Глава двадцать седьмая
К пяти часам того же субботнего дня Джек Эдер и Келли Винс рассчитались в «Холлидей-инн» и послушно проследовали за Вирджинией Трис на второй этаж ее большого дома в викторианском стиле с четырнадцатью комнатами.
Ванная, размерами, самое малое, десять на тринадцать футов, разделяла их две спальни и вмещала очень старую шестифутовую колонку на металлических когтистых ножках, новую ванну, рукомойник с двумя рожками, унитаз со спускным бачком и такое количество полотенец, которого Эдеру не доводилось видеть даже в лучших отелях.
— Полотенца, — сказала Вирджиния, показывая на две большие стопки.
— Очень хорошо, — оценил Эдер.
Оставив ванную, они собрались в холле.
— Что вы, ребята, хотели бы на завтрак? — спросила она.
Эдер посмотрел на Винса, который ответил:
— Все, что угодно.
— Яичницу с ветчиной? — предложила она. — Кофе? Сок? Печенье или тосты? Может быть, дыню?
— Кофе, тосты и сок меня бы вполне устроили, — сказал Эдер.
— Меня тоже, — подтвердил Винс.
— Можете получить все, что желаете. Во всяком случае, поскольку вы платите… — Страшно смутившись, она не закончила предложение.
— Поскольку мы заговорили об арендной плате, — Винс вынул из кармана брюк незапечатанный конверт с фирменной маркой «Холлидей-инн» и протянул его Вирджинии Трис.
Она лишь заглянула в него, но не стала пересчитывать двадцать одну стодолларовую банкноту.
— Не слишком ли много?
— Отнюдь, учитывая то беспокойство, что мы вам доставляем, — вежливо возразил Эдер.
— О‘кей. Если вы так считаете… Они пришлись очень кстати.
— Мне было очень жаль услышать о вашем муже.
— Я тронута. Похороны в понедельник. Если вы не против, то милости просим. Вынос из морга Браннера, потому что Норм был не очень ревностным христианином. Из уважения к нему «Орел» весь понедельник будет закрыт. Хотя Сид Форк говорит, что я могла бы его и открыть. Но я не знаю. Мне это не кажется правильным. А что вы думаете?
Эдер ответил, что не сомневается — ей знать лучше.
— Телефон внизу в холле на маленьком столике у лестницы. В обе ваши комнаты я поставила по маленькому радиоприемнику, по ним вы можете слушать местные сводки новостей, а порой пробивается и станция Си-Би-Эс из Лос-Анжелеса. Хотя ТВ нету. Норм так и не поставил телевизора дома, потому что он купил тарелку и поставил ее в «Синем Орле», а до дома руки у него так и не дошли. По сути Норм ненавидел ТВ. Дайте-ка прикинуть… Что еще? Ох. Я чуть не забыла ключи от парадной двери. Они в ваших комнатах на столиках у кроватей. Можете приходить и уходить в любое время. Если захотите привести на ночь кого-нибудь из ваших друзей, пожалуйста. Всю неделю я прихожу домой не раньше часа ночи, а по субботам, вот как сегодня, только к половине третьего. Вот, собственно, и все правила.
Улыбнувшись, Эдер сказал, что, по его мнению, они не очень обременительны.
— Наверно, потому что я не очень смахиваю на настоящую хозяйку дома.
Винс сказал, что, как ему кажется, она идеальная хозяйка.
Кивнув в ответ на комплимент, Вирджиния Трис попыталась улыбнуться, не достигла в своем намерении больших успехов и внезапно вспомнила кое-что еще.
— Иисусе! Есть еще одно правило. Тут все оплетено проводами для защиты. Но поскольку вы пользуетесь только ключом от входной двери, все в порядке. Только не открывайте окон, потому что они тоже поставлены под защиту. Не знаю, обратили ли вы внимание, но повсюду, кроме чердака, стоят кондиционеры. Так что, если вы войдете в дом не через парадную дверь или по ошибке откроете окно, копы будут тут через три минуты, может, через четыре.
— Что очень успокаивает, — улыбнулся Эдер.
— Могу я, ребята, кое-что вас попросить?
Винс кивнул.
— Насколько серьезны ваши… ваши тревоги?
— На среднем уровне, — сказал Винс.
— Сид сказал, что вы сможете помочь ему поймать убийцу Норма. Это в самом деле так, или же Сид просто пудрил мне мозги, что он порой делает?
— Он не пудрил вам мозги, — заверил ее Винс.
— Хорошо, — кивнула Вирджиния Трис и через несколько минут повторила: — Хорошо.
В 5.35 того же самого субботнего вечера Эдер и Винс, стоя рядом с «Мерседесом», наблюдали, как к ним приближается четырехместное воздушное такси «Цессна», подскакивая на выщербленной взлетной дорожке поля, которое когда-то считалось муниципальным аэропортом Дюранго. От него остались только несколько выбитых полос, два ангара из мятого алюминия без крыш, две заржавевших бензозаправки, у которых кто-то стащил насосы, и терминал аэропорта — одноэтажное здание размерами примерно с бензозаправочную станцию, которое давно уже было разграблено.
— Все одно к одному, — заметил Эдер, глядя на Мерримена Дорра, который, заглушив двигатель, вылезал из «Цессны». — Первым делом в таких маленьких городках исчезает железнодорожный вокзал, потом приходит черед автобусной станции, и вот нас окружает призрак бывшего аэропорта.
— Ты уверен, что мне не стоит сопровождать тебя?
— Мне кажется, что Данни с трудом вынесет присутствие лишь одного из нас, — сказал Эдер.
— Не жди слишком многого, Джек.
— Не буду.
— Вообще ничего не жди.
— Я хочу лишь встретиться с единственной оставшейся у меня кровной родственницей.
Мерримен Дорр находился сейчас не дальше, чем в двадцати футах от «Мерседеса», и на нем была коричневая кожаная пилотская куртка, которая, на взгляд Винса, когда-то знавала лучшие времена. Кроме того, на нем были темные авиационные очки-«консервы», перчатки, ковбойские сапожки и синяя бейсбольная шапочка «Доджерсов». Приблизившись к ним, Дорр сказал:
— Просто сучья полоса.
— Это означает, что мы не сможем взлететь? — едва ли не с надеждой спросил Эдер.
— Я взлечу с любого места, куда приземлился. Вы готовы?
Эдер кивнул.
— Тогда двинулись, — и Дорр, повернувшись, направился обратно к «Цессне». Прощаясь с Винсом, Эдер лишь пожал плечами и тоже направился к самолету, помахивая своей черной тросточкой.
Винс, уже сидя за рулем «Мерседеса», наблюдал, как самолетик оторвался от земли, сделав вираж над Тихим. Когда «Цессна» окончательно исчезла из виду, Винс включил двигатель «Мерседеса» и поехал обратно.
Первым делом он остановился у аптеки, где купил банку ореховой смеси «Плантерс» и две пачки печенья «Бэби Рут» себе на ужин. Чтобы уснуть, он приобрел роман в бумажной обложке автора, чьи предыдущие книги изображали слегка порочных, исключительно эмоциональных южан, с которыми ровным счетом ничего, ни хорошего, ни плохого, не происходило. На тот случай, если роман не заставит его погрузиться в сон, Винс остановился и у винного магазина и приобрел солидную бутылку «Джека Даниэлса».
Минуло 6.20, когда он остановился у кремово-зеленого дома в викторианском стиле. Винс поставил машину на улице за «Астон-Мартином» и увидел Дикси Мансур, которая направлялась к его «Мерседесу». На ней были белые брючки и вязаный свитер с глубоким вырезом.
Оказавшись рядом с «Мерседесом», она наклонилась, чтобы поговорить с ним через опущенное окно.
— Парвис установил контакт, — сообщила она.
— Уже?
— Уже.
— Тебе бы лучше зайти и рассказать мне все подробно.
— В машину?
— В дом.
Выпрямившись, Дикси Мансур поверх крыши «Мерседеса» бросила взгляд на старое трехэтажное строение и, снова нагнувшись, спросила:
— А кто дома?
— Никого.
— У тебя есть что выпить?
— Бурбон.
— Когда-нибудь, — усмехнулась она, — ты мог бы купить и бутылку шотландского.
Винс показал ей весь нижний этаж. Она была искренне поражена тяжелой мебелью черного дерева и массивными фарфоровыми лампами.
— Как декорации для кино, — сказала она. — Не так ли?
— Не знаю. Никогда не обитал среди декораций для кино.
В кухне они насыпали в миску льда, нашли два стакана и поставили в морозильник очередную порцию воды для льда. Когда по старой дубовой лестнице они поднялись на второй этаж, Дикси Мансур заметила:
— Я бы не хотела здесь жить.
— Почему?
— Слишком много воспоминаний.
— Каких воспоминаний?
— О событиях до моего рождения. Мне как-то не хочется думать, что до моего появления что-то происходило, — сказала она.
В комнате Винса они поставили виски, лед, стаканы, орешки и печенье на комод орехового дерева. Книгу Винс положил на столик у кровати, рядом с лампой. Дикси Мансур огляделась, изучая обстановку, и спросила:
— А где комната Эдера?
— Дальше по холлу, — объяснил Винс, кидая кубики льда в стаканы, добавляя виски и направляясь в ванную, чтобы долить воды. Когда он вернулся, Дикси Мансур уже сидела на кровати, прислонясь к ее изголовью. Он протянул ей напиток и попросил: — Изложи мне все по порядку.
Первым делом, она попробовала напиток.
— Когда сегодня днем мы вернулись в Санта-Барбару, Парвис так и сел на телефон. Он сделал не меньше полудюжины звонков, может больше, и собирался звонить и дальше, когда зазвонил другой телефон — его личный.
— Ну и?
— И это был кто-то из них. Или он. Кто-то там.
— Ты слышала их разговор?
— Он выставил меня.
— Но ты слышала его остальные разговоры.
— Я слушала, что он говорил, но не то, что ему говорили в ответ.
— Он жаловался на что-то?
— Я слышала это только один раз.
— Ты же говорила, что слышала его предыдущие разговоры.
— Он лишь раз говорил по-английски. Все остальные разговоры он вел на фарси — ну, ты знаешь, по-персидски.
— Что относительно вызова по его личному телефону?
— Он начал по-английски.
— И перешел на фарси?
— Не знаю. Когда он выставлял меня, то продолжал говорить по-английски.
— Но ты слушала, что звонивший обращался к нему по-английски, так?
Она кивнула.
— Что он говорил? Он что, начал со слов: «Привет, Ал, я нашел для тебя малышку»? Я хочу знать — что он точно говорил.
— В чем дело? Ты что, не доверяешь ему?
— Поскольку речь идет о моей голове, я проявляю заинтересованность.
— Точно не помню, что он там говорил. Да ничего особенного.
— Припомни как можно точнее.
— Ну, после того, как на звонок ответили, он никого не спрашивал. Он начал со слов, что, мол, это я — разве что он сказал, то ли «Это я» или «Это я, Парвис». Затем сообщил, что у него есть исключительно ценная информация о каких-то официальных лицах в Южной Калифорнии, хорошо известных при всей их изолированности, которые хотели бы принять участие в судьбе двух их — кажется, он употребил слово «гостей» — намекая на то, что остальные — предполагаю, что он имел в виду Б.Д. и Сида — будут вознаграждены за их старания или риск или за что-то такое. Затем Парвис послушал какое-то время и сказал: «Миллион, не меньше, — и добавил: — Будь любезен, посмотри, что ты сможешь сделать», — и распрощался.
— Во сколько раздался этот звонок?
— Как я говорила, он меня выставил. А когда все кончилось, позвал обратно. Он сообщил мне, что установил контакт и очень важно, чтобы вы с Эдером знали о нем и были наготове. Но он не хотел звонить вам через оператора гостиницы. И поскольку он должен был оставаться у телефона, сказал мне, чтобы я поехала и рассказала вам с Эдером, что ему удалось установить контакт. Я спросила его, а что, если я не найду никого из вас, а он потребовал, чтобы я искала, пока не разыщу. В самом деле, где Эдер?
— В Лос-Анжелесе.
— Что он там делает?
— Встречается кое с кем.
— Когда он вернется?
— Поздно.
— А что, если я подожду его?
— Где?
Она похлопала по кровати.
— Здесь… если твоя хозяйка не возражает.
— Она не возражает.
— Когда она возвращается?
— Примерно к половине третьего.
— Тогда у нас куча времени, — сказала Дикси Мансур, ставя стакан на столик. Затем стянула свитер через голову и бросила его на пол.
Убедившись, что у нее есть все основания никогда в жизни не носить лифчиков, Винс сел рядом с ней, поставил свой стакан на ночной столик рядом с приемничком и поцеловал ее. Когда длинный поцелуй, благоухающий бурбоном, наконец, кончился, он, расстегивая свою рубашку, спросил:
— Это тоже идея Парвиса?
— А тебя что, волнует, если это и так?
— Ни в малой мере.
