Около часа дня он медленно ехал по Люкхоффштрассе, обсаженной деревьями и покрытой брусчаткой улице в районе Николасзее. Мимо проплывали увитые плющом дома. Выглядели они довольно старыми – очевидно, уцелели при бомбежках во время Второй мировой. В воздухе ощущалась прохлада. Совсем неподалеку было Ваннзее, большое озеро, расположенное к западу от Берлина, по дороге на Потсдам. Во дворах, заросших травой, и на подъездных аллеях стояли чистенькие «Мерседесы».

Поскольку погода благоприятствовала, он припарковался на углу, чтобы пройти остаток пути пешком, однако вскоре ощутил некоторое беспокойство: черный американец на белой окраине Берлина вполне мог привлечь внимание. Ощущение лишь усилилось, когда он постучал в дверь дома номер пятьдесят четыре, безликого оштукатуренного строения, и увидел на пороге женщину на позднем сроке беременности. На ее лице читалось неприкрытое изумление.

– Элли Уриг? – спросил Кевин.

– Ja.

– Простите, не знаю немецкого. Вы не возражаете, если перейдем на анг…

– Что вам нужно? – спросила женщина по-английски с сильным акцентом.

В отличие от изображения на старой фотографии, округлившиеся щеки Элли дышали здоровьем, а некогда запущенные волосы были зачесаны на прямой пробор и собраны на затылке в тугой узел. Мур достал свое удостоверение агента ФБР.

– Не возражаете, если я задам вам несколько вопросов о Мартине Бишопе?

Едва услышав это имя, хозяйка дома замкнулась. Она словно захлопнула перед ним дверь – Кевин увидел это на ее лице. Но дверь, через которую они разговаривали, оставалась открытой.

– Прошу вас, – произнес неожиданный гость. – Есть вопросы, на которые нам нужны ответы.

– Это имеет какое-нибудь отношение к Дэвиду Паркеру? – спросила Уриг.

Мур не знал, что ей сказать. Откуда она знает Дэвида? Да, теперь он был почти знаменит, пожинал лавры своего знакомства – через Ингрид – с «Тяжелой бригадой», но почему Элли Уриг начала с Дэвида?

– Вообще-то, Дэвид – мой друг, – ответил Кевин. – Он и его жена Ингрид. – Элли наклонила голову, вроде бы смягчившись, и он добавил: – Дело в том, что им я и пытаюсь помочь. Вот почему мне нужно задать несколько вопросов. Они касаются Бишопа и «Роза Люксембург коммандо».

Улыбка исчезла с лица женщины, словно она растерялась.

– Вы разве не в курсе, во что превратилась моя жизнь после того, как моя сестра подорвала себя? Полиция, Ферфассунгшутц, пресса. – Уриг покачала головой. – Думаете, зачем я убежала… сюда?

Проследив за ее взглядом, Мур увидел на улице старика, выгуливающего собаку. Тот поприветствовал Элли, но потом, разглядев Кевина, подозрительно притих.

– Хорошо, заходите, – уступила она.

В прихожей гостя удивила картина с изображением Иисуса Христа. Явно любительская. Возможно, Уриг сама ее нарисовала.

– Снимайте обувь, – велела хозяйка.

Он подчинился и прошел за ней по лоскутным коврикам в гостиную, способную вызвать приступ клаустрофобии, но с большой двустворчатой стеклянной дверью, выходящей на усаженный деревьями задний двор.

– Выпить не предлагаю, – сказала Элли.

– Ничего страшного, – отозвался Кевин.

– Потому что, надеюсь, вы не задержитесь надолго.

– Я и не собирался, – заверил молодой человек, усаживаясь на старый полосатый диван. Хозяйка устроилась на мягком стуле за кофейным столиком напротив, зажав ладони между колен, и выжидающе посмотрела на него.

– Так вот, ваша сестра, Аника… Она ведь состояла в «РЛК», правильно?

– С год, может быть, два. А потом влюбилась в американца – это был Мартин Бишоп.

– А вы? Вы… тоже были в «РЛК»?

Уриг помотала головой.

– Я для них была недостаточно образованная. Разбиралась, что к чему, но если не умеешь правильно говорить, тебя не станут слушать. Поначалу ходила к ним с Аникой, потом поняла, что мне там не место. У меня была своя музыка. Но, конечно, я познакомилась с Мартином. Он оказался лучше многих из них.

– Почему вы упомянули Дэвида Паркера?

Лицо женщины озарилось лукавой улыбкой.

– Мы некоторое время с ним дружили.

Казалось, она либо не хочет больше говорить, либо пробует спровоцировать собеседника на дальнейшие расспросы. Но Кевин приехал не за этим.

– Насколько понимаю, после того взрыва Мартин пришел к вам? – спросил он.

– Я жила на той же улице. Он сказал, что хочет убедиться, все ли у меня в порядке, но сам был в шоке. Не знал, что делать. Я тоже, – добавила Элли, теребя подол рубашки. – Но мы оба знали, что это была не их бомба.

– Вы оба были в этом уверены?

– Я-то точно. А теперь… – Женщина заколебалась, а потом смахнула слезу и жалко улыбнулась. – Теперь не уверена. Знаете, сколько статей написали про ту ночь? Я их все прочитала. Все почему-то сходятся на том, что члены «РЛК» сами себя взорвали. Но разве могут столько людей ошибаться?

– А у Мартина были какие-то свои предположения?

– Сначала нет. Сначала мы оба плакали и смотрели из моего окна на копов и горящие машины. Не знали, что и думать. Мартин лег спать у меня на полу и рано проснулся. Такой… возбужденный? Да. Сказал, что им привезли новый телевизор. Что это, ну то есть бомба, должно быть, находилось в нем. Бомба в телевизоре. – Рассказывая, Уриг машинально водила пальцами по рукаву, выдергивала торчащие нитки и то и дело облизывала губы.

– Кто, по его мнению, все это устроил?

Элли оставила рукав в покое.

– Он винил во всем ФБР.

Кевин постарался не реагировать и сохранить невозмутимый вид.

– А что случилось потом? – задал он новый вопрос.

– Ну, на следующий день появились сообщения, что они планировали теракт на Главном вокзале. Мартин понял, что нужно бежать. Он позвонил тому испанцу, парню, с которым его познакомила Аника. Тот входил в какую-то радикальную группу в Бильбао. Этот человек, конечно, уже посмотрел новости и очень разволновался, когда его попросили о помощи.

– Можно узнать его имя? – спросил Мур.

Уриг покачала головой.

– Я не хочу, чтобы у него были неприятности.

– Никаких неприятностей не будет, – заверил гость. – Если мне удастся с ним поговорить, он, возможно, сумеет помочь мне… и Дэвиду.

– Чего вы добиваетесь? – спросила Элли.

Кевин на секунду задумался.

– Я хочу пролить свет на факты.

Его собеседница наморщила лоб.

– Это имеет отношение к тому докладу о «Бригаде»?

Мур кивнул.

– Я думала, все уже ясно, – заметила Уриг.

– Если бы, – вздохнул Кевин.