Глава 21
Академик
Чем больше юго-восток Украины и крымчане заваливали Кремль письмами-мольбами о помощи, чем мрачнее были сообщения нашего посла и нашей разведки с Украины, тем чаще Путин думал о том, что надо как-то реагировать на эту ситуацию.
Его заявлений о том, что Россия не оставит в беде и своих граждан, и тех, которых в зарубежной прессе называли «пророссийски настроенными», уже было мало. Нужны были действия.
Путин взвешивал плюсы и минусы возможного своего шага, пытаясь предвидеть все возможные варианты реакции мира, противников и союзников того решения, которое все упорнее вызревало в нем. И решение это зависело только от него, от его последнего слова, а, значит, и вся ответственность ложилась только на него – независимо от того, каким будет исход задуманного.
Риск был огромен. Путин ставил на кон свою политическую карьеру, а, возможно, и свою жизнь. И даже когда виделся ему весь возможный ход решения задуманной стратегической задачи, когда все части крымского плана вроде ладно складывались, новые сомнения наступали на Президента то с одной, то с другой стороны. И заставляли еще и еще раз переосмысливать уже, казалось бы, готовое решение.
И Президент снова погружался в адский круг сомнений, куда уводил его другой Путин, который все еще колебался …
Раздался стук в дверь помощника Путина Юрия Ушакова. Он положил в папку с надписью «Крым» новый ворох бумаг. Хозяин кабинета сказал ему:
– У меня к вам просьба. Найдите в Москве хорошего знатока истории Крыма. Светилу по этой части и попросите его приехать ко мне… Завтра, часам к 10 утра.
* * *
Черновик плана, который придумал Путин, казалось, был уже готов. Но в политике, как известно, не бывает идеальных решений. В политике, как и в физике, всегда есть «сопротивление материала». И Президенту предстояло решить стратегическую задачу так, чтобы выгоды для России, для двух миллионов крымчан многократно были больше тех потерь, которые сулило это самое «сопротивление материала».
Он уже хорошо предвидел и лютое возмущение украинских националистов, и жесткие резолюции ООН и ОБСЕ, и гнев Вашингтона с его подпевалами в хоре НАТО, и желчные реплики из стана российских либералов (они ритуально чехвостили любое его решение, исходя желчью – не тогда ли родилось в голове Президента выражение, которое он озвучит в Кремле 18 марта – «национал-предатели»?).
Он все это уже предвидел.
На столе Путина лежала книга философа Ивана Ильина. А в ней белела закладка в том месте, где была статья «О политическом успехе». Несколько абзацев в ней были подчеркнуты простым карандашом. Ильин рассуждал о политиках:
«…Они должны блюсти свое понимание и свою программу даже тогда, если это грозит им изоляцией и преследованиями. Надо иметь достаточно гражданского мужества, чтобы справиться и с изоляцией, чтобы принять и преследование, иными словами, чтобы примириться со своим личным политическим неуспехом. Надо быть уверенным, что придет иное время, придут иные, отрезвленные и умудренные поколения, которые признают этот кажущийся политический «провал» за истинный политический успех…
Но если настоящий политик встретит сочувствие у своих современников, тогда он должен повести борьбу и попытаться увлечь на верный путь широкие круги народа. Ибо политика есть искусство объединять людей – приводит к одному знаменателю многоголовые и разнообразные желания. Здесь дело не в том, чтобы люди «сговорились друг с другом на чем угодно», ибо они могут согласиться и на антиполитической программе и на противогосударственных основах: сговариваются ведь и разбойники, и экспроприаторы, и террористы, и детопокупатели… Нужно политическое единение, политическое и по форме, и по содержанию: лояльное, правовое, свободное по форме и общенародное, справедливое, органическое и зиждущее по содержанию. И в этом состоит задача истинной политики».
В те февральские дни 2014 года Путин уже твердо знал, говоря словами Ильина, «свою политическую программу». И вроде бы уже не было никаких сомнений, что десятки миллионов его сограждан, избравших его на главный пост в России, одобрят тот план, который мучительно вызревал в его сознании.
И вроде бы уже пора дать ход этому крымскому плану, но Путин не спешил – снова и снова выверяя точность своих намерений.
А ведь, казалось бы, крымская карта сама шла ему в руки, полуостров просил Кремль снова пришвартовать его к родным берегам, все складывалось с тем соблазнительным политическим благоприятствием, которое требовало от Путина самой малости – дать отмашку на то, чтобы возвращение Крыма произошло безопасно и легитимно. И все, Владимир Владимирович, иди встречай Крым у родного причала…
Но он не спешил.
Он снова и снова выверял план, убеждаясь в правильности тех или иных намерений или сомнений. И его просьба пригласить в Кремль специалиста по истории Крыма именно этим и была продиктована.
* * *
Утром следующего дня член-корреспондент Российской академии наук, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии России академик Александр Иванович Богородский вошел в кабинет Президента с видом студента, пришедшего на госэкзамен.
В левой руке его был потертый портфель с отвислым, как у лягушки, брюхом. Волнение и растерянность читались на лице седовласого академика. Путин пожал его тонкую, как у музыканта, руку и предложил сесть.
Богородский осторожно опустился в кресло, поставил портфель на пол. Путин сел напротив и радушного спросил:
– Хотите чай или кофе?
– Спасибо… Чай.
Коротенько расспросив Богородского о здоровье, работе, житье-бытье, президент попросил его подробно рассказать о том, как российский Крым оказался в составе Украины.
– Я, конечно, имею некоторое представление об этом, – сказал Путин, – Но есть в этом деле нюансы и неясности. А вы, насколько мне известно, докторскую защищали по истории Крыма.
Академик отхлебнул чая из фирменной кремлевской чашки и начал неожиданно по-военному:
– Товарищ Президент Российской Федерации…
– Да зачем же так официально, – с улыбкой отозвался Путин, – давайте проще.
Свой рассказ Богородский начал с неожиданного реверанса в сторону сына Хрущева. Он сказал, что выделяет Сергея Никитича среди знатоков крымского вопроса, относится к нему с особым профессиональным почтением. И уточнил:
– Правда есть один нюанс в крымском вопросе, по которому мы не сошлись…
– И какой же нюанс?
– До Никиты Сергеевича доходило ворчание из Киева насчет того, что «Украина всю Россию кормит» и тут надо учитывать один важный момент, Владимир Владимирович. В условиях политической нестабильности в верхних эшелонах власти в Москве Хрущев хотел то ли заручиться поддержкой земляков, украинских руководителей, то ли просто решил загладить вину за масштабные репрессии, которые проходили на территории Украины в 1930-е годы при нем. Вот потому и говорили, что Крым был подарком Никиты Сергеевича киевской партократии по случаю 300-летия воссоединения Украины с Россией. В общем, обычный для него волюнтаризм…
– Я читал закрытые партийные документы того периода, – откликнулся Путин, – в Крыму, по мнению тогдашних властей, была тяжелая экономическая ситуация. Послевоенная разруха. Нехватка рабочей силы.
– Я тоже читал эти документы, – продолжил Богородский, – но есть и другие. Которые говорят, что к моменту передачи полуострова Украине экономика Крыма достигла довоенного уровня, а в ряде отраслей промышленности даже превзошла его.
– А каков был состав населения полуострова по национальностям? Интересует, какой процент составляли русские?
Передача Крымской области из РСФСР в УССР была еще и подарком Хрущева киевской партократии по случаю 300-летия воссоединения Украины с Россией…
– Количество русских всегда превышало половину населения Крыма.
– Некоторые историки утверждают, что с помощью передачи Крыма Хрущев как раз и хотел скорректировать этнический состав УССР в сторону увеличения доли русского населения, чтобы выкорчевать украинский национализм.
– Так утверждают историки, скажем так, украинского националистического толка, исповедующие теорию насильственной русификации… Реально украинский национализм стал поднимать голову в Крыму уже после распада СССР. Я вам, Владимир Владимирович, о другом хочу сказать. О том, что произошло на заседании Президиума ЦК КПСС, где обсуждался вопрос о передаче Крыма. Заседание проходило под председательством Георгия Маленкова (он, кстати, активно лоббировал этот проект). Так вот, решение о передаче Крыма Украине было принято почти единогласно.
– Почему «почти»?
– Первый секретарь Крымского обкома Павел Титов был единственным, кто нашел в себе мужество выступить против решения Президиума ЦК! Конечно, Титова после этого сняли и бросили на сельское хозяйство.
Ну а что касается Севастополя, то, как хорошо известно, его вообще не передавали Украинской ССР. В 1948 году Севастополь был выделен в РСФСР в самостоятельную административно-хозяйственную единицу с республиканским подчинением. И этот указ никто и никогда не отменял.
Путин сидел молча, а Богородский темпераментно подытожил:
– Такой вот Хрущев сделал Украине царский подарок. Подарил Крым!
Академик отпил еще чая. Чувствовалось, что он «оседлал любимого конька»:
Ровно 60 лет разделяют волюнтаристскую передачу Крыма Украине и его легитимное возвращение в состав России по итогам крымского референдума 2014 года
– Я вернусь к Сергею Никитичу. Мы этот вопрос с ним в муку, можно сказать, перетерли. Он много рассказал интересного. И на некоторые редкие архивные материалы вывел.
– И о чем же вам рассказывал Хрущев-младший? – спросил Путин. Он был сосредоточен на том, чтобы не пропустить в малейших деталях чего-то главного. Он вдруг вспомнил, как до мельчайших подробностей «выкачивал» сведения из агента, который работал на него в Дрездене. Разведчик все еще глубоко жил в Путине, просыпаясь в нужные минуты.
Богородский неспешно продолжил:
– А рассказывал мне Сергей вот что… В пятилетнем плане развития СССР на 1950-й – 1955-й годы было предусмотрено строительство Каховской гидроэлектростанции на Украине. ГЭС построили. Предполагалось, что водохранилище будет заполнено водой к 1957-му году. И в следующей пятилетке, в 1956-м – 1960-м, для этих целей запланировали сооружение южно-украинского (в Донбассе) и северо-крымского каналов. Уже в конце 1953-го Госплан СССР прикидывал, как все это будет строиться. С южно-украинским каналом вопросов никаких не было – он должен был пройти по территории Украины, а с северо-крымским возникли вопросы. Потому что часть этого канала относилась к Крыму, то есть, находилась под юрисдикцией России. И это могло вызвать в ходе строительства бюрократические неувязки: разные организации различного подчинения, даже разные республиканские правительства. Как бы для подобных случаев и понадобилось передать Крым Украине.
Когда Никита Сергеевич рассматривал этот вопрос, он пришел к выводу, что такое решение вполне разумно. Ну, а поскольку приближалась знаменательная дата – в феврале 1954-го готовились отпраздновать 300-летие воссоединения Украины с Россией, решили приурочить переподчинение Крыма к этой дате. Вот и все.
Да, экономический прагматизм был нужен Хрущеву, но получился фирменный хрущевский волюнтаризм. Передал Крым Украине вместе с людьми, как мешок картошки!
– Никита Сергеевич, видимо, думал, что СССР вечен… – сказал Путин.
– Многие так думали… Но, заметьте, после развала СССР у нас была прекрасная возможность вернуть Крым в состав России! Только Ельцин этот момент упустил… Совершенно безобразно он к Крыму отнесся. Вот подождите, я вам кусочек из одного любопытного интервью Сергея Никитича «Комсомольской правде» процитирую.
Богородский порылся в своем видавшем виды портфеле и извлек газету:
– Вот это интервью. Есть тут кое-что и про Ельцина, и про Крым. Вот, послушайте, зачитываю»:
«…Как рассказывал первый президент Украины Леонид Кравчук, когда в декабре 1991-го в Беловежской пуще принимались решения (я считаю их антиконституционными) о ликвидации СССР, то у него – у Кравчука – все время кошки скребли на душе… А как с Крымом-то будет? Вроде Крым-то украинский, но не совсем украинский. Это не я говорю, это он говорил. И тогда перед подписанием соглашений Кравчук обратился к Ельцину. Они собирались там за стол садиться, а после этого официально подписать документы. «Борис Николаевич, а как с Крымом будем?», а Ельцину, видимо, было не до этого. Он в основном думал, как ему с Горбачевым расправиться, да и за обед пора садиться… Он сказал Кравчуку, махнул рукой: «Ну и забирай!» Кравчук говорит: «Я сразу и забрал!». Понимаете?
Если бы Ельцин не сказал: «Ну и забирай!», то Кравчук был бы очень рад получить Украину даже без Крыма. О Крыме он и не мечтал. А тут такой подарок царский от Ельцина, который о крымчанах, оказывается, и не думал»…
– Вы уверены, что у Ельцина с Кравчуком был такой разговор?
Богородский снова суетливо порылся в своих бумагах и достал из кипы еще один листок:
– Вот, Владимир Владимирович, послушайте, что писал в 1991 году зампред Верховного совета Крыма Иоффе. Позвольте я зачитаю?
– Читайте, читайте, я с интересом слушаю.
И Богородский стал читать:
«В 1991 году прошел знаменитый крымский референдум – первый легитимный на территории Советского Союза. Его результаты были всеми признаны. Но сегодня мало кто вспоминает, что в вопросе того референдума не было ни одного упоминания о том, что Крым – как возрожденная автономия! – войдет в состав Украины. После референдума Ельцин встретился с Кравчуком, который, как говорят, ни секунды не сомневался, что ему будет сказано: «Ну что… Крым идет к нам!». Но Ельцин вроде неважно себя чувствовал, и когда дрожащим голосом Кравчук его спросил: «А что будем делать с Крымом?», – тот ответил: «А… Забирай!».
Богородский внимательно посмотрел на Путина, пытаясь угадать, насколько убедил его рассказ Иоффе. В кабинете стало тихо. Было слышно лишь как мерно бьется железный пульс напольных часов.
«Какая же все-таки зыбкая штука история, – подумал Путин, – как сильно срастаются в ней документы и домыслы, версии и факты, показания очевидцев и мифы, правда и ложь. И даже одно и то же историческое событие с годами обрастает противоречивыми выводами и аргументами, как пенек опятами в сыром лесу»…
Путин неожиданно спросил гостя:
– Александр Иванович, а что вы думаете о нынешних событиях в Киеве?
– Это, конечно, неконституционный вооруженный переворот. Путч. На Украине сегодня нет законной власти.
Президент пристально посмотрел в глаза академика и решился сказать ему то, что он еще ни разу не говорил никому, кроме своего самого ближнего окружения:
– А если, скажем, Крым проведет референдум, проголосует за выход из состава Украины и присоединение к России?
– Это будет куда более легитимно, чем объявление на Майдане самозваного украинского правительства, без демократических выборов с участием всего народа Украины.
Они поговорили еще немного. Затем Путин поблагодарил Александра Ивановича за беседу и пожал на прощание руку. Потрепанный портфель Богородского снова привлек его внимание… Он проводил академика до двери, и еще раз пожал ему руку.
Как только Богородский ушел, Путин вернулся к столу и стал читать журнальную статью академика, оставленную им «для общего знакомства с проблемой».
Статья называлась «Было ли решение о передаче Крыма правомерным?»
«Данный вопрос в настоящее время представляется сверхважным, несмотря на заявления некоторых российских политиков, призывающих перестать «копаться» и «извлекать на свет акты 40-летней давности». Именно на правовой оценке этих актов должна строиться современная позиция России по вопросам о принадлежности Крыма и Севастополя.
При рассмотрении актов о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР встает вопрос о соответствии Постановления Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1954 года и Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1954 года «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР» действовавшей тогда Конституции СССР 1936 года, Конституциям РСФСР и УССР.
Передача Крымской области была совершена по совместному представлению Президиума Верховного Совета РСФСР и Президиума Верховного Совета УССР, утвержденному, как уже упоминалось, Президиумом Верховного Совета СССР 19 февраля 1954 года. Его утверждению предшествовали Постановления Президиумов Верховных Советов РСФСР и УССР, касающиеся передачи Крыма в состав УССР. Но были ли наделены Президиумы Верховных Советов союзных республик такими полномочиями?
Конституция РСФСР 1937 года не называет в числе полномочий Президиума Верховного Совета РСФСР право решать вопросы территориальной целостности РСФСР. Более того, ст. 16 Конституции РСФСР содержит положение о том, что территория РСФСР не может быть изменена без согласия РСФСР. В связи с вышеизложенным встает вопрос: можно ли признать правомерным утверждение Указа от 19 февраля 1954 года Законом СССР?
Следует обратиться к конкретным правовым актам, оформившим изменение статуса Крыма. Таких актов пять. Исходный из них – Постановление Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1954 года.
В тот же день, 5 февраля 1954 года, было издано аналогичное Постановление Совета Министров РСФСР. И лишь 2 июня 1954 года вопрос о Крыме рассматривался на сессии Верховного Совета Российской Федерации. Но речь шла уже не о согласии или несогласии РСФСР на изменение статуса Крыма, а о приведении Конституции РСФСР в соответствие с Конституцией Союза ССР, по которой Крым стал частью Украины уже в апреле 1954 года.
Суть проблемы сводится к ответу на вопрос: кто имел право давать согласие от имени Российской Федерации на изменение ее территории? О таком обязательном согласии говорили в то время ст. 16 Конституции РСФСР и ст. 18 Конституции СССР.
Статья 33 Конституции РСФСР содержала исчерпывающий перечень полномочий Президиума Верховного Совета РСФСР – 11 пунктов, от права созывать сессии Верховного Совета, давать толкование законов РСФСР и до назначения и отзыва дипломатических представителей РСФСР, принятия верительных или отзывных грамот аккредитованных при нем дипломатических представителей иностранных государств. Исчерпывающий перечень полномочий Президиума не включал в себя права решать вопрос о территориальной целостности и изменении границ РСФСР.
В соответствии со ст. 22 Конституции республики Верховный Совет РСФСР являлся высшим органом государственной власти РСФСР. Согласно ст. 23 Конституции, он осуществлял все права, присвоенные РСФСР согласно ст. 13 и 19 Конституции РСФСР, за исключением тех, которые входили в силу Конституции в компетенцию подотчетных Верховному Совету РСФСР органов РСФСР: Президиума Верховного Совета, Совета Министров и министерств РСФСР.
Итак, высший орган государственной власти РСФСР мог осуществлять лишь права, предусмотренные ст. 13 и 19 Конституции, да и то не в полном объеме. Между тем правовая норма о том, что территория РСФСР не может быть изменяема без согласия РСФСР, содержалась в ст. 16 Конституции, а значит находилась вне сферы прав не только Президиума, но и самого Верховного Совета РСФСР. Отсюда следует, что никакие органы государственной власти РСФСР не наделялись правом изменять территорию РСФСР или давать согласие на ее изменение.
Поскольку пункт «д» ст. 14 Конституции Союза ССР относил к ведению СССР в лице его высших органов государственной власти и органов государственного управления утверждение изменений границ между союзными республиками, а Конституция РСФСР не наделяла никакие органы государства правом решать этот вопрос, то, по всей видимости, существовал некий конституционный пробел. Единственным способом получения согласия РСФСР на изменение ее территории был референдум. И пункт «г» ст. 33 Конституции Российской Федерации наделял Президиум Верховного Совета правом производить всенародный опрос (референдум). В 1954 году этого сделано не было.
Удивительно, но Ельцин легко уступил в итоге Кравчуку и Крым, и Севастополь, и половину Черноморского флота…
Таким образом, можно говорить о том, что акты 1954 года о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР были приняты органами государственной власти РСФСР, не правомочными решать такого рода вопросы, т.е. с нарушением действовавшего законодательства. А значит, данные акты не имеют юридической силы с момента их принятия»…
* * *
Прочитав статью Богородского, Путин еще больше укрепился во мнении, что у его крымского замысла – правильный курс. Глядя на фото Богородского, напечатанное в начале статьи, Путин почему-то снова вспомнил его потрепанный портфель.
Президент вызвал помощника и сказал:
– Купите за мой счет академику кожаный портфель и передайте ему.
Как только дверь за помощником закрылась, Путин позвонил главе Администрации Сергею Иванову:
– Сергей, загляни ко мне. Поговорить надо.
Путин выверял свой новый план с юристами, военными, историками и, конечно, со своим самым близким другом. Чем больше было бесед, тем сильнее крепла в нем уверенность, что зреющий замысел – реален. Оставалось лишь максимально надежно застраховать его от всех возможных неожиданностей и поручить исполнение тем, в ком он был абсолютно уверен.
– Да, экономический прагматизм был нужен Хрущеву, но получился фирменный хрущевский волюнтаризм. Передал Крым Украине вместе людьми, как мешок картошки!
Назад: Глава 20 Письмо Шигина Путину
Дальше: Глава 22 Иванов
