Цветок – это чудесная частичка живого. Мы, люди, можем посадить в землю семя, можем помочь процессу роста, но мы не способны создать живой цветок. Мы можем скрещивать растения, пересаживать, возделывать, прививать их, но не можем создать ни одного цветка с самого начала, если он уже не содержит в себе жизни, разве что он будет сделан из бумаги или пластика. Другая особенность цветов и вообще растений состоит в том, что лучше всего они растут в родной среде обитания. Они, конечно, будут расти и в других местах, но потребуется гораздо больше внимания и ухода для того, чтобы они смогли прижиться и расцвести, как у себя на родине. Но иногда даже в своей родной среде обитания, несмотря на то что там есть все для развития их жизненного цикла, цветок чахнет, и на нем появляются лишь одиночные бутоны. Иногда этим диким цветам оказывается слишком тесно, так что они начинают вытеснять друг друга и, как следствие, болеют и гибнут. Цветы достигают своего полного расцвета и приносят сладкие плоды лишь в том случае, когда у них есть все необходимые ресурсы в их природной среде, когда у них достаточно пространства для роста. Мы убеждены, что процесс, который мы описали для цветов, во многом можно отнести и к людям. Эта часть книги, посвященная семейной психотерапии, является выражением этого нашего убеждения. Семейная психотерапия представляет собой, вероятно, самую трудную форму психотерапии, и в ней нелегко стать настоящим мастером. Но в то же время это, вероятно, и наиболее полезный и благородный психотерапевтический подход, если заниматься этим делом с умением и любовью.

Техники, которые в основном используются в семейной психотерапии, сами по себе не отличаются от техник индивидуальной психотерапии, однако способы их организации другие. Это значит, что хотя вопросы метамодели, репрезентативные системы и полярности по-прежнему представляют собой ключевые принципы, они организованы иначе и по-иному применяются на практике. Эти принципы организованы вокруг концепции семьи как системы. Понимать семью как системную единицу – значит, с точки зрения психотерапии, применять в работе с ней такую общую стратегию, как если бы семья была единым живым организмом, а каждый из ее членов представлял собой его существенную часть и ресурс и, таким образом, был необходим для достижения удовлетворяющего поведения всего организма. Значит, поведение всех частей или членов семейного организма будет одинаково влиять на всех членов семьи, – как противоречивые или непротиворечивые части модели мира одного человека будут сказываться на всем его поведении и его способности успешно действовать в мире. Из всего сказанного для семейной психотерапии вытекает следующий вывод: подобно тому как противоречивые парасообщения создают неконгруэнтность, подавляя способность к адекватному поведению и вызывая болезненное ощущение безнадежности в одном человеке, точно так же противоречивые модели мира в одном семейном организме могут порождать хаос, приводить к возникновению парализующих правил и, таким образом, мешать членам семьи установить друг с другом связи, которые были бы плодотворны для всех них.

Итак, в чем состоят различия между индивидуальной и семейной психотерапией? Индивидуальная психотерапия описывалась в общих чертах в обоих томах «Структуры магии» как процесс, в котором различения метамодели, репрезентативные системы, вопросы для работы с неконгруэнтностью используются для выявления той части модели мира клиента, которая каким-то образом была обеднена, лишая клиента возможности выбора, способности справиться со своими проблемами и получить от жизни то, к чему он стремится. Выявив эту часть модели, психотерапевт получает возможность понять смысл поведения клиента, поскольку становятся известны предпосылки, на которых строились его репрезентации. Соответственно психотерапевт получает богатую возможность выбирать линию своего дальнейшего поведения. В первом томе «Структуры магии» мы говорили о том, что люди не бывают плохими, больными или порочными, каким бы причудливым ни казалось на первый взгляд их поведение. Аналогично и в семейной психотерапии мы не считаем, что причиной трудностей в семье является определенный человек, равно как не классифицируем ни одного из членов семьи (и ни одну из частей кого-либо из них) в качестве плохого, больного или ненормального. Мы основываемся на предпосылке, что в системе – семейном организме как целом – имеется некоторая часть общей модели мира, и эта часть каким-то образом обеднена и, следовательно, мешает плодотворному развитию процессов в данной семье.

Первое из двух наиболее резких отличий семейной психотерапии от индивидуальной состоит в том, что паттерны поведения, которые в контексте индивидуальной психотерапии сначала кажутся психотерапевту странными, приобретают гораздо больше смысла, если всмотреться и вслушаться в поведение человека в контексте психотерапии семьи. Семья сама по себе представляет собой один из наиболее важных контекстов, к которым вынужден адаптироваться человек, и поэтому особенности поведения, кажущиеся странными для отдельно взятого человека, становятся гораздо более понятными в контексте семейных паттернов. Другими словами, психотерапевт получает непосредственный доступ к наиболее важному контексту данного индивида – контексту, который более чем все другие способствует формированию обобщений в его модели мира. Это, разумеется, оказывает значительное влияние на выбор конкретных психотерапевтических техник.

Возьмем, например, технику отыгрывания. Одним из преимуществ данной техники является то, что психотерапевт может сам увидеть и услышать, каким образом его клиент моделирует собственный опыт. Наблюдая воспроизведение некоего прошлого опыта клиента и затем сравнивая смысл, каким наделяет его клиент, с тем смыслом, который вкладывает в него он сам, психотерапевт получает отличный пример того, какие виды процессов моделирования обычно использует клиент, конструируя модель своего опыта. Применяя технику отыгрывания в индивидуальной психотерапии, психотерапевт получает возможность выяснить, какой именно способ использования клиентом трех универсальных процессов человеческого моделирования приводит его к успеху или, напротив, к неудаче в решении жизненных проблем. Например, наблюдая процесс отыгрывания, психотерапевт может обнаружить, что клиент систематически не получает информации, которую другие участники постановки предъявляют ему аудиально, – он просто не слышит, что они ему говорят. В то же время в контексте семейной психотерапии у психотерапевта нет необходимости полагаться на воссоздание какой-либо сцены из прошлого, поскольку прямо у него на глазах разворачивается процесс реальной коммуникации. То есть он непосредственно наблюдает процесс, лежащий в основе моделирования, осуществляемого его клиентом. Внимательно исследуя процесс коммуникации – наличие или отсутствие неконгруэнтности в коммуникации между членами семьи, систематическое избегание или опущение определенных типов сообщений – и задавая членам семьи вопросы о том, что они сами лучше всего осознают в этом процессе, психотерапевт может выявить опущения, искажения и обобщения, препятствующие членам семьи достичь того совместного опыта, к которому они стремятся.

Второе резкое отличие психотерапии семьи от индивидуальной психотерапии заключается в том, что в последней индивид, каким бы неконгруэнтным и расщепленным он ни был, какое бы множество различных частей он ни выражал, как бы ни противоречили эти различные части друг другу, все же занимает одно-единственное тело. В семейной психотерапии участвуют несколько человек, занимающих разные тела, и, как следствие, имеется возможность, что изменение семейной системы в результате вмешательства психотерапевта выразится в решении всех членов семьи ликвидировать семью как организм. В дальнейшем, излагая материал, мы будем исходить из допущения, что распад семьи – это наименее приемлемый результат для психотерапевта. Данный результат, конечно, не имеет аналогов в индивидуальной психотерапии.

Допущение, что распад семьи представляет собой наименее приемлемый результат, налагает на психотерапевта определенные ограничения. Прежде всего мы рекомендуем ему в самом начале работы с данной семьей выяснить у членов семьи, какие цели они сами ставят перед собой. Это даст ему возможность принять решение, стоит ли пытаться работать с этими людьми в направлении достижения их целей и при этом оставаться в рамках ограничений, налагаемых спецификой психотерапии семьи. Психотерапевт может, например, не захотеть принять указанные ограничения семейной психотерапии, но предложить вместо этого поработать с отдельными членами семьи в условиях индивидуальной психотерапии.

Итак, исходя из допущения, что распад семейной системы – это наименее желательный результат, в чем именно заключаются отличия в поведении психотерапевта в рамках семейной психотерапии от его поведения в ходе индивидуальной психотерапии? Исходя из собственного опыта, можем сказать, что, работая с любой семьей или супружеской парой, нам всегда удавалось выявить конкретную форму семантической неправильности – так называемой семантической неправильности «причина-следствие», – когда один из членов семьи представляет другого члена семьи в качестве причины того, что он (первый член семьи) испытывает какое-то чувство или эмоцию. Примером данного вида неправильности служат такие высказывания, как:

В обоих процитированных случаях люди, сделавшие данные заявления, принимают такую репрезентацию собственного опыта, согласно которой их чувства определяются или вызываются действиями другого человека. Языковая репрезентация семантической неправильности «причина-следствие» при отображении на мир опыта говорящего транслируется в схемы «вижу-чувствую» или «слышу-чувствую», о чем мы подробно говорили в части III данного тома. Таким образом, один из наиболее распространенных способов сохранения парных и семейных отношений состоит в поддержании положительных нечетких функций, обладающих высокой ценностью. Поскольку основное ограничение, налагаемое на семейную психотерапию, состоит в том, чтобы сохранить семью как организм, постольку психотерапевт, ставящий под вопрос семантическую неправильность «причина-следствие» или нечеткие функции, лежащие в ее основе, атакует самые основы семейной системы. Здесь и проходит основное отличие семейной психотерапии от индивидуальной. В индивидуальной психотерапии позитивным значением обладает постановка под вопрос всех и каждого выражения семантической неправильности «причина-следствие», в то время как в семейной психотерапии психотерапевт должен принять сознательное решение о том, к чему может привести разрушение подобной семантической неправильности с точки зрения сохранения семейной системы. Чуткость, проявляемая психотерапевтом при отборе конкретных причинно-следственных связей, с которыми он будет работать эксплицитно, в существенной мере определяет искусство быстрой и эффективной психотерапии семьи. Ниже в этой части книги мы поговорим об основных принципах, ориентируясь на которые психотерапевт может принимать эффективные решения относительно того, постановка под вопрос каких форм семантической неправильности «причина-следствие» приведет к позитивным результатам.

С учетом вышеназванных специфических особенностей психотерапевт может использовать уже хорошо знакомый нам трехэтапный процесс для оказания семье помощи в ее процессе изменения и роста.

1. Определение того, к чему стремится семья как целое, а также того, какими ресурсами она располагает в настоящий момент.

2. Развитие семейной системы от ее текущего состояния к желаемому состоянию.

3. Интеграция новых вариантов выбора и паттернов взаимодействия, созданных семьей и психотерапевтом в ходе психотерапевтических сессий.

Эти три этапа параллельны трем этапам работы с неконгруэнтностью, а именно: идентификация неконгруэнтностей, сортировка неконгруэнтностей на полярности и интеграция неконгруэнтностей. Когда мы более подробно изложим принципы семейной психотерапии, эти параллели станут еще более очевидными.

В любой форме психотерапии психотерапевт выступает в качестве модели коммуникации. Как показывает наш опыт, начиная работу с какой-то семьей, особенно полезно прямо осведомиться о том, каковы будут цели данной психотерапевтической работы, – мы обнаружили, что крайне полезно попросить каждого члена семьи сформулировать свои ожидания от предполагаемых психотерапевтических сеансов. С этой целью можно задать какой-нибудь из следующих вопросов:

Разумеется, в ответ на любой из этих вопросов психотерапевт получит поверхностную структуру, которую можно проверить на соответствие всем условиям психотерапевтической правильности. Кроме того, каждый из членов семьи, отвечая, будет неосознанно выбирать определенные предикаты, которые подскажут внимательному психотерапевту, какими репрезентативными системами он пользуется. Если обратиться здесь к особенностям метамодели, психотерапевт получит возможность эффективно начать процесс точной коммуникации с каждым из членов семьи уже в тот момент, когда он выясняет – для самого себя и для членов семьи, – каковы должны быть цели психотерапевтической работы. Результатом этого процесса станет набор взаимно согласованных психотерапевтических целей. Они определяют то состояние жизни, которого хочет достичь семья?

В процессе работы над уяснением психотерапевтических целей психотерапевт одновременно внимательно смотрит и слушает, отмечая, как каждый из членов семьи выражает себя – свои надежды, опасения, нужды, как он их понимает. Мы обнаружили, что полезно в качестве естественной и неотъемлемой части этого процесса попросить каждого из членов семьи рассказать, как они переживают текущий опыт психотерапевтической сессии. Поставив перед ними такую задачу и затем внимательно наблюдая их реакции, мы можем многое узнать о тех принципах моделирования, с помощью которых они строят модель своего опыта. В качестве примера мы приведем несколько небольших отрывков из диалогов, происходивших на начальных этапах психотерапевтического процесса.

Обратите внимание, что даже на материале этих нескольких строк психотерапевт может уже идентифицировать множество важных паттернов. Бетти употребляет, главным образом, визуальные предикаты (видеть, смотреть, ясно, взглянуть), кванторы всеобщности (никогда, всегда, любой, ни разу, все время) и использует поступающую визуальную информацию в качестве основы для «чтения мыслей» (комплексный эквивалент: «Он даже не взглянул на меня» = «Он не обращает на меня внимания»). Совместное употребление визуальных предикатов и кванторов всеобщности (синтаксический коррелят категории 2 по Сатир – «обвиняющий») соответствует распространенному паттерну, который обсуждался нами в части II данного тома, а именно конгруэнтное сочетание позиции «обвиняющего» с визуальными предикатами.

Из этих нескольких строк внимательный психотерапевт может извлечь совсем другой паттерн. Обратите внимание, что Джим употребляет большое количество аудиальных предикатов (слышал, сказала, голос), но не может вспомнить слова: вероятно, он реагирует на тон голоса Бетти. Кроме того, его слова подтверждают, что подобные диалоги – обвинения Бетти – хорошо знакомый ему паттерн. Обратите внимание, что он также использует комплексные эквиваленты («Голос у нее по-настоящему сердитый» = «Она говорит, что я не слишком хорош»), лежащие в основе «чтения мыслей». Один из постоянно встречающихся паттернов, позволяющих отличать семьи, которые относительно открыты для изменения и роста, от относительно закрытых семей, – это то, в какой степени члены семьи предпочитают пользоваться обратной связью вместо калибровки (см. статью Бейтсона в Therapy, Communication and Change, т. 2, с. 9) при общении друг с другом. Другими словами, если каждый раз, когда Джим слышит сердитый голос Бетти, он «знает», что она говорит ему, что он не слишком хороший муж, или если всякий раз, когда Бетти видит, как Джим не смотрит на нее, когда она что-то говорит, она «знает», что он не обращает на нее внимания, – это значит, что каждый из членов семьи некоторым образом откалиброван по отношению к коммуникации другого, а значит, у них отсутствуют развитые каналы для предоставления друг другу обратной связи. То есть вместо того чтобы просто спросить Джима, слушает ли он ее и собирается ли ей отвечать (просьба об обратной связи), Бетти делает основанное на «чтении мыслей» допущение, что раз не смотрит – значит не обращает внимания. Скорее всего, даже если Джим скажет, что он внимателен к ней, Бетти будет отрицать это, поскольку она откалибрована на аналоговую часть коммуникации с Джимом – смотрит он на нее или нет, – и даже его прямое утверждение не повлияет на эту калибровку. Бетти и Джим имеют целый ряд привычек, образующих в совокупности откалиброванную коммуникацию, оставляющую мало возможностей для изменений.

Здесь, обратившись к отцу/мужу с просьбой описать свой опыт восприятия коммуникации между женой и дочерью, психотерапевт узнает, что для него (Макса) сообщение, предъявленное женой дочери (аналоговое обвинение, не конгруэнтное вербальному сообщению), репрезентировано только вербальной частью. Фактически, он обвиняет дочь («Ты постоянно огорчаешь нас подобным образом») в том, что она отвечает на аналоговую часть сообщения, предъявленного ей матерью. Употребление местоимений множественного числа {мы, нас) показывает психотерапевту, каким образом отец воспринимает и репрезентирует расстановку сил в их семейной системе.

Примеров подобного типа можно привести еще множество, но смысл, который мы хотели донести, прост и заключается в том, что в ходе этой начальной стадии психотерапевту следует одновременно стараться понять, к какому состоянию стремится данная семья, и то, каково ее состояние в данный момент времени. Наиболее крупные паттерны коммуникации между членами семьи можно с пользой для дела организовать в следующие категории:

а) репрезентативная система каждого из членов семьи;

б) категория по Сатир для каждого из членов семьи;

в) постоянно повторяющиеся паттерны неконгруэнтности в коммуникации каждого члена семьи;

г) предпочитаемый входной канал для получения информации у каждого члена семьи;

д) предпочитаемые выходные каналы для самовыражения у каждого члена семьи;

е) вид и степень развития семантической неправильности у каждого члена семьи.

Как уже говорилось в предыдущих разделах, этой информации вполне достаточно для того, чтобы психотерапевт мог получить непротиворечивое представление о текущем состоянии каждого из членов семьи. Теперь рассмотрим, как эти паттерны соединяются друг с другом, образуя семейную систему.

Основой любого обсуждения семьи как системы является понимание процесса, благодаря которому люди объединяются, образуя пары и семьи. Назовем его принципом образования пары.

Мы в своей работе неоднократно замечали, что распределение репрезентативных систем и категорий по Сатир в семейных системах и в полярностях оказывается одним и тем же. В части II этого тома мы указали, что наиболее часто используемым и наиболее эффективным способом сортировки неконгруэнтностей по полярностям является сортировка, в результате которой формируются две полярности: одна – визуал/ категория 2 по Сатир, а вторая – кинестетик/категория 1 по Сатир. Аналогичным образом в контексте работы с парами и семейными системами наиболее часто встречается такое распределение репрезентативных систем и категорий по Сатир, при котором один из членов родительской пары представляет собой визуальную категорию 2, а другой – кинестетическую категорию 1.

Ограничимся на некоторое время обсуждением минимальной семейной системы семьи – супружеской парой. Нам вполне понятен этот характерный паттерн распределения репрезентативных систем и категорий по Сатир. Давайте рассмотрим метатактику проигрывания полярностей при работе с неконгруэнтностью. Психотерапевт хочет выявить слабейшую из двух полярностей, чтобы помочь клиенту полностью выразить ее и сделать, таким образом, шаг на пути к интеграции. Обозначим две полярности символами П₁ и П₂. Предположим теперь, что полярность, обозначенная как П₁, – это более сильная из двух полярностей. Для того чтобы выявить более слабую полярность, П₂, психотерапевт играет не ее, а П₁ – более сильную, ту, которую проявляет в данный момент и сам клиент. Когда психотерапевт играет П₁ с большей интенсивностью, чем клиент, клиент переключается на другую полярность и начинает играть П₂. Фактически, как мы уже говорили в соответствующем разделе, если психотерапевт не соблюдает принципа полярностей и пытается убедить клиента, давая ему советы таким образом, что тот начинает воспринимать его в качестве исполнителя своей более слабой полярности, клиент фиксируется на исполнении противоположной (сильной) полярности и, как правило, не берет на себя ответственность за другую полярность, не выражает ее полностью и, следовательно, не может осуществить интеграцию.

Рассмотрим теперь принцип полярности в контексте образования пары и формирования устойчивых парных отношений. Представим некоего гипотетического субъекта мужского пола, пусть его зовут Сэм. Сэм имеет стандартную, часто встречающуюся неконгруэнтность: у него две модели мира, которые противоречат друг другу в некоторых областях поведения, но этот конфликт не настолько силен, чтобы полностью лишить Сэма способности к действию. Одна из этих моделей представляет собой кинестетического «заискивающего» (категория 1 по Сатир), назовем ее C₁, а другая – это визуальный «обвиняющий» (категория 2 по Сатир), назовем ее С₂. У Сэма более развита полярность С₁. Однажды, находясь в кинестетической полярности, он встречает женщину по имени Луиза. Луиза также имеет наиболее часто встречающееся расщепление полярностей: одна полярность – более сильная – визуальный «обвиняющий», назовем ее Л₁, а другая – кинестетический «заискивающий», назовем ее Л₂. Когда два этих человека, оба с самыми добрыми намерениями, вступают в контакт друг с другом, мы получаем следующую ситуацию:

Конкретно, когда два этих человека вступают в контакт, они воспринимают доминирующие полярности друг друга, то есть:

Основываясь на принципе полярности, мы можем предсказать исход этой встречи, а именно: каждый из этих двух людей будет воспринимать партнера как человека, исполняющего его собственную более слабую полярность.

Л₁= С₂

Л₂= С₁

Переводя эту визуальную репрезентацию в слова, заметим, что, поскольку каждый из партнеров исполняет слабую полярность другого, мы имеем ситуацию, аналогичную той, когда психотерапевт не принимает в расчет принцип полярностей и начинает неосторожно исполнять более слабую полярность клиента. В результате клиент замыкается в своей доминирующей полярности и не может полностью выразить свою более слабую полярность, а следовательно, не способен осуществить их интеграцию. Фактически, клиент попадает в зависимость от психотерапевта, поскольку ему необходимо, чтобы тот продолжал играть его более слабую полярность. В контексте парных отношений в результате возникает чрезвычайно устойчивая система: каждый из членов семьи зависит от другого, нуждаясь в том, чтобы тот играл его менее выраженную полярность. Мы не утверждаем, что принцип полярностей – это единственный принцип, благодаря которому люди сходятся друг с другом и формируют длительные отношения, просто этот принцип объясняет очень многое в нашей работе с супружескими парами и семьями.

Давайте немного расширим наш гипотетический пример. Предположим, что при прочих равных условиях Луиза и Сэм нашли друг друга привлекательными и решили создать традиционную семью. У них появляется ребенок, назовем его Джим. Джим подрастает, он видит и слышит своих родителей, и, как это происходит с большинством детей, принимает их в качестве моделей для собственного роста и развития. Однако здесь у Джима возникает проблема. В ряде отношений его родители противоречат друг другу, – модели, определяющие их собственное поведение, не согласуются между собой, поскольку одна из этих моделей визуальная и обвиняющая, а другая – кинестетическая и заискивающая. Наблюдая за тем, как его родители ведут себя в стрессовых ситуациях и как они справляются с различными требованиями жизни, Джим получает множество возможностей выбора относительно его собственной модели мира (хотя бы неосознанно), но, к сожалению, они противоречат друг другу. Так как же юный Джим может решить эту проблему? Вряд ли можно ожидать, что он возьмет модели, демонстрируемые обоими своими родителями, и интегрирует их, ведь его родители сами, несмотря на предполагаемое преимущество возраста и образования, не смогли этого сделать. Наиболее вероятно, что в итоге Джим в большей мере отождествит себя с одним из родителей и примет его модель мира в качестве доминирующей или более полно выраженной полярности. Разумеется, Джим, будучи любящим сыном (а он именно такой), захочет каким-то образом показать, что он любит и уважает и другого родителя. Разумеется, он может сделать это, взяв модель этого родителя в качестве менее полно выраженной конфликтующей полярности.

Теперь нам осталось построить еще одну семью, в которой есть дочь Мэри и где между родителями идет точно такая же игра полярностей, в результате которой выбор самой Мэри оказывается таким:

И в итоге мы получаем основу для нового цикла создания пар из полярностей.

Данные паттерны оставляют возможность и для других результатов. Например, если в исходной паре полярности Луизы и Сэма относительно уравновешенны, то есть выражены примерно в равной степени, они, скорее всего, займутся тем, что Вирджиния Сатир назвала игрой йо-йо. Когда, например, Луиза выражает свою полярность Л₁ (визуальный «обвиняющий»), Сэм соответственно выражает свою основную полярность C_t (кинестетический «заискивающий»). Предположим теперь, что Луиза резко переключается в свою вторую полярность Л₂ (кинестетический «заискивающий»), тогда возникает следующая ситуация:

С точки зрения принципа полярности Луиза только что сделала ход, который в контексте психотерапии является метатактикой, – а именно, она играет полярность Сэма. Если она достаточно конгруэнтна в своем переходе в другую полярность, тогда,в соответствии с принципом полярностей, Сэм перейдет в свою вторую полярность, стабилизируя систему. Тогда мы получим:

Как показывает наш опыт, этот паттерн йо-йо варьирует от семьи к семье, так что один полностью завершенный цикл (в данном случае возвращение Луизы и Сэма к их основным полярностям) может занимать от 30 секунд до нескольких месяцев и даже лет. Такое перескакивание из одной полярности в другую Сатир рассматривает в качестве одной из возможных па семейного «балета» в стрессовых ситуациях. Люди, участвующие в подобных танцах, редко осознают, что их поведение имеет определенные закономерности.

Теперь рассмотрим, каким образом опыт, подобный этому, может повлиять на юного Джима, предположив, естественно, что балет Сэма и Луизы оказался достаточно стабилен, чтобы они смогли завести детей. В этом случае у Джима может возникнуть определенное замешательство, и выбор, который он должен сделать, чтобы выразить свою любовь и уважение к обоим родителем, становится менее очевидным. Один из наименее удачных вариантов в данном случае – это смешение полярностей, так что в результате он всегда будет максимально неконгруэнтен:

Кстати, обратите внимание на более слабую полярность Джима – Д₂ (кинестетический «обвиняющий»). В ней читатель может узнать часть описания Марты, женщины, о которой говорилось в предыдущей части данной книги, – она не могла владеть собой и избивала собственного ребенка. Более того, поскольку Джим постоянно неконгруэнтен в своей коммуникации, другие люди, общаясь с ним, будут отвечать аналогичным образом, так что, вероятно, его опыт восприятия мира окажется весьма своеобразным.

Другой выбор, который часто делают дети, столкнувшись с ситуацией, подобной этой, – решить, что только один входной канал передает истинную информацию о мире и окружающих людях. Джим может, например, решить, что когда ему необходимо определить, как реагировать на одного из родителей, который находится в состоянии перехода из одной полярности в другую и, соответственно, выражает обе полярности одновременно (скажем, аналоговые каналы, такие как движения тела и жесты, выражают визуального «обвинителя», а вербально он выражает кинестетического «заискивающего»), он может воспринять только сообщения, полученные им визуально (и, соответственно, реагировать только на них). Поэтому Джим начинает процесс отключения какого-то из первичных входных каналов, и один из источников информации об окружающем мире и других людях невосполнимым образом утрачивается.

Бейтсон и его сотрудники (см. «Экология разума») исследовали особый случай, связанный с тем выбором, с которым сталкивается Джим в нашем примере, а именно случай, когда ребенок делает лучший выбор, доступный ему в его модели в тот момент, когда он обязательно должен сделать выбор, чтобы выжить, и этот выбор – шизофрения. По-видимому, шизофрения вполне может оказаться выбором для детей и молодых взрослых, которые постоянно сталкиваются с максимально неконгруэнтной коммуникацией примерно того рода, с каким столкнулись бы дети Джима, если бы он пришел к последнему из описанных нами решений и нашел супругу проявляющую те же неправильно сформированные полярности.

Из вышесказанного следует, что члены семьи, в особенности родители, должны стараться избегать пересечения репрезентативных систем и наложения категорий по Сатир, то есть всего того, что подробно обсуждалось в части II («Неконгруэнтность»). Как опытные, так и начинающие психотерапевты обнаружат, что это может стать мощным организующим принципом в их работе с семейными системами. Таким образом, один из паттернов, который позволяет на более высоком уровне последовательно организовывать вышеизложенную информацию, – максимальное разделение в пределах репрезентативных систем и категорий по Сатир.

Второй паттерн более высокого уровня, который мы снова и снова выявляем в работе семейных систем, – это тип отношений между приемлемыми для членов семьи выходными каналами, или способами выражения, и обычно используемыми ими входными каналами, или способами получения информации. Понять, как это работает, можно, в частности, рассмотрев, какие виды опыта каждый из членов семьи ожидает получить от других членов семьи.

На начальных этапах психотерапевтической работы с семьей, задавая каждому члену семьи вопрос о том, что он надеется или хочет приобрести в результате, психотерапевт, как правило, получает в ответ множество номинализаций: признание, привязанность, тепло, любовь, поддержка, свобода, поощрение и т. д. Каждую из этих номинализаций можно поставить под вопрос, используя техники метамодели. В процессе деноминализации обычно происходит рассогласование входных и выходных каналов, связывающих между собой членов семьи, неудовлетворенных тем, что они получают друг от друга в настоящее время. Приведем отрывок разговора, происходившего на начальном этапе психотерапевтической сессии:

В этой расшифровке стенограммы мы видим, как психотерапевт сначала работает с одним из членов семьи, с Джорджем, который получает и осознает только часть коммуникации отца, а именно улыбку, и не замечает остального – фразы «Да, я верю». По-видимому, в этот момент он оперирует только визуальной входной системой. Психотерапевт помогает Джорджу деноминализировать слово «уважение» путем конкретизации способа, каким тот мог бы узнать, что отец уважает его. В соответствии с тем, что только что происходило, Джордж определяет процесс как получение им (Джорджем) определенной визуальной информации («он смотрел бы на меня, когда я…»). Теперь психотерапевт начинает работать над тем, чтобы увеличить для Джорджа количество возможных способов получить требуемую обратную связь. С этой целью он помогает Джорджу превратиться в активного участника коммуникации, предлагая ему задать отцу вопрос, чтобы получить вербальный ответ. Таким образом, для Джорджа открывается новый выходной канал одновременно с новым входным каналом (аудиально-вербальный). Наконец, психотерапевт переносит внимание на замеченное им в семейной системе правило, которое ограничивает возможности некоторых членов семьи общаться между собой. В итоге Мэтт и Джордж усваивают новый способ выражения своих мыслей и чувств, открывая новые входные и выходные каналы, посредством которых они могут установить между собой контакт.

Очень полезно, организуя наше восприятие процесса семейной психотерапии, рассматривать правила в качестве ограничений, налагаемых членами семейной системы, как на самих себя, так и на других членов семьи. Если, например, один из членов семьи заявляет, что ему нужно больше внимания, чем он получает от кого-то из родных, деноминализация слова «внимание» позволяет, как правило, обнаружить, что входные каналы, посредством которых он пытается получить информацию о внимании, не способны уловить сообщения, переданные по той выходной системе, с помощью которой другой член семьи старается сообщить о своем внимании. Скажем, один из членов семьи проявляет внимание к другому члену семьи тем, что внимательно слушает его, но при этом он не устанавливает с ним зрительного контакта. В то же время этот второй член семьи не считает, что кто-то оказывает ему внимание, если этот человек в процессе разговора не смотрит ему в глаза. Эти каналы не пересекаются, и в итоге оба члена семьи страдают от непонимания.

Рассматривая правила, действующие в той или иной семье, мы часто обнаруживаем, что они связаны именно с ограничениями, которые накладываются на входные и выходные каналы при передаче определенных сообщений. Особенно сильные ограничения накладывает отказ от целого канала как средства выражения или как средства установления контакта. Как правило, мы обнаруживали, что в основе подобных опущений целого канала лежат нечеткие функции. Например, если вернуться к случаю Мэтта и Джорджа, то там имел место распространенный отрицательный опыт «вижу-чувствую», его испытывают многие мужчины, когда видят, как субъекты мужского пола вступают друг с другом в тесный физический контакт. Другая распространенная нечеткая функция, которую можно встретить во многих семьях, – это процессы «слышу-чувствую», возникающие при аудиальном выражении гнева с криком или воплями. Многие люди с удивлением обнаруживают, что они могут кричать и вопить, выражая свой гнев таким физически безопасным способом, и при этом никто из членов семьи не умирает от этого и даже не отказывается разговаривать с ними.

В первой фазе семейной психотерапии психотерапевт настраивается на идентификацию двух вещей:

1) целей (желаемого состояния), которых семья стремится достичь;

2) текущего состояния семьи.

Первое психотерапевт может с большой точностью установить при помощи метамодели. При этом, по мере того как члены семьи пытаются определить, в чем именно заключаются их цели, психотерапевт, всматриваясь и вслушиваясь в то, что разворачивается перед ним, получает образец семейной системы в действии. Здесь, для того чтобы понять возможности и ресурсы, которыми располагает данная семейная система, а также препятствия, которые мешают ей достичь желаемого состояния, он должен пустить в дело все те навыки, необходимость которых превращает психотерапию в столь трудное и благородное занятие. Развитая способность психотерапевта замечать конгруэнтность и неконгруэнтность, идентифицировать репрезентативные системы, его понимание отрицательных и положительных проявлений семантической неправильности «причина-следствие» (и нечетких функций, являющихся ее нейрофизиологической основой) – все это необходимо для адекватной оценки семейной системы и выбора шагов для ее изменения. Особенно важны паттерны более высокого уровня: принцип полярности в качестве основного принципа образования пар и превращение правил в ограничения на входные и выходные каналы при выражении определенных классов сообщений в семейной системе.

Выявляя эти паттерны внутрисемейных взаимодействий, психотерапевт проводит сравнения между текущим состоянием семейной системы и ее желаемым состоянием. Здесь необходимо ясное понимание разницы между этими двумя состояниями и того, какие принятые в семье правила и ограничения, налагаемые на применение репрезентативных систем и вытекающие из принципа образования пар, а в особенности какие семантически неправильные отношения «причина-следствие» (схемы нечетких функций), следует изменить, чтобы помочь семье измениться и достичь желаемого состояния. Только в этом случае психотерапевт сможет решительно и эффективно ускорить процесс изменения.

После того как психотерапевт выявил паттерны внутрисемейных взаимодействий (правила) и сравнил их с желаемой референтной структурой семьи (потребностями), он готов перейти ко второй фазе психотерапевтической сессии, то есть обеспечить такое развитие системы, чтобы правила в ней не препятствовали нуждам отдельных членов семьи. Замкнутые системы создаются людьми, совершающими лучшие из вариантов, доступных в их модели мира, людьми, которые применяют процессы человеческого моделирования лучшими из известных им способов. К сожалению, они часто ошибочно принимают карту за территорию, в результате чего у них возникают репрезентации, ведущие к появлению правил о том, каким образом каждый член семейной системы должен действовать (выходные каналы), думать (репрезентативные системы), и что он должен осознавать (входные каналы). Разрыв между нуждами и потребностями членов семьи и существующими в данной семье паттернами и правилами является результатом процесса моделирования каждого из членов семьи. Для того чтобы семейная психотерапия оказалась эффективной, необходимо произвести изменения и в способах, которыми члены семьи осуществляют моделирование (создают репрезентации), и в самих правилах. Необходимые составные части этого изменения уже были представлены в первом томе «Структуры магии» и в предыдущих частях данного тома. Однако в семейной психотерапии их следует применять с особой осторожностью и точностью, иначе семья перестанет существовать в качестве единой системы. Ни одного из членов семьи нельзя оставить в стороне, со старым набором правил, и ни один из членов семьи не должен оказаться исключенным из системы правил. Несоблюдение любого из этих двух условий приведет к отчуждению одного из членов семьи, что в результате может вызвать распад семьи (развод, уход из дома, открытая враждебность или что-то еще похуже). Семейный психотерапевт должен идти по этому канату с предельным вниманием и осторожностью. Однако чтобы облегчить эту задачу, можно сформулировать несколько простых принципов. Общая стратегия работы над развитием семейной системы включает такое использование трех процессов человеческого моделирования, которое позволит раздвинуть границы семейной системы.

1. Как всегда, необходимый шаг – восстановление опущенного материала. Вопросы метамодели помогут добиться более полных языковых сообщений и, соответственно, репрезентаций для слушающих членов семьи. Еще одним важным шагом является подключение новых входных и выходных каналов. Также важную роль играет добавление новых репрезентативных систем, поскольку именно они дают людям возможность общаться так, чтобы другие могли их понять.

2. Устранение искажений составляет значительную часть работы по развитию семейной системы. При этом для лингвистической деноминализации можно использовать вопросы метамодели. Снятие ярлыков, переход из одной репрезентативной системы в другую, доступ к тому, что хранится в памяти, – все это также играет важную роль.

3. В качестве необходимых шагов выступает также разрушение обобщений с помощью техник метамодели, сравнение моделей всех членов семьи и особенно постановка под вопрос семантической неправильности «чтение мыслей».

4. Важной частью развития семейной системы являются переходы на метапозицию. Их можно использовать как для обучения членов семьи более эффективным формам коммуникации, так и для изменения паттернов «вижу-чувствую» и «слышу-чувствую», которые приводят к возникновению жестких правил.

Если психотерапевт сумеет развить семейную систему таким образом, чтобы обратная связь не была откалибрована, тогда у всех членов семьи, по мере создания ими более богатых репрезентаций общего для них мира семьи, будут появляться новые паттерны поведения. Для этого, однако, необходимо, чтобы члены семьи не принимали карту за территорию, по крайней мере в некоторых областях их жизни. А чтобы это произошло, как правило, недостаточно просто сообщить им эту мысль, поэтому основной фокус работы психотерапевта следует направить на создание такого опыта для членов семьи, чтобы они приняли данный факт как несомненную и к тому же приятную реальность. Собственно, само присутствие этих людей здесь служит доказательством тех страданий и безнадежности, которые они испытывали и которые привели их к психотерапевту. Они хотят иметь больше того, что имеют, и при этом они не уверены, что у них есть ресурсы для достижения своих желаний. По-настоящему квалифицированный психотерапевт не может ограничиться просто решением сиюминутных проблем. Он просто обязан помочь членам семьи сделать открытие, что сам поиск решения может стать для них приятным и волнующим переживанием, он должен помочь им выработать такие стратегии поведения, которые можно распространить на другие области семейной жизни, а также создать возможности для того, чтобы каждый член семьи пользовался уважением всех остальных родственников. Создание новых негативных нечетких функций не будет даже отдаленно нести тех преимуществ, которые можно получить, если поиск новых способов эффективного поведения станет интересным и вдохновляющим опытом. Идеальным результатом семейной психотерапии является создание открытой системы, способной порождать новые, основанные на обратной связи паттерны взаимодействия с миром.

Теперь последовательно, шаг за шагом, рассмотрим интервью с одной семьей и наполним конкретным содержанием вышеизложенные принципы. Это была первая встреча психотерапевта с этими людьми. Семья состоит из четырех человек:

Эта семья согласилась принять участие в демонстрационной сессии, проводившейся одним из авторов книги. До этого они дважды встречались с другим психотерапевтом, который описал их автору как совершенно невозможную группу, не склонную ни к какому сотрудничеству Он даже не был уверен, что они действительно хотят, чтобы им помогли, пока не предложил участвовать в этой демонстрации, и был крайне удивлен, когда они согласились. Он предупредил обоих авторов, что это, возможно, не самый удачный выбор для демонстрационной сессии, поскольку они, скорее всего, не станут с ними сотрудничать. Мы выбрали эту расшифровку стенограммы именно потому, что на ее примере хорошо видно, как легко благие намерения могут быть неправильно поняты. Автор, который собирался проводить демонстрацию, потребовал, чтобы ему до начала сессии не давали больше никакой информации о членах этой семьи. Итак, семья вошла в комнату: мать, затем отец, ведя за руки детей. Они заняли четыре приготовленных для них стула:

Затем вошел психотерапевт, и комментатор представил присутствующих друг другу.

В том же духе психотерапевт поговорил с Холли и Томом. Холли хотела освободиться от материнской опеки, она называла ее занудой, брюзгой и тираном. Она хотела бы также «увидеть, что ее мать слезла с папиной шеи». Томас заявил, что он ничего не хочет, и пришел сюда только потому, что мать его притащила, но вообще, хорошо бы, чтобы «все эти вопли прекратились». Он сказал: «Иногда у меня такое чувство, что в доме идет настоящая война и все колотят друг друга». Когда психотерапевт спросил его, чего он хочет для себя самого, он ответил: « Спокойствия».

В представленной выше расшифровке стенограммы, несмотря на то что часть ее опущена, содержится достаточно информации, чтобы можно было выделить в поведении членов семьи определенные паттерны, которые помогут изменить нынешнее положение в лучшую сторону. Начнем с ведущих репрезентативных систем. Сэмюэл, в первую очередь, кинестетический «заискивающий», Джил – визуальный «обвиняющий», Холли – визуальный «обвиняющий», Томас – кинестетический «заискивающий». В результате возникает устойчивая, но излишне жесткая семейная система. Уже в первые минуты сеанса члены семьи начали быстро демонстрировать реакции, которые можно было бы (ошибочно) расценить как «плохое» поведение. Можно было бы сказать, что они не склонны к сотрудничеству, но это не совсем точно. Совсем наоборот, способы их реагирования являлись источником информации, совершенно необходимой для того, чтобы психотерапия была полезной и эффективной. Психотерапевт сумел извлечь из своих клиентов довольно много информации, согласовывая свои предикаты с предикатами, которые использовали они; например, обращаясь к Джил, он всегда использовал такие визуальные предикаты, как «ясно показать», и т. д. Сессия продолжалась два с половиной часа, и полная расшифровка ее стенограммы составляет около 160 страниц. Поэтому мы можем представить здесь лишь небольшие отрывки из нее. На примере этих отрывков мы хотим показать вам различные аспекты работы по развитию семейных систем. В течение первых 25 минут удалось выявить следующие паттерны.

Сэмюэл «чувствовал», что Джил не проявляет к нему внимания. Он хотел бы получать от нее больше тепла и нежности, и он также хотел бы, чтобы каждый в его семье лучше чувствовал нужды других. Он чувствовал, кроме того, что жена не уважает его желаний. Она продолжает работать, несмотря на его настойчивые просьбы уволиться, чтобы оставаться с семьей и заботиться о доме. Еще он чувствовал, что она не должна шляться с приятельницами по барам без него. Джил «смотрела» на это совершенно иначе. Она считала, что ее муж слишком ревнив и «не видит, как это глупо». Она также хотела бы, чтобы он был построже с Холли. Она сказала, что он «просто не видит, что происходит прямо у него па глазах». Кроме того, она заявила, что «ясно, что Холли должна сформироваться» и что «Холли следовало бы быть похожей на своего брата». Холли считала, что отец должен быть потверже с Джил. «Он просто позволяет ей помыкать всеми вокруг, но я с собой этого не позволяю. Я показываю ей, что это не пройдет, только не со мной». Томасу «было тошно, что они все время воюют». Ему просто хотелось убежать и спрятаться где-нибудь.

Теперь исследуем референтную структуру, к которой стремятся члены семьи, и посмотрим, как должно происходить развитие, чтобы эта семья смогла отыскать какие-то новые, более удовлетворяющие их возможности выбора.

Для того чтобы члены данной семьи могли достичь желаемых целей, необходимо осуществить определенные изменения. Чтобы Джил и Холли смогли войти в контакт друг с другом, а также чтобы Джил прояснила для себя «образ» Холли и наоборот, им обеим необходимо осознать два существенных отличия их карт от территории. Во-первых, на пути к желаемому результату стоит неконгруэнтность их коммуникации друг с другом. Например, Джил передает сообщение о том, что она озабочена всем происходящим с Холли, тоном «обвинителя», то есть тоном, в котором звучит недовольство, а не забота. Слова Джил не согласуются с тоном ее голоса и жестами. Неконгруэнтная коммуникация стала правилом при обмене сообщениями в этой семье. Даже когда Сэмюэл говорил, что он хотел бы от своей жены больше тепла и нежности, тон его голоса не соответствовал словам: они передавали разные сообщения, и Джил интерпретировала их как критику в свой адрес. Коммуникация в этой семье, по-видимому, всегда была сопряжена с риском. Любое высказывание непременно воспринималось кем-либо из членов семьи как критика в его адрес. Все они были откалиброваны на получение неприятных сообщений, и поэтому каждое сообщение всегда воспринималось как плохое. Все члены этой семейной системы верили в свою способность читать мысли других, и любая неправильная интерпретация переходила затем в процесс «слышу-чувствую». Членам семьи предстояло научиться как передавать другим свои собственные сообщения, так и воспринимать сообщения других членов семьи.

Во-вторых, действия всех членов семьи всегда наполнялись теми или иными конкретными значениями («вижу-чувствую»), которые следовало изменить, чтобы у членов семьи появилось больше возможностей для общения. Неверно истолковывая действия Джил, Холли немедленно принимала защитные меры. Холли тоже ошибочно принимала карту за территорию и соответственно откалибровала свое визуальное восприятие. Например, во время сессии Джил притронулась к руке Холли, и психотерапевту показалось, что это движение было связано с ее стремлением к большей близости и представляло собой попытку развить кинестетический канал. Холли отдернула руку и обвинила свою мать, что та хотела взять ее за руку, чтобы показать, какая она еще маленькая девочка.

Правила, принятые в этой семье, можно сформулировать примерно так:

Не слушай, все равно тебя только обидят.

Ничего не проси, потому что не следует быть эгоистичным, да и все равно ничего не получится.

Не прикасайся к другому, если кто-нибудь смотрит; они будут «видеть-чувствовать», особенно мать.

Будь сильным, не то тебя будут обижать.

Эти правила не были выработаны людьми, которые стремились причинить боль друг другу, напротив, их создали люди, делавшие лучший выбор из вариантов, которые были им доступны при их текущих паттернах неконгруэнтной коммуникации и нечетких функций. Следующий отрывок взят из той части сеанса, когда шла работа над развитием системы. Мы приводим его, чтобы показать, как можно использовать все техники, описанные в первом и втором томах «Структуры магии» для развития системы.

В приведенном отрывке можно выделить два интересных паттерна. Во-первых, комментируя неконгруэнтность в коммуникации Джил, психотерапевт пытается показать ей, что ее сообщение воспринимается совершенно не так, как она бы этого хотела. Это открывает возможность начать поиск более удачных способов коммуникации и одновременно показывает, каким могли бы быть эти более удачные способы. В данном случае речь идет об аудиальной обратной связи взамен калибровки. Во-вторых, психотерапевт прямо ставит под вопрос семантическую неправильность «чтение мыслей», для начала продемонстрировав, что оно действительно имело место, а затем подсказывая альтернативную возможность – уточняющий вопрос. Это, кроме того, представляет собой первый шаг к развитию новой репрезентативной системы, общей для Джил и Холли.

Это хороший пример того, как можно проводить сравнение моделей. Далее психотерапевт продолжает развивать эту тему, предлагая двум визуальным клиенткам использовать их ведущую репрезентативную систему для дальнейшего сравнения моделей.

После того как эти двое узнали, что их модели друг друга устарели, они могут начать поиск новых способов общения друг с другом. Они начали осознавать, что «чтение мыслей» налагает ограничения и воздвигает стены между ними. С помощью психотерапевта они продолжили устанавливать новые правила взаимодействия друг с другом, осваивая приемы обратной связи.

Следующий отрывок – запись диалога, который произошел примерно через 20 минут, когда психотерапевт сместил центр внимания, перейдя от Джил и Холли к Джил и Сэмюэлу. Психотерапевт спросил Джил, не хочет ли она теперь, когда нашла новый способ взаимодействия с Холли, найти какие-нибудь новые способы общения с Сэмюэлом.

В приведенном отрывке есть несколько интересных паттернов.

1. Способ, с помощью которого психотерапевт осуществляет перевод из одной репрезентативной системы в другую. Он берет кинестетические предикаты Сэмюэла и передает его сообщения Джил, пользуясь визуальными предикатами. Это помогает обоим супругам адекватно обменяться информацией, что в ином случае было бы невозможно. В то же время этот прием помогает прямо поставить под вопрос «чтение мыслей».

2. Способ, с помощью которого психотерапевт заново обозначает проблему, существующую между Джил и Сэмюэлом, показывая, что по своим формальным признакам она идентична проблеме, существующей между Джил и Холли. Поскольку у Джил подобный опыт уже имеется, она может переключиться с референтных индексов опыта Сэмюэла на свои собственные, обеспечивая, таким образом, связь, которая в ином случае была бы невозможна.

3. Психотерапевт сам по себе выступает в качестве модели того, как то же самое сообщение можно передать конгруэнтно, что позволяет получить требуемую референтную структуру. Это помещает Сэмюэла в метапозицию по отношению к его собственной коммуникации, поскольку, во-первых, он видит, как неверно были поняты его попытки, и, во-вторых, он видит и слышит, как обе его полярности взаимодействуют конгруэнтно, приходя, в результате, к пониманию. В итоге у него появляются новые варианты выбора, связанные с тем, как ему передавать свои сообщения Джил, и одновременно у Джил появляются новые варианты выбора, связанные с их восприятием.

В приведенном только что отрывке можно найти еще некоторые паттерны, представляющие ценность для развития семейной системы.

1. Психотерапевт заново обозначает нереализованные потребности членов семьи, открывая, что это, в сущности, одни и те же потребности. Это очень легко, если вы примете во внимание, что они представляют собой результат одного и того же набора правил и одной и той же системы.

2. В результате Сэмюэл «увидел» происходящее по-новому, то есть начал строить новую репрезентативную систему. Кроме того, с помощью воспоминаний был получен доступ к чувствам, которые помогли Джил восстановить кинестетические репрезентации, которые она имела по отношению к Сэмюэлу в иной период жизни. Оба они начали наводить мосты, соединяющие их друг с другом. У них появляются общие репрезентативные системы. Наименее используемая репрезентативная система – аудиальная – предлагает наиболее обширные ресурсы для развития связей. Кроме того, разрабатываются новые входные каналы, например аудиальный, который ранее в этой семье полностью игнорировался. Теперь он становится законным способом получения и проверки информации. Поскольку ни один из членов семьи не должен быть обойден вниманием, психотерапевт начинает теперь заниматься наведением мостов для Томаса, который изумленно смотрел и слушал все происходившее в течение предшествующих двух часов.

Сеанс окончился тем, что все члены семьи вместе дружно обнялись. Психотерапевт предложил им делать это хотя бы один раз в день. В качестве краткого повторения того нового, что они узнали за это время, каждый из членов семьи сказал остальным о том, чему он научился. Затем они ушли, попрощавшись с психотерапевтом.

После того как эти четверо людей покинули комнату, на стуле, где сидела Холли, обнаружился небольшой листок бумаги. Там было написано: «Еще раз спасибо. Холли»

В последнем разделе мы привели вам пример развития семейной системы. Теперь мы опишем ряд тактик, способствующих достижению этой цели. Однако настоятельно напоминаем вам, что общая стратегия при этом должна оставаться неизменной. Это значит, что в процессе развития семейной системы, после сравнения взаимоотношений между входными и выходными каналами и вытекающих из них нечетких функций, следует провести сравнение семейных правил с референтной структурой, прийти к которой желают члены семьи. Для того чтобы в системе произошел прогрессивный сдвиг, потребуется прежде всего изменить те части моделей членов семьи, которые так или иначе обеднены и препятствуют развитию желаемой референтной структуры. Каждый член семьи должен осознать, что его карта – это не территория и что изменения представляют собой более приемлемую альтернативу, чем соблюдение правил, которые мешают им. Осуществить это можно следующими способами.

о ком-то, но ваш голос звучит сердито, и вид у вас сердитый». Подобные комментарии дают членам семьи возможность понять, каким образом их сообщения неверно интерпретируются остальными и как они сами часто неверно понимают полученные сообщения.

3. Постановка под вопрос «чтения мыслей» — наиболее важная часть развития семейной системы. Она позволяет клиентам развивать аудиальную обратную связь, в то же время наглядно показывая им, до какой степени их карта – это не территория.

1. Переключение с одной репрезентативной системы на другую дает человеку возможность описать свой опыт (что было бы неприемлемо для него в его нормальной ситуации) приемлемым для него образом.

2. Переобозначение имеет два варианта. Во-первых, переобозначение любого поведения, связанного с негативной схемой «вижу-чувствую» или «слышу-чувствую», посредством описания полной функции, и превращение его, таким образом, из неприемлемого в приемлемое.

Вторая форма переобозначения – это приравнивание, как показано в расшифровке стенограммы беседы с Джил, Холли, Сэмюэлом и Томасом. Джил поняла, что ее требования заслуживали одобрения, точно так же, как и требования Сэмюэла.

3. Сдвиг референтных индексов происходит в тех случаях, когда один из членов семьи понимает отрицательный опыт другого, представив себя самого в такой же ситуации.

4. Доступ к воспоминаниям – это техника, которая используется для обнаружения положительных нечетких функций и восстановления их внутри семейной системы.

5. Перевод из одной репрезентативной системы в другую позволяет разным членам семьи лучше понять репрезентации друг друга, в то же время давая им модель (образец) для развития новых способов аудиальной коммуникации.

1. Такие метавопросы, как:

позволяют членам семьи выражать обе полярности и дают тем, кто их слушает, доступ к информации, которая раньше не воспринималась ими, поскольку не была выражена аудиально.

2. Создание скульптур — техника, при которой членов семьи помещают по отношению друг к другу в такие физические позиции, которые представляют формальные характеристики их коммуникации (см. Satir, 1973).

3. Психотерапевт выступает в качестве модели, давая членам семьи референтную структуру, которая необходима им для того, чтобы испытать на своем опыте эффективную и конгруэнтную коммуникацию. В результате появляется номинализация желаемой референтной структуры.

4. Добавление любой новой репрезентативной системы или входного/выходного канала представляется крайне желательным действием. Легче всего добиться этого, предлагая задания, выполнение которых требует использования данной системы (канала).

Все вышеперечисленные тактики представляют собой инструменты для развития семейной системы. Дополнительная литература приведена в библиографическом списке первого тома «Структуры магии».

Цель семейной психотерапии состоит в том, чтобы помочь членам семьи пройти путь развития от состояния, в котором они пришли к вам, до состояния, которое они сами считают желаемым. На протяжении второго этапа работы над развитием семейной системы психотерапевт должен тщательно следить за тем, чтобы двигаться со скоростью, не превышающей возможностей всех членов семьи. С системной точки зрения, а также с точки зрения получения максимально благотворного эффекта цель психотерапевта состоит в том, чтобы помочь семье эволюционировать в состояние, которое было определено в качестве желаемого, с одновременным изменением поведенческих стратегий так, чтобы в случае возникновения проблем, которые первоначально не были выделены членами семьи, но способны проявиться в будущем, семья сумела бы сама творчески подойти к их решению. Говоря системным языком, речь в данном случае идет о морфогенезе. Характерным образцом морфогенетической системы является открытая система, то есть такая, которая реагирует на условия окружающей среды и готова позитивно и творчески приспосабливаться к ее изменениям.

Хотя открытая система представляет собой наиболее желанный результат семейной психотерапии, достичь этой цели непросто. Кроме того, психотерапия проводится в реальном мире, и как семья, так и психотерапевт строго ограничены во времени. В соответствии с принципом, требующим относиться к семье как к живому организму, психотерапевт должен использовать набор техник, которые помогут семье закрепить достигнутый результат в промежутке между сессиями, иначе семья добьется лишь ограниченных результатов, достигнув состояния, далекого от идеала совершенно открытой системы, члены которой обладают максимально возможным количеством вариантов выбора. В конце концов, по окончании каждого сеанса семья возвращается к себе домой и решает свои проблемы наилучшим из доступных ей способов до следующей назначенной встречи с психотерапевтом. Чтобы обеспечить поддержание целостности семьи в период между двумя сессиями, психотерапевт может использовать какую-нибудь из описанных ниже техник. Все эти техники объединяет то, что их задача – помогать членам семьи постоянно осознавать наличие в их распоряжении новых возможностей и новых паттернов поведения, разработанных вместе с психотерапевтом в ходе встречи. Эти техники можно разделить на две общие категории.

1. Домашние задания — упражнения, с помощью которых члены семьи могут попрактиковаться в осуществлении новых вариантов выбора и использовании новых умений.

2. Сигналы — эффективное средство перехвата старых, деструктивных паттернов в случае, если бы они вновь начали утверждаться в поведении членов семьи.

Домашние задания в основном предназначены для того, чтобы члены семьи получили возможность применить новые варианты выбора и умения на практике. По собственному опыту можем сказать, что чаще всего они связаны с упражнениями на использование новых входных и выходных каналов. Например, в семье, где традиционно подчиняются правилу, согласно которому прикосновения членов семьи друг к другу попадают в рамки негативной схемы «вижу-чувствую», полезной тренировкой новых паттернов мог бы стать периодический массаж, который проводят друг другу члены семьи. Или, скажем, в семье, в которой вербальная коммуникация традиционно полностью отсутствовала, каждый человек должен будет в течение определенного периода времени рассказывать другим о том, что с ним недавно случилось, или о своих конкретных интересах. Для того чтобы домашнее задание было максимально эффективным, в нем должны быть задействованы именно те новые паттерны, которые были изучены в ходе психотерапевтического сеанса, кроме того, должна быть обязательно предусмотрена возможность для каждого из членов семьи поупражняться именно в тех новых вариантах выбора, которые были ими разработаны в контексте психотерапии. Здесь только сама семья может эффективно судить о том, как лучше включить эти новые изменения в течение их повседневной жизни. Позволяя семье взять на себя ответственность за создание новых домашних заданий, психотерапевт тем самым уже получает гарантию, во-первых, что члены семьи действительно будут их выполнять и, во-вторых, что задания будут соответствовать контексту их повседневной жизни. Кроме того, процесс создания упражнений и разработка схемы их выполнения – это прекрасный опыт, получая который все члены семьи начинают оценивать как свои собственные умения, так и умения и способности других.

Вторая категория техник, которые должны помочь семье закрепить метапозицию, – это сигналы перехвата. Как правило, в семье, которая обращается к психотерапевту, чтобы он помог изменить неудовлетворительные паттерны взаимодействия, эти паттерны, ранее разработанные членами семьи, настолько сильны, что достаточно одному-единственному из них вернуться к первоначальному способу поведения, как в этот круг может оказаться втянутой вся семья, и в итоге достигнутые к этому моменту результаты будут временно утрачены. Чтобы этого не произошло, психотерапевты разработали целый ряд ключей и сигналов, которые позволяют членам семьи уловить возвращение старого неудовлетворительного паттерна коммуникации и сообщить об этом всем остальным. В данном случае действуют те же соображения, которые описаны в части II («Неконгруэнтность») в разделе о сигналах полярности. Наиболее ценными нам кажутся кинестетические признаки. Они, похоже, работают особенно хорошо в тех случаях, когда дело касается паттернов, связанных с нечеткими функциями, которые лежат в основе семантической неправильности «причина-следствие». Поскольку типичной нечеткой функцией здесь оказывается «вижу-чувствую» и «слышу-чувствую», кинестетические сигналы улавливаются особенно легко. Фактически, работая над изменением нечетких функций, мы часто даем серию постепенно изменяющихся сигналов, где начальным сигналом является кинестетический, а последующие сигналы передаются ассоциированной репрезентативной системе. В случае, например, схемы «вижу-чувствую» в качестве начального сигнала может выступать резкое прерывание дыхания, а в качестве конечного сигнала может выступать текущий визуальный входной сигнал. Таким образом, члены семьи усваивают, разумеется, и схему «вижу-вижу», что само по себе также ценно.

Другим эффективным сигналом, особенно в семьях, где есть маленькие дети, которые хуже других членов семьи владеют навыками вербализации, оказывается создание скульптур. Создание скульптур – это такая форма метакомментария, которая не требует вербальных навыков, поскольку человек, передающий сигнал, использует различные позы тела, а человек, принимающий его, – визуальные входные каналы.

Точно так же как и в случае домашних заданий, в создании и отработке сигналов перехвата должна по возможности участвовать вся семья. В случае этих сигналов особенно важно определить наиболее надежные входные и выходные каналы, которые были бы доступны всем членам семьи.