Как обычно по воскресеньям, я неожиданно проснулся от пронзительного свистка поезда, проползавшего через задворки города. Всего в десятке ярдов от нашей квартиры рельсы гудели под весом первого на этой неделе мусорного поезда с Кейп-Кода. Он всегда проезжал между семью и восемью часами утра и, следуя параллельно городским улицам, предупреждающе гудел. Потом грохотал мимо, сотрясая квартиру. За дверцами буфета подскакивала посуда и утварь. Я выбрался из постели, спустил ноги на пол и невольно усмехнулся: в том, что практически все поезда на этом пути везли мусор, был некий мрачный символизм. Даже то, что обычно ассоциировалось с романтикой и интригой, превращалось в банальность, соприкоснувшись с моей жизнью, как будто становилось частью преследовавшего меня безрадостного кошмара.

Пиццерия на первом этаже открывалась только через пару часов, так что снизу еще не просачивались запахи, обычно наполнявшие квартиру (как бы мы ни пытались их замаскировать). Я какое-то время сонно сидел, потом заметил, что небо до сих пор затянуто тучами, но дождь прекратился. В квартире царила тишина. Я оглянулся через плечо и обнаружил, что постель пуста. На месте Тони лежала только груда смятых простыней.

Судя по всему, я проспал всю ночь без происшествий, но по-прежнему чувствовал себя измотанным, как будто все это время занимался чем-то другим. Таскал цементные блоки. Или копал канавы.

Как раз когда я вышел из ванной, зазвонил телефон, и тут же появилась Тони с беспроводной трубкой в руках.

– Это Нино, – сказала она, закатывая глаза.

Я взял у нее трубку и сел на кровать.

– Нино, что стряслось?

– Ал, – торопливо откликнулся мой руководитель, – слушай, приятель, у меня тут беда с назначениями, мне нужна помощь.

За все те годы, что я работал на «Охрану Батталия», Нино Батталия, брат владельца и мой непосредственный начальник, звонил мне домой только по одному поводу.

– Ясно. – Я вздохнул и поглядел на Тони, которая стояла в ногах кровати, уперев руки в бока и склонив голову на сторону. – Что стряслось?

– Крейг заболел, не сможет выйти этой ночью.

– Новенький?

– Да. Сам знаешь, как бывает с этими новичками. Говорит, что заболел, что у него грипп или еще что-то, – да мне насрать, что с ним такое, как ты понимаешь. Вот только он должен был выйти на «Бантам-Моторз». Я не могу просто отказать им, Ал, это хороший клиент.

Название было мне знакомо – автосалон на юге Нью-Бедфорда, всего в нескольких кварталах от дома, где покончил с собой Бернард.

– Во-первых, это не самый приятный район, – сказал я. – Во-вторых, ночная смена.

– Да и да, но…

– Да блин, Нино. Я больше не работаю по ночам и не беру отстойные задания. Я старший сотрудник. Кроме того, я только проснулся. Если бы ты раньше сказал, что надо будет работать ночью, я бы не ложился вчера вечером и поспал бы сегодня днем. Я провожу воскресенья с женой. Свали это на кого-нибудь еще.

Я услышал, как на заднем фоне шипит в большом стакане таблетка «Алка-Зельтцера». Нино пил эту дрянь, как другие люди – газировку.

– Ал, ты думаешь, я тебе первому позвонил? Я уже всех в списке перебрал, никто не может выйти. Я же на тебя всегда могу рассчитывать. Сам знаешь. Возьми эту смену, а в понедельник можешь не выходить. И я подкину немного бабла за эту неделю, идет?

– Сколько?

– Как насчет двадцати баксов?

– Никак. Пятьдесят, и мне нужны наличные.

– Сорок.

– Ладно, – сказал я. – Возьму я эту смену. С оружием?

– Нет, пистолет оставь дома. Только дубинка.

– Хорошо. Ты работаешь этой ночью?

– Да, за диспетчера. Но на объездах меня не будет, так что вы все можете расслабиться. – Нино от души рассмеялся, но практически тут же замолчал, заглатывая свой антацид. – Адрес нужен?

– Нет, я знаю, где это. Время смены?

– Начало в одиннадцать, конец в семь.

– Мне всю ночь как, в машине сидеть?

– Нет, внутри. У них там есть для тебя стол и все остальное.

Тони присела на корточки рядом с постелью и провела рукой мне по бедру. Чувствуя поднимающийся в промежности жар, я сказал в трубку:

– Хорошо. Выйду на связь, когда буду на месте.

Ее рука скользнула под резинку моих трусов, пальцы сомкнулись вокруг мошонки. Нино еще что-то бормотал, благодарил, но я отбил звонок и отбросил трубку. Тони уже успела стянуть с меня трусы до лодыжек. Когда она сняла их совсем, я раздвинул ноги пошире, притягиваясь к ней растущим возбуждением. Одной рукой Тони провела по моей ноге, от икры к внутренней стороне бедра, другой сжала мой член и направила его себе в рот. Я застонал и обхватил ладонями ее голову, медленно покачиваясь в ритме с ее движениями.

Я погладил Тони по волосам и подался вперед, навис над ней, раскачиваясь все энергичнее по мере того, как она увеличивала давление и плотнее сжимала губы.

– Боже, – всхлипнул я, но слова застряли в горле, когда Тони выпустила меня, все еще стоя на коленях, едва видимая за краем постели. Она рассмеялась, и ее тон показался мне как будто угодливым, потом шлепнулась на кровать рядом со мной, слегка подскочив на матрасе. Мое сердце все еще билось как сумасшедшее, я обхватил Тони руками и потянул, пытаясь повалить ее поверх себя, он она оттолкнула меня и встала.

– В чем дело? – спросил я. – Что не так?

– Все нормально, – сказала она, поправляя пижаму.

Я поднял с пола трусы и натянул их поверх увядающей эрекции.

– Ты издеваешься надо мной. В чем дело?

Тони покачала головой.

– Тебе вечно надо еще, да?

– Еще? Серьезно? Когда мы в последний раз занимались любовью?

– Твой член только что побывал у меня во рту, разве нет?

Какое-то время мы стояли, глядя друг на друга.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Она приподняла бровь и скрестила руки на груди.

– Точно?

– Тони, если ты не знаешь, о чем я говорю, то у нас и в самом деле проблемы.

– Теперь я должна притвориться, что понимаю, что за херню ты несешь?

– Мы больше не занимаемся любовью, – сказал я, глядя на нее уже с яростью. – Ради всего святого, ты обходишься со мной как проститутка с клиентом. Никакой страсти, ничего от себя, от сердца, просто механический, бесстрастный половой акт.

– Проститутка… Вот так комплимент. – У нее задрожали губы. – Козел.

– Прости. – Я положил руки ей на талию. Тони казалась такой маленькой, такой хрупкой. – Я просто не могу понять, что с нами происходит.

– Я тоже.

– Как будто все сломано, перепутано и потеряло всякий смысл.

– Не преувеличивай.

Подымавшаяся во мне ярость угасла, оставив после себя пустоту, ощущение беспомощности.

– Ты ведешь себя так, будто это не имеет значения, – сказал я.

Она отвела глаза и что-то пробормотала, но тут нас прервал звонок телефона.

Я со злостью схватил трубку с постели.

– Что?

– Это Рик.

– Я перезвоню.

– Нам надо поговорить. Происходит что-то странное.

– Теперь-то что за нахуй?

– Мы ошибались, – беспокойно сказал Рик. – Бернард все-таки оставил записку.

Я почувствовал, как сердце ушло в пятки, но на самом деле у меня всего лишь подогнулись колени, и я уселся обратно на кровать.

– Что?

– Он оставил посмертную записку, но не обычную. – Рик откашлялся. – Я проверял вчерашнюю почту, и… это какая-то бредятина, но… Бернард прислал мне сообщение. Он оставил записку. Только не в подвале. Он отправил ее мне.