Глава 5
ВЫШГРАД
— За господина мага! — поднял очередную чарку Петриш.
Помня свой последний опыт в этом деле, я напиток едва пригубила. А вот «господин маг» не стеснялся, сразу ополовинил чарочку и стал зазывно улыбаться румяной девчонке, что разливала медовуху. Кажется, это была дочь старосты.
В Хотьках пришлось задержаться еще на день, так как народ желал чествовать своих героев. Я бы обошлась без лишнего внимания, но вот Рион очень хотел присутствовать на празднике в свою честь.
— За Михея! — выкрикнул бородатый лесоруб.
И все следом подхватили:
— За Михея!
Рион согласно икнул.
— Госпожа Айка, простите меня, — привычно загудел сидящий рядом стрелок. — Не знаю, как так вышло… само… не хотел я.
Я молча потерла руку, которую поцарапало болтом. Михей вздохнул, осторожно положил на стол свою руку в лубке и без особой радости выпил чарку.
— За госпожу ведьму! — выкрикнул какой-то юнец на дальнем конце стола, и староста в расшитой рубашке — вопреки обычаю совсем еще не старый мужик — едва не подавился.
Петриш хмыкнул, но молча поддержал крикуна, то есть тоже выпил. Рион не сводил глаз с румяной черноволосой девчонки. Ее отец то светлел лицом, представляя такого зятя, то сурово хмурил брови, раздумывая, чем дело обернется, если «зять» ускользнет, выполнив супружеский долг, но забыв при этом принести венчальную клятву перед алтарем Эола.
Рион почти не пострадал. Кроме синяков и ушибов его шею живописно украшали красные, как ожоги, полосы, но никакого неудобства парень не испытывал. Да и дочке старосты вроде нравился.
— За Петриша! — провозгласил ткач, и тост был встречен одобрительным гулом.
Мне вместо лавров достались шишка на затылке размером с куриное яйцо, головная боль и содранная болтом кожа на руке. От обращения к травнице я отказалась, промыла и перебинтовала рану самостоятельно.
— Госпожа ведьма… — снова затянул Михей. — Хоть режьте, но ведь не хотел…
У стрелка была сломана рука, но это волновало его куда меньше, чем мое прощение и расколотый приклад дедова арбалета. Именно его треск мы слышали, когда я подумала, что стрелок сломал позвоночник. Или лишился дурной головы.
Я наложила на широкую ладонь лубок, а оружие отправила к столяру.
— И чтоб ироду проклятущему в гробу не лежалось! — встал староста, и все закричали. Никого при этом не волновало, что этот «ирод» наверняка жив и здоров.
Мы сидели за почетным столом с другими не менее уважаемыми жителями Хотьков. Такого наплыва посетителей трактир, наверное, еще никогда не знал. Поскольку внутри все не помещались, к столу то и дело подходили люди. Кто-то благодарил, кто-то что-то просил, в основном — удвоить надои, повысить урожайность, вылечить от запора.
— Не побрезгуйте, госпожа ведьма, — зашептал смутно знакомый мужик с пропитым лицом, протягивая вытянутый тряпичный сверток. Наверняка кабачок.
Я убрала подношение под стол к трем холщовым сумкам с репой, крынке с творогом, одному — непонятно кому предназначавшемуся — хомуту и тусклому клинку. «Кто ж его после тебя возьмет-то!» — недоумевающе отмахнулся трактирщик, когда я попыталась вернуть железку.
— Госпожа Айка…
— Да прости ты его, — попросил Рион, которому давно надоело нытье стрелка.
— Обязательно, — ответила я, и не успел Михей вздохнуть с облегчением, как добавила: — Если только стрелять научится.
Облегчение сменилось горестным стоном.
— Милая, — позвал кто-то справа, и мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что обращаются ко мне. — Почти не ношенное, — прошептала жена ткача, втискивая мне в руки какую-то белую тряпку, то ли саван, то ли ночнушку. — Спасибо, милая.
За что именно она благодарит, женщина не уточнила, но покраснела. Видимо, переезд в другую комнату пошел супругам на пользу. У ее мужа поистине железное здоровье: всего за день оклемался.
— Негоже чаровнику по дорогам без оружия разъезжать, — вышел вперед дородный кузнец, которого я совершенно не помнила, ни по поискам, ни по ночному дежурству. — Оно, может, и ни к чему, ну для антуражу возьмите.
Он протянул моему спутнику короткий пехотный меч в потертых ножнах. Хмельной парень принял подношение, словно корону из рук смирта. Так и подмывало спросить дарителя, зачем магу железка после боя? Но, глядя на улыбку Риона, сдержалась. Надеюсь, что он хотя бы знает, с какого конца за нее браться. Я вон ножиком, как дрыном, размахиваю и не зарезалась только потому, что железка тупая, как ржавый топор бабушки.
Дверь в очередной раз распахнулась, и двое мужиков внесли в трактирный зал ведро, полное колодезной воды. Честно говоря, в первый момент я подумала, что они опрокинут его на шатающегося Риона.
— Разъясните неразумным, можно ли пить отседова или пора новый колодец рыть? — спросил трактирщик.
Маг поскреб мечом по полу, потом поскреб пальцами макушку и под дружный вздох запустил руку в ведро. Несколько капель выплеснулось на доски. Парень икнул и вытащил зеркало. С минуту рассматривал, а потом, отложив, вдруг склонился и отпил из кадушки.
Все заговорили разом — радостно, пьяно, с надеждой. А парень поднял голову, вытер мокрый подбородок и улыбнулся, поглядев на черноглазую красавицу. Выглядело убедительно, но, думаю, за вторым колодцем дело все равно не станет.
Ведро исчезло, а лесорубы дружно заорали:
— За господина чаровника!
Тосты пошли по второму кругу.
Рион сел на место, повертел в руках зеркало. Поверхность, ставшая абсолютно чистой, отразила лицо парня с отросшими темными волосами и карими глазами.
— Ты же запретил его трогать, — зашептала я, когда мужики с ведром отошли.
— Артефакт не активен. Он выполнил работу и заснул. — Чаровник протянул мне псише. — Сейчас это обычное зеркало.
Я аккуратно взяла псише, кончики пальцев приятно закололо. Наконец-то оно в моих руках, наконец-то…
Оловянную рукоять покрывал затейливый узор, по которому скатывались капли воды. Магия, притягивающая мои руки к этому предмету, ушла. Зеркало и зеркало, чуть более дорогое, чем обычно можно увидеть у крестьян.
— Мы так и не знаем, кто его активировал? И зачем? Куда пропала Лиска? — начал спрашивать парень, но чувствительный пинок под столом помог ему заткнуться.
— Обет выполнен?
Рион прислушался к себе и четко ответил:
— Выполнен.
— Так чего тебе еще надо?
— Госпожа ведьма, я это… не хотел… я в вас не стрелял, в эту чуду-юду целился, а попал… — завел Михей очередной куплет покаянной песни.
— Если бы он тебя не задел, псише не попало бы в колодец. — Рион поднял чарку и подмигнул дочери старосты. — И мы бы здесь не сидели.
— Э-э-э? — не понял стрелок, и я была с ним солидарна.
— Псише открывает канал в другой мир. Видите знаки? — Чаровник указал на завитушки рукояти. — Сейчас так не делают, мастеров-артефакторов не осталось. Для открытия прохода из одного мира в другой нужна отражающая поверхность. И чем она больше, тем шире лаз, тем большая пакость может по нему пролезть. На колодец скопировали магию с зеркала, со стекла на воду. Принесли жертвы…
— Жертвы? — переспросил стрелок.
— Те мужчины, — догадалась я. — И бабка Нюля.
— Энергия их смерти позволила на время превратить воду в дверь. Не знаю, кого хотели вызвать. Дасу? Мертвяков? Али душу предпоследнего короля? Не знаю, чем это грозило. — Рион устало вздохнул. — Когда псише попало в колодец, произошло то же, что происходит, когда ключ входит в замок. Чем канал открыли, тем и закрыли. Ход исчез.
— Значит, колодец теперь превратился… во что? — спросила я.
— Ни во что. Псише — ключ, а дверью может стать что угодно, любое отражение, стекло, зеркало, пруд. На время. Сейчас колодец — это просто колодец, когда закрыли проход, он утратил все магические свойства.
— Почему ты сразу не сказал? — возмутилась я. — Мы бы знали, что делать, не полагаясь на случайность. Ведь тот маг мог передушить нас как котят.
— Задним умом все крепки, а тогда я и сам не сообразил. — Парень забрал у меня псише. — Все случилось слишком быстро. Потом я посидел, подумал. — Он растерянно развел руками, обиженная его невниманием девушка шагнула ближе и выпятила грудь. Та, кстати, вполне заслуживала внимания.
Михей вопреки ожиданиям не стал опять уверять меня в своем полном раскаянии, а поднялся и с задумчивым видом отошел. Правда, недалеко и ненадолго: осилил десяток шагов вдоль стола и бухнулся перед старостой на колени, перепугав того аж до разлития чарки.
— Благословите на подвиги ратные, дорогу трудную, судьбу нелегкую, но твердо решенную.
— Какую судьбу избрал себе Михей, рыбацкий сын? — Мужик был здорово навеселе и говорил слегка нараспев. Петриш поспешил повторно наполнить его чарку.
— Отправляюсь я в столицу благословенную колдовскому ремеслу поучаться.
— Добро, Михей, рыбацкий сын, вот тебе мое благословение старшего и напутствие. Не посрами! Старайся, спины своей не жалеючи. А освоишь науку трудную, воротайся назад, ибо дом твой здесь. Будет кому деревню родную от всяких лиходеев оборонять, — и староста торжественно возложил руки парню на голову.
Я не сразу поверила своим ушам. И не сразу сообразила, с кем собирается ехать еще один претендент в маги. Даже Рион отвернулся от волнующе вздымающейся девичьей груди и, кажется, немного протрезвел.
Михей поднялся, сияя, как новенькая монетка. Он был шире чаровника в плечах раза в два: радостный взгляд невинных голубых глаз, рыжая, как огонь, шевелюра, россыпь веснушек на носу, оттопыренные уши. Сразу видно — будущий чаровник идет, лиходеи помрут от умиления. Или со смеху.
— Любой может стать магом? — шепотом спросила я у Риона.
— Нет, только обладающий магическим резервом, — так же тихо ответил парень.
— А Михей?
— Не знаю.
— Тварь называла его человеком. — Я нахмурилась и добавила: — …Вроде бы.
— Айка, ты только не вздумай… — Рион схватил меня за руку, останавливая порыв. — Хочет, пусть едет, лично мне не мешает.
— Мало твоему учителю одного горя, — пробормотала я, отворачиваясь от старательно хлопающих стрелка по спине мужиков. — Еще одно пожалует, постарше и подурнее.
— Какого горя? Айка! — укоризненно сказал парень, а начавшая злиться на невнимание черноволосая красавица села к нему на колени.
Я поспешила отойти.
Мы покинули Хотьки на рассвете третьего дня и направились вниз по тракту. Предстоял последний день пути до столицы. Он прошел на удивление мирно и тихо. Если не считать стонов Риона, то и дело хватающегося за голову. Или мечтательного взгляда Михея, похоже видящего не пыльный тракт под копытами старого мерина, а свои будущие магические подвиги.
Чем ближе к городу, тем оживленнее становился тракт. Чем больше людей, тем пристальнее и навязчивее взгляды. Я чувствовала их на лице как прикосновения, липкие, неприятные, враждебные. Через полсотни вар мне пришлось накинуть плащ и поглубже надвинуть капюшон.
Вышград показался из-за поворота, когда солнце уже клонилось к горизонту, а Михей, видимо утомленный мечтами, стал вздыхать и посматривать на меня со значением, похоже, снова надумал просить прощения. Даже Рион встрепенулся, хотя, может, этому поспособствовала фляга воды, опрокинутая на голову.
Городские стены, сложенные из отполированного темного камня, казались неимоверно высокими, выше всего, что мне приходилось видеть в жизни. Каменную кладку венчали острые металлические пики. На такие хорошо насаживать отрубленные головы. Одна, кстати, имелась и являлась, судя по вниманию людей, главным украшением.
У ворот собралась толпа: конные и пешие, крестьяне и ремесленники, груженые повозки и телеги — вход перекрыли полностью. Все торопились въехать в город до закрытия ворот и мешали друг другу.
Мы пристроились в хвосте процессии. Я никогда не видела столько людей сразу — все они двигались, размахивали руками, кричали, ругались, не слыша и не желая слушать друг друга.
Михей вертел головой и расспрашивал Риона буквально обо всем:
— Сколько доброго люда живет в столице?
— Не знаю точно… — начал отвечать Рион.
— Он знаком только с недобрым, — перебила я, и парень поморщился.
— Где королевский дворец? — не сдавался стрелок.
— Какая разница, тебя там все равно никто не ждет.
— Айка… — покачал головой маг и вдруг пристально посмотрел на меня. — Ты что, боишься?
— Нет.
— Боишься, оттого и грубишь.
— А где маги?
— Слушай, — не выдержала я, — ты живешь в дне пути от города, неужели не мог раньше съездить?
— А ты в двух, — улыбнулся Рион. — И как тебе городские парки?
Я отвернулась, пряча лицо. Парень был прав, но признавать это не хотелось. Хотелось развернуть деревенскую клячу и поехать назад.
— Парки? А где… — снова стал спрашивать Михей, но в этот момент уродливый мерин стрелка всхрапнул и чуть не укусил стоящую впереди кобылу. Стрелок еле сдержал животину, которой больше подходил плуг, а не седло. Впрочем, моя кляча была не лучше.
По мере приближения к воротам беспокойство усилилось, кровь прилила к лицу, сердце застучало как заведенное. Что не так?
— А мы в трактире остановимся? Или сразу к магам поедем? — продолжал спрашивать стрелок.
Вместо ответа Рион нахмурился, придерживая лошадь. Я проследила за его взглядом. К стражникам подошел полноватый невысокий мужчина в одежде горожанина. Он стал что-то объяснять высокому, отдающему приказы солдату.
— Тамит, действительный маг Вышграда, — прошептал парень.
У меня по спине потек пот. От душного летнего вечера, от теплой ткани плаща и… от страха. Пахло навозом и солодом. У телеги впереди соскочило колесо, с одной из бочек слетела крышка. Ароматное пиво полилось под лошадиные копыта. Возница спрыгнул и, ругаясь, старался удержать бочку от падения. Ему на помощь в надежде на угощение поспешили сразу пятеро мужиков.
Я оглянулась — мы успели продвинуться к воротам на десяток шагов, теперь из толпы просто так не выберешься. Попытка повернуть коня вызовет переполох, не говоря уже о невозможности проехать через весь этот поток людей, подвод и телег.
Действительный маг продолжал разговаривать со стражем, но если поднимет голову, если окинет взглядом толпу…
— Я его уведу, — решил Рион, спешился и передал поводья ничего не понимающему Михею. — В городе найдите трактир «Три кружки» и ждите там.
Парень пошел вперед, ловко лавируя между людьми, уворачиваясь от тычков и не реагируя на летящие в спину ругательства. Чаровник очень быстро достиг высоких створок ворот.
Конь Риона, натянув поводья, шарахнулся в сторону, стрелок слез с мерина и принялся успокаивать животное.
Рион поравнялся со стражниками, бросил им пару фраз, и его пропустили. Какой-то ремесленник, обвешанный глиняными фигурками, погрозил вслед кулаком. Ученик мага подошел к действительному и после приветственных кивков завязал разговор. Деревенский стрелок поймал мой взгляд и открыл рот, чтобы задать вопрос, но не задал. Иногда даже простой парень вроде Михея может понять, когда надо промолчать, а когда слово молвить.
Очередь чуть продвинулась. Телега с пивом уже скрылась за воротами. Между нами и стражниками осталось только многочисленное семейство с корзинами, и стражи уже приступили к подсчету и осмотру товара.
«Уведи его отсюда!» — мысленно взмолилась я.
Рион что-то сказал полноватому чаровнику, указывая рукой вперед, и маги стали удаляться. Солдаты и глава семейства наконец пришли в подсчетах к одинаковым цифрам, и медяки из одного кармана перекочевали в другой.
Теперь наша очередь.
Михей сделал шаг вперед, я натянула капюшон до самых глаз и спешилась.
— Кто? Откуда? Зачем? — без интереса спросил гвардеец.
— Михей, рыбацкий сын, — ответил стрелок. — Поучаться прибыл. Она со мной.
Могла бы, расцеловала парня за эту фразу. В эту минуту я простила ему и болт, пущенный в руку, и неуместную болтливость, и еще многое-многое в будущем.
Первый стражник лениво оглядел мою фигуру в плаще и снова повернулся к Михею. Деревенские девки его не интересовали, даже если они умели сносно сидеть в седле. Зато второй, судя по улыбке, отъявленный бабник, подался вперед, стараясь заглянуть под капюшон.
— С тобой, говоришь, — протянул он. — Красавица, поди?
— Два череня с человека и по одному с лошади, — проинформировал первый, не обращая внимания на напарника.
— У меня серебряный дин, — расстроился стрелок.
— Сдачи не держим, не торговцы, поди, — весело ответил второй страж, не спуская с меня любопытных глаз.
Я полезла в сумку, молча отсчитала требуемое и протянула стражам. А надо было отдать стрелку, чтобы мужик расплатился. Эол, слишком волновалась, слишком привыкла к одиночеству и сделала это, почти не задумываясь. Первая ошибка.
— А жена-то у тебя, парень, молчунья, не то что твоя, — хохотнул весельчак, пихнув напарника локтем в бок.
— Не жена она мне, — брякнул Михей, и я тут же поняла, что с прощением поторопилась.
Вторая ошибка и, похоже, последняя.
— Не жена? — протянул весельчак и, неожиданно схватив меня за руку с деньгами, дернул на себя.
Капюшон упал на спину. Смех оборвался. В толпе раздались охи и вскрики. «Водянка! — стал нарастать ропот. — Нечистая! Нежить!» Стоящие в первом ряду отпрянули, последние не сразу поняли, в чем дело, и продолжали напирать, звякнуло оружие. Стражник, еще секунду назад прижимавший меня к себе, теперь с отвращением оттолкнул.
Может, все и обошлось бы, в город не пустили или в тюрьму бросили бы, невелика беда. Но действительный маг так и не ушел. Он обернулся, услышав шум. Бросил один взгляд через плечо, и его лицо исказилось от ненависти. Я видела, как скривились полные губы, как вспыхнули глаза, как поднялись руки. Все словно исчезло: люди, стражники с клинками, Михей и высокие стены Вышграда. Остались только он и я. Дыхание перехватило. Такой не пощадит, ударит, прямо здесь и сейчас, невзирая на толпу, невзирая на бросившегося наперерез Риона.
Сердце билось медленно, словно нарочно растягивало удары. Я слишком хотела жить. А кто не хочет? Я не задумывалась, так как любое промедление было смертельно, а просто действовала и надеялась на удачу.
Раз — ударила улыбчивого стражника головой в подбородок. Два — страж осел на землю. Три — отпрянула назад, уходя от скользящего удара клинка его напарника. Четыре — прыгнула в сторону. Пять — побежала.
Все что я сейчас могла — это бежать и молиться Эолу. Сколько себя помню, мне приходилось уворачиваться от тычков, камней, плевков. Уворачиваться и убегать. Уж этому-то жизнь меня хорошо научила.
Я ринулась вперед, потому что за спиной дорогу перегородила толпа. Бежала, стараясь не думать, что, попав за городские ворота, окажусь в ловушке, пусть ее стены широкие и каменные.
Жаль, что на каждую изворотливую девку всегда находится ловкий охотник. Я успела поравняться с высокими створками ворот и уже видела боковую улочку, куда намеревалась юркнуть и затеряться между высоких домов, лавок и еще Эол знает чего… Вдруг что-то тяжелое врезалось в затылок и разлетелось внутри головы разноцветными искрами. Брусчатка мостовой словно бы встала на дыбы и рванулась к лицу.
«Забыла про капитана! — пришла запоздалая мысль. — И про лучников, и про…»
Я кувыркнулась в темноту, как в бочку для сбора дождевой воды, которая стояла на углу нашей избушки.
Добро пожаловать в Вышград, Айка!
Первое, что ощутила во тьме, — это неудобство. Что-то мешало спать. Свет? Звук? Не знаю. Я попыталась подвигаться и потерпела неудачу. Тело слушалось плохо. Мысли лениво кружились, пока среди круговорота картинок не всплыло воспоминание о приближающихся воротах. О поднимающем руку маге. О Рионе и Михее. Я попыталась открыть глаза, очень надеясь, что нахожусь не в тюрьме, но веки казались неподъемно тяжелыми.
— Как она? — услышала тихий голос.
— Еще не пришла в себя.
Хотелось ответить, что пришла и никуда не уходила. Но от малейшего усилия я вновь полетела в головокружительную темноту.
Второй раз меня разбудил солнечный свет, он падал через неплотно прикрытые бордовые шторы. Ковер того же цвета, стены, обитые розовым шелком. Я даже не сразу поняла, что вижу и глаза — открыты.
Меня что, в бордель вместо тюрьмы определили? Мысль была бредовая, потому что ни там, ни там мне бывать не доводилось. Но, слава Эолу, сознание и зрение ко мне вернулись.
Я попыталась подняться. В голове тут же зашумело, все завертелось — и окна, и шторы, и солнце за ними. Виски стянуло горячим обручем. Все-таки здорово меня приложили, интересно только, кто и чем. Откинувшись на подушки, я медленно сосчитала до десяти, вдохнула и выдохнула. Немного полегчало, комната замерла, перестала водить хоровод.
Нет, точно бордель. Круглая кровать с алым бельем, у изголовья торшер на гнутой медной ноге, дальше резной столик из темного дерева, такие же стулья с алой бархатной обивкой. На одном из них дремлет… хм, явно не девочка, а роскошно одетая женщина. Мадам при полном параде. Почувствовав, что на нее смотрят, женщина открыла глаза.
— Болит?
— Нет… да… — От звука собственного голоса голова наполнилась звоном, словно теперь у меня на плечах находился колокол с часовни Эола.
Женщина склонилась над низким столиком, на котором выстроилась вереница стеклянных баночек.
— Где я?
— У меня дома. — Она протянула мне чашку.
— А?.. — Я принюхалась: какой-то травяной сбор, в основном ромашка.
— Твои друзья тоже здесь. — Женщина наклонилась и стала ловко разматывать повязку на моей голове. — Пей. — В ее руках появились чистые полоски материи, и она быстро сменила старые, перемазанные желтой мазью и кровью.
Стало чуть легче. Как говорит бабушка, лечение и состоит из таких маленьких облегчений, которые ты шаг за шагом отвоевываешь у болезни.
Выпив, я вернула чашку и хотела уточнить, что это за дом, так как мысль о борделе крепко засела в моей несчастной голове. Но все опять поплыло, видение красной комнаты стало отдаляться, а потом исчезло, растворившись в сумбурных и беспокойных снах, которые не запомнились.
Когда проснулась в третий раз, у кровати стояли мои спутники с подобающе скорбными для ситуации лицами.
— Я пока жива, — голос после сна был хриплым.
— Не шути так, — сказал Рион, подходя ближе. — Видела бы ты себя вчера. Белая, как покойница, не шевелишься, голова в крови.
Михей из солидарности закивал.
— Кто меня так?
— Капитан привратников древком копья.
— А действительный маг?
— А его, — Рион кивнул на Михея и, словно не веря в то, что говорит, продолжил: — Его наш стрелок уложил, — деревенский парень продолжал кивать. — Тамит на тебе сосредоточился, ничего кругом не видел, ни меня, ни Михея с арбалетом.
— И почему тогда он еще здесь, да еще и с головой на плечах, а не на плахе?
Стрелок тут же перестал кивать. Так-то лучше, а то моя голова уже кружится.
— Так не насмерть же, — развел руками маг.
— Значит, приехал учиться на мага и для начала подстрелил будущего коллегу? — прохрипела я.
— Я не в него целился, а в стражника. Не знаю, как так получилось, — начал традиционное объяснение увалень.
Сказать на это было нечего. Болты у парня умнее хозяина, всегда попадают куда надо.
— Как солдаты нас отпустили? И куда вы меня приволокли? — Я приподнялась, голова снова закружилась, но на этот раз можно было терпеть.
— Господин чаровник поколдовал, вот они и отпустили.
— Михей, меня Рион зовут, а не «господин чаровник», я же просил, — поправил маг. — Да и наколдовал-то всего ничего, обычный огонек, но им хватило.
— Ага, — согласился стрелок и осторожно продолжил: — Рион грозился всех в Дасунь отправить.
— Притащили мы тебя к учителю. Это его дом, — добавил ученик мага и покаялся: — Это я виноват, нельзя было разделяться.
— А оставить девушку под охраной друга и съездить или послать за мной тебе в голову не пришло? — услышала я низкий баритон.
Парни расступились, пропуская к кровати незнакомого мужчину. Тогда я впервые увидела учителя Риона. Лежа в постели с опухшим лицом и перебинтованной головой, я смотрела на самого красивого мужчину, которого мне доводилось видеть.
У нас в Солодках самым привлекательным считался Вран. Молодчик с волевым, даже грубым лицом, в котором было что-то неуловимое, что не давало девчонкам просто мазануть взглядом и пойти дальше. Надо ли говорить, сколько побед он одержал на сеновале за мельницей и останавливаться пока не собирался.
Но на фоне этого действительного мага Вран выглядел бы сущим простачком. Учитель Риона был высок и широкоплеч. В небрежно накинутом зеленом сюртуке он походил на старинное изображение Эола на фреске в деревенской часовне. Правильные черты лица, глубокие черные глаза, волосы с едва заметной проседью. И теплая улыбка, от которой внутри появилось что-то странное, невесомое и щекочущее.
— Маис, я Дамир Вышградский, главный действительный маг столицы. Мальчики вас не утомили? — Он бросил взгляд на парней.
«Мальчики» намек поняли и торопливо исчезли. Вернее, Рион понял намек и утащил Михея.
Дамир присел на край постели. Я натянула одеяло до подбородка, забыв про боль, головокружение и как-то быстро ощутив нехватку одежды. А потом к горлу подкатила горечь. Какая из меня «маис»?
«Давно ли в зеркало смотрелась, лягушка лупоглазая?» — раздался в голове насмешливый голос Ксанки. Я сглотнула противный комок и заставила себя посмотреть на мужчину. Это его дом, его кровать, где хочет, там и сидит.
— Все хорошо, маис? Или разрешите называть вас Айя?
Я кивнула, не в силах сказать ничего осмысленного, вспомнила, что лишила силы его ученика, и сжалась. От воздействия таких рук с длинными пальцами умирать, конечно, приятнее, но все равно не хотелось. Странное дело, парням грубила, словно сам дасу за язык тянул, а вот этому мужчине не смогла. Словно мне снова десять лет и слова от меня разбегаются. К чему бы это? К дождю? К несварению? Или к концу света? Последнее вероятнее.
— У меня плохие новости, — тихо сказал мужчина, и на его скульптурное лицо набежала тень. — По поводу вашей с Рионом проблемы. Энергию можно отнять или отдать добровольно. Правда, в обоих случаях это заканчивается смертью мага.
— Но Рион жив, — прошептала я, глядя куда-то поверх головы мужчины.
— Трудно спорить, почти так же трудно, как и объяснять не магу очевидные для нас вещи. — Дамир задумался, рука легла поверх одеяла, буквально в нескольких сантиметрах от моего бедра. — Маг — это сосуд, энергия — вода. Заканчивая обучение, чаровник изготавливает камень, едет к Источнику, наполняет его, возвращается, проходит посвящение, и сила переливается из камня в человека. Ты встретилась Риону в момент, когда он был уязвим. Силу уже получил, но еще не мог ею распоряжаться. — Мужчина побарабанил пальцами по одеялу, я же заставила себя сосредоточиться на его словах, а не на руках. — Ты не задумывалась, зачем такие сложности? Зачем затевать чехарду с камнями? Источнику все равно, какой сосуд наполнять: каменный или живой. Так почему сразу не перелить силу в мага и не рисковать при этом?
— Почему? — спросила я, поскольку маг ждал этого вопроса. Хотя на самом деле — нет, не задумывалась. Мне никогда не было до этого дела.
— Потому что мы жадные, — признался маг. Не удержавшись, я подняла взгляд. В черных глазах мужчины вспыхнули серебристые искорки смеха. — Я, ты, Рион. Все люди. Не счесть магов, хлебнувших из Источника столько силы, что их разорвало на месте. Это сейчас камень посвящения кажется красивой деталью ритуала, на самом деле он ограничивает жадность. Каждый чаровник делает его сам. Камень — это отражение сосуда и возможностей мага. Рион наполнил свой и решил заехать в деревеньку к семиюродному дядьке, которого не видел лет десять.
— Скажите сразу, — попросила я. — Скажите правду, не ходите вокруг да около. Кто из нас умрет? Я? Рион?
— Я не знаю. Как вам такая правда?
— Не очень.
— Вот и мне тоже… не очень… — Дамир поморщился. — У тебя, как это ни удивительно, есть природный резерв, и ты перетянула себе силу Риона. Сложись по-другому, могла бы стать чаровницей.
— Я? — От волнения голос сел. — Маг?
— Уже нет. И вряд ли теперь станешь. — Дамир не отвернулся, он продолжал смотреть на меня, и я почувствовала жжение в глазах.
— Почему? Верну силу парню, а потом найду учителя, может быть, вы сами… — Я говорила торопливо и знала это, но не могла остановиться.
— Маг может отказаться от силы, может отдать ее, — согласно кивнул Дамир. — Но тогда сосуд, тот, что внутри него, закроется. Это как залить сургучом бутылку с вином и забыть о содержимом. Вернешь силу Риону, схлопнешь свой резерв навсегда. Не вернешь, парню останутся лишь крохи, ярмарочные фокусы: огоньки и снежинки. Через год его найдут с петлей на шее. Знать, чего лишился, гораздо хуже, чем не знать.
— Но он же умеет колдовать, я видела! — возразила, вспомнив огненный шарик в руках парня.
— Да, умеет, он же учился, — пожал плечами мужчина. — Сейчас его резерв — это… как бы тебе объяснить? — Дамир задумался. — Сейчас его резерв словно невыделанная лисья шкура, маленькая и сморщенная. Пусть он и может накапливать кьяты, мало, но все же может. А когда… если его резерв наполнится силой Источника, будет похоже на то, что сухую шкуру смочили в дубильном растворе и натянули на раму, чтобы она стала большой и мягкой. Понятно? Каждому магу нужно заполнить резерв, чтобы стать полноценным. Растянуть его по максимуму. Растянуть, а не разорвать.
— А если, — невзирая на головокружение, я приподнялась, — если он снова съездит к Источнику и снова возьмет сил?
— Нет. — Руки мужчины легли мне на плечи и толкнули обратно на подушку, но я едва заметила его прикосновение, только жжение в глазах стало невыносимо горячим. — Источник откликается нам в первый, он же и единственный, раз. Потом маг может увеличить силу за счет другого мага, победив его в бою или убив. Может развить силу постоянными упражнениями, как развивают мышцы. Но без первого раза не будет ничего. Единственный способ для Риона остаться магом — это найти другого ученика и обокрасть уже его. Мне жаль. — Уголки губ мужчины опустились.
— А если съезжу я?
— Ты меня не слышала? После того как отдашь силу, ты уже не будешь магом, мир тебя не услышит. А если до, — Дамир горько улыбнулся. — Источник тебе ответит, получишь добавку к тому, что имеешь. Но сила не делится на порции, если не объешься и вернешь Риону все, может умереть уже он. От счастья и ощущения всемогущества. Но ладно, пусть вам повезет, Рион растянет резерв и тоже выживет. Тебя от схлопывания сосуда это не спасет. Не важно, когда ты отдашь энергию, резерву конец. — Пальцы учителя стали жесткими, они почти причиняли боль, почти… слова били больнее. — Я честен с тобой. Ответь тем же. Айя, сможешь ли ты вернуть силу, зная, чего лишаешься? — Дамир ухватил меня за подбородок, заставив смотреть ему в глаза, но идеально-правильное лицо мага расплывалось из-за слез. — Я могу убить тебя, могу отнять силу и взять себе. Но никто не может заставить тебя отдать ее Риону, даже он сам.
Дамир пристально смотрел на меня. А я плакала, как маленькая девочка, которую оттаскали за косы. Просто ничего не могла с собой поделать. Как сладко прозвучали слова «стать магом». Больше не бояться камней и пинков, не убегать. Ловить на себе не брезгливые, а заискивающие взгляды и снисходить к просьбам о помощи. Попробуйте сообщить смертельно больному человеку, что он здоров, а потом, когда его глаза засияют, покачать головой и предложить оценить шутку? Сейчас я чувствовала себя таким больным.
Я — чаровница? Это, пожалуй, даже лучше, чем папочка-маг. Думаю, и морок какой-никакой навести можно, чтобы красоту подправить. А надо для этого всего-то ничего — украсть чужую силу, чужую жизнь.
— Наверное, трудно найти наставника для ученицы с печатью. — Шутка вышла горькой, я откинулась на подушку, взгляд уперся в украшенный лепниной потолок. — Если всю жизнь прятаться от действительных, какой толк от магии? Вы были честны. Отвечу тем же, я не хочу отдавать силу. Очень не хочу. Но отдам.
Последние слова прозвучали глухо. Перевернувшись, я уткнулась лицом в подушку и разревелась, уже не сдерживаясь. Как он сказал? Знать, чего лишился, еще хуже, чем не знать. Это правда. Еще несколько минут назад я радовалась, что жива, сейчас — жалела об этом.
Ну почему через наши Солодки никогда не проезжал действительный маг? Почему мы с бабушкой всегда смеялись, когда люди называли меня ведьмой? Почему не поехали в Вышград сами? Почему, вместо того, чтобы пойти к Источнику, я наполнила свой резерв ворованной силой? Вопросы, на которые нет ответа.
Эол, ты мало меня испытывал? Решил еще раз поманить карамелькой, а потом вручить кусок горькой смолы? За что?
Волос, пытаясь утешить, мягко коснулись чужие руки. Я дернула плечом: ничего не нужно. Не сейчас.
— Рад, что Рионер не ошибся в тебе. — Перина чуть качнулась, когда Дамир встал. — Отдыхай. Нам придется еще о многом поговорить.
Он ушел бесшумно, так же как и пришел. А я продолжала реветь так, как не ревела еще никогда в жизни. Жалела себя и была не в силах остановиться, изливая горькие слезы в мягкую ткань. Просто и безыскусно. Наверное, сказалось напряжение последних дней, или я сошла с ума, оказавшись вне дома. А может, все вместе. Я плакала до боли в висках, до полной пустоты, до равнодушия, которое накрыло меня сном. И лишь одна мысль показалась важной до того, как разум уплыл в никуда.
А ведь Дамир жесток. Он мог ничего не говорить, мог оставить меня в блаженном неведении, мало того, он просто должен был это сделать. Им нужно, чтобы я вернула силу? Так зачем же говорить, сколько это стоит?
На третьи сутки затворничества в постели с алым бельем, которая меня, в сущности, всем устраивала, Дамир решил, что мы готовы к серьезному разговору, и попросил спуститься к ужину. Я выполнила его желание без внутреннего протеста. Для меня тогда было не важно, как жалеть себя: лежа в постели или стоя на ногах. Меня даже не заставило ахнуть богатое убранство комнат, не заставили широко распахнуть глаза позолота, резное дерево и мягкий бархат, освещаемый двумя дюжинами свечей, хотя столько свечей в одной комнате я никогда не видела, разве что в храме Эола.
Меня ничто не трогало — ни овальная комната с резными этажерками, большим столом в центре и десятком сервировочных столиков вдоль стен. Ни молчаливые, как тени, слуги, ни подсвечники в человеческий рост. Я не любовалась картинами, изображающими животных, людей и лубочные домики. Не смотрелась в большие зеркала, обрамленные портьерами. Не удивлялась тому, что действительный не делал разницы между деревенской знахаркой и собственным учеником.
Я упивалась жалостью к себе и не собиралась останавливаться.
Мне не мешала странная гнетущая тишина, нарушаемая мерным звяканьем столовых приборов. Я поймала жалобный взгляд Михея, не решавшегося прикоснуться ни к одной из десятка блестящих ложек. Помочь парню не могла, для меня одна железка ничем не отличалась от другой, как и правый бокал на ножке от левого. Поэтому я взяла первую попавшуюся ложку и начала есть суп. Если для кого-то важно, какой ложкой есть, пусть отвернется и не смотрит.
— Пора поговорить о делах. — Дамир отодвинул полупустую тарелку, посмотрел отдельно на каждого и улыбнулся женщине, сидящей по правую руку от него. Сегодня, в отличие от того дня, когда женщина перевязывала мою голову, на ней было изящное розовое платье, волосы уложены в высокую прическу. Мой взгляд помимо воли то и дело возвращался к ней. — Лиэссы можно не стесняться. Итак, — маг сцепил пальцы в замок и положил на них подбородок, — у нас две задачи: вернуть Рионеру силу, — кивок в сторону ученика, — и снять метку с девушки, — пронзительный взгляд черных с серебристыми искорками глаз в мою сторону.
Я отпила из бокала и неловко его поставила, разлив воду по скатерти. Один из слуг тут же кинулся ко мне с салфеткой. Лиэсса успокаивающе улыбнулась. Не было произнесено ни одного слова порицания, даже взгляд Дамира остался прежним: внимательным и чуть ироничным. Михей вместо меня пробурчал что-то извинительное.
— По сути это одно и то же. Если энергию вернуть, печать смерти исчезнет. А с ней и магический резерв. Айка согласна.
Теперь уже все смотрели на меня. Ничего нового, я снова ярмарочный уродец, достойный жалости. Почему нельзя закрыть глаза, а открыть их уже дома? Там, где пахнет теплым хлебом, молоком и травами, а бабушка что-то напевает у печи. Пальцы дрогнули, и ложка, упав в тарелку, разбрызгала суп по скатерти.
— Но сделать это можно только там, где ученики получают силу. В Велиже, — невозмутимо закончил действительный.
На лице Риона отразилось страдание. Да, такого известия я могла бы подождать и дома. Северная столица Тарии, это вам не соседние Хотьки.
— Проделать с печатью путь через всю страну и не встретить действительного — это что-то из разряда сказок. Прикрыть или замаскировать метку невозможно. Придется рисковать. Прости, Айка, — закончил Дамир.
Вот, собственно, и все. Услышав низкий злой смех, поняла, что смеюсь я. Да, я была невежлива и равнодушна, как и хотела. Все равно, что о тебе подумают, все равно, как посмотрят, все равно, что скажут. Такой апатии, такой усталости от жизни я не чувствовала никогда, только в эти, проведенные в доме мага, дни.
— Но вы все равно поедете, — продолжал Дамир, я закашлялась и снова схватила бокал с водой. — Пойдете старой тропой через Багряный лес, по дуге к востоку обогнете Лихие болота, а там и до Велижа рукой подать.
— Нет, — ответила я, отпив воды. — Простите меня, но умереть можно и проще.
— Да, — кивнул Дамир, — на этой дороге нет городов и, надеюсь, магов тоже.
Все так, правда, есть одно «но» — Багряный лес непроходим. Лесорубы борются с этим, но без видимого успеха. Неизвестно, что хуже — встретить чаровника или сунуться в Лихие болота. Говорят, они кишат вараксами, ботинками и сама навь там частый гость. Даже если списать половину страшилок на людскую фантазию, все равно их останется немало.
— В Велиже опасаться нечего. Прибывших для покаяния трогать не принято. Передадите письмо от меня действительному магу Неману, он проведет ритуал. На сборы пять дней. Я обо всем позабочусь. Отдыхайте, посмотрите город.
— Без меня, — отодвинув стул, я встала.
— Но, — начал Рион, поднимаясь следом, на лице парня отразилась паника.
— Айя, — позвал Дамир, — посмотри на меня.
— Нет.
— Айя. — В голосе мага появилось нечто такое, чему я просто не могла противиться, не могла противостоять. — Понимаю, как это тяжело.
— Не понимаете.
— Мы дойдем, — запальчиво выкрикнул ученик Дамира.
— Вряд ли.
— Ты ищешь повод, отказаться от обязательств, — не обращая внимания на парня, продолжил говорить действительный. — Не могу винить тебя за это. Что-то со стороны, над чем ты не властна, позволит развести руками и сказать: ты сделала все возможное. Верно? — Искры в его глазах превратились в капли расплавленного серебра. — Я не говорил, что будет просто.
— Не говорили.
— Айя, ты обещала мне и Рионеру.
— И выполню обещание, дасу вас забери! Это вы хотели услышать? — Я пошла к выходу.
— Подожди…
За спиной отодвинули стул, и я замерла на пороге. Послышались шепот Риона, который что-то втолковывал Михею, и вздох Лиэссы. Она могла позволить себе вздохи. В ее доме странная некрасивая девчонка строила из себя невесть что. Эол, почему же так плохо? Ведь все уже оплакано и похоронено…
Надеюсь, стрелку повезло больше и, придя в этот дом, он получил то, к чему стремился.
— Еще одно, — сказал, подошедший Дамир, — и можешь отдыхать. — Шеи коснулось что-то холодное, я вздрогнула, подняла руку и коснулась упавшего на грудь поверх рубашки камешка.
— Я же уже сказала, что сделаю это. Подарки дарить не обязательно.
— Это не подарок. — Горячие пальцы коснулись кожи, застегивая замочек цепочки, и я вздрогнула, просто ничего не могла с собой поделать. — Посмотри. — Маг обхватил меня за плечи, разворачивая к ближайшему зеркалу.
Михей невоспитанно присвистнул. Я подняла взгляд и замерла, потому что с гладкой мерцающей поверхности на меня смотрела незнакомка. Девушка со светло-русыми волосами, синими глазами и нормальной кожей, чуть тронутой румянцем. Конечно, я так и осталась худенькой нескладной девчонкой с угловатым лицом и широким ртом, но теперь я была обычной некрасивой девчонкой.
— Маскировочный медальон, — пояснил учитель. — Узконаправленный, не всякий маг распознает.
Бравада куда-то исчезла, сейчас я остро жалела, что это не подарок.
— Еще одно, — помолчав, добавил мужчина. — Рионер, по дороге тебе придется обучить ее основам владения чарами.
— Зачем? — удивился парень.
— Айя не ощущает силу. Как можно отдать то, чего не чувствуешь? — Дамир опустил руки.
То есть мне сначала дадут подержать дар в руках, а потом уже отнимут? Эол, что еще ты для меня приготовил?
— А я? — подал голос Михей. — Я же… — Он смешался, но потом наконец решился. — Вы будете учить меня?
— Не уверен, что смогу. Резерв не просматривается, хотя есть колебания в магическом фоне. Это может быть следствием попадания под выброс силы. — Мужчина повернулся к стрелку. — Езжайте домой, молодой человек, заверьте старосту, что совет магов поставлен в известность о случившемся в Хотьках и последует разбирательство.
— Но я… — На парня было больно смотреть.
— А вы возвращайтесь осенью. Маги бывают разными, есть целители, есть шептуны и заклинатели, есть чаровники, как мы с Рионом. В Вирите нашли оплот чернокнижники, за Тесешем танцуют у костров шаманы. Хотя, я думаю, они не имеют отношения к магии, только к сушеным грибам пустыни. Есть дасу, когда-то давно по нашим равнинам гуляли зеркальные. Кого только Эол не создает своей милостью! Возможно, я ошибся и не разглядел ваш резерв сразу. — Дамир скупо улыбнулся и повторил: — Возвращайтесь осенью, остаточная энергия развеется, и я приму решение.
Михей опустил голову, в глазах светились отчаяние пополам с решимостью. Надежда и разочарование. Много всего, но не было того, что овладело мной. Не было страха.
Не знаю, что вышло бы из всего этого, вряд ли что-то хорошее — никогда еще не побеждал тот, кто заранее сдался. А у меня опустились руки. Но до отъезда случились два события, одно — разозлило, другое — доказало, что и таких, как я, может ждать что-то хорошее.
Дни летели быстро. Я в основном сидела в комнате, часами пялилась в потолок, ища смысл жизни в завитушках лепнины. Дамира видела редко и говорила себе, что это к лучшему. Один раз вместе с Рионом вышла в город. Парень изо всех сил старался меня расшевелить, но получалось плохо, апатия накатывала волнами. Я не жила, а словно спала и была не в силах поверить, что все это происходит на самом деле.
В любой другой ситуации меня поразила бы столица — ее здания и люди, благородные господа, маги, торговцы и простолюдины. А так Вышград запомнился шумом, грязью, разноголосой толпой и закрывающей полнеба громадиной королевского дворца.
Раны зажили, с руки Михея сняли лубок, с меня повязку. К Дамиру постоянно кто-то приходил. Тяжелые шаги слышались в коридоре, а из-за дверей кабинета доносились низкие голоса, иногда умоляющие, иногда требовательные, разные. Дамир был магом, он работал.
За день до отъезда из столицы я слонялась по библиотеке, брала с полки книги, открывала их, медленно, по слогам, разбирала строчки, закрывала и ставила обратно. Некоторые возвращала на место сразу, так как вместо тарийских букв на страницах скакали руны или вилась вязь. Некоторые тома задерживались в моих руках на минуту или две. Слова складывались в тягучие длинные предложения, смысл которых в большинстве случаев ускользал. У нас в доме книг было мало. Всего три, две из них по травам и одна с житием Эола и его сподвижников. Скукотища жуткая, рецепты и то интереснее.
Возвращаясь в комнату, я увидела свое отражение в висящем на стене зеркале и невольно остановилась. Коснулась волос, щек, открыла и закрыла глаза. Маленький луч света в беспросветном окружающем мраке. Я больше не выглядела как водянка. Даже в полумраке коридора волосы не светились, зубы не казались нереально белыми, глаза приобрели синюю глубину. Замочек на цепочке легко поддался, и черный полупрозрачный камушек-амулет скользнул в руку. Изображение тут же изменилось, коса выцвела, глаза посветлели, кожа сравнялась по цвету с нарисованными на стене лилиями.
— Так лучше, — раздался голос.
Увлеченная разглядыванием собственной физиономии, я не услышала, как из кабинета Дамира вышел очередной посетитель.
— Сразу видно истинную суть.
В коридоре стоял Тамит. С виду целый и невредимый, ни следа от ранения. Хотя чему удивляться, он же действительный маг и может позволить себе целителя.
— Узнаешь, гадина? — Глаза были полны нездорового блеска, словно после лихорадки, губы насмешливо кривились.
— Разве мы знакомы? — Я стиснула кулон в кулаке.
— Эка печаль, сейчас познакомимся.
— Мне бабушка запретила с чужими разговаривать. — Я отвернулась, торопясь вернуться в свою комнату.
Толстая рука с короткими черными волосами на тыльной стороне ладони уперлась в стену, преградив дорогу.
— Наслышан о твоих успехах. Дамир поверил сказочке о возврате силы.
— Вам-то какое дело, во что верит Дамир? — Я посмотрела в карие глаза.
— И ты отдашь энергию парню? — спросил маг и гаденько так захихикал.
От смеха и звучавшего в нем пренебрежения я дернулась, будто от удара. Отвернувшись, поднырнула под руку, желая одного — уйти и не слушать больше этого толстого, переполненного желчью человека.
— Стоять! — Тамит схватил меня за плечо. — Меня не так просто провести, малышка, можешь не стараться.
— Не буду. — Я дернулась, но пальцы, оказавшиеся неожиданно сильными, сжались.
Маг толкнул меня к стене. Я закричала, вернее, попыталась, но он зажал мне рот, больно смяв губы ладонью. Для мужчины Тамит был невысок, но все равно возвышался надо мной на полголовы. Камешек упал куда-то под ноги, я вцепилась в чужие ладони, рыча, как зверек, и безуспешно пытаясь отодрать их от себя.
— Что ты ему пообещала? Что сделала, раз он готов рискнуть учеником? — Маг приблизил свое одутловатое лицо к моему. — Покажешь мне? Может, кровь вордов настолько горяча, что заставляет забыть обо всем на свете? — Губы коснулись кожи на скуле, и я забилась, как пойманная птица, которая готова на все ради свободы, даже сломать крылья.
— Тамит! — Резкий окрик, раздавшийся словно из другого мира, заставил мужчину повернуть голову. Мое сердце замерло, а потом заколотилось в два раза быстрее. — Ты забываешься, Айя — гостья в этом доме. — Дамир шагнул ближе. — В отличие от тебя.
Почувствовав, что захват чуть ослаб, я замычала и со всей силы укусила ладонь мага. Это в балладах прекрасные леди либо падают в обморок, либо дерутся наравне с мужчинами. Я не воительница и не леди. Я деревенская девчонка, вообразившая себя взрослой и оказавшаяся здесь благодаря горькой судьбе, но буду проклята, если позволю какому-то…
Мужчина заорал, я пнула его в голень, отталкивая от себя, и приготовилась сделать то, что у меня всегда получалось лучше всего — приготовилась бежать. Но у Тамита тоже имелся кое-какой опыт по усмирению строптивых девок, он успел схватить меня за косу и дернуть на себя.
В первый момент показалось, что с меня сняли скальп. От боли на глазах выступили слезы. Я шлепнулась на задницу. Тяжелая рука поднялась и начала опускаться на лицо. Я успела всхлипнуть и зажмуриться. Но удара не последовало.
Я открыла глаза. Руку мага держал Дамир.
— Вон… из моего… дома… — Голос учителя Риона оставался спокойным, словно он отдавал распоряжения об обеде, только паузы между словами казались слишком длинными, слишком весомыми, чтобы кто-то мог ослушаться. — И не появляйся, пока мозги на место не встанут.
— Дам, ты не понимаешь, вспомни, что случилось с Киесом!
— Уходи!
Тамит выругался, еще раз дернул меня за косу и четко проговорил:
— Ты еще пожалеешь, что все не закончилось у ворот. — Мужчина одернул сюртук и удалился, печатая шаг по красно-черному ковру.
Дамир подал руку, помогая мне встать. Вложив в его ладонь свою, я заметила, как нелепо смотрятся мои пальцы с обломанными ногтями. В голове снова раздался смех Ксанки: «Лягушка, лягушка!» Потом воспомнилась Лиэсса, сидевшая рядом с хозяином дома. Я выдернула руку, наверное, чересчур резко, но маг никак не отреагировал, только спросил:
— Все в порядке? Он ничего не сделал?
Вместо ответа я замотала головой, стараясь стереть ладонями со щек чужие прикосновения. Я не замечала, что слезы продолжают катиться по лицу, до тех пор, пока Дамир не стал стирать их пальцами.
— Айя, — тихо проговорил мужчина.
За последние дни я плакала больше, чем за всю свою жизнь, включая младенчество. Но именно сейчас, в коридоре, растрепанная и жалкая, я чувствовала странную отчаянную злость. То, что держало меня несколько последних дней, уходило, растворялось вместе с горячей влагой.
— Поччч… — Я всхлипнула и продолжила уже спокойней. — Почему не применили магию? Почччему…
— Он или я? — В глазах мага стали загораться уже знакомые серебряные звездочки. — А зачем? Смысл стрелять из пушки по воробьям? Таму всегда было жалко кьятов, а мне… — Он задумался. — Не вижу смысла бить кувалдой там, где справится молоток.
Я кивнула, задумываясь, почему соглашаюсь со всем, что он говорит? Почему готова исполнить любую его просьбу? А если предложит прогуляться голой по улице? Или не по улице… Это ли не магия?
— У Тамита есть причина для ненависти, но направил он ее не туда. — Дамир стер очередную слезинку, продолжая держать мое лицо в ладонях.
— Причина? — Я хлюпнула носом.
— У его младшего брата, Киеса, девушка обманом забрала силу. Вернее, он влюбился и отдал ее сам. Любимая исчезла. Молодой человек умер. Тамит поклялся найти виновницу, но не преуспел в этом.
— А как же метка?
— Какая метка? Киес отдал силу добровольно. Девушка не побеждала его в бою и не отбирала силу. — Дамир пожал плечами. — О ее судьбе нам ничего не известно. Для всех она просто исчезла.
— А почему маг умер, Рион же жив?
— От тоски. По любимой. Или по магии. Сила врастает в нас: в тело, в сердце, в душу. Лишиться ее — значит потерять себя. Рионеру проще, он не прошел посвящение, да и ты дала ему надежду.
— Но разве нельзя что-то сделать? Размять ту самую «лисью шкуру», о которой вы говорили? — Во мне вспыхнула безумная надежда, что все может быть по-другому, собственно, она никогда не угасала.
— Айя, не надо, — правильно понял маг. — Это все равно что лишиться ноги и получить вместо нее костыль, вроде можешь ходить, а вроде и нет.
— А вы не боитесь, что, почувствовав силу, я не захочу ее отдавать?
— Боюсь. Но поделать, увы, ничего не могу. Это твой выбор. — Палец соскользнул со скулы к уху, и я не сдержала вздоха. — Можно спросить, о чем ты думала? Когда он таскал тебя за волосы? — Дамир виновато улыбнулся. — О, прости, прозвучало невежливо.
Даже сквозь слезы я не смогла не ответить на эту улыбку, от которой на правой щеке мужчины появилась ямочка. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Больше? По магам никогда не скажешь наверняка, они живут втрое больше людей. Да какая, к Эолу, разница, хоть сто.
— Ты так странно смотрела на Тама. — Руки мага все еще казались моего лица, наверное, поэтому я сказала правду, не думая, как она может быть истолкована.
— Думала о том, как обидно будет умирать, так и не поцеловав мужчину. Мне достаются тычки и удары. Это все, на что могу рассчитывать. — Я опустила голову, уходя от взгляда мага.
Но Дамир не позволил, пальцы, еще секунду назад такие мягкие, вдруг стали твердыми. Глядя, как приближается его лицо, я просто не могла поверить в происходящее. За одну минуту от отчаяния и унижения перейти к исполнению мечты, в которой сама себе боишься признаться… Деревенская девчонка во все глаза смотрела на склоняющегося к ней мага, на того, кого ей суждено видеть лишь издали, крича от восторга и кидая цветы под копыта его коня.
— Я не Там. — Его лицо приблизилось настолько, что он выдыхал слова прямо мне в губы. — Достаточно сказать «нет».
Но я не сказала. Не смогла, и нисколько не сожалела об этом. Я думала, Дамир будет настойчив и властен, но смутно представляла, что может скрываться за этими словами в реальности. Когда мужчина коснулся моих губ своими, они были невыносимо мягкими и теплыми. От этого касания по коже побежали мурашки, собрались на затылке и стекли в позвоночник. Дамир выпрямился, его глаза смотрели в мои, обволакивали, тянули в темную, с серебряными искрами, глубину. И я поняла, что теряюсь, проваливаюсь куда-то.
Эол, я столько слышала об этом раньше… Пели менестрели, вышивали гобелены мастерицы, а я только смеялась. Ну не может нормальный разумный человек творить прославляемые поэтами глупости! Но ни один сказитель не говорил, что о разуме не будет и речи. За один такой взгляд я сделаю все, о чем этот мужчина попросит — пройдусь голой по улице, прыгну в реку, отдам силы, и свои, и чужие, лишь бы он продолжал так смотреть.
Увидевшая небожителя лягушка, ты смешна!
— Когда, — еще одно касание, за которым я потянулась сама, — все будет кончено, когда сила уйдет, возвращайся сюда! — Он снова приник к моему рту, на этот раз стремительно, лишая дыхания.
Внутри появилось что-то воздушное, поднимающееся ввысь, увлекающее за собой, закручивающее и танцующее на жалких остатках разума. Когда чужие горячие губы раздвигают твои, когда язык врывается и обжигает изнутри… Это совсем не похоже на тихие, передаваемые из уст в уста рассказы девок. Это как описывать радугу с помощью жестов. Это больше, чем движения и сокращение мышц. Это полет. Это осязание. Это воплощенная нежность…
Я схватила Дамира за шею и притянула к себе, не в силах справиться с собственным телом и с тем, что со мной происходило. Менестрели пели, что за один поцелуй не жалко отдать жизнь. А я, глупая, сомневалась… Теперь знаю, что это правда.
И еще знала, что мне этого мало.
— Возвращайся, — повторил Дамир.
«Ко мне!»
Он хотел сказать «ко мне», я уверена в этом. Кажется, я сошла с ума, но какая разница!
— И увидишь, как хорош этот мир без магии. Сколько в нем того, ради чего стоит жить.
Эти слова я слышала и через несколько часов, засыпая в своей постели. Одна. Губы покалывало от воспоминаний. Я проигрывала в голове каждую секунду сцены, произошедшей в коридоре. Если бы мне предложили снова вытерпеть тычки Тамита, я бы согласилась не раздумывая, лишь бы утешитель был тот же.
А ночью стало еще хуже. Или лучше. С какой стороны посмотреть. То, что показало мне воспаленное сознание, не шло ни в какое сравнение с крамольными картинками, которые демонстрировал дружкам Вран. Вилке удалось утащить парочку. Такой популярности, как в те дни, дочка пастуха не знала никогда, правда, интерес к ней проявлялся лишь со стороны девок.
Я проснулась, тяжело дыша и комкая одеяло, тело вздрагивало и сладко ныло, а завитушки на потолке водили хоровод.
Засыпая во второй раз, я сжимала в руке цепочку от маскировочного амулета, который так и не решилась надеть. Ведь поцеловали настоящую Айку, а не ее цветную копию.
