Глава 6
Как становятся учениками чародея
Все известные формы психотерапии в той или иной мере эффективны, хотя большинству наблюдателей они кажутся совершенно разными. В течение многих лет то обстоятельство, что все эти, с виду такие разные, подходы к психотерапевтическому вмешательству оказываются в определенной степени действенными, представляло собой неразрешимую загадку На протяжении этих лет как теоретики, так и практики психотерапии тратили много творческой энергии на то, чтобы доказать преимущество одной формы психотерапии перед всеми другими. В последние годы подобные споры, к счастью, стали затихать, и психотерапевты начали проявлять живой интерес к методам и техникам, которые используют другие школы психотерапии. По словам Хейли (Haley, 1967):
В последние десять лет идея поиска новых методов укоренилась в умах многих психиатров, что привело к появлению таких новшеств, как поведенческая психотерапия, лечение обусловливанием, супружеская и семейная психотерапия. Мы наблюдали отход от обязательного следования ритуалу и движение к тому, чтобы судить о психотерапевтических процедурах, основываясь на полученных результатах, а не на приверженности к той или иной конкретной школе. В настоящее время стало хорошим тоном работать по-разному с разными клиентами (Хейли цитирует Эриксона): «Что касается техники, то важно помнить одну вещь… важно, чтобы вы стремились усвоить одну технику, другую технику и при этом осознавали, что вы, обладая неповторимой индивидуальностью, совершенно отличаетесь от своих учителей, преподававших вам ту или иную конкретную технику. Из различных техник вам следует извлечь определенные элементы, позволяющие вам выразить себя самого как личность. Вторая важная вещь, касающаяся техники, – это осознание вами того факта, что каждый клиент, приходящий к вам, представляет собой уникальную личность, имеющую отличные от других людей установки и склонности, собственную историю и жизненный опыт. Ваш подход к нему должен учитывать его личностные особенности и весь конкретный контекст вашего общения в данное время и в данной ситуации.
Люди, которые обращаются к вам за помощью, как правило, не удовлетворены своей жизнью. Они ощущают боль и чувствуют, что их выбор в тех аспектах, которые они считают важными, ограничен или отсутствует. Все психотерапевтические школы сталкиваются с проблемой адекватной реакции на этих людей. Адекватная реакция в данном контексте означает для нас, что мы стремимся помочь клиентам достичь изменений, которые обогатили бы их опыт. Крайне редко психотерапия может достичь этой цели путем изменения окружающего мира. Соответственно, психотерапевтический подход, как правило, заключается в том, чтобы изменить способ восприятия мира клиентом. Люди не оперируют непосредственно миром, их воздействие на мир с неизбежностью опосредствовано процессами их восприятия или моделирования этого мира. Таким образом, задача психотерапии состоит в том, чтобы изменить модель мира, созданную клиентом, и, как следствие, – его поведение и опыт.
Есть несколько психотерапевтов, которые, практикуя, казалось бы, радикально отличающиеся друг от друга формы психотерапии, крайне эффективно помогали клиентам изменять их опыт восприятия мира. Мы обнаружили, что их действия обладают в высшей степени системным характером в том плане, что у этих людей есть набор действенных техник, позволяющих бросать вызов модели мира, созданной клиентом, и расширять ее. Другие психотерапевты также широко использовали эти техники, но, к несчастью, без таких впечатляющих результатов, как у тех, о ком мы сказали вначале. Причина, как нам кажется, заключается в том, что упомянутые нами эффективные психотерапевты обладают тончайшей интуицией, позволяющей им определить, как именно использовать имеющиеся в их распоряжении техники, чтобы расширить модель мира клиента. Другими словами, эти психотерапевты способны определить, когда наиболее уместно использовать ту или иную технику. Когда те же техники используют другие специалисты, результаты оказываются крайне неоднородными: иногда они добиваются впечатляющих успехов, а иногда дело кончается полной неудачей; иногда, по-видимому, данные техники используются подходящим образом, а иногда – нет.
Итак, в этой книге мы представили вам метамодель, предназначенную для использования в психотерапии и связанную с вербальным аспектом психотерапевтической встречи. Метамодель является инструментом, которым может воспользоваться представитель любой из психотерапевтических школ. Ее преимущества связаны с двумя особенностями. Во-первых, она предлагает четкие инструкции (все процедуры описаны поэтапно, и, таким образом, легки для восприятия), позволяющие определить возможные варианты дальнейших шагов в любой момент психотерапевтической сессии. Во-вторых, любой человек обладает относительно своего родного языка интуитивными представлениями, необходимыми для работы с метамоделью, и все, что ему необходимо, – перевести эти представления на сознательный уровень.
Как мы уже неоднократно повторяли, наша метамодель никоим образом не исчерпывает всех вариантов выбора и возможностей, открывающихся перед психотерапевтом в процессе работы с клиентом. Скорее, она предназначена для того, чтобы ее можно было интегрировать с техниками и методами, используемыми в той или иной школе психотерапии. Интеграция метамодели с техниками и методами, которыми вы уже владеете, не только расширит количество вариантов выбора, которые открываются перед вами в процессе работы, но и повысит эффективность вашего психотерапевтического стиля,поскольку ваши вмешательства будут непосредственно направлены на расширение модели мира клиента. Таким образом, метамодель предоставляет психотерапевту эксплицитную стратегию, которой он может руководствоваться в своей работе.
В этой, последней, главе мы ставили перед собой две главные задачи:
1. Мы предложим вам большое количество техник, разработанных в разных формах психотерапии. В каждом случае мы продемонстрируем, как данные техники имплицитно бросают вызов модели клиента и расширяют ее. Таким образом, с предложенной нами метамоделью их объединяет стремление непосредственно повлиять на способ, которым клиент репрезентирует мир.
2. Мы покажем, как можно связать представленные техники с нашей эксплицитной метамоделью таким образом, чтобы их использование было уместным.
Вторая составная часть: референтные структуры
Одна из особенностей нашего опыта, благодаря которой мы смогли разработать эксплицитную метамодель для языка, употребляемого в психотерапии, состоит в том, что каждый из нас располагает в отношении родного языка устойчивыми и непротиворечивыми интуитивными знаниями по поводу того, что представляют собой полные языковые репрезентации (глубинные структуры) каждого предложения (поверхностной структуры), которое мы услышали. Выступая в роли психотерапевта, мы можем точно определить, что именно отсутствует в поверхностной структуре клиента, для этого достаточно сравнить ее с глубинной структурой, из которой, как нам известно, она выведена. Вот таким образом задавая вопросы о том, чего недостает, мы начинаем процесс восстановления и расширения модели клиента – процесс изменения.
Глубинную структуру мы будем называть референтной структурой предложения, или поверхностной структурой,предъявленной нам клиентом. Эта структура референтна в том смысле, что представляет собой источник, из которого выведена поверхностная структура. Глубинная структура – это наиболее полная языковая репрезентация мира, но это не сам мир. Глубинная структура сама является производной от еще более полного и богатого источника. Референтной структурой глубинной структуры является вся сумма опыта, накопленного клиентом. Процессы, определяющие, что происходит между глубинной структурой и поверхностной структурой, – это три универсальных процесса человеческого моделирования, правила репрезентации как таковые: обобщение, опущение и искажение. Эти общие процессы обозначены конкретными названиями и представлены конкретными формами в метамодели, которую мы создали, воспользовавшись понятиями и механизмами, подсказанными нам трансформационной грамматикой, например, референтные индексы, трансформация опущения и условия семантической правильности. Те же самые три общих процесса моделирования определяют и то, каким образом глубинные структуры выводятся из своего источника – опыта, полученного в результате взаимодействия клиента с миром. Мы полагаем, что тот же комплекс понятий и механизмов можно использовать в качестве руководства и при восстановлении референтной структуры глубинной структуры.
Разработанная нами и описанная в этой книге метамодель психотерапии представляет собой, как мы уже неоднократно говорили, формальную модель. Точнее, метамодель формальна в двух смыслах этого слова:
1. Это эксплицитная модель, то есть описание структуры процесса психотерапии дается в ней поэтапно.
2. Это модель, которая работает с формой, а не с содержанием. Другими словами, метамодель нейтральна по отношению к конкретному содержанию (сути обсуждаемой проблемы) психотерапевтической сессии.
Формальность нашей метамодели в первом из упомянутых смыслов дает гарантию того, что она доступна любому, кто пожелает обучиться ей, – то есть, представляя собой эксплицитное (точное и четкое) описание определенного процесса, она поддается усвоению. Ее формальность во втором смысле обеспечивает универсальность ее применения: независимо от того, каким будет конкретный предмет или содержание данного психотерапевтического сеанса, взаимодействие между психотерапевтом и клиентом не обойдется без поверхностных структур, а они и предоставят материал, для работы с которым предназначена наша метамодель.
Отметим, что, поскольку метамодель не зависит от содержания, в ней нет ничего, что могло бы позволить отличить поверхностную структуру, предъявленную клиентом, рассказывающим о своей последней поездке в штат Аризона, от поверхностной структуры клиента, который говорит о каком-либо насыщенном эмоциями радостном или болезненном опыте, связанном с близким другом. Именно в этом пункте конкретная форма психотерапии, выбранная вами, будет подсказывать содержание данной психотерапевтической сессии. В нашем случае, например, если человек приходит к нам за психотерапевтической помощью, мы чувствуем, что этот приход связан для него с какой-то болью, какой-то неудовлетворенностью текущей ситуацией, поэтому начинаем с вопроса о том, что он надеется получить, обратившись к нам, другими словами, чего он хочет. Ответ, каким бы он ни был (даже если клиент говорит: «Я не знаю»), представляет собой некую поверхностную структуру, которая позволяет нам приступить к процессу психотерапии с применением техник метамодели. Этот начальный вопрос, который мы задаем клиенту, не является, как мы показали, вопросом, постановки которого требует метамодель. Скорее, это вопрос, сформулированный нами в результате приобретенного практического опыта, благодаря которому мы поняли, что для нас одним из необходимых компонентов психотерапии является знание о том, что именно привело к нам нашего клиента.
Референтной структурой для полной языковой репрезентации (глубинной структуры) является полная совокупность опыта данного человека. Будучи людьми, мы можем с уверенностью констатировать, что каждый пережитый нами опыт будет включать в себя определенные элементы или составные части. Чтобы лучше понять эти составные части референтной структуры полной языковой репрезентации, мы можем разделить их на две категории:
1) ощущения, имеющие своим источником события и явления окружающего мира, и 2) тот вклад, который нервная система вносит в эти ощущения в процессе восприятия и обработки, направленной на то, чтобы организовать их в референтные структуры глубинных структур нашего языка. Мы не можем узнать точную природу ощущений, возникающих в мире, поскольку для моделирования мира мы используем собственную нервную систему. Даже наши рецепторы, обращенные к внешним сигналам, настроены и откалиброваны в соответствии с ожиданиями, основанными на имеющейся у нас в настоящее время модели мира (см. понятие опережающей обратной связи – Pribram, 1967). Разумеется, внешний мир накладывает определенные ограничения на модель, которую мы создаем, поскольку, если моя модель слишком сильно расходится с текущей реальностью, она не сможет служить мне в качестве адекватного средства, направляющего мое поведение в этом мире. Опять же, наши способы формирования модели будут отличаться от мира благодаря тем выборам (обычно неосознаваемым), которые мы делаем, применяя три названных принципа моделирования. Это дает возможность нам всем придерживаться различных моделей мира и жить, тем не менее, в одном и том же реальном мире. Подобно тому как глубинная структура включает некоторые необходимые элементы, подобные элементы содержатся также и в референтной структуре глубинных структур. Например, мы получаем наши ощущения посредством пяти (как минимум) чувств: зрение, слух, осязание, вкус, обоняние. Таким образом, один из компонентов референтной структуры, наличие которого мы, в качестве психотерапевтов, можем проверить, – это убедиться, содержится ли в глубинных структурах описание ощущений, поступающих через каждый из пяти органов чувств, то есть содержатся ли в полной языковой репрезентации описания, репрезентирующие способность клиента видеть, слышать, осязать, обонять и иметь вкусовые ощущения. Если одно из этих чувств не репрезентировано, мы можем поставить репрезентацию под вопрос и потребовать от клиента, чтобы тот восстановил связь своей глубинной структуры с ее референтной структурой и, в итоге, восстановил опущенные ощущения, расширяя и обогащая таким образом свою собственную модель.
Хотя мы пока не разработали эксплицитную структуру для всего объема человеческого опыта, у нас есть некоторые предположения о том, какие компоненты референтной структуры необходимы. Помимо проверки репрезентации всех сенсорных систем мы считаем целесообразным использовать категории, разработанные Вирджинией Сатир в ее исследованиях семейных систем и коммуникации. Сатир выделяет в референтной структуре три основных компонента:
1) контекст — то, что происходит в мире (то есть в репрезентации мира клиентом);
2) чувства клиента относительно происходящего в мире (согласно имеющейся у него репрезентации мира);
3) восприятие клиентом чувств других людей по поводу происходящего в мире (согласно его репрезентации мира).
Мы признаем, что хотя сообщения клиента о чувствах, связанных с происходящим, будут оформлены в виде поверхностных структур, которые можно исследовать с помощью техник метамодели, мы не выделяли их в качестве необходимого компонента правильной сформулированной глубинной структуры. И однако чувства клиента по поводу происходящего в мире представляют собой необходимый компонент любой правильно сформулированной референтной структуры. Другими словами, если чувства клиента не репрезентированы в референтной структуре, психотерапевт может быть уверен, что эта референтная структура неполна, или, пользуясь терминами, которые мы использовали в данной книге, неправильно сформулирована. Все сказанное равносильно утверждению, что человеческие эмоции представляют собой необходимый компонент человеческого опыта.
Упоминая об этом совершенно очевидном факте, мы вовсе не имели в виду, что вы, будучи психотерапевтом, не знаете о существовании человеческих эмоций. Просто мы надеемся, что теперь, задавая клиенту вопрос: «Какие чувства возникают у вас по отношению к этому?» (что бы ни обозначало указанное «это»), вы будете четко осознавать, что фактически просите его сообщить вам более полную (чем даже глубинная структура) репрезентацию его опыта взаимодействия с миром. Причем, задавая этот вопрос, вы спрашиваете о том, что, как вам известно, представляет собой необходимый компонент референтной структуры клиента. Этот конкретный компонент референтной структуры выделяется в большей части различных психотерапевтических подходов, поскольку дает вам, как психотерапевтам, очень полезную для вас информацию. Чего, однако, не принимают во внимание в большинстве подходов и что может придавать этому вопросу дополнительное значение, – это то, что ответ клиента представляет собой поверхностную структуру, которую можно рассматривать с точки зрения ее соответствия условиям психотерапевтической правильности. Это обстоятельство дает вам возможность лучше понять модель вашего клиента, восстановив один из необходимых компонентов референтной структуры, и одновременно бросить вызов этой модели и расширить ее. Если взглянуть на этот общий вопрос с точки зрения метамодели, то сам собой возникает еще один, очень действенный вопрос. Этот дополни тельный вопрос характерен для работы Сатир: «Какие чувства возникают у вас по поводу чувств, возникающих по поводу происходящего?» Рассмотрим этот вопрос в свете метамодели. По сути дела, задавая этот вопрос, психотерапевт просит клиента высказаться о его чувствах по отношению к его собственной референтной структуре – модели мира клиента, причем данная просьба сфокусирована конкретно на чувствах клиента по поводу того образа, который он составил в своей модели о самом себе. Это, следовательно, непосредственный способ приблизиться к тому, что в большинстве психотерапевтических направлений известно как самооценка клиента – чрезвычайно значимая область его референтной структуры, тесно связанная с возможностью изменения данного человека.
В следующем отрывке из диалога между клиентом и психотерапевтом показан тот способ, посредством которого психотерапевт доходит до этого аспекта референтной структуры клиента.
(1) Клиентка. Пола совершенно не заботит уборка в доме.
В поверхностной структуре содержится заявление о том, что клиентке известно о внутреннем состоянии другого человека, причем не сообщается, каким образом она получила эту информацию, так что мы имеем дело с семантическим нарушением условий психотерапевтической правильности – «чтением мыслей».
(2) Психотерапевт. Как вы узнаете, что его это не заботит?
Психотерапевт ставит это семантическое нарушение под вопрос, обращаясь к клиентке с просьбой конкретизировать данный процесс.
(3)К. Он сказал мне.
Клиентка сообщает запрошенную информацию. В ее поверхностной структуре имеется, однако, опущение, связанное с предикатом «сказать» (сказал что?).
(4) П. Что конкретно он сказал вам?
Психотерапевт просит сообщить отсутствующий материал.
(5) К. Он сказал: «Меня не заботит, чисто в доме или нет».
Клиентка сообщает запрошенный материал.
(6) П. Какие чувства вы испытываете в связи с тем, что он сказал, что его не заботит, чисто в доме или нет?
Будучи осведомлен, что референтная структура клиентки в качестве необходимой составной части психотерапевтически правильной референтной структуры должна содержать в себе ее чувства, относящиеся к поведению Пола, психотерапевт просит клиентку сообщить ему эту составную часть.
(7) К. Я злюсь, фактически это просто бесит меня… из-за этого мы все время ругаемся.
Клиентка сообщает свои чувства по поводу того, что делает Пол. Ее новая поверхностная структура содержит квантор всеобщности «все», указывающий на обобщение, которое психотерапевт может поставить под сомнение.
(8) П. Какое чувство вы испытываете по отношению к собственному чувству злости?
Психотерапевт игнорирует нарушение психотерапевтической правильности, касающееся обобщения, и вместо этого решает осуществить сдвиг уровней. Он обращается к клиентке с вопросом о ее чувствах, относящихся к ее образу самой себя в ее модели мира (ее референтной структуре).
(9) К. Какое чувство я испытываю по отношению к чувству злости?
Клиентка, по-видимому, сначала несколько растерялась, услышав вопрос, требующий от нее перехода на другой уровень. Как показывает наш опыт, это обычная реакция на такие переходы на другой уровень. Тем не менее клиенты располагают ресурсами, необходимыми для подобного маневра.
(10) П . Да, какое чувство вы испытываете по отношению к собственному чувству злости?
Психотерапевт повторяет вопрос.
(11) К. Ну, у меня по этому поводу не очень хорошее чувство.
Клиентка сообщает свои чувства, по поводу испытываемых ею чувств, то есть собственную самооценку.
Психотерапевт начинает исследовать модель клиентки уже на этом новом уровне, попросив ее более полно конкретизировать то, что она сказала. Изменения на этом уровне – на уровне самооценки – чрезвычайно важны, потому что представление человека о самом себе оказывает воздействие на то, каким образом он организует весь свой опыт, или референтную структуру. Следовательно, изменения на этом уровне структуры распространяются и на всю модель мира клиента.
Эти конкретные категории и методики Сатир задают исходный пункт для определения множества минимально необходимых компонентов, обеспечивающих полноту психотерапевтически правильных референтных структур. Наблюдая работу психотерапевтов, добивающихся, подобно Сатир, поразительно значимых результатов, мы установили и другие категории, которые предлагаем включить в тот минимально необходимый набор компонентов для того, чтобы референтная структура была правильно сформулированной в смысле ее полноты. Они представляют собой еще один способ проверки референтных структур клиента на полноту. В число этих категорий входят:
А. Способ, которым клиент репрезентирует свой прошлый опыт в настоящем. Он часто принимает форму правил, которыми руководствуется клиент в своем поведении.
Б. Способ, которым клиент репрезентирует свой текущий опыт в настоящем. Это то, как клиент осознает настоящий момент.
В. Способ, которым клиент репрезентирует свой возможный будущий опыт. Это его ожидания, касающиеся возможных результатов его поведения.
Заметим, что четыре исходных компонента, предложенных Сатир (чувства клиента, чувства других, контекст, чувства клиента по поводу его собственных чувств), будут встречаться в каждой из трех вышеперечисленных репрезентаций – прошлого, настоящего и будущего – как они репрезентированы сейчас. Мы обнаружили, что эти категории чрезвычайно полезны для организации наших собственных моделей и поведения в ходе психотерапевтического взаимодействия, когда мы стремимся помочь нашим клиентам сформировать полные референтные структуры. Как вы, должно быть, уже заметили по эксплицитным метамодельным техникам, представленным нами в главах 3, 4 и 5, метамодель содержит в себе техники восстановления и изменения описанных здесь категорий референтной структуры. Правила, основанные на опыте в том виде, как он представлен в настоящем, – это просто другое название для обобщений, основывающихся на опыте клиента, точно так же, как и его ожидания. В каждом случае материал, о котором спрашивает клиента психотерапевт, когда ставит его модель под сомнение и обогащает ее, клиент предъявляет в форме поверхностных структур, подчиняющихся условиям психотерапевтической правильности, конкретизированным в метамодели. Описывая эти категории, мы хотим предложить вам ряд соображений относительно того, что может входить в число необходимых компонентов полной правильной референтной структуры для языковой глубинной структуры. Дополнительные соображения относительно того, что должно было бы входить в качестве необходимых компонентов в полную референтную структуру, можно найти в работах различных философов (любого из известных западных философов, работавших над проблемой познания, например, в эмпирической традиции это Локк, Беркли, Юм, а в идеалистической – Кант, Гегель, Вайхингер и т. д.), а также исследователей, занимавшихся проблемами семантики, логики, лингвистики (например, Кожибски, Гумбольта, Карнапа, Тарски, Хомского, Каца и т. д.).
Далее в этой главе мы обсудим ряд техник, разработанных в различных школах психотерапии. В наши намерения не входит обучение читателя этим техникам. Скорее, мы хотим показать, как та или иная техника в том виде, как она в настоящее время применяется, неявно ставит под сомнение репрезентацию мира клиента и как каждая из этих техник может быть интегрирована с метамоделью. Мы выбрали для обсуждения именно эти техники только потому, что хорошо знакомы с ними и по собственному опыту знаем, что они представляют собой мощные психотерапевтические инструменты. Мы также сразу хотим подчеркнуть, что никоим образом не утверждаем, что они эффективнее, чем другие, или что их легче интегрировать с метамоделью. Просто мы хотим представить некоторый срез различных техник и выбираем для этого хорошо нам известные.
Отыгрывание: непосредственное воспроизведение опыта
Под отыгрыванием мы имеем в виду такие техники, которые вовлекают клиента в демонстрацию реального или воображаемого материала в виде драматической постановки. В отыгрывании могут участвовать либо один клиент, либо группа.
Если мы воспринимаем слово как некий абсолют, не исследуя его личного значения, это слово начинает жить своей собственной жизнью. Подобное овеществление отрывает слово от его практической функции, заключающейся в том, что оно более или менее эффективно отсылает к процессу, который остается живым и референты которого постоянно изменяются. Техника отыгрывания представляет собой один из способов поддержания жизни в словах, которыми человек пользуется, чтобы охарактеризовать самого себя или кого-либо другого. Поддерживая связь своего языка с действием, мы получаем возможность сохранить ощущения изменения и роста.
(I. and M. Polster, Gestalt Therapy Integration.)
Решить, что должно входить в набор необходимых компонентов полной референтной структуры сложно. К счастью, для того чтобы психотерапевтический процесс мог развиваться, это решение не является необходимым. Один из способов уйти от этой трудности так, чтобы в то же время получить доступ к чему-то, тесно связанному с референтной структурой, состоит в том, чтобы дать клиенту возможность непосредственно представить тот опыт, из которого выведена полная языковая репрезентация. Например, у клиентки имеются трудности, связанные с выражением гнева по отношению к собственному мужу. Мы это знаем, потому что вначале она предъявила серию поверхностных структур, которые мы проверили на соответствие требованиям психотерапевтической правильности и в результате получили полную языковую репрезентацию. Теперь для того чтобы определить, что представляет собой референтная структура, из которой выведена данная полная языковая репрезентация, мы можем попросить клиентку разыграть какой-нибудь конкретный эпизод, когда она не смогла выразить свой гнев по отношению к мужу. Помимо того что техники инсценировки воссоединяют глубинные структуры клиента с более полной аппроксимацией их референтных структур, они служат еще двум целям:
1. Воссоздавая свой опыт, клиент осознает, какие части его референтной структуры, или опыта, не репрезентированы им в глубинной структуре.
2. Отыгрывание дает психотерапевту доступ к двум важным параметрам процесса:
а) к близкой аппроксимации самой референтной структуры – опыта клиента, что предоставляет в распоряжение психотерапевта большой объем достоверного материала, который можно использовать в ходе психотерапевтического воздействия;
б) это возможность непосредственно наблюдать, как клиент осуществляет моделирование. Другими словами, благодаря инсценировке психотерапевт получает в свое распоряжение доступ к референтной структуре клиента. Сравнивая ее с вербальным описанием этого опыта, который дан клиентом, психотерапевт получает в свое распоряжение примеры типичных для данного клиента обобщений, опущений и искажений.
Когда клиент отыгрывает собственный опыт, происходит целый ряд важных вещей. Во-первых, нынешний опыт клиента сам начинает ставить под вопрос и расширять его модель мира, так как в ходе инсценировки клиент реализует такие возможности, которые раньше были опущены. В результате этого восстанавливаются некоторые из отсутствовавших частей репрезентации. Во-вторых, те части модели клиента, которые были расплывчатыми и нечеткими, начинают понемногу проясняться, так как отыгрывание – это конкретный опыт, эквивалентный ситуации, когда клиент сообщает референтные индексы. Но в данном случае это происходит путем непосредственного переживания, а не путем исследования речевых паттернов. Отыгрывание представляет собой непосредственное воспроизведение того, что клиент репрезентировал в своей модели как событие. Следовательно, отыгрывание само по себе приводит к деноминализации репрезентации, то есть превращает событие обратно в процесс, причем образ этого процесса одновременно становится гораздо более конкретным и насыщенным (это эквивалентно более полной конкретизации глагола в результате применения техник метамодели). Все эти четыре аспекта отыгрывания, взятые вместе, имеют своим результатом опыт, который отчасти лежит за пределами исходной языковой репрезентации клиента. Так как техника отыгрывания благодаря четырем названным аспектам неявно ставит под сомнение модель мира клиента, интеграция ее с техниками метамодели приводит к тому, что сама техника отыгрывания приобретает большую силу и непосредственность, так как она сочетается с явно выраженным вызовом, обращенным к языковой репрезентации клиента.
В любой психотерапевтической ситуации, в которой техника отыгрывания полностью интегрирована с метамоделью, психотерапевт имеет чрезвычайно богатый набор возможностей. Как правило, в этом случае рекомендуется, чтобы клиент по просьбе психотерапевта описывал свои текущие ощущения в процессе отыгрывания. Это текущее описание, как, впрочем, и вообще любой вид вербальной коммуникации клиента с другими участниками действия, будет представлять собой, разумеется, последовательность поверхностных структур. Используя техники метамодели, психотерапевт проверяет, соответствуют ли эти поверхностные структуры условиям психотерапевтической правильности. Благодаря этому материал, который техника отыгрывания предоставляет в распоряжение психотерапевта неявно, в данном случае реализуется явно, эксплицитно. Техника отыгрывания предназначена для того, чтобы сделать возможным приближение к референтной структуре, из которой выведена обедненная часть языковой репрезентации клиента. В данном случае приближение к референтной структуре включает как вербальные, так и аналоговые формы коммуникации. Помимо того что психотерапевт проверяет сообщения клиента о текущем опыте и его реплики в процессе коммуникации с другими участниками на соответствие требованиям психотерапевтической правильности, он получает также доступ к более полной репрезентации – к опыту отыгрывания как таковому. Этот опыт можно использовать в качестве приближенной референтной структуры для прямого сравнения с вербальными описаниями клиента.
У психотерапевта может возникнуть желание использовать некоторые из необходимых компонентов полной референтной структуры, о которых мы говорили выше. Психотерапевт может, например, добиться, чтобы клиент явно репрезентировал свои чувства, относящиеся к опыту инсценировки, прямо спрашивая его об этих чувствах. Или, скажем, психотерапевт может обратить особое внимание на то, репрезентированы ли у клиента ощущения, получаемые им через каждое из пяти чувств. То есть психотерапевт может устроить соответствующую проверку, чтобы убедиться в том, что клиент смотрит на действия других участников постановки и ясно видит их. Он также может устроить проверку, чтобы убедиться, что клиент слушает (и слышит) вещи, которые говорит он сам или которые ему сообщают другие участники постановки.
Направленная фантазия – путешествие в неизвестное
Под направленной фантазией мы понимаем процесс, в котором клиенты пользуются своим воображением для того, чтобы создать себе новый опыт.
Фантазия в жизни человека представляет собой силу, направленную вовне, – она раздвигает для индивида границы его непосредственного окружения или события, которые иначе могли бы удержать его внутри себя… Иногда эти выходы вовне (фантазии) могут обретать такую огромную силу и пронзительность, что превосходят по своей жизненной притягательности действительные ситуации… Когда подобные фантазии возникают в процессе психотерапии, сила обновления может быть огромной, иногда гранича с невозможностью усвоения и часто знаменуя собой новый этап самосознания личности.
(Polster & Polster; Gestalt Therapy Integration, 1973.)
Смысл направленной фантазии состоит в том, чтобы клиент мог создать для себя опыт, который, по меньшей мере, частично, а то и полностью не был представлен в его модели. Таким образом, направленную фантазию наиболее уместно использовать в тех случаях, когда репрезентация клиента слишком бедна, чтобы предложить ему достаточное количество вариантов выбора для успешного решения проблемы в той или иной ситуации. Как правило, это происходит в случаях, когда клиент либо находится в ситуации, либо чувствует, что может оказаться в ситуации, относительно которой в своей модели не располагает богатством репрезентации, достаточным для того, чтобы он мог реагировать так, как считает адекватным. Часто клиент испытывает значительную неуверенность и опасения относительно того, каким образом разрешаются подобные ситуации. Например, клиент чувствует, что что-то мешает ему выразить его чувства теплоты и нежности по отношению к собственному сыну.
Он никогда раньше не выражал этих чувств и настороженно относится к тому, что может случиться, если он сделает это, хотя и не представляет четко, что, собственно, может произойти. В данном случае мы можем использовать технику направленной фантазии, с тем, чтобы клиент вообразил себе тот опыт, которого он одновременно и хочет, и боится. Подобный опыт будет служить для клиента референтной структурой, помогая ему преодолеть свой страх и, в конечном итоге, открывая ему больше возможностей для выбора в данном аспекте его жизни. Таким образом, направленная фантазия – это инструмент, который позволяет психотерапевту совершить две вещи:
1. Она дает клиенту определенный опыт, который становится основой репрезентации в тех частях его модели, где ранее репрезентация либо совершенно отсутствовала, либо была неадекватна. В свою очередь, это обеспечивает его ориентирами для формирования будущего поведения и решения проблем в данной области.
2. Она дает психотерапевту опыт, которым тот может воспользоваться, чтобы поставить под сомнение текущую, обедненную, модель клиента.
Помимо этих двух возможностей, которые направленная фантазия предоставляет как психотерапевту, так и клиенту, данная техника позволяет психотерапевту наблюдать в то же самое время, как клиент создает для себя не только новый опыт, но и репрезентацию этого опыта. Таким образом, в процессе создания этого нового воображаемого опыта психотерапевт видит, как именно клиент использует универсальные процессы моделирования: обобщение, опущение и искажение. В этом плане опыт направленной фантазии сходен с метамодельной техникой восстановления опущений, связанных с использованием модальных операторов. От процесса отыгрывания техника направленной фантазии отличается тем, что в процессе отыгрывания происходит восстановление и привнесение в нынешний опыт клиента чего-то, находящегося в непосредственной близости от референтной структуры, из прошлого этого клиента, а направленная фантазия создает референтную структуру клиента в настоящем.
Поскольку направленная фантазия представляет собой создание референтной структуры, психотерапевт может использовать описанные выше необходимые компоненты полной референтной структуры, чтобы, ориентируясь на них, направлять фантазию клиента. Говоря конкретно, психотерапевт может, например, прямо попросить клиента сообщать ему о чувствах, испытываемых им в различные моменты фантазирования; или он может обратить внимание клиента на одно (или более) из пяти чувств, добиваясь, чтобы в результате у того появилась полная референтная структура.
По собственному опыту мы обнаружили, что направленная фантазия часто принимает форму, скорее, метафоры, а не прямой репрезентации «проблемы», изначально идентифицированной клиентом. Например, клиентка приходит к психотерапевту с жалобой, что не может рассердиться на кого-то, с кем вместе она работает. С помощью техник метамодели мы обнаруживаем, что клиентка чувствует свою неспособность выразить гнев и по отношению к своему отцу и мужу; фактически она не может назвать ни одного человека, по отношению к которому она чувствовала бы себя способной выразить гнев. Метамодель предоставляет в наше распоряжение множество техник, позволяющих поставить под сомнение данное обобщение, однако в ситуации, когда в модели клиента репрезентации того или иного рода опыта представлены недостаточно или просто отсутствуют, особенно уместно применение направленной фантазии. Если посредством направленной фантазии клиенту удается выразить свой гнев по отношению к какому-либо человеку (неважно, кому именно), мы уже можем создать новую референтную структуру, которая вступает в противоречие с обобщением, имеющимся в модели клиента. Часто, как только клиенту удается создать референтные структуры, противоречащие имеющемуся в его модели обобщению, данное обобщение исчезает, а проблемы, являющиеся его следствием, также исчезают либо в существенной степени теряют свою значимость.
Например, однажды на семинаре, где шло обучение техникам метамодели, появилась одна молодая женщина. Еще до начала семинара у нее случился сильный припадок, во время которого она кричала, что ей страшно и ей кажется, что она сходит с ума. С помощью техник метамодели преподаватель установил, что эта женщина ощущала, как она теряет контроль над своими действиями, и не могла понять, что именно с ней происходит. Жизнь для нее была сплошным хаосом, будущее страшило мрачной неизвестностью. Преподаватель семинара предложил ей закрыть глаза и рассказать ему, что она видит. Сначала она испытывала некоторые трудности, а потом стала рассказывать, что ей видится, будто она стоит на краю ущелья с крутыми склонами, и это ущелье вызывает в ней мрачные предчувствия. Преподаватель предложил ей медленно и осторожно спуститься в ущелье и исследовать его, все время сообщая ему при этом, что она чувствует. Он попросил ее также описывать различные подробности, воспринимаемые зрением, слухом, через внутренние ощущения и обоняние. Преподаватель непрерывно подбадривал ее, уверяя, что она сможет преодолеть любое возникшее на пути препятствие. Наконец она вернулась наверх, заметив, что, когда она снова оказалась наверху, день по-прежнему был мрачным, но она чувствовала себя несколько лучше. Когда она открыла глаза, ее страх прошел, она поняла, что может справиться с тем, что ждет ее впереди. Это упражнение позволило ей создать новую референтную структуру, в которой она смогла встретиться лицом к лицу с новым для нее опытом. Кроме того, эта новая референтная структура раздвинула границы ее новой модели, и это помогло ей поверить в то, что она сумеет пережить все, что бы с ней ни приключилось в этой жизни.
Говоря о решении или разрешении «проблемы» с помощью метафоры в направленной фантазии, мы имеем в виду ситуацию, когда клиент использует направленную фантазию для того, чтобы создать новую структуру или опыт, в котором он достигает того, что ранее было для него невозможным. Как только новая ситуация – то есть ситуация, созданная в воображении клиента, – успешно разрешается, «проблема», с которой столкнулся клиент, либо исчезает, либо, как минимум, становится не такой огромной, и клиент чувствует, что он способен справиться с ней. Созданная проблема и «первоначальная» проблема должны иметь сходную структуру, то есть они обе должны быть проблемами, относящимися к одному и тому же обедняющему обобщению в модели мира клиента.
Если психотерапевту удалось помочь клиенту в создании направленной фантазии, эта фантазия сама по себе становится опытом, к которому можно применить технику отыгрывания.
Психотерапевтические двойные связи
Под психотерапевтическими двойными связями мы имеем в виду навязанные клиенту психотерапевтом ситуации, в которых любая реакция со стороны клиента будет представлять собой опыт или референтную структуру, лежащую за пределами модели мира клиента. Таким образом, психотерапевтические двойные связи неявно бросают вызов модели клиента, заставляя его испытывать нечто, что противоречит обедняющим ограничениям его модели. Этот опыт начинает выступать в качестве референтной структуры, раздвигающей пределы модели мира клиента. Используя метамодельные техники, психотерапевт, если он обнаружил обедняющее обобщение в модели мира клиента, особенно если это обобщение связано с нарушением условий семантической правильности, причинно-следственными отношениями или модальными операторами, может поставить его под сомнение, спросив у клиента, всегда ли данное обобщение является непременно истинным (см. в главе 4 разделы, посвященные техникам работы с обобщениями). Если клиент может вспомнить опыт, противоречащий обобщению, к этому опыту можно применить технику отыгрывания; если же у клиента отсутствует подобный опыт, психотерапевт может обратиться к клиенту с просьбой создать его в своем воображении, то есть, использовать технику направленной фантазии. Если применение трех вышеназванных техник не привело к появлению опыта, противоречащего данному обобщению, или если психотерапевт склоняется к другим решениям, он может пойти на создание ситуации с двойной связью, в которой сама реакция клиента станет опытом, противоречащим обедняющему обобщению клиента.
В ходе одной психотерапевтической сессии, проводившейся в рамках обучения использованию техник метамодели, психотерапевт помог клиентке обнаружить следующее обобщение, обладающее в ее модели истинностью. Это было обобщение: «Я не могу сказать никому “нет”, потому что я не могу ранить ничьих чувств». В данном конкретном случае психотерапевт обратился к технике метамодели и спросил клиентку, что произойдет, если она скажет кому-нибудь «нет». Она ответила, что тот человек очень сильно обидится и может из-за этого даже умереть. Отметив про себя отсутствие референтного индекса у именного аргумента «никому», психотерапевт решил спросить, кто конкретно может так сильно обидеться и даже умереть. Женщина пришла в состояние сильного возбуждения и, вспомнив, рассказала о травматическом опыте из того времени, когда она была подростком. В тот день она сказала «нет» в ответ на просьбу отца остаться дома и побыть с ним. Когда она вернулась вечером домой, она узнала, что ее отец умер, и взяла на себя ответственность за его смерть, приписав это своему отказу.
Далее психотерапевт перешел к технике отыгрывания и попросил клиентку воссоздать описанную ситуацию, связанную с ее отцом. Даже после того, как в результате применения техники отыгрывания выяснилось, что первоначальный опыт, основываясь на котором клиентка вывела свое обобщение, представлял собой ситуацию, когда она не имела возможности выбирать, оставаться дома или нет, клиентка упорно не соглашалась отказаться от обобщения. В данном случае, хотя техника отыгрывания оказалась полезной для восстановления травматического опыта и дала психотерапевту материал, позволивший поставить под вопрос ряд других обобщений, имеющихся в модели клиентки, сама по себе она не опровергла ее обобщений, касающихся того, что будет, если она скажет «нет» кому бы то ни было. Отметим, что в данном случае восстановление и отыгрывание исходного опыта, на основе которого клиентка сформировала для себя обобщение, не вступили в противоречие с этим обобщением, а всего лишь позволили установить его источник. То есть и после отыгрывания модель клиентки в данной области оставалась обедненной – она по-прежнему не могла представить, что может сказать кому бы то ни было «нет», не вызвав тем самым неприемлемых для нее последствий. В данной ситуации в качестве следующего средства психотерапевт решил использовать технику психотерапевтических двойных связей. Психотерапевт предложил клиентке подойти по очереди к каждому участнику группы и сказать ему «нет» по какому угодно поводу. Женщина отреагировала очень энергично, решительно отказавшись выполнить задание. Она заявила при этом:
Нет! Я не могу сказать никому «нет»!Не думайте, что я это сделаю просто потому, что вы об этом просите.
Клиентка продолжала делать подобные эмоциональные заявления в течение нескольких минут, отказываясь выполнить предложенное задание до тех пор, пока психотерапевт не обратил ее внимание, что фактически в течение всего этого времени она говорила ему «нет». Психотерапевт подчеркнул при этом, что это его не обидело и что он, совершенно определенно, не умер, вопреки ее обобщению. Впечатление, произведенное его словами на клиентку, было так велико, что она смогла сразу же приступить к выполнению задания и, обойдя всех присутствующих, каждому сказала «нет».
Рассмотрим, в какое положение психотерапевт поставил клиентку, потребовав от нее, чтобы она сказала «нет» участникам группы.
1. Клиентка сообщила свое обобщение:
Я никому не могу сказать «нет».
2. Психотерапевт сформировал психотерапевтическую двойную связь, потребовав от клиентки:
Сказать «нет» каждому участнику группы.
3. Обратим внимание, что возможности выбора клиентки ограничены двумя вариантами, она может:
а) Сказать «нет» каждому члену
группы,
или
б) Сказать «нет» психотерапевту.
4. Какой бы вариант клиентка ни выбрала, она в результате получит опыт, который противоречит ее исходному обобщению. Этот опыт теперь сыграет для нее роль референтной структуры, опираясь на которую она может создать более богатую репрезентацию своего мира.
То, что новый опыт противоречит исходному обобщению, психотерапевт доводит до сознания клиентки, указывая (с помощью техники метамодели), что причинно-следственная взаимосвязь, которая, согласно ее обобщению, является необходимо истинным, в данном опыте не оправдалась.
Мы обнаружили, что психотерапевтические двойные связи особенно полезны в так называемом домашнем задании. Под домашним заданием мы имеем в виду договор (контракт), заключаемый между психотерапевтом и клиентом относительно определенных действий, которые они будут совершать между сессиями. Рассмотрим, для примера, применение психотерапевтических двойных связей в качестве домашнего задания в случае клиентки, у которой в ходе беседы было выявлено следующее обобщение:
Я не могу пробовать ничего нового, потому что у меня может не получиться.
Когда психотерапевт, используя технику метамодели, спросил клиентку, что произошло бы, если бы она попробовала что-нибудь новое и у нее не получилось бы, та ответила, что точно она не знает, но что это было бы очень плохо. Она выразила сильный страх перед последствиями своей неудачи в чем-либо новом и снова заявила, что, следовательно, никак не может пробовать ничего нового. Здесь психотерапевт решил навязать клиентке психотерапевтическую двойную связь и использовать для ее осуществления время между двумя встречами. Он договорился с клиенткой, что в период между этой и следующей сессиями она каждый день будет пытаться сделать что-нибудь новое и терпеть в этом неудачу. Еще раз обратите внимание на структуру ситуации, создаваемой этим требованием психотерапевта к клиентке.
1. У клиентки в модели имеется обобщение:
Я не могу не потерпеть неудачи в чем-либо новом.
2. Психотерапевт создает структуру двойной связи, заключая с клиенткой договор:
Каждый день между этой сессией и следующей вы будете пробовать что-либо новое и терпеть в этом неудачу.
3. Обратите внимание на то, какие возможности выбора есть у клиентки:
а) она может пробовать что-либо новое каждый день между этой сессией и следующей и терпеть в этом неудачу, выполнив, таким образом, условия договора с психотерапевтом,
или
б) она может потерпеть неудачу в исполнении договора, что само по себе представляет новый опыт неудач.
4. Как бы ни обернулась ситуация, у клиентки появляется опыт, который противоречит ее обобщению и представляет в ее распоряжение референтную структуру, которая увеличивает число вариантов выбора, доступных ей, согласно ее модели мира.
Мы не утверждаем, что двойные связи представляют собой единственную разновидность домашнего задания, скорее, мы хотим сказать, что двойные связи могут быть использованы в качестве домашнего задания и, далее, что опыт, противоречащий обобщению и ставящий его под сомнение, может быть получен вне рамок самой психотерапевтической сессии или интервью. Необходимо только, чтобы в этом опыте создавались какие-либо новые референтные структуры, вступающие в противоречие с обедняющим частям модели клиента.
Мы хотим также сказать здесь, что домашние задания полезны и тем, что дают клиентам прямую возможность испытать новые измерения, созданные в его модели в ходе психотерапевтической сессии.
Другие карты для той же территории
Человеческие существа репрезентируют свой опыт не только с помощью языковых систем. Наиболее фундаментальное различие, предложенное для понимания различных карт, которые мы, люди, создаем, чтобы ориентироваться в мире, – это деление систем на дигитальные и аналоговые (см., например: Bateson, 1976; Wilden, 1973). Самая известная дигитальная репрезентативная система – та, на которой сфокусирована наша метамодель – система естественного языка. Наиболее часто упоминаемой аналоговой репрезентативной системой является выразительная система тела. Целый ряд психотерапевтических школ работает в первую очередь именно с этими телесными, или аналоговыми, репрезентативными системами. Такие психотерапевтические направления, как рольфинг, биоэнергетика и т. д., ставят модель клиента под вопрос и раздвигают ее границы, воздействуя непосредственно на аналоговые репрезентации, используемые клиентом для представления собственного опыта. Тем пунктом, где два указанных типа репрезентативных систем пересекаются между собой, служит человеческий голос и его характеристики. Голос – это аналоговая система, которая используется для передачи и выражения информации, представленной первичной дигитальной системой естественного языка. Наиболее часто упоминаемым примером смешанной системы служат сны, в которых присутствуют как дигитальные, так и аналоговые репрезентации.
С точки зрения целей, которые ставит перед собой психотерапевт, очень важно отдавать себе отчет в том, что полная языковая репрезентация – множество глубинных структур – сама является производной моделью, или репрезентацией мира. За пределами полной языковой репрезентации находится то, что мы называем референтной структурой, – наиболее полная репрезентативная система данного человека, хранилище переживаний, которые образуют историю его жизни. Эта наиболее полная модель – жизненный опыт человека – является референтной структурой не только для множества глубинных структур, составляющих основу первичной дигитальной репрезентативной системы, но и для таких переживаний, которые служат референтными структурами для других репрезентативных систем человека, как аналоговых, так и дигитальных.
Один из наиболее эффективных навыков, которые мы используем как в процессе общения, так и в психотерапии, – это наша способность репрезентировать и сообщать наш опыт средствами любой из имеющихся в нашем распоряжении репрезентативных систем. Более того, опытные психотерапевты хорошо понимают, насколько важно бывает помочь клиенту осуществить сдвиг с одной репрезентативной системы на другую. Например, клиентка заявляет, что страдает от сильных головных болей. С ее стороны это равносильно сообщению о том, что она кинестетически репрезентировала некий конкретный опыт так, что это причиняет ей боль. Один из очень эффектных приемов, находящихся в распоряжении психотерапевта, состоит в том, чтобы помочь ей осуществить сдвиг репрезентативной системы. А именно (допустим, психотерапевт уже установил для себя, что клиентка обладает хорошо развитой способностью к визуальной репрезентации своего опыта) психотерапевт просит клиентку закрыть глаза и описать свою головную боль во всех подробностях, одновременно создавая в своем воображении четко сфокусированный образ головной боли. Существуют и некоторые варианты этого приема; психотерапевт может использовать их, чтобы помочь клиенту построить зрительный образ. Например, он дает женщине указание начать глубоко дышать, а после того как ритм дыхания установится, предлагает ей с силой выдыхать головную боль на стул, расположенный напротив, создавая одновременно зрительный образ головной боли на этом стуле. В результате такой сдвиг репрезентативных систем помогает клиентке представить свой опыт с помощью репрезентативной системы, в которой этот опыт не будет причинять ей головную боль. Возможности, связанные с техникой сдвига опыта клиента с одной репрезентативной системы на другую, трудно переоценить. Во втором томе «Структуры магии» мы представим вам эксплицитную модель, позволяющую идентифицировать и использовать ведущую репрезентативную систему клиента.
Конгруэнтность
Различные части референтной структуры человека могут выражаться посредством различных репрезентативных систем, причем это может происходить одновременно. Когда две различные репрезентативные системы одновременно выражают две различные части референтной структуры индивида, с логической точки зрения существуют две возможности.
Во-первых, часть референтной структуры человека, выраженная посредством одной репрезентативной системы, согласуется с частью референтной структуры, выраженной посредством другой репрезентативной системы. О такой ситуации мы говорим как о непротиворечивом двойном сообщении, или конгруэнтности, или конгруэнтной коммуникации.
Во-вторых, часть референтной структуры, выраженная посредством одной репрезентативной системы, не согласуется с частью референтной структуры, выраженной посредством другой репрезентативной системы. В этом случае мы говорим о противоречивом двойном сообщении, неконгруэнтности, или неконгруэнтной коммуникации данного человека. Рассмотрим, например, ситуацию, когда в ходе беседы с психотерапевтом клиент спокойно сидит в кресле и тихим, сдержанным голосом сообщает:
Я просто вне себя, черт побери, я не потерплю этого.
Здесь мы имеем классический пример противоречивого двойного сообщения, или неконгруэнтной коммуникации. Дигитальная система (язык) и аналоговая система (тело и вокальные характеристики) не согласуются между собой.
Наш опыт показывает, что одна из ситуаций, максимально обедняющих жизнь клиента, – это когда различные части референтной системы человека противоречат одна другой. Как правило, эти противоречащие друг другу части референтной структуры принимают форму двух противоречащих друг другу обобщений, относящихся к одной и той же области поведения. Чаще всего человек, у которого в референтной структуре имеются подобные противоположные обобщения, чувствует, что он лишен способности действовать; он находится в глубокой растерянности или колеблется между не согласующимися между собой формами поведения. Психотерапевт может распознать подобное состояние, наблюдая противоречивую, или неконгруэнтную, коммуникацию.
Отметим, что в случае каждой из рассмотренных до сих пор в этой главе техник общая стратегия поведения психотерапевта совпадает со стратегией, ясно и четко сформулированной в метамодели, и суть ее в том, чтобы поставить под вопрос обедненные части модели клиента и расширить их. Как правило, это принимает форму либо восстановления (отыгрывания), либо создания (направленная фантазия, психотерапевтические двойные связи) референтной структуры, которая противоречит ограничивающим обобщениям модели клиента и, следовательно, ставит их под вопрос. Однако неконгруэнтная коммуникация сама по себе служит признаком наличия в референтной структуре клиента двух противоречащих друг другу частей, двух обобщений, каждое из которых может служить для другого противоположной референтной структурой. Стратегия психотерапевта заключается в том, чтобы привести эти два противоречащих друг другу обобщения в соприкосновение. В данном случае наиболее прямой путь – привести эти обобщения к одной и той же репрезентативной системе.
Например, в ходе психотерапевтической сессии психотерапевт, используя метамодельные техники, помогает клиенту выявить имеющееся в его модели обобщение:
Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она сделала для меня.
Отметим, что, даже используя исключительно техники, предлагаемые метамоделью, психотерапевт имеет возможность выбирать из нескольких вариантов (модальный оператор «должен», кванторы всеобщности «всегда» и «все»; отсутствие референтного индекса у именного аргумента «то»). Однако психотерапевт обратил внимание, что, произнося свою поверхностную структуру, клиент сжал правую руку в кулак и слегка постукивал ею по ручке кресла, в котором сидел. Это послужило указанием на неконгруэнтность коммуникации. Не обращая пока внимания на нарушение психотерапевтической правильности в поверхностной структуре клиента, психотерапевт решает привести неконгруэнтные элементы поведения клиента к одной и той же репрезентативной системе. Поэтому он обращается к клиенту с просьбой выразить аналоговую часть своей неконгруэнтной коммуникации в дигитальной системе. В конечном итоге клиент произносит следующую поверхностную структуру:
Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она для меня сделала, но она всегда принимала сторону отца, и я чувствовал, что никому не нужен.
С помощью метамодели эти два противоречивые обобщения были приведены к одной и той же репрезентативной системе, и между ними был достигнут контакт, который поддерживался до тех пор, пока обе они не были поставлены под вопрос и пока клиент не пришел к новой модели, более богатой и детальной: он высоко оценивает одни действия матери, осуждая другие ее действия.
Один из признаков того, что модель клиента стала богаче, – конгруэнтная коммуникация в ситуациях, в которых раньше имела место неконгруэнтная коммуникация. Такое выравнивание отдельных репрезентативных систем, которые прежде были неконгруэнтными, дает клиенту опыт, имеющий для него огромное значение. Опытные психотерапевты, как правило, легко замечают, когда это происходит.
Семейная психотерапия
Под семейной психотерапией мы понимаем такие формы психотерапии, в которых в психотерапевтической сессии участвует вся семья, а не отдельные клиенты.
Все перечисленные выше подходы предполагают необходимость рассмотрения симптомов данного клиента или клиентов в рамках целостного взаимодействия в семье. При этом они исходят из эксплицитного теоретического убеждения, что имеется определенная взаимосвязь между симптомами данного клиента и общим взаимодействием в рамках семьи. То, в какой степени психотерапевт «верит» в семейную психотерапию, будет определять его акцент на техниках, которые передают данное убеждение клиенту (Therapy, Comm. & Change).
В тех формах семейной психотерапии, с которыми мы лучше всего знакомы, активно применяется понятие конгруэнтности (Сатир, Бейтсон и др.). Здесь концепция конгруэнтной коммуникации может быть полезным инструментом как в работе с отдельными членами семьи, так и в работе с семьей, как целым. Фактически, многие считают, что часто повторяющиеся паттерны неконгруэнтной коммуникации являются основным источником шизофрении (см.: Jackson, 1967).
До сих пор мы рассматривали метамодель исключительно как способ задания четкой стратегии в индивидуальной психотерапии. Теперь мы хотели бы кратко коснуться вопроса взаимосвязи между нашей метамоделью и семейной психотерапией. Говоря просто, глобальная стратегия метамодели состоит в том, чтобы идентифицировать обедненные и ограничивающие части модели мира клиента, поставить их под вопрос и расширить их. Одним из самых надежных признаков того, что определенная часть модели человека бедна и ограниченна, является то, что именно в этой области он испытывает страдание и неудовлетворенность жизнью. Когда речь идет о семье, страдание также с очевидностью указывает на использование обедненных и ограниченных моделей опыта. В контексте семейной психотерапии работают те же принципы метамодели. В то же время возникает, по крайней мере, одно серьезное осложнение: семейная система представляет собой нечто большее, чем просто сумма моделей отдельных ее членов. А именно помимо модели мира, которую создает каждый член семьи в отдельности, все вместе они имеют общую для них модель представляющую их как семью, и способ их взаимодействия друг с другом. В рамках своих моделей каждый из членов семьи имеет свою модель общей модели всей семьи, модель самих себя как части семейного целого. Чтобы получить представление о том, насколько сложна даже семья, состоящая из трех человек, рассмотрим, какие модели есть у ее членов.
Предположим, что мы обозначили членов семьи буквами А, Б и В. В такой семейной системе имеются следующие представления или модели (минимальное число):
модель А о самом себе;
модель Б о самом себе;
модель В о самом себе;
модель А о самом себе и Б вместе;
модель А о самом себе и В вместе;
модель А о Б и В вместе;
модель А о самом себе вместе с Б и В;
модель Б о самом себе и А вместе;
модель Б о самом себе и В вместе;
модель Б об А и В вместе; модель Б о самом себе вместе с А и В.
модель В о самом себе вместе с А; модель В о самом себе вместе с Б; модель В об А и Б вместе; модель В о самом себе вместе с А и Б.
Проблема, связанная с выбором стратегии психотерапевта, состоит в определении того, чью именно модель наиболее полезно поставить под вопрос и начать расширять первой, а также того, какова мера конгруэнтности тех моделей семейной системы, которые, по мнению каждого из членов семьи, являются общими для остальных членов семьи. И то и другое представляет собой задачи, не встречающиеся в индивидуальной психотерапии. В настоящее время мы работаем над эксплицитной расширенной метамоделью, которая предназначена для работы с семейными системами и в которой названные осложнения принимаются в расчет.
Резюме
Итак, в данной главе мы представили вам ряд техник, взятых нами из различных признанных форм психотерапии. Человеческие существа имеют в своем распоряжении целый ряд репрезентативных систем, одной из которых является язык. Каждая из этих систем производна от всей совокупности опыта данного индивида – его референтной структуры. Восстанавливая старые и создавая новые референтные структуры, каждая из описанных техник неявным образом ставит под вопрос и тем самым расширяет и обогащает текущую модель мира клиента. Далее мы показали, что каждый из этих инструментов можно интегрировать с техниками метамодели, получая в результате эксплицитную стратегию психотерапии. Одна из целей, которые мы ставили перед собой, состояла в том, чтобы показать, каким образом интеграция техник метамодели и конкретных техник, взятых из различных направлений психотерапии, придает тем и другим большую непосредственность, а следовательно, эффективность. Мы предлагаем вам подумать над тем, каким образом вы можете использовать инструменты метамодели, чтобы улучшить, расширить и обогатить свои навыки человека, который стремится помогать другим людям, и тем самым продолжить свое движение по дороге ученика чародея.
