Глава 24
Филиппинское море
Западная часть Тихого океана
Тяжелый военно-транспортный вертолет «Боинг CH-47 Чинук» сбавляет скорость до шестидесяти узлов, когда на горизонте показываются два экспедиционных судна.
Судно, что побольше, – супертанкер типа «Malacca-max», с достаточно малой осадкой, позволяющей проходить по Малаккскому проливу, самому удобному морскому пути из Персидского залива в Азию. Корпус переоборудованного японского супертанкера, получившего новое название «Тонга», темно-красный ниже ватерлинии и серый с красным – выше. Это плавучий стальной остров длиной 1100 футов, шириной 196 футов, водоизмещением 300 000 тонн. На плоской открытой палубе спокойно можно разместить три футбольных поля, кормовая надстройка высотой с двенадцатиэтажный дом. Несмотря на десятифутовую волну, судно, не шелохнувшись, прочно сидит в воде.
Второе экспедиционное судно «Дубайленд I» теряется на фоне супертанкера. «Дубайленд I» – это точно такое же судно, что и 280-тонный рыболовецкий траулер, на котором Дэвид работал несколькими неделями ранее. Маневрируя туда-сюда в районе левого борта «Тонги», траулер использует супертанкер в качестве защиты от волн, чтобы смягчить натиск недружелюбного моря.
«Чинук» приземляется, спаренные винты вертолета, прокладывают ему дорогу сквозь шторм. Зависнув над палубой «Тонги», вертолет спускает на лебедке груз: первый из дюжины контейнеров, которые нужно перевезти с транспортного самолета наследного принца. Сталь ударяется о сталь, создавая электрический разряд, от которого команда танкера бросается врассыпную. Успокоившись, члены экипажа принимаются высвобождать контейнер, после чего вертолет приземляется на корме.
Дэвид и Монти, с вещевыми мешками в руках, покидают воздушное судно. Вертолет резко взлетает, взяв курс на базу ВВС в Гуаме, где его ждет предназначенный для транспортировки груз.
Холодный косой дождь бьет прямо в лицо, одежда моментально становится мокрой. Дэвид машет рукой бригаде азиатов, облепивших контейнер, но его приветственный жест остается без ответа.
– И куда теперь? – кричит он, пытаясь перекричать ветер.
Монти показывает на корму.
Сгибаясь под порывами штормового ветра, они спешат к кормовой надстройке.
Их встречает американец лет сорока с редеющей каштановой шевелюрой на шишковатой голове, что компенсируется переизбытком волос на шее, спине и руках.
– Господа, добро пожаловать на борт «Тонги», – говорит он с нью-йоркским акцентом. – Мы вас ждали. Ник Като, вахтенный офицер. Похоже, с Гуама на нас надвигается непогода, да?
Дэвид кивает:
– А я-то, дурак, считал, что это просто нелетная погода.
– Нас здорово потрепал тайфун, ну а то, что мы имеем сейчас, можно смело назвать невинной прогулкой по озеру. Я попрошу капитана позволить вам переждать шторм на борту «Тонги». Чтобы вы смогли привыкнуть к качке. Остальные пилоты подводных аппаратов уже на борту траулера.
Дэвид выглядывает из иллюминатора. Интересно, Кайли сейчас на борту траулера или уже на глубине нескольких миль от поверхности бушующего океана?
Они поднимаются вслед за Ником Като на пять пролетов вверх по винтовому трапу. Кругом сплошь панорамные окна и стальная обшивка. По всему периметру ходовой рубки расположены ультрасовременные стойки с компьютеризированными приборными панелями.
На командирском месте, с кружкой горячего кофе, сидит капитан судна Тимон Сингх, в жилах которого пятьдесят процентов индийской крови и пятьдесят британской.
Ростом он чуть меньше шести футов, но крепко сбитый и плотный, как игрок в регби, с короткими темными волосами, оттеняющими бронзовую кожу, кустистыми бровями и большим орлиным носом. На капитане штаны цвета хаки и кожаная куртка.
Тимон Сингх со скучающим выражением лица смотрит на Дэвида и, не вынимая свисающей из уголка рта пожеванной зубочистки, произносит с ярко выраженным британским акцентом:
– Значит, ты и есть тот хваленый пилот подводных аппаратов, которого мы все ждем?
– Дэвид Тейлор. – Дэвид протягивает руку, но капитан демонстративно ее игнорирует.
– Приходилось бывать на борту супертанкера?
– Нет. Должно быть, его жутко сложно вести.
– Вести? – Капитан Сингх презрительно фыркает. – Тут всем управляют компьютеры. Мы только прокладываем курс и задаем нужную скорость с учетом погодных условий на море. Нам требуется два часа, чтобы достичь крейсерской скорости шестнадцать узлов. Если хочешь повернуть, то планируешь это за несколько часов. Ну а если хочешь остановиться, то впереди должно быть не меньше пяти километров водного пространства, возможно, вдвое меньше, поскольку мы только что загрузили балласт.
– И что за балласт?
– А ты кто такой?
– Джейсон Монтгомери, по совместительству пилот, а так в основном мойщик посуды. Так какой балласт вы везете?
– Морскую воду. Арабы заставили япошек простерилизовать трюмы и разделить их резиновыми барьерами на отдельные резервуары с соленой водой. Причем каждый резервуар оснащен средствами контроля за соленостью и температурой. И все это для кучки морских животных, которые пока только в проекте.
– Не совсем так, капитан. – На капитанском мостике появляется низенький усатый филиппинец, одетый в желтый непромокаемый плащ. – Ричард Хибпшман, морской биолог. Вашингтонский университет. Руковожу разделочным цехом.
– Разделочным цехом?
– Лабораторией. Но разделочный цех более точное название. Моя работа – анализировать содержание желудка выловленных из этих глубин умерших особей в надежде получить ключ к разгадке, кто там еще может скрываться. И наш капитан ошибается: в прошлом месяце японцы поймали дунклеостея…
– …который был тотчас же отправлен в Дубай, – выплюнув зубочистку, перебивает его капитан. Единственными рыбами, которые попали на борт, были эти громадные лучепёрые, но и они буквально через пару часов окочурились.
– Лучепёрые?
– Рыба Лидса. Лидсихтис. Гигантские фильтраторы размером с синего кита. Мы поймали уже четыре таких, последнюю не далее как сегодня рано утром. Она продержалась почти двенадцать часов, вдвое дольше других. Что обнадеживает. Я собираюсь делать вскрытие. Хотите присоединиться?
– С удовольствием!
– Я пас, – машет руками Монти. – Капитан, на вашем дрейфующем континенте найдется какое-нибудь тихое местечко, где человеку можно отдохнуть за банкой холодного «Хейнекена»?
– Мистер Като, отведите нашего друга в комнату отдыха и проследите за тем, чтобы он хорошенько наклюкался.
– Есть, сэр.
Дэвид спускается следом за филиппинцем по трапу кормовой надстройки на два уровня ниже основной палубы.
– Рад видеть тебя на борту, Дэвид. Я большой поклонник Океанографического института Танаки. Я даже приезжал посмотреть несколько ваших шоу, когда вы снова открылись. Здесь, на борту танкера, мне и поговорить-то особо не с кем. Вахтенные офицеры держатся особняком. Ну а остальные члены команды – японцы, а я не знаю их языка. – Ричард открывает водонепроницаемую дверь. – Нам сюда.
Они входят в машинное отделение, Дэвида встречает оглушительный шум и облака пара. Ричард ведет его через лабиринт тяжелого машинного оборудования к двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен» на английском и японском.
– Ну как, готов?
Дэвид кивает.
Дверь открывается, выпустив в коридор волну холодного соленого воздуха. Дэвид следует за ученым по узким мосткам, ведущим прямиком в недра судна. Огромное пространство, изначально предназначенное для хранения трех миллионов баррелей сырой нефти, разделено на пять больших садков с примитивной системой фильтрации, расположенных на четыре этажа ниже основной палубы. К садкам можно спуститься по винтовому трапу, который тянется к перфорированной стальной палубе.
– Интересующие нас виды в садке номер четыре.
Ричард ведет Дэвида к следующему трапу. Они спускаются на два этажа вниз, на палубу садка номер четыре: толстую решетку, занимающую более одной трети площади отсека в восемьсот квадратных футов. К барабанам, установленным вдоль нижней части основной палубы высоко над головой, прикреплены стальные тросы, которые свисают с потолка и исчезают под водой. Ричард открывает пульт управления, расположенный на вертикальной опорной балке, и нажимает на какую-то кнопку.
Наматывающиеся тросы начинают тянуть из воды грузовую сеть с огромной рыбой.
Мертвый лидсихтис медленно поднимается головой вниз. Серповидный хвостовой плавник в серо-коричневых пятнах безжизненно падает набок.
Сорок футов… пятьдесят… и это еще явно не конец. И вот появляются огромные, похожие на ласты грудные плавники и голова, как у морского окуня, размером с мусоровоз. Мокрая сеть с гигантом длиной восемьдесят семь футов раскачивается над палубой.
– Береги ноги! – Ричард нажимает на другую кнопку, и палуба, на которой они стоят, выкатывается вперед, меняя положение палубы садка номер пять так, что она практически полностью накрывает садок номер четыре.
– Так нам будет где развернуться.
Доктор Хибпшман опускает намотанные на барабан тросы, грузовая сеть раскрывается, вывалив мертвую рыбу Лидса на перфорированный стальной настил.
– Все верно. Лид-сих-тис. Она воняет. – (И действительно, от рыбы исходит такая невыносимая вонь, что Дэвид поспешно прикрывает рот рукой.) – Нам понадобятся респираторы и инструменты. А еще непромокаемые плащи и резиновые сапоги. Иди за мной.
Дэвид проходит вслед за доктором Хибпшманом уже по другому помосту в разделочный цех. Это обычная общая душевая комната, переделанная под лабораторию. На кафельном полу установлены два стальных стола. В стоящих в ряд шкафчиках лежат различные режущие и другие инструменты, резиновые передники и спецодежда.
Десять минут спустя, надев непромокаемый плащ, сапоги, перчатки и респиратор, Дэвид с помощью бензопилы начинает вскрытие пятидесятитонной костистой рыбы.
Они заканчивают вскрытие только после семи часов вечера. Два часа напряженной работы – и вот они уже практически пробились в желудок размером с лимузин. Ричард зажимает тонкий кишечник семнадцатидюймовым зажимом, чтобы предотвратить попадание остатков непереваренной пищи в брюшную полость. Затем повторяет ту же процедуру с толстым кишечником, после чего с помощью кишечных ножниц вскрывает гигантский желудок.
Из места разреза фонтаном бьет гнилостная коричневая жижа: концентрированный органический суп сливается через отверстия в стальной палубе. Поправив респиратор, доктор Хибпшман, к немалому удивлению своего молодого помощника, залезает в слизистую оболочку желудка, фильтруя пятифутовый орган собственным телом:
– Креветка… медуза… немного планктона… впрочем, как всегда. Высокая концентрация сероводорода и метана, поступающих в результате холодного просачивания под Филиппинской плитой. Очень странно… Что-то небогато для рыбины длиной восемьдесят пять футов. Погоди-ка… А это что еще такое? Похоже на…
Неожиданно голова доктора Хибпшмана исчезает, его тело полностью затягивает в коричневую жижу!
И когда из полости живота появляется отчаянно дергающаяся рука в резиновой перчатке, Дэвид понимает, что дело плохо. Он хватает доктора Хибпшмана за руку и рывком вытягивает его из вспоротой полости, а вместе с ним… и семифутовую акулу весом 225 фунтов, впившуюся челюстями в живот несчастного доктора.
– А-а-а! А-а-а! Уберите это от меня! – Изо рта доктора фонтаном бьет кровь, заливая респиратор.
Дэвид хватает доктора и оттаскивает от чудовищной акулы. Монстр по-прежнему сжимает внутренности Ричарда, прижав их верхней челюстью к весьма необычной нижней: спиралевидной формы и снабженной изогнутыми зубами наподобие зубьев циркулярной пилы.
Первобытная акула бьется и мечется среди коричневой жижи. Примитивные жаберные щели трепещут от нехватки воздуха. В конце концов акула отпускает доктора Хибпшмана. Из открытой раны в животе выпадают кишки, выпотрошенный доктор истекает кровью прямо на палубе.
Дэвид, дрожа всем телом, хватает доисторическое животное за хвост, тащит по металлической палубе и сталкивает прямо в садок. Древняя акула падает с высоты двадцать футов в бассейн с морской водой и исчезает в глубине.
С отчаянно бьющимся сердцем Дэвид опускается на колени возле умирающего доктора и, осторожно поддерживая его голову, снимает с него респиратор.
Ричард Хибпшман смотрит на Дэвида, открывает рот, желая что-то сказать, но захлебывается собственной кровью. Буквально секунду спустя глаза Ричарда стекленеют и его душа отлетает.
Глубоко дыша, чтобы справиться с шоком, Дэвид откидывается на стальную опорную балку. Остроконечный спинной плавник разрезает поверхность бассейна. Это древняя акула геликоприон пожирает коричневую жижу и кровь, стекающие через отверстия в стальной палубе прямо в садок номер четыре.
На борту «Дубайленд I»
Филиппинское море
Ибрахим аль-Хашими входит в каюту капитана и с дрожью в голосе сообщает новости Фейсалу бин Рашиди:
– Останки биолога, согласно приказу, помещены в холодильную камеру.
– Он меня больше не интересует. Расскажи об акуле!
– Акула… Это просто невероятно. Самка геликоприона, причем в прекрасной форме.
– Но как она там оказалась? Ты вроде говорил мне, что эти рыбы Лидса – фильтраторы.
– Так и есть, сэр. Я закончил вскрытие лидсихтиса. Похоже, рыба недавно потеряла фильтрующие пластины, расположенные в глотке. Это происходит каждый год. Таким образом, при отсутствии фильтрующего органа произошло случайное заглатывание акулы, что, в свою очередь, привело к гибели лидсихтиса от удушья. Что до геликоприона, то его поимка – большая удача, хотя акула и вырастет максимум до десяти футов. Нижняя челюсть содержит более ста семидесяти острых как бритва зубов, расположенных по спирали. Этот вид датируется концом юрского периода, более ста пятидесяти миллионов лет назад. В журнале Марена геликоприон не упоминается, поэтому я даже представить себе не мог, что мы можем найти нечто подобное.
– А как насчет видов, описанных Мареном? Когда мы сможем их хотя бы найти, не говоря уже о том, чтобы поймать? Хашими, я начинаю терять терпение. И мой кузен тоже!
– Сэр, мы их непременно найдем…
– Но не сегодня. – В каюту входит Брайан Сьютс, одетый в заляпанные рабочие брюки и прорезиненную робу. Он снимает мокрую робу, вешает на крючок, плюхается в мягкое кресло. – Мои команды поднимаются на поверхность. Никаких потерь. Никакого улова.
Директор океанариума кожей чувствует, что бин Рашиди в ярости.
– А на какую глубину океана Панталасса они сегодня погрузились?
– Команда «Бета» совершила погружение почти на милю, после чего пилот сломался. Отчасти из-за этой приманки в воде.
– Тогда уберите приманку! Найдите выход получше! – Бин Рашиди распаляется все сильнее, сросшаяся бровь лезет вверх, точно длинный червяк. – А как насчет Тейлора?
– Он из тех, кто любит отвечать на брошенный им вызов. Предоставьте это мне. – Брайан достает из маленького холодильника пиво. – Я слышал о Ричарде. Невероятно! Кто-нибудь уже связался с его семьей?
– Чисто формально он числился в твоем экипаже, – заявляет бин Рашиди. – Вот ты этим и занимайся.
– Есть, сэр. Надо же! А этому малышу хватило сообразительности спасти акулу. Как он сейчас?
– Спит в лазарете на борту «Тонги», – отвечает Ибрахим аль-Хашими. – Нам нужно поговорить о геликоприоне. Кто получит приз за его поимку? Чисто формально рыбу Лидса поймала команда «Дельта». Они будут настаивать на получении лишних очков.
– Нет! – отрезает бин Рашиди. – Особь, которую поймала команда «Дельта», подохла. Так что запишите улов на счет Тейлора. И пусть перебирается к нам на траулер. Я хочу сегодня вечером с ним поговорить.
Темно-оливковый океан едва различим при режиме ночного видения. Дэвид чувствует, как море всей своей тяжестью сдавливает тонкий корпус беспомощного подводного аппарата. Слышит, как сгибаются крылья под воздействием чудовищного давления. Невидимые тиски сжимают акрил, заставляя его протяжно стонать.
Где-то вдалеке кружит длинная тень. Привлеченная нарушением электрического поля, она медленно приближается. Через стекло бездушные глаза существа мерцают зеленым светом, черный зрачок устремлен прямо на него…
– А-а-а! – Дэвид рывком садится на кровати, в помещении царит полутьма.
И только через несколько томительных секунд к Дэвиду возвращается память.
Танкер. Лазарет. Он откидывается на подушку, восстанавливая цепь событий. Не стоило в это ввязываться…
Кто-то включает верхний свет. Ник Като предлагает Дэвиду бутылку воды:
– Ну как, тебе уже лучше?
– Ага.
– Шторм немного стих. Экипажи подводных аппаратов возвращаются на базу. Капитан говорит, тебя ждут на борту траулера.
Восковая убывающая луна озаряет нагромождение облаков над головой, на палубе прохладно, но вполне комфортно. Дэвид перегибается через леер левого борта. Внизу, в тридцати футах от палубы танкера, маневрирует «Дубайленд I», его экипаж устанавливает вдоль правого борта толстые резиновые шины грузовиков, чтобы не повредить металлические обшивки судов.
Ник Като спускает веревочную лестницу с леера танкера:
– Это единственный способ спуститься вниз. Если, конечно, ты не прочь искупаться.
– Нет уж, спасибо. Я пас.
Дэвид перекидывает левую ногу через леер, балансируя на планшире, после чего перекидывает правую ногу и начинает осторожно, перекладина за перекладиной, спускаться по качающейся лестнице. Достигнув нижней перекладины, он ступает на резиновую шину, откуда его втягивает на борт траулера немолодой мужчина в толстом спортивном костюме.
– Добро пожаловать на борт, крутыш!
Дэвид роется в памяти, пытаясь вспомнить имя бывшего контрабандиста:
– Рик? Как поживаешь?
Рик Мейджерс в сердцах сплевывает:
– Словно пасу стаю белок. Кучка трусливых пилотов, у которых кишка тонка обследовать дно. Малыш, возьми меня с собой вниз. Мы покажем им класс.
Дэвид смотрит на корму траулера. Под лучами мощных прожекторов из моря вытягивают грузовую сеть с чем-то тяжелым внутри, затем тащат груз по кормовому слипу. Траловые лебедки выбирают сеть, в которой оказывается «Морской дьявол».
Люк кабины открыт. Коренастая женщина лет тридцати пяти неуклюже вылезает из кресла пилота и тотчас же устраивает разнос кому-то из экипажа.
С кресла второго пилота поднимается гидроакустик, облаченный в куртку с капюшоном. Гидроакустик снимает капюшон, и Дэвид видит копну длинных темных волос.
Кайли…
С тяжело бьющимся сердцем Дэвид машет ей рукой. Пилот подводного аппарата Дебби Юмел, первой заметив Дэвида, показывает на него пальцем. Кайли обращает взгляд на своего любовника, однако лицо ее остается непроницаемым. Оставив подводный аппарат, она спешит по верхней палубе навстречу Дэвиду.
Дэвид поджидает девушку за большой траловой лебедкой. Кайли идет, низко опустив голову. Молодой Тейлор уже сотни раз мысленно представлял их воссоединение, но теперь ее понурый вид сбивает его с толку.
– Дэвид, тебе тут не место.
– Мне тут не место? Похоже, у меня явно не в порядке с головой. Ведь если мне не изменяет память, ты сама уговаривала меня присоединиться к тебе.
Рик Мейджерс подбирается поближе, чтобы подслушать их разговор.
Кайли меряет его недовольным взглядом:
– Рик, мы тебе не мешаем?
– Черт! Нет, совсем не мешаете.
Кайли сердито выкатывает на него глаза и, схватив Дэвида под руку, тащит его за собой:
– Пошли!
Она ведет Дэвида к портальным рамам, а затем по алюминиевому трапу на среднюю палубу. Дэвид следует за Кайли по узкому коридору мимо кают-компании, после чего они, свернув направо, оказываются в коротком коридорчике с каютами с обеих сторон.
Открыв ключом каюту номер пять, Кайли пропускает Дэвида вперед. Каюта совсем крохотная. Две койки, две тумбочки и отдельная ванная комната. По стенам развешено женское нижнее белье, которое занимает каждый квадратный дюйм свободного пространства.
– Миленькая каюта. Полагаю, твоя соседка поладит с Монти.
– Дебби замужем. И на борту нет прачечной, так что приходится приспосабливаться.
– Кайли, все эти две недели я думал только о тебе. И мне казалось, ты обрадуешься нашей встрече.
– Так оно и есть. Но здесь тебе не Дубай, и у меня сейчас голова занята совсем другим. Я работаю.
– А разве мое присутствие на борту этому как-то мешает?
– Нет. Хотя да. Возможно, чуть-чуть. Это примерно то же самое, как если бы твоя девушка неожиданно заявилась к тебе в летний футбольный лагерь. Да, ты хочешь быть с ней, но сейчас тебе нужно сосредоточиться на другом. Твое присутствие нарушает динамику нашей группы.
– Насколько мне известно, твоя группа оказалась не слишком-то динамичной.
– Да, нам предстоит преодолеть массу препятствий, но мы с каждым днем совершенствуемся. Поскольку никакие тренировки не могут подготовить тебя к работе в полевых условиях. Дэвид Шифман уволился уже после первого погружения. Похоже, вычеркнул этот пункт из списка вещей, которые хотел сделать. Ну а Питер, тот парень-инвалид, покинул нас на прошлой неделе. Слишком тяжело передвигаться в инвалидном кресле по траулеру. Питер был нашим лучшим оператором сонара, и после этого всех перетасовали.
– Ведь я теперь здесь. Быть может, я смогу вам помочь?
– Быть может. Самая большая проблема – экстремальная глубина и то, что мы ничего толком не знаем о Панталассе. Они так называют подземное море.
– Погоди-ка… Тут что, есть подземное море?
– Я думала, ты знаешь. Не сомневаюсь, что они тебя проинструктируют, раз уж ты здесь. Оно расположено под котловиной Паресе-Вела. Нам сказали, площадь этого моря пять тысяч квадратных миль. И мы каким-то образом должны исследовать его, спускаясь через одно-единственное окно. Бин Рашиди постоянно на взводе. А у нас даже нет карт, чтобы ориентироваться. Есть только большая дыра в морском ложе, через которую мы попадаем в огромный океан черной воды, расположенный под вызывающим клаустрофобию каменным потолком, и потолок этот напрочь лишает тебя присутствия духа. Наша цель – обследовать Панталассу на предмет наличия жизненных форм. «Морские дьяволы», в сущности, служат приманкой. Если мы находим какое-то существо, наша задача – выманить его из дыры, на выходе из которой нас уже ждет японский подводный аппарат с сетями наготове. Но проблема в том, что все мы до ужаса боимся слишком далеко удаляться от входа в Панталассу.
– И о какой глубине идет речь?
– Входное отверстие расположено на глубине восемь тысяч семьсот двадцать шесть футов. Оно находится в плите из вулканической породы толщиной сто двадцать пять футов, под которой и лежит Панталасса.
– А каково расстояние до дна Панталассы?
– По данным сонара, глубина подземного моря составляет тридцать одну тысячу пятьсот футов. Но никто из нас не рискнул погрузиться глубже четырнадцати тысяч футов.
– А кто поймал дунка?
– Японцы. Они опустили в дыру приманку, после чего несколько недель держали ее у самого дна, пока мимо не проплыл дунк. Ну а потом они битых шесть часов выманивали рыбу наружу. Кстати, ты ее видел?
– Это что-то невероятное.
– Я слышала о том, что случилось на борту танкера. Хотя и не знала того парня из лаборатории. Они стараются, чтобы мы, пилоты, держались подальше от танкера. Его смерть… Просто ужасно!
– Акула, напавшая на покойного, была до того жуткой, что страшнее некуда.
– Ты знал, что это мы поймали рыбу Лидса? Мы с Дебби приманили ее прошлой ночью. Это наш первый улов. Если бы она выжила, то мы получили бы бонус сто штук.
– Потрясающий улов! Рыбина величиной с кита!
Внезапно раздается стук в дверь, в каюту входит Дебби Юмел:
– Ребята, простите, что прерываю. Дэвида ждут в капитанской каюте.
Брайан Сьютс приветствует Дэвида, как старого друга:
– Дэвид! Ну наконец-то мы тебя залучили! Входи. С мистером бин Рашиди ты уже встречался. А ты знаком с доктором аль-Хашими? Он директор океанариума.
– Привет. – Пожав протянутую ему руку, Дэвид поворачивается к миниатюрной брюнетке лет тридцати, сидящей рядом с бин Рашиди. – Дэвид Тейлор.
– Да, я в курсе.
Брайан представляет незнакомку:
– Элисон Петруччи, бывшая коллега доктора Марена. Тебе знакомо такое имя?
– Ага. Тот самый придурок, который пытался убить моего отца.
Элисон вымученно улыбается, но ее глаза мечут молнии.
– На самом деле гениальный придурок. И в результате не Марен убил твоего отца, а твой отец – Марена. Хотя, возможно, Марен получил по заслугам. Он годами пестовал свое раздутое эго. Уверовал в собственную непогрешимость. А как насчет тебя? Ты тоже, как и твой отец, считаешь себя неуязвимым?
Брайан встает между ними:
– Не кипятитесь, ребятки. Мы все здесь делаем одно дело. Дэвид, присаживайся. Мне нужно кое-что с тобой обсудить.
Ибрахим аль-Хашими разворачивает и кладет на стол перед Дэвидом батиметрическую карту Филиппинской плиты и котловины Паресе-Вела к юго-востоку от нее с надписями на арабском:
– Пятнадцать лет назад доктор Марен, обнаружив базальты, датируемые ранним меловым периодом, примерно сто пятьдесят миллионов лет назад, предпринял всестороннее исследование котловины Паресе-Вела. И хотя большая часть результатов исследований доктора Марена была уничтожена…
– …после того, как твой отец потопил его яхту, – уточняет Элисон.
Бин Рашиди больно сжимает запястье Элисон:
– Я не плачу тебе за комментарии.
Элисон судорожно сглатывает, выражение ее лица становится менее воинственным.
Аль-Хашими продолжает:
– Как я уже сказал, большая часть работ доктора Марена пропала. Однако уцелевшие записи в журналах однозначно свидетельствуют о существовании доисторических жизненных форм на глубине двести футов под котловиной Паресе-Вела. И все они обитатели древнего моря, которое в течение сотен миллионов лет остается изолированным от Тихого океана.
Дэвид внимательно изучает карту:
– Вижу дунклеостея. О каких еще видах идет речь?
– Это кронозавр. Талассомедон. Шонизавр, а точнее, shonisaurus sikanniensis. Мозазавр. Ну и главный приз – это лиоплевродон.
– А какая там внизу температура воды?
– Шесть градусов по Цельсию. Около сорока двух градусов по Фаренгейту.
– Слишком холодно. Вы ищете не в том месте.
Бин Рашиди останавливает взгляд темно-карих глаз на аль-Хашими:
– Как я и говорил.
– Дэвид, обоснуй свою точку зрения.
– Тепло против холода. Гидротермальные источники против холодных просачиваний. Для Филиппинской плиты характерны как гидротермальные источники, так и холодные просачивания, а это свидетельствует о том, что пищевые цепи в вашем древнем море должны поддерживаться в том числе и за счет них. Рыба предпочитает холодные просачивания. Дунклеостей и лидсихтис – рыбы, впрочем, так же как и геликоприон. Shonisaurus sikanniensis – это крупные ихтиозавры, и, полагаю, вы вполне можете их там найти. Но все остальные монстры в свое время были морскими рептилиями, следовательно, для поддержания нормальной температуры тела им требуются более теплые воды.
– Твой отец обнаружил мегалодона в Марианской впадине, где они обитали в теплых водах, подогреваемых гидротермальными источниками.
– Меги – это исключение из общего правила. Этих доисторических акул, конечно, можно считать рыбами, но огромные размеры делают их теплокровными. Итак, как я уже говорил, ищите поля гидротермальных источников, и вы найдете всех остальных живых существ. Конечно, это легче сказать, чем сделать, если приходится вести поиски в подземном море площадью пять тысяч квадратных миль.
Бин Рашиди, дергая себя за бородку, смотрит на Элисон:
– Скажи ему.
– Есть еще один путь. – Элисон склоняется над картой. – Майкл потратил шестнадцать лет и большую часть семейного состояния на исследование Панталассы. Входное отверстие, которое находится под нами, – всего лишь одно из десятка таких, которые Майкл просверлил, угрохав на это гигантские деньги. Однако обследования большинства отверстий оказались безрезультатными. И все же в трех случаях Майклу удалось обнаружить изобильные пищевые цепи, включая и то отверстие, что прямо под нами. Майкл оборудовал в каждом отверстии маленькие абиссальные лаборатории, которые крепятся ко дну с помощью тросов и груза. Он назвал их «засидками».
– Покажи ему план лаборатории. – Брайан Сьютс передает Элисон тубус, из которого та вынимает несколько чертежей.
– Лаборатория представляет собой сферу весом сорок семь тонн и диаметром примерно тридцать футов, установленную на овальной платформе на четырех ногах. Сфера в принципе обитаемая. Ее титановый корпус способен выдержать давление даже выше, чем в Марианской впадине. Но именно платформа, на которой покоится сфера, придает уникальность дизайну конструкции. Платформа содержит герметичный ангар и функционирует как глубоководный осушаемый док.
Дэвид удивленно поднимает брови:
– А какой именно подводный аппарат использовал Марен?
– Одноместный подводный аппарат, но и один из твоих «Морских дьяволов» без проблем войдет в ангар.
– Погодите-ка! Значит, вы хотите, чтобы я пришвартовал «Морского дьявола» к этому куску металла? На глубине тридцать одна тысяча футов!
– Это абсолютно безопасно, – успокаивает Дэвида Ибрахим аль-Хашими. – Марен довольно часто использовал «засидку».
– Ага, сто лет назад. Этот жестяной шарик наверняка уже успел превратиться в покрытое ракушками ржавое ведро.
– Неправда, – парирует Брайан Сьютс. – Несколько месяцев назад мы посылали для осмотра сферы «барракуду» – дистанционно управляемый аппарат Марена. Корпус совершенно цел. Более того, последние шесть недель мы использовали «барракуду» для очистки ворот ангара от ракушек. Система находится в рабочем состоянии: дистанционно управляемый аппарат смог войти в ангар, пришвартоваться и покинуть ангар. Все прошло без сучка без задоринки.
– Ну тогда зачем я вам нужен?
– Внутри лаборатории находятся составленные Мареном карты Панталассы с координатами других «засидок» – еще двух окон, через которые мы попадем в другие обитаемые районы моря, – отвечает Ибрахим аль-Хашими. – Эта информация бесценна.
– Так сколько стоит ваша бесценная информация?
– Четверть миллиона долларов, – говорит бин Рашиди. – И даже больше, если удастся поймать этих морских монстров. Плюс еще пятьдесят тысяч за поимку геликоприона.
– Геликоприона поймал не я. И вообще, эти деньги следует отправить семье покойного биолога. А что касается погружения, то риск колоссальный. Моя жизнь стоит куда больше, чем какие-то двести пятьдесят тонн.
Брайан Сьютс сворачивает карты:
– Да, риск определенно есть. Но риск просчитанный. Фирма твоего отца разработала «Морских дьяволов» специально для того, чтобы осваивать новые глубины. Ты или доверяешь конструкции аппарата, или нет. Глубоководный док функционирует. И тебе предлагают щедрую плату за то, чтобы ты опустился на глубины, которые твой отец покорял на гораздо менее надежном подводном аппарате.
– Если все так просто, капитан, почему бы вам самому это не сделать? Или у вас кишка тонка?
– Чего у меня нет, крутыш, так это твоего опыта. Ты наш лучший пилот. Но если ты отклонишь предложение, то можешь не сомневаться – я кочевряжиться не стану.
– А что еще интересного есть там внизу, кроме дикого давления, способного взорвать грецкий орех?
За Брайана отвечает Ибрахим аль-Хашими:
– По нашим предположениям, в Панталассе очень бурные течения. У нас возникли проблемы с маневрированием дистанционно управляемого подводного аппарата на глубине более двадцати двух тысяч футов. Но «Морской дьявол» гораздо тяжелее «барракуды».
– Управлять «Морским дьяволом» при сильном течении – это все равно что запускать воздушного змея во время тропического циклона, – качает головой Дэвид. – Если я все же подпишусь на эту авантюру, мне понадобится хороший второй пилот… кто-то, кто сможет выдержать стресс.
– Питер больше не с нами, – говорит Брайан. – После него Кайли, пожалуй, лучший оператор сонара из всей нашей команды.
– Нет, Кайли не подойдет. Дайте мне этого старого пердуна.
– Рика? Он даже в подметки ей не годится.
– Меня не волнует сонар. Меня волнует лишь то, чтобы мой второй пилот не растерялся на глубине шести миль. Рик когда-то был контрабандистом. Он привык работать в стрессовых условиях. Ну а теперь выкладывайте, какие засады там есть еще. Вряд ли вы станете предлагать хренову кучу денег лишь за борьбу с течениями.
Ибрахим аль-Хашими поворачивается к бин Рашиди, тот кивает.
– Мы подозреваем, что на большой глубине водятся морские существа. Крупные.
– Под «крупными», насколько я понимаю, вы подразумеваете нечто более массивное, чем дунк, так?
– Мы не уверены. Возможно, там водятся рыбы Лидса. Или что-то еще. Мы пробовали приманить их наживкой, но безуспешно. Похоже, они предпочитают есть добычу… живьем.
– Достаточно. – Бин Рашиди наклоняется поближе к Дэвиду. – Мы предлагаем тебе небольшое состояние, чтобы ты совершил погружение, которое еще шесть месяцев назад сделал бы совершенно бесплатно. Тебе сейчас на десять лет меньше, чем было твоему отцу, когда он покорил Марианскую впадину для ВМС. И все же, несмотря на твой юный возраст, у тебя уже больше опыта, чем у него тогда, и более совершенный подводный аппарат. Вопрос только в том, унаследовал ли ты от отца его мужество. – Араб откидывается на спинку стула. – Или блудный сын предпочитает вечно оставаться в тени великого Джонаса Тейлора?
