77
Пока Чайн тренировался не жалея сил, штатный психолог искал ответы на заданные вопросы. Найдя их, пригласил к себе Чайна, вернувшегося с вылета.
И опять так сложилось, что, едва он выбрался из кабины, транспортер доставил знакомый штурмовик, и Чайн, растолкав работников палубы, подставил ладони, чтобы на них ступила прелестная ножка Элеоноры.
Ботинок был жестким, однако Чайни не почувствовал боли, а только восторг.
– Эй, что ты здесь делаешь? – спросила она и сбросила тяжелый шлем, высвобождая целый водопад вороных волос.
– Я не знаю, Элли. Со мной что-то происходит, – честно признался он. – Когда я вижу тебя, становлюсь дураком второго уровня. И даже мой психолог не может объяснить этого.
Элеонора потупила взгляд, огладила руками и без того хорошо лежавший на бедрах летный костюм и сказала:
– У моего психолога те же проблемы, Чайн. Может, нам попытаться решить их самим?
И они осуществили попытку, все подробности которой Чайни запомнил навсегда. Они с Элеонорой делали все, что он видел в сновидениях, однако в его снах не было приговора, который вынес им комитет: «Прекращение обучения в открытой системе и перевод в систему ускоренных методик».
После этого обоих перевели в группу сокращенной программы подготовки и приказали готовиться к высылке на место реальных битв.
И они стали готовиться, прилежно постигая знания, понятие о которых уже имели после курсов, пройденных ранее.
Администрация быстрых курсов радовалась, видя успехи этих двоих и не зная «истории» этой пары, их даже поставили в один учебный экипаж.
И тут началось. Они использовали любой отрезок свободного времени, чтобы, сплетаясь, точно змеи, совершать то, о чем они почти ничего не знали, но к чему их толкала упрямая природа.
Падать дальше было некуда, и их просто развели по разным подразделениям.
– Когда выход, Элли? – спросил теперь Чайн.
Это была секретная информация, однако между ними давно не было никаких секретов.
– Через минуту, милый.
– «Милый»? Тебе никогда не нравилось это слово.
– Не нравилось. Но теперь я в первой волне и в первой шеренге. И плоскости моей машинки нагружены сверх нормы.
– Они подвесили шесть?
– Они подвесили восемь.
Чайн вздохнул. Его любимую отправляли на верную гибель, но, с другой стороны, то, что они встретились дважды, уже было чудом. Может, ей повезет уйти даже из первой шеренги живой.
Штурмовики продолжали лениво вертеться вокруг корабля-матки, поджидая, когда выйдут все приписанные к атаке машины. Вместе с другими в режиме, задаваемом автопилотом, крутился вокруг базы и штурмовик Чайна.
Пилоты выходивших с перезарядки или после замены машин тотчас отправляли в эфир запросы, выискивая знакомых.
– Я «два – девятнадцать», кто-то есть из первой волны живой?
– Я – «четыре – двадцать пять».
– Здорово, Лерой!
– Привет, Спарки.
– Что слышал о нашем крыле?
– Очень мало. До тебя мне никто не отозвался.
– Давай подождем. Еще выйдет пара десятков бортов.
– Успокойтесь, парни, вся идентификация вашего крыла погашена. Странно, что вы еще откуда-то взялись, – вмешался кто-то в их разговор.
– А ты кто такой?
– Час назад был пилотом резерва, работал в строевом отделе в качестве штатного должностного инспектора. Теперь прикомандирован к основной фаланге. Пойдем в бой вместе.
– Но откуда ты знаешь про наше крыло?
– Я же сказал – кадровик я, все ваши списки прошли через мой сервер десятки раз.
– Ну, значит, пришла пора тебе нюхнуть пороха, кадровик.
– Когда-нибудь это должно было случиться. Резерв не бесконечен, ребята.
Подобные беседы с шутками, вздохами, смехом и сдержанными ругательствами звучали в эфире, пока не вышел последний штурмовик. После этого машины, согласно плану, разработанному военным сервером, стали выстраиваться в походную фалангу, чтобы при вхождении в зону боев быстро перестроиться в атакующие порядки.
