Глава 18
Паша
На третий день захотелось сгрести записи Марии в большую кучу во дворе и сжечь. Тогда от них наконец-то была бы польза – Лола как раз порывалась устроить ночные посиделки у костра, чтобы разрядить обстановку. Не такая плохая идея, у всех уже сдавали нервы. Исследования ловушки зашли в тупик, великим открытием и не пахло, исписанные кривыми буковками таблицы походили на форменное издевательство. Создавалось впечатление, что я не просто не могу найти выход из комнаты, а по очереди бьюсь головой о каждую из четырех стен.
Известно, что Мария экспериментировала с ловушкой. Для этого нужен партнер, убедился лично. Без Моники мог и не вернуться… При всей своей одержимости, Мария на самоубийцу совсем не похожа. Раз никто из местных не признается, логично предположить, что ее партнером был Мигель. Именно его она брала с собой в клинику и скрывала их совместные дела от Норда. Допустим, научилась задерживаться в ловушке подольше. Как подобные эксперименты помогли вытащить оттуда другого вема? Что такого они сделали в клинике, что скосило всех психов поблизости? Каким образом ей удалось погрузиться в глубокий Лектум? Вопросы, вопросы, вопросы… А вместо ответов – полные тетради закорючек.
Информации катастрофически не хватало. В голову приходило лишь одно – Марии что-то важное рассказала хозяйка ловушки. Соваться туда снова я не рискнул. Не стоит испытывать собственное везение, да и не факт, что эфемерная азиатка захочет со мной откровенничать. К тому же кто бы меня подстраховал? Моника шипела как кошка на раскаленной крыше, едва меня завидев, а порывающийся помочь Марк вызывал желание немедленно написать завещание. Прогулки по клиникам, как я и думал, оказались бесплодной затеей. Загадка, почему шесть человек на это согласились. Разбившись на пары, прочесали местные клиники, прячась по углам и кладовкам от персонала. И собирались продолжить. Цирк! Счастье, что Совет еще не прознал об этом, и не скупил билеты в первом ряду.
Из хороших новостей – моя энергия в Кире приживалась. Вчера выловил ее после очередного забега по клубам и передал еще немного. Нервничала она сильно, но решимости в ней было больше, чем страха. Наконец-то! Результат эксперимента радовал – сопротивление сходило на нет. Кира даже влияния на свое настроение не заметила. Подумала, что устала от вечеринок и в кои-то веки ночь провела в постели. Сегодня после обеда повторим – должно хватить, чтобы добраться до блока.
В очередной раз пролистав бесполезную тетрадь, я убрал ее на дальнюю полку, от греха подальше, и решил наведаться в особняк. На верхней ступеньке крыльца, вцепившись обеими руками в перила, стояла Саманта. С сомнением смотрела вниз и переливалась всеми оттенками смущения.
– Лестница не кусается, – сообщил я. Саманта подняла на меня растерянный взгляд и изобразила слабую улыбку. – Что стряслось?
– Устала немного, – измученно пояснила она.
Еще бы. Эта общага для нее – настоящая пытка. Я уж молчу про недавние неприятности с Баэсом.
– Не люблю, когда ссорятся… – добавила Саманта шепотом.
– А кто поссорился?
– Сцилла с Марком.
– Из-за чего? – заинтересовался я.
По городской клинике они вчера ползали вместе.
– Понятия не имею. – Саманта обняла себя за плечи. – Вдвоем больше работать не хотят. Алекс запретил ходить поодиночке, так что…
Ясно. Количество энтузиастов убывает.
– Они кричали друг на друга, а я… – Саманта уже чуть не плакала. – Я так расстроилась, что телефон куда-то дела… Словно сквозь землю провалился. Василика свой тоже найти не может.
Барабашка завелся? Сдается, что мы с ним знакомы.
Понаблюдав, как Саманта справляется с лестницей и спускается во двор, я зашел в дом. Концентрация на даре, несколько поворотов, и передо мной оказался холл – небольшой, с винтовой лестницей. Блестящий шар на потолке вместо люстры, собранный пазл с котятами в рамочке, кружевные занавески и салфетки. Тусклый энергетический след просматривался наверху. На втором этаже около лестницы распластался двухметровый плюшевый медведь в ковбойской шляпе. Я перешагнул через него и постучал в облепленную разноцветными наклейками дверь. Она распахнулась тут же.
– О! – обрадовалась стоящая на пороге Берта. Цапнула меня за рукав и втащила внутрь. – Ты в гости?
Кажется, выбора-то и нет…
Дверь за мной захлопнулась. Будуарный столик, кровать с розовым балдахином, звезды-светильники на потолке. И огромный шкаф во всю стену, сверху донизу заставленный фарфоровыми куклами. Множеством кудрявых кукол в пышных платьях, с нарисованными улыбками и мертвенно-бледной кожей. Казалось, все они уставились прямо на меня – сотней застывших глаз, до жути похожих на настоящие. Отошел от входа, убедился, что смотрят они на дверь. Да она их специально так поставила! Милый ребенок.
– Я бы предложила тебе чай, но у меня столько дел, – важно доложила она и указала тоненьким пальчиком на шкаф. – Надо напомнить им, как должны себя вести хорошие девочки. А то пока меня не будет, натворят чего…
– Куда-то уезжаешь?
– Домой, навестить маму и папу, – приуныла Берта. Наморщила нос и обиженно добавила: – Алекс говорит, я давно у них не была.
– Ты, случаем, телефонов не находила? – осторожно спросил я.
– Опомнились, – фыркнула она. Наклонившись, вытащила из-под кровати сундучок и распахнула его. Там, между шелковыми платками и сверкающими заколками, лежало три телефона. – Бросают, где ни попадя. Так и потерять можно. Что бы они без меня делали?
– Растеряши, – понимающе кивнул я. – Хочешь, отнесу им? А то у тебя столько дел.
– Ага! – Берта ткнула телефоны мне в руки и грустно выдохнула: – Взрослею, наверное. Занята постоянно…
– Мария тоже была занята?
– Конечно. Поисками.
– Поисками чего?
– Вечной жизни, – проворчала она. – Зачем ей это, а? Жить вечно – ужасно скучно!
Поймать мысль за хвост я не успел, в моих руках зазвонил один из телефонов. Неопределившийся номер, смутно знакомая мелодия.
– Звонят, звонят… Надоели! – закатила глаза Берта. – И песни слишком громкие.
Точно. Вот где я ее слышал. С третьего этажа доносилась, пока обсуждали с Игнатом ловушечные теории, а потом он пошел просить любительницу клубов сделать музыку потише. Это телефон Сциллы. Ну-ка…
– Где ты шляешься? – рявкнули из трубки. – Не вздумай сегодня опаздывать.
Баэс, собственной персоной. Так и думал – не оставит ее в покое.
– А то что? – полюбопытствовал я.
Повисла секундная пауза. Сориентировался он быстро. Хмыкнул и вкрадчиво уверил:
– Она в курсе. А тебя я не приглашал.
– Какое горе, – усмехнулся я. – А я думал, мы подружимся.
Берта хихикнула, выхватила из сундука платки и шагнула к шкафу, а я – к выходу из комнаты.
– Приплыли, – язвительно протянул Баэс. – Своих клоунов мало, из-за границы пожаловали.
Узнал, значит. Интересно, следует гордиться или искать подвох…
– Здесь на редкость благодарная публика, – вежливо отозвался я. – Заходи в гости, убедишься.
– Как-нибудь потом. Верни телефон Присцилле.
– Ничего не могу обещать. Мне он понравился.
– Твоя воля, – ухмыльнулся он. – Ей же хуже.
И отключился. Упертая сволочь, не отстанет. А Сцилла устойчивостью не отличается, особенно моральной. Счастье, если до сих пор не сболтнула ему лишнее. Но надолго ее не хватит.
Прежде чем выйти за дверь, я обернулся. Берта пыхтела у шкафа, кропотливо повязывая шелковые платки куклам на глаза. Уже половина ряда обзавелась глухими черными повязками. Вид у фарфоровых монстров стал совершенно жуткий.
На площадке для барбекю полукругом стояли шезлонги, из динамика ноутбука вкрадчиво шептал мужской голос – девичий коллектив в полном составе бессовестно дрых под сеанс релаксации. Я сгрузил два телефона на колени Саманте, та испуганно дернулась и сонно заморгала. Увидев свою древнюю раскладушку, счастливо охнула и прижала ее к пышной груди. Лола вышла из транса и с любопытством уставилась на меня.
– Нашлись! – с соседнего шезлонга протянулась рука Василики и сцапала другой телефон. – Но как?
– Договорился с любительницей подписывать блондинок, – подмигнул я.
– А я-то уж подозревала… – приуныла Василика.
Догадываюсь, кого. Охочих до чужих телефонов тайных агентов правительства. Моника скривилась, продефилировала к ноутбуку и демонстративно прибавила звук. Музыка загрохотала, мужской голос угрожающе сообщил, что приятное тепло уже добралось до моего живота. Надеюсь, на этом оно и остановится.
– Моего там не было? – спросила Сцилла, пытаясь перекричать сеанс принудительной релаксации.
– Держи. – Я протянул ей третий телефон, наклонился и четко выговорил прямо в порозовевшее ухо: – В некоторых случаях лучше не опаздывать, а вовсе не приходить.
Вспышка ее замешательства мгновенно захлебнулась в бурном водовороте паники. Живописно… Сразу видно – никаких проблем, ага! Она сжала телефон в ладони, рывком поднялась со стула и быстро зашагала к крыльцу.
– Продолжим! – Лола невозмутимо убавила громкость и откинулась в шезлонге.
Сцилла взлетела вверх по лестнице и исчезла за дверью. Ее отпечаток промчался вверх по этажам и затих под самой крышей. Как там, в старой детской игре? Кто не спрятался – я не виноват.
Под скошенным потолком чердака громоздился хлам, пахло деревом и пылью. Старая мебель, обмотанные скотчем коробки, стопки древних газет, свернутые в рулон потертые ковры… Норд определенно барахольщик. Из дальнего угла донесся приглушенный чих и сдавленное ругательство, потянуло ядреной смесью досады и страха. Сцилла сидела на груде древних цветастых подушек между шкафом и перевернутым столом с обломанной ножкой, отчаянно пытаясь слиться с обстановкой.
– На шкафу сидит паук, – сообщил я, осторожно подбираясь поближе. – Мохнатый!
– Отстань, – прошипела она, быстро отодвигаясь к столу. Не прокатило.
– Сцилла, – мягко начал я, опасаясь, что в итоге вместо ответов получу полноценную истерику. – Если ты думаешь, что до твоих проблем никому нет дела – это не так.
Она молча отвернулась.
– Ты – часть команды, – продолжил я в упрямый затылок с трогательным завитком. – Можешь помочь, а можешь подвести. Причем всех сразу. Одного прокола любого из нас достаточно, чтобы общие усилия пошли прахом.
– Я не собираюсь подводить! – Она крепче сжала телефон и стукнула им по пыльной подушке.
– Тогда прекрати ездить к Баэсу по первому требованию. В Совете есть правила, и кураторский регламент. Чем бы он тебя ни запугивал, возьми себя в руки. Раз не справляешься сама, здесь десять человек, которые тебя в обиду не дадут.
– Ты… – Сцилла то ли кашлянула, то ли всхлипнула. – Ты не понимаешь…
– Но пытаюсь. А ты понимаешь, что Баэс с твоей помощью хочет выяснить, докопались ли мы до правды? Выяснит, и конец расследованию.
Она отчаянно помотала головой.
– Все будет хорошо, – пообещал я. – Вместе мы справимся.
– Вместе? Справимся? – истерически хихикнула Сцилла и вдохнула поглубже. – Он…
– Козел редкостный, и все об этом знают.
– Сам ты козел! Он – мой любовник.
Так…
– Прости, что?
– Что слышал! – Она вскочила с подушек, подняв облако пыли. – Доволен?! Так что не волнуйся. Он меня не обижает. Ну, почти… Но в тех случаях я не против!
О как. М-да. Что у нее в голове вообще? Жаль, не заглянуть…
– Достали прикапываться! – Сцилла сложила руки на груди и с вызовом задрала подбородок. – Что ты, что Несса. Когда заметила, весь мозг выела.
– Что-что выела? – переспросил я с сомнением. В ответ раздраженно фыркнули. – Ты соображаешь, что он из Совета, и причастен к ее исчезновению?
– Я в это не верю. – Сцилла поджала губы. – Вик тут ни при чем.
Вик… Миленько.
– Конечно, – с энтузиазмом закивал я, – ни при чем. В глубине души он добрейший человек.
– Ну нет, – протянула она как-то особенно довольно. – Не очень.
– Повезло, – не удержался я. – А то было бы скучно.
Сцилла закатила глаза.
– Вера верой, – хмыкнул я, – но гарантировать его непричастность ты не можешь.
Она мрачно посмотрела на меня и выдавила с отчаянием:
– Не могу… Прямо не спрашивала. Иначе он бы догадался, что мы подозреваем Совет.
Надо же. Логика, ты еще жива! Попытаемся реанимировать.
– Проговориться ему не боишься?
– Нет, – отмахнулась она и ехидно добавила: – Мы довольно редко разговариваем…
Попытка провалилась. Тайм-аут, мне определенно нужно все это переварить.
Я развернулся и пошел прочь с чердака. Сцилла тихо рассмеялась вслед, потом смех стал звонче и заливистее, и вскоре над головой загромыхала сплетенная из истерических ноток воронка. Пожалуй, не стоит возвращаться и утешать ее…
В коридоре третьего этажа тихо работал кондиционер, по увешанной морскими пейзажами стене медленно ползла моя тень. За окном, на зеленой траве валялся забытый кем-то со вчерашнего дня коврик для йоги. Чуть поодаль Игнат колдовал у гриля, девичий коллектив, забыв про релаксацию, суетился около стола, Леонард развалился в одном из шезлонгов, жевал помидор и размахивал руками. Очевидно, руководил.
Да уж. Шикарную речь про командный дух я толкнул Сцилле… Еще и помогать собрался. Лучше не представлять, каким образом! Зато наконец-то в общую картину сложилось и опоздание Сциллы, и ее вечные конфузы, и чудесная осведомленность о делах Совета. Но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось, главное, чтобы информацию налево не сливало. Не думаю, что Баэс приехал в Мадрид исключительно в порыве страсти. Рано или поздно выудит из нее все, и нам повезет, если поздно.
Сзади зацокали каблуки, полыхнуло приближающейся энергией. Я обернулся, Сцилла шумно сглотнула и замерла в метре от меня. Веяло от нее смущением и тщательно подавленной истерикой. Все-таки взяла себя в руки. Похвально.
– Ты ведь им не расскажешь? – шмыгнула она носом.
Вот делать мне больше нечего.
– Не говори никому, а? – иначе расценили мое молчание. – Пожалуйста…
– Допустим, не скажу, – усмехнулся я. – А что мне за это будет?
Сцилла на мгновение растерялась, потом вскинула голову и храбро выпалила:
– Что угодно.
Прямо Жанна д’Арк и костры инквизиции. Тянуло сказать «Бу!» и проверить, убежит ли в другой конец коридора. Но ее неожиданные признания натолкнули на интересную мысль. Проверим.
Плотно прикрыв дверь в свою комнату, Сцилла обреченно опустилась в кресло, скинула сапоги и поджала ноги. Лицо у нее при этом было как у повстанца перед неминуемым расстрелом.
– Баэс тебе когда-нибудь дар блокировал? – перешел я сразу к делу.
– Бывало, – настороженно призналась. – Прикольно иногда в клуб прийти, а там никакой энергетической давилки. Но потом отходняк еще хуже, чем от самого жуткого похмелья.
– А обратно его иммунитетом включить можно?
– Сам всегда восстанавливается, дня через два. Если из активного сценария глушить, то через три. Но это больнее в разы.
– Я не об этом спросил.
– Нельзя. У них же не включатель, а выключатель. Тебя словно пустотой выжигает. Бр-р-р… Вот дар и прячется куда-то далеко, где его точно не достанут.
Достать-то его там нереально, это верно. Зато можно рядом блок поставить, что Славик каким-то образом и сделал.
– Даже если бы такое было возможно, я бы не рискнула, – добавила Сцилла тоном бывалого эксперта. – Лучше подождать, чем нырять с ослабленным даром. Силы правильно не рассчитаешь.
Конечно… Сознание максимально уязвимо, когда мы в Потоке. И это объясняет, почему Кира не заметила манипуляций со своим даром и влепленного блока. Ее в тот момент в реальности не было. Кажется, я нашел недостающий фрагмент.
– Значит, так, – ласково улыбнулся я. Сцилла испуганно съежилась в кресле. Зря. Не ем я маленьких девочек, даже с такими специфическими фантазиями. – Предлагаю следующее: я трепетно храню твой маленький секрет, а ты к Баэсу ни ногой. По крайней мере, пока мы не разберемся с исчезновением Марии.
– Хорошо, – кивнула она, вспыхнув облегчением. – Ты прав… Во время расследования лучше держаться от него подальше.
– Считай, у вашей близкой и глубокой дружбы перерыв.
Сцилла фыркнула, я подмигнул ей и вышел за дверь. В общем-то, она не безнадежна. Любая дурь выветривается, особенно если не заострять на ней внимание.
Во дворе тянуло умопомрачительным запахом жареного мяса, Лола призывно махала рукой от накрытого на скорую руку стола. Я втиснулся между ней и Леонардом, заработав с одной стороны благодарную улыбку, с другой – свирепый взгляд. Моника мужественно тыкала вилкой в салат, остальные с аппетитом уплетали румяные отбивные. Не было только Марка, Богдана, Норда и Сциллы. Ну, первого всегда где-то носит, от второго виртуальные враги отбиваются белым флагом, Сцилле не до компании, а Норд… Этого вообще не стоит мясом кормить, пока под боком куча бывших. По мере того как пустели тарелки, мир становился лучше, добрее и дружелюбнее. Сыто откинувшись на спинку стула, Лола объявила, что очередные посиделки для всех обитателей особняка состоятся вечером, как только стемнеет. В программе – немного отдохнуть, отвлечься от нервотрепки последних дней и помирить тех, кто успел поцапаться. Выразительный взгляд в мою сторону дал понять, что я возглавляю этот список благодаря Монике. Ради бога, пусть мирят.
Квартира встретила меня сквозняком, пустой коробкой из-под пиццы и Кирой, скрюченной в немыслимой позе на полу рядом с моим диваном. Надеюсь, это йога, а не радикулит.
– Пора, – позвал я. Ноль реакции. Наклонился и упрямо прогудел в самое ухо. – Труба зовет!
Она скорчила рожицу, которую иначе как «изыди» не интерпретируешь.
– Когда ты, наконец, отвяжешься? – Кира разогнулась и нехотя поднялась с ковра. – Эта твоя затея все равно не работает!
– Сейчас и узнаем.
Больше энергии в нее все равно не запихнуть – просто некуда.
– То есть, этот раз – последний? – приободрилась она, блеснув чистейшей по искренности надеждой.
– Да. Не получится, сможешь от моей энергии избавиться.
– Счастье-то какое!
Рано радуется. Разорвать канал у нее не выйдет – сил маловато.
Кира поправила очки и сложила руки на груди. В ней наливалась разумная, осмысленная решительность, мигом отогнавшая прочь зарождающийся страх. Хороший настрой. Я подошел ближе, взял за руку. Открытый канал, податливая энергия. Точечная, аккуратная передача – капля по капле. Ее ладонь стала еще мягче и теплее, отклик пришел стопроцентный. Отлично! Теперь вперед.
Барьер пропустил беспрекословно, ее подсознание превратилось в раскрытую книгу. Кира шумно выдохнула и замерла, боясь пошевелиться. Видимо, надо лицо попроще сделать… Я увернулся от вспышек ее мыслей, пропустил центральные воспоминания и цепочку из последовательных фрагментов жизни. Нырнув глубже, все-таки достиг самого дальнего уголка. А вот и блок – намертво сросшиеся в проходе сгустки энергии, чужеродные и агрессивно пульсирующие. За ними – давно запертая энергия, которую предстоит выпустить. Только как? Здесь закрыто и заколочено, сплошная неприступная стена. Сломать – не проблема, но тогда сознание Киры тряхнет нехило, ущерб может быть серьезным. А если…
– В Поток тебя выкину, – решил я, и на мгновение глаза за увеличительными стеклами стали еще больше и выразительнее. – В верхний мир. Возвращайся сразу.
– С балкона себя выкинь! – Она гневно сдвинула брови и попыталась выдернуть свою ладонь. Я не отпустил. – У тебя крыша поехала?!
– Нет. Так надо.
Секунда молчания, долетевшие до меня искры злости. Кира стиснула зубы и отрывисто кивнула.
Я с легкостью подцепил ее сознание. Оно послушно уплыло в заданном направлении, в самый верхний мир. Итак… У меня не больше минуты. Блок переливался все враждебнее, словно чувствуя угрозу. Мне понадобилась вся концентрация и осторожность, а еще силы – очень много сил, чтобы разорвать невероятно прочную связь между сгустками, уничтожить ее без остатка. Не думал, что так тяжко будет! Стена дрогнула и осыпалась. Резко, с глухим шелестом. Растворилась за считанные мгновения, исчезнув бесследно. Первые секунды было тихо и пусто. Лишь странно вибрировал воздух, да наваливалась гнетущая усталость. Сосредоточиться удавалось с трудом. Затем впереди, в недостижимой глубине что-то колыхнулось – живое и приглушенно сияющее. Неуверенно подалось мне навстречу. Давай… Иди сюда, моя хорошая. Хватит там сидеть.
Энергия хлынула в тот же миг – яростная, напористая. Сработало! На все сто процентов.
Кира вздрогнула, я вынырнул из ее вернувшегося в реальность сознания. Взгляд напротив обретал осмысленность, разгоралась годами дремавшая энергия.
Ну, и что теперь она скажет? Я сделал все, как обещал. Без аморальных экспериментов, садистских методов и всего того, в чем меня упорно подозревали. Даже не знаю, что будет уместнее с ее стороны – благодарность или извинения.
Но Кира просто стояла и молчала. Смотрела сквозь меня, склонив голову набок, будто прислушивалась к чему-то. Время шло, ее энергия сияла ярче и ярче. Вот же! Дар у нее определенно выше среднего.
Она медленно моргнула, облизала пересохшие губы.
– Чувствуешь что-нибудь? – не выдержал я.
Кира смахнула со лба приступившие капли пота и простонала:
– Как-то жарко здесь…
Закатила глаза и завалилась на меня. Ее ладонь была невероятно горячей, раскаленной. Как и она сама. Прикосновение обжигало, пробудившаяся энергия опасно сгущалась. Да у нее жар! И температура, наверное, под сорок.
Так…
Спокойно.
Вдох-выдох, пара секунд на размышления.
Это логично, до такой степени логично, что можно смело объявить себя полнейшим идиотом! Дар Кире запечатали вскоре после инициации, он не успел полностью развиться. Ее сознание попросту не приспособлено принимать большое количество энергии, даже если эта энергия – собственная. Привыкание происходит постепенно, пока дар набирает силу, а тут на нее обрушилось все и сразу. Конечно, она не справляется. Подобное – мощный удар по организму. Но он приспособится. Если Кира переживет первые часы.
Ни теряя больше ни секунды, я понес ее в ванную. Надо срочно сбить температуру. Вывернутый до упора вентиль, едва теплая вода. Пока ванная набиралась, я усадил Киру на заваленный полотенцами пуфик и, придерживая, попытался замедлить приток высвобожденной энергии. Заодно позвонил в службу спасения. Обещали, что скорая помощь скоро будет. Это хорошо. А вот с энергией – плохо, очень. Она и так прибывала по чуть-чуть, замедлять совершенно нечего. Кира в себя не приходила, сияние и жар разгорались. Красиво, черт возьми, но опасно – в любой момент перегорит. Каждая капля дара добивала ее и без того переполненное энергией сознание. Видимо, тело воспринимало это за вирус, который надо уничтожить.
Ладно… Воспользуемся обычными методами. Я выключил воду, с сомнением посмотрел на вереницу мелких пуговиц на спине полупрозрачного платья. Черте что, ну кто в таком виде йогой занимается? Подхватил Киру на руки и погрузил в ванну по пояс. Она дернулась, вцепилась в мое плечо.
– Убью, – выдохнула жаром, не открывая глаз. – Это мое любимое платье…
Слава богу, очнулась. Энергия в ней циркулировала еще быстрее, дар набирал мощь. Главное, чтобы сердце выдержало. Перекрыть обратно, вернув блок? Рискованно. Может не получиться, а в случае успеха как бы хуже ни стало. Безопаснее вовсе не трогать. Хотя…
– Кира? – позвал я и поправил очки на ее переносице. – Посмотри на меня.
Она фыркнула, попробовала вылезти из ванной. Придержал и усадил назад.
– Ну же, открой глаза, – повторил я настойчивее. В ответ – лишь раздраженное сопение. – В чем дело? Без резиновых уточек ванну не принимаем?
Кира распахнула глаза, сфокусировала на мне возмущенный взгляд. Всплеск воды, долгожданный зрительный контакт. Всего на мгновение. Его хватило. Забрал все, что смог. Ее энергия была бурной и горячей, как закипающий вулкан. Но довольно приятной. Кира отключилась тут же, обмякнув в моих руках. Вот и славно. Вытянуть энергию – лучший вариант. Новая все еще прибывает, а эта потом восстановится. Когда Кира оклемается. Вон, уже не такая горячая, и энергия полыхает слабее. Только бы эффект не оказался временным…
Вода в ванне остывала, руки дрожали, концентрироваться удавалось через раз. Откат, что ли? Врачи приехали минут через десять. Выслушав версию о внезапно поднявшейся температуре, переглянулись, сгрузили Киру на носилки и потащили вниз, оставляя маленькие лужи на полу. Я поехал с ними, прихватив из шкафа первые попавшиеся тряпки, какие-то туфли и плюшевого утенка. Понятия не имею, зачем сунул его в пакет. Думать было некогда.
В приемном покое витал неистребимый запах больницы – смесь лекарств и стерильности. Я влил в себя два стакана растворимого кофе из автомата, сел на диван и прикрыл глаза, чтобы не видеть ослепительно светлых стен. Оставалось только ждать.
Выкарабкается. Она упрямая и сильная, теперь уж точно. Я все сделал правильно. Максимально правильно и осторожно. Избежать подобной реакции организма можно было лишь в одном случае – вообще не трогать блок. Отказаться от дара любой имеет право. Но при этом хорошо бы знать, от чего конкретно отказываешься. Так что рискнуть все равно стоило. Да и рассуждать тут уже бессмысленно. Потому что поздно.
Я попробовал взять себя в руки. Вышло паршиво – даже простейшая концентрация не далась. Пора устроить дару передышку. Не ловить чужие эмоции, не высматривать Киру за стенами. Закрыться, отгородиться глухой стеной и наблюдать за снующими вокруг монохромными человечками. Пару раз удалось выловить усталых врачей. Сказали, что Кира до сих пор без сознания, состояние тяжелое, и причина непонятна. Далась им эта причина. Пусть продержат живой хотя бы сутки, дальше она сама справится.
Стемнело. Позвонила Лола, спросила, почему я опаздываю на вечеринку у костра. Ответил, что не приду. Объяснять ничего не стал. Названивал Норд. На втором сброшенном звонке догадался, что разговаривать я с ним не хочу. Ближе к полночи еще кто-то пожелал пообщаться… Отключил телефон, не глядя.
Когда народ из приемного покоя почти рассосался, рискнул ослабить защиту. Черно-белый мир снова заиграл красками, но тяжесть и усталость никуда не делись, как и надоедливая вибрация в воздухе. Что-то со мной не так. Конкретно не так. Ни один откат не бывает столь мощным и продолжительным.
Хотя это мой первый снятый блок, откуда мне знать, что сейчас норма, а что нет. Я забрал с соседних диванов подушки и со всеми удобствами разлегся на своем. Еще один проверенный способ – просто расслабиться. Ничего не контролировать, не думать, не напрягаться. К счастью, обстановка позволяла. Минуты потекли быстрее, утомленное сознание погрузилось в зыбкий полусон.
Небо за окном окрасилось оранжевыми всполохами рассвета, рядом засуетился персонал. Пришлось подняться, смыть остатки сна ледяной водой в туалете. Попытался сконцентрироваться на проплывающей мимо энергии. Разделить на отдельные волны, вытащить эмоции из общего клубка, вклиниться в Поток. Получалось, но с трудом. Словно привычные действия стали требовать гораздо больше усилий. Сомнений не осталось – это не откат. Это совсем другое. Вот только что? И, собственно, какого черта?..
Где-то через час мне сообщили, что Кира очнулась, чувствует себя неплохо, и я могу ее навестить. Наконец-то! Все с ней будет хорошо. Ее таким не возьмешь, всех еще переживет. Энергия восстановится, дар наберет силу. Уверен, это сполна компенсирует испорченное платье.
Палата была залита солнцем, по светло-зеленым стенам метались солнечные зайчики. Кира, потерявшаяся в широкой больничной сорочке, лежала поверх одеяла и задумчиво смотрела в окно. Из тонкого запястья торчала закрепленная пластырем игла капельницы. На тумбочке таращил круглые глаза плюшевый утенок, пахло яблоками.
– Ты как? – спросил я тихо.
Она медленно оглянулась и равнодушно пожала плечами.
– Живая. Все сверкает сильнее, но не то чтобы очень.
Ну, это нормально. Дар в ней набирает силу постепенно. Вопрос нескольких дней, и разница станет заметней.
– А ты? Чувствуешь что-нибудь? – поинтересовалась Кира. Ее губы тронула слабая, но довольная улыбка. – Рассказать, что это за хрень?
Забавно.
– Расскажи.
– Мой дорогой дядя, чтоб ему в аду сковородка погорячее досталась, – нараспев выговорила она, – устраивал всю эту веселуху лишь раз в неделю по одной причине. Чаще не получалось.
Я вопросительно изогнул бровь, Кира не без удовольствия выдержала длинную паузу и продолжила:
– Видишь ли, столь глубокое проникновение в чужое подсознание требует слишком большой концентрации и сил немерено. Что в итоге тебя ослабляет. Эдак на недельку. Проходит, не переживай. Если даром в эти дни активно не пользоваться. Сорвешься – срок удваивается. И так далее. Добро пожаловать на курсы воздержания!
– То есть ты знала, – констатировал я, – заранее. И не сказала.
– А ты не спрашивал, – она откинулась на подушку и закатила глаза. – Господи… Еще бы ты спросил. Тебе же и в голову не пришло подумать о последствиях. Особенно для себя. Зачем? Чувство собственной непогрешимости еще не жмет?
– Кира, Кира. Завязывай с завистью. Теперь, когда у тебя самой полноценный дар…
– О, я тебя умоляю, – перебила Кира. – Если задуматься, все в этом мире равноценно. Раньше у меня не было возможности попасться ловушке, а сейчас есть. Я уж молчу про бары и Диснейленд.
– Да, недоступные более бары – это трагедия века. Зачем же ты согласилась?
– Просто иначе бы до тебя не дошло. Хотел? Получил! Продолжишь – будет хуже. Выбрала доходчивый способ это объяснить.
– Спасибо за науку, мать родная! Теперь я знаю, как правильно превращаться в маньяка и обижать несчастных девочек. Раз в неделю, не чаще… Может, хватит всех под одну гребенку мести?
Кира усмехнулась и отвернулась к окну. Повисла тишина.
– Знаешь, – сказала она наконец-то. – Я себе тогда, уже потом, после, постоянно говорила одно и то же. Становилось легче.
– Что ты все равно ничего не могла сделать, – протянул я устало.
– Что это больше не повторится, – отчеканила Кира, – ни с кем.
Тишина зазвенела пустотой, в палате потемнело. Всего лишь солнце спряталось за облаками.
Я молча вышел за дверь. Что тут еще можно было сказать? Разве что придушить ее к чертям собачьим.
С улиц до сих пор не убрался ночной холод, прохожие спали на ходу, безучастные лица чередовались с угрюмыми. Сразу видно – восемь утра. Ну, здравствуй, новый день! Только попробуй быть таким же паршивым, как и утро…
Все. Надоело. Цирк затянулся. Норд в позе вождя народов, милая семейка вемов, готовых уже схарчить друг друга, словно то печенье, бестолковая суета вокруг ловушки. Пора заканчивать с этой историей.
В кармане лежали оба комплекта ключей – от съемной квартиры, и от заваленной барахлом библиотеки Марии, в которой она умудрялась жить. Там должно быть что-то, проливающее свет на ловушечные страсти. Обязано! И я это что-то найду, даже если придется перетряхнуть каждую чертову книжку на каждой чертовой полке.
В двухэтажном мавзолее отсутствие хозяйки бросалось в глаза сильнее, чем прежде. Стало еще меньше воздуха и больше пыли. Я открыл окна и включил свет везде, где его только нашел. Шкафов здесь было множество, книг – несколько сотен, и практически из каждой вываливались служившие закладками чеки, фантики от конфет и листы с заметками на полях. Бесполезными, как и таблицы в ее гребаной тетради. Я перерыл два шкафа, собрав трофейную кучу из обрывков бумаги и ошметков пыли. С третьим повезло. Между талмудом о древних цивилизациях и задней стенкой шкафа заметил смятый в гармошку тетрадный листок с надорванным краем. Очередная таблица. В одной графе друг над другом пять знаков, в другой – даты.
Перечеркнутая косыми линиями галочка. С кулона азиатки из ловушки – напротив пять дат.
Взятая в треугольник восьмерка, наклоненная набок. Ее Лейка видела у того типа в глубоком Лектуме – две даты.
Спираль с вогнутым внутрь концом. Уже надоевшая, изображенная на обложке книги о Вестнике – одна дата.
Зигзаг со стрелкой на конце и перевернутая буква "Б" с нижним подчеркиванием – по две даты.
Что за… Так вот зачем с завидным упорством устраивались затяжные прыжки в глубокий Лектум – думаю, ловушки штампуются именно там – Мария искала встречи с обитателями нижнего Потока. Два знака из пяти стопроцентно принадлежали именно им, логично предположить, что и остальные тоже. Что ж, копать под ловушку через ее создателей – неплохая идея. Судя по всему, их пятеро. Мария попалась в ловушке каждому и не по одному разу. Чаще всего приходила азиатка, самым нелюдимым оказался обладатель символа с обложки книги о Вестниках. Кстати, о символах… Знать бы еще, что означает весь этот гороскоп.
Сунув добычу в карман, я планомерно листал книгу за книгой. Ничего примечательного. Разве что наткнулся на древний железнодорожный справочник, десяток журналов мод пятидесятых годов прошлого века и пухлый семейный фотоальбом в темно-красной бархатной обложке. Несколько старинных черно-белых снимков, аккуратные подписи слегка выцветшими чернилами. На фоне рисованных декораций дамы в длинных платьях, мужчины в строгих костюмах, нарядные дети, серьезно глядящие прямо в камеру. Обстановка менялась, мелькали калейдоскопом незнакомые лица. Потом появились цветные фото, шариковая ручка сменила чернильную. Молодая пара и толстощекий зареванный младенец неизвестного пола в обнимку с плюшевым зайцем. Он же в ванной с уточкой, он же рядом с лобастым доберманом. Лицо везде несчастное, видно, день не задался с самого начала. Тот же младенец, но постарше, с огромным бантом на лысой голове и в платье. Мария росла, снимков становилось все больше, подписей все меньше, а потом они и вовсе пропали. Фотографии небрежными пачками были втиснуты между листов альбома, вперемешку с газетными вырезкам и фантиками от конфет. Последняя пачка спикировала вниз и веером разлетелась по полу. Вемы, вемы, вемы десятилетней давности. «Иных уж нет, а те далече…»
Взгляд выхватил знакомую фотографию из общей кучи. Барселона, первое знакомство с местной публикой в уличном кафе. Цветастый широкий зонтик над столиком, заваленный горизонт. Я, Несса, Норд, Мария, еще кто-то и Соня, в самом углу. С излюбленной полуулыбкой на ярко накрашенных губах. И тут умудрилась влезть. Удивительная способность! Я поднял снимки, затолкал их в альбом и задвинул на верхнюю полку, к пыли и справочнику ядовитых растений.
Шкафы, плотно забитые книгами сверху донизу, стояли плечом к плечу, как новобранцы на присяге. Если продолжать тупо потрошить каждую полку, то через пару дней Норд причислит меня к пропавшим, жилье Марии продадут, и новые хозяева обнаружат пыльное бородатое привидение, листающее очередной фолиант. Та-а-к… Пожалуй, хватит с меня книг и корявых записок. Норд говорил, что Мария не пользовалась компьютером. Отлично. Про Мигеля он тоже много чего говорил.
Ноутбук нашелся там, где ему и полагалось быть – на письменном столе, зарядка валялась в верхнем ящике, опутанная ожерельем из цветных скрепок. Проблем со входом не было – ни пароля, ни личных файлов в документах.
На рабочем столе акварельная радуга и хаос из ярлыков стандартных программ. Браузер послушно слил информацию о посещениях исторических архивов, новостных порталов, сайтов с прогнозом погоды. В почтовом ящике высветились десятки непрочитанных писем. Рассылки за последний месяц, акции книжных магазинов и скидки на краску для волос. Немного спама, родственница со скучными докладами «живы-здоровы-ждем» и благодарность от букинистического сообщества за щедрый взнос. Немного древних записок от Норда, какая-то девица с сообщением, что билеты куплены, и она прилетает в понедельник. Понедельник?! Я всмотрелся в дату. Так и есть, письмо отправлено в воскресенье, а в понедельник Мария пропала… Совпадение? Вряд ли. Почуяв охотничий азарт, я открыл всю цепочку писем и не поверил глазам – Илзе, польская затворница. Третья жертва. Ничего себе! Оказывается, они не только общались в течение недели, но и собирались встретиться. Мария написала первой. Ей необходима была помощь, чтобы попасть в пространство, где создают ловушки, и благополучно из него вернуться. Мария называла его «другим Лектумом», а Илзе «глубоким уровнем сна». Ее ответы были скупы и довольно осторожны, но Мария была чертовски настойчива. Она считала, что попавшие в ловушку заблудились в том «белом бесконечном пространстве». Надо пойти туда за ними, найти и увести с собой. Главное – успеть, пока сам видишь выход в реальность. Для этого нужен партнер вне Потока, и Мария предлагала Илзе присоединиться к ней и «разобраться наконец как все это работает». Видимо, Мигель надежд не оправдал и был отправлен в отставку за ненадобностью.
Илзе мялась, Мария ходила кругами и уговаривала, подкидывая кусками интересную информацию. Сознание переносилось в глубокий Лектум из транса, который отлично достигался с помощью сна, то есть пребывания в обычном Лектуме. Попасть в секретные закрома самому нереально, зато один вем мог перекинуть туда другого. Попросту зацепить сознание партнера, при полном его добровольном согласии, и протолкнуть дальше, в Поток. Ни в коем случае не ослабляя крючок, с его помощью вытаскивали обратно. Боюсь предположить, как Мария до этого додумалась! Спасая из ловушки конкретного человека, нужно было находиться рядом с его телом в реальности. Это помогало быстрее отыскать его след в глубоком Лектуме и гарантировано вернуть в потерянную оболочку. Надо же…
Илзе сдержанно ответила, что затея опасная. Даже самого сильного дара может не хватить на преодоление преграды между глубоким Лектумом и реальностью. Иными словами – фиг пройдешь, еще и с грузом в виде спасаемого вема. А следующим письмом она сообщила, что вылетает.
Я захлопнул ноутбук и откинулся на спинку скрипнувшего стула. Значит, Мария с Илзе собирались вытаскивать людей из ловушки. Вместе. И знали, как это делается.
Что ж… Теперь я тоже знаю.
Дело за малым – принести это знание в массы, не расплескав.
