Глава 11
СУД СЕМЕРЫХ ПРИГОВОРИЛ
На старый тракт мы вышли после полудня, оставив за спиной многочисленные родники. С каждым шагом дорога становилась все суше и тверже. К вечеру деревья расступились и на горизонте показались далекие стены Велижа. Мы насквозь прошли Багряный лес и вышли живыми из Лихих болот. Справедливости ради надо сказать, всего лишь задев гиблые места краем, но все-таки. Дамир оказался прав, мы добрались.
Какой прием нам окажут в городе магов? Даже не нам, а мне? Планы планами, но реальность — вот она, уже на пороге, скоро придется встретиться с самыми именитыми чаровниками Тарии.
— Видели бы вы Велиж весной, — рассказывал Рион. — Когда цветут сады, а лепестки падают в прозрачную воду прудов. Знаете, сколько там прудов?
Мы не знали. Михей шел так, словно к каждой его ноге было привязано по чугунку, как у каторжника. Мы приближались к обители магов, и надежда стрелка, тщательно спрятанная от себя, но не от остальных, снова ожила. Даже не надежда, а страх. Если здесь ему дадут от ворот поворот, о магии парню придется забыть навсегда. Последняя мечта, полупрозрачная и хрупкая, как снежинка.
Нечего было Михею тащиться с нами, останься парень в Хотьках, всю жизнь надеялся бы. И сожалел, что не попробовал.
— А Источник! Этого не описать, это надо увидеть! — продолжал рассказывать Рион.
Вит хмыкнул, и ученик мага, покосившись на солдата, спросил:
— А тебе не пора домой? — Парень взмахнул рукой, указывая на запад.
— Зайду в город, куплю припасов.
— Совсем головушкой слаб стал?
— А что такого? — Вит избегал моего взгляда. — Думаешь, ты один бывал в Велиже? Не настолько же ты наивный. Наши регулярно наведываются, как и ваши в Вирит.
— И у них тоже висят мишени на спине? — спросила я. — Или форму они все-таки снимают?
Вириец дернул головой, видимо, это стоило понимать как «да». Или не понимать никак. А ведь он сам шел в ловушку. Сам. Там, за стенами города, мне будет достаточно закричать и указать на него пальцем. И чернокнижника скрутят, а потом… А что будет потом, уже не мое дело. Так почему мне не нравится даже представлять себе такой исход?
— И откуда у тебя деньги? — поинтересовался Рион, но и этот вопрос был проигнорирован.
— Дорога, кажется, огибает город с запада и уходит к востоку? — спросил наконец солдат, посмотрев на далекие белые стены.
— Да, — кивнул ученик мага.
— Значит, я пойду дальше.
— Мудрое решение, но куртку ты бы все-таки снял, — дал совет маг.
Михей вздохнул. Я почувствовала, что и у меня ноги наливаются тяжестью, а дыхание становится частым. Мои надежды тоже можно легко разрушить. И не только их.
Первый конный разъезд проскакал мимо по направлению к городу, солдаты даже не оглянулись на четыре путников.
Командир второго отряда отстал от своих и несколько минут разглядывал нас, почему-то сосредоточившись на Михеевом арбалете. Но не успел Рион открыть рот, как верховой в серо-черной форме цветов Тарии пришпорил коня и скрылся в клубах сухой пыли. На третий разъезд не отреагировал даже вириец. Зато четвертый отреагировал на нас.
Я раз, наверное, в десятый проигрывала в голове, что может ждать меня за стенами города. Радужные картинки сменялись траурными, в них фигурировала виселица.
Топот копыт сменился лошадиным хрипом, скрипом упряжи и шелестом вынимаемого из ножен оружия. В отличие от предыдущих, четвертый разъезд не возвращался в Велиж, а выехал из его ворот несколькими минутам ранее.
Отсюда немирные намерения солдат выдавал холодный блеск обнаженного оружия: два заряженных арбалета, один из верховых многозначительно покачивал пикой. Остальные вояки разной степени небритости и немытости обнажили мечи. Но, слава Эолу, не торопились проверить остроту лезвий на путниках.
Тогда я еще лелеяла надежду, что им просто не понравился щеголявший черным крестом во всю спину Вит, но ошиблась. Как же я ошиблась! Не в первый раз и наверняка не в последний. При виде вирийца солдаты поморщились, один из них ткнул Вита пяткой копья в плечо.
— Эй, — закричал почему-то Михей.
— Айка Озерная? — сурово осведомился солдат с усами и круглыми нашивками на груди.
Интересно… Я никогда не представлялась родовым именем, потому что обязана им не родителям, а односельчанам. И кто осведомил усатого дядечку?
Лысый солдат красноречиво сплюнул, его каурый жеребец переступал с ноги на ногу.
— Добрый день. Я Рион из Подгорицы, ученик Дамира, главного действительного мага Выш…
— Да знаем мы, кто ты, — хохотнул солдат с арбалетом. — Охолони, не за тобой приехали.
— Вы… — снова начал он.
— Заткнись, — рявкнул старший и повторил: — Ты Айка Озерная?
Какой ответ он хотел услышать? Сказать «нет» и ткнуть пальцем в любого из парней, переложив нелегкое бремя имени на их широкие плечи? Так вряд ли мне поверят. Покачать головой и представиться Ксанкой? Почему нет, но…
— Айка Озерная, за государственную измену…
Они уже знали, кто я. Знали, за кем ехали. Я видела это знание в их глазах, в руках, стискивающих рукояти мечей.
— Шпионаж и убийство чаровника…
Скорее Вит стал для них неожиданностью, чем не очень чистая девка, путешествующая в компании двух, вернее, трех парней.
— Вы заключаетесь под стражу по распоряжению Высокого Гуара, действительного мага Велижа, — с чувством закончил усатый, не дожидаясь моего ответа.
Рот я все-таки раскрыла, и к тому же неприлично широко. Когда ж я все это успела? Они мне льстят, ей-богу.
— А если это не она? — неожиданно для всех спросил Вит.
— Там разберутся, вириец, — снова влез парень с арбалетом, направляя оружие на стоящего рядом со мной мужчину.
— Я ничего не понял, — проговорил Михей, но, слава Эолу, не попытался выстрелить.
— Так даже лучше, парень, — хохотнул лысый с пикой. — Меньше знаешь, крепче спишь.
— Свер, Ирин, — скомандовал усатый, двое верховых спешились.
— Эй, — протестующе закричал Рион, но его всего лишь оттолкнули в сторону. Солдат с пшеничными волосами забрал мой меч, второй со шрамом на щеке стал деловито обыскивать Вита и ничего не нашел, словно ножи нам той ночью привиделись.
— Вы не поняли, она не… — предпринял еще одну попытку Рион.
Солдат со шрамом развернулся, выдернул у парня меч и ударил рукой по лицу, наглядно объясняя, что сейчас тому лучше не открывать рот. Рион едва не упал. На пыльную дорогу закапала кровь. Усатый кивнул на арбалет Михея, и игрушка быстро сменила хозяина. Никто не станет даже слабому противнику оставлять оружие, способное выстрелить в спину. Стрелок благоразумно промолчал, ограничившись недовольной гримасой.
Светловолосый детина сначала туго стянул руки мне, потом вирийцу. А затем нам, как особо опасным преступникам, даже предоставили лошадей. Наших же.
— Давайте, полезайте уже, — подгонял светловолосый, помогая мне взобраться на Облачко. Вит смог сесть на мерина самостоятельно. — Я до темноты хочу еще в таверну заглянуть, горло промочить. — Он похлопал кобылу по шее, привязал поводья к седлу пегого жеребца.
— Уповайте на милость суда семерых, — сказал усатый командир, пришпоривая коня.
Я едва не свалилась, в испуге помянув Эола и дасу, с трудом цепляясь связанными руками за край седла. И оглянулась…
Михей и Рион остались стоять на дороге. В них опасных преступников, думающих нанести непоправимый вред короне, не признали.
— Айка, — растерянно прокричал вслед чаровник. — Держись, я… сделаю… помогу… потом… мы… — Ветер уносил его слова к лесу. Я смотрела, как шевелились губы Риона, пока худая высокая фигура не пропала в поднятых лошадиными копытами клубах пыли. А потом повернулась вперед, к приближающимся белым стенам.
Что может быть хуже, чем явиться в Велиж под конвоем и без чаровника, у которого «украла» силу? Разве что постучаться в городские ворота с топором наперевес и головой мага под мышкой. Теперь мне никакое покаяние не поможет. Даже слушать не будут. Вит, поймав мой взгляд, лениво улыбнулся. Вышло страшновато.
Интересно, его как шпиона казнят первым или пропустят вперед даму? Солдаты ускорили темп, мерин заржал, вириец глухо рассмеялся, заставив верхового со шрамом обернуться. Куда уж веселее. Это он еще про мою печать смерти не знает. Или знает? Чернокнижник все-таки.
Странно, но в этот момент хотелось, чтобы знал. Хотелось с кем-то разделить тайну. Глупое желание. Из таких моментов, когда язык не держится за зубами, обычно получается демон знает что и в лучшем случае заканчивается сожалением.
До Велижа добрались быстро, я даже не все казни успела перебрать, дошла лишь до четвертования. Стены города — высокие, грязно-белые, добротные. У распахнутых ворот несли службу заметно подтянувшиеся при нашем появлении стражники. Усатый с нашивками что-то прокричал, и решетка со скрипом поползла вверх. Насмешка судьбы — так стремиться сюда и в итоге быть любезно доставленной со связанными руками.
Магический Велиж, Великий Источник, северная столица, город магов — сколько громких названий, а на деле — город как город, на Очупки похож, куда бабушка ездила на ярмарку зелья продавать. Хотя больше, конечно. Улицы, сады, лавки, крики торговцев, свист кнута и тревожное ожидание, поселившееся где-то внутри.
Мы миновали две улочки, свернули у городской ратуши, вроде бы в Очупках похожая смотровая башня с круглым окном называлась именно ратушей. Всадники пересекли площадь, проехали мимо казарм и конюшен, откуда несло навозом, прямо к высокому каменному зданию. Основательному, добротному — из гранитных валунов и с деревянной пристройкой.
На нас смотрели. Иногда с любопытством, иногда со злорадством, а иногда равнодушно отворачивались. Торговка яблоками, игриво подмигнув усатому, запустила плодом прямо в спину вирийцу, босоногий пацан долго бежал рядом с лошадью светловолосого, то ли выпрашивая мелочь, то ли нарываясь на хорошую порку. Над головой со стуком закрылось окно, распугав сидевших на крыше голубей.
Отдав команду спешиться, командир разъезда соскочил со своего коня и скрылся в пристройке. Верховые стали перебрасываться шуточками, лысый стащил меня с Облачка, словно куль с мукой. Не удержавшись на ногах, я грохнулась в пыль, солдаты захохотали. Для них — обычный день, обычные пленники и томительное ожидание вечернего глотка хмеля. Вит слез сам, не дав светловолосому повода извалять себя в грязи. Верховые деловито привязывали лошадей.
На подошедших к башне мужчин я обратила внимание не сразу. Они шли, неторопливо беседуя, как и другие горожане, уже освободившиеся от службы или никогда на нее не ходившие. Поднявшись, я прислонилась к теплому боку кобылы, подняла голову и… похолодела. В отличие от Тамита, встреченного нами у Вышграда, эти не скрывали своего ремесла, на одежде каждого был вышит знак, чем-то неуловимо напоминающий рисунок на руке Риона. И чем-то отличавшийся от него.
Маги!
Вит сделал маленький шаг в сторону, почти незаметный, но тем не менее встал так, чтобы хоть немного загородить меня от чаровников. Что это? Случайность? Или…
Солдат со шрамом что-то сказал лысому, тот хохотнул, и они уже вдвоем уставились на нас. Облачко фыркнула, потянулась к ближайшему кусту, нервно отмахиваясь от мошкары хвостом.
Один из чаровников бросил на нас рассеянный взгляд и вернулся к разговору с товарищем. А потом, словно с опозданием осознав, что именно увидел, споткнулся на полуслове и уже целенаправленно посмотрел на меня. Его спутнику ничего не оставалось, как повернуться в ту же сторону.
Я в очередной раз помянула Эола.
Не было ни криков, ни вопросов, ни предложений сдаться, ничего лишнего. Они действовали одновременно и слаженно, словно не раз отрабатывали действия, не раз ловили подобных мне. Или убивали.
Но что обиднее всего, ни один не задался вопросом, не задумался — зачем устраивать балаган, когда нам и так готовят камеры в каземате? К чему бить из пушки по воробьям? Мы же были связаны и находились под конвоем. Но они не думали.
Никто ничего не успел понять, ни мы, ни стражники, лишь деревенский мерин Михея тревожно взбрыкнул, стараясь вырвать привязанный повод, да Облачко отшатнулась в сторону.
Две лиловые змейки сорвались с рук магов, упали на землю и, словно ручные, очертив в пыли сияющий круг, соединились за спиной и заключили нас с Витом внутрь. Холодное пламя, потрескивая, взметнулось вверх, схлопываясь и образуя над нами прозрачный купол, совсем как на ярмарочном балагане. Солнце стало блеклым, размытым и лиловым. Нас будто накрыли бычьим пузырем или гигантским чугунком с полупрозрачными стенками.
Нет бы сразу укокошить, как это делают все нормальные люди.
Не знаю, как все смотрелось снаружи, а изнутри отсвечивающие лиловым огнем стены купола ощетинились тонкими иглами. Шипы хищно пульсировали и тянулись ко мне. Их голод, их жадное внимание, устремленное куда-то внутрь, казались почти осязаемыми.
— Айка! — Я почувствовала прикосновение к спине. — Айка, спокойно.
Отступила еще на шаг и поняла, что дрожу, как заяц. Дрожу и прижимаюсь к Виту. Сейчас не имело значения, кто он. И кто я.
— Не дергайся, — зашептал вириец. — Убьешь нас обоих.
Шипы двинулись, следя за движениями, ощущая что-то, недоступное человеку, так летучая мышь слышит отраженное эхо звуков, так кошка чувствует окружающий мир усами.
Иглы «смотрели», иногда чуть удлинялись, словно желая коснуться. Я выставила вперед связанные руки. Не дам, не позволю! Только не это… Зверь, спящий внутри, поднял голову и зашипел. Мышцы напряглись, кожу стало покалывать. Чудовище заворочалось.
— Айка, — вириец повысил голос, — не смей применять магию.
Кончики шипов потемнели, стены купола дрогнули и приблизились. «Чугунок» разом уменьшился в размере. Ужас тугим кольцом свернулся где-то внизу живота. Шипение сменилось рыком. То, что жило внутри меня, больше всего хотело броситься на лиловое свечение.
— Не надо, — попросил Вит, касаясь подбородком моей головы. — Айка, это ловушка. — Я почувствовала его прикосновение, руки мужчины, все еще связанные, как и у меня, опустились на мои плечи. Я оказалась в их кольце. Он обнимал меня, одновременно лишая возможности двигаться. — Выпустишь силу хоть на кьят, магия отразится от уловителей и, усиленная в десяток раз, вернется к хозяину. Нас разорвет на куски.
Я слушала его и не слышала. Слушала и не могла ничего поделать: то, что жило внутри, уже проснулось.
Очередное сжатие стен, и шипы приблизились еще на локоть. Близко. К ним тянуло, как может тянуть к опасности. От них отталкивало, как может отталкивать близость смерти. Две противоборствующие силы столкнулись внутри купола.
Зверь ворочался, пробуя человеческое тело на прочность.
— Айя, не надо, — прошептал Вит.
Собственное имя, произнесенное мягким голосом, на миг привело в чувство. Только бабушка называла меня так. И только в ее голосе слышалась доброта, больше ни в чьем.
Вириец продолжал прижимать меня к себе, я слышала, как бьется сердце в его груди. Зверь, недовольный промедлением, оскалился.
«Нет, пожалуйста!» — безмолвно закричала я.
Кожа разве что не трещала по швам, как сарафан, из которого я давно выросла, но зачем-то напялила снова. Шипы шевельнулись. Зверь откликнулся, рыкнул и легко вышел на свободу.
Но вместо того, чтобы разорвать хрупкую оболочку, слился с ней. Со мной. И я поняла, что произошло, поняла, о чем говорил Рион. Магия была живой и почти разумной. Нет, разумной — неправильное слово, она обладала волей и обликом, пусть и живущим лишь в моем воображении.
Теперь это был не просто зверь, это была кошка. Гибкая, хищная, опасная. Каждый ее (или мой?) мускул дрожал от сдерживаемой силы. Еще немного, и она сорвется в головокружительный смертельный прыжок. И не будет в мире ничего прекраснее.
— Ты не оставила мне выбора, — просто сказал Вит, его голос снова сделался отстраненным.
Может, внутри меня и жила кошка, а может, я сошла с ума, но в любом случае внешне оставалась человеком. Довольно хрупким, если сравнивать с солдатом. Вириец приподнял руки, которыми до этого прижимал меня к себе, но вместо того чтобы освободить, вдруг сдавил шею. Резко и сильно, лишая дыхания, оставив мгновение на сожаление и мгновение на мысль.
Рион все-таки был прав, нельзя поворачиваться к вирийцу спиной. Кошка жалела лишь о том, что не прыгнула. Не на голодные шипы, а на Вита, и не загрызла. Чего только не придет в голову от страха!
А потом все чувства растворились во тьме.
Горло царапнуло болью, во рту ощущался кисловатый привкус. Я закашлялась и открыла глаза. Мир тонул в сером полумраке, под головой лежало что-то мягкое и одновременно колючее, наподобие овечьей подстилки, прикрывавшей лавку в сенях у бабушки. Я чуть шевельнулась и с удивлением поняла, что жива и даже не связана.
— Выспалась? — равнодушно осведомился знакомый голос.
— Вит, — попыталась я позвать и снова зашлась кашлем. Слюна была вязкой и горячей.
С трудом приподняла гудящую голову и огляделась. Сквозь серый полумрак проступали грубые стены. Каменный мешок пять на пять шагов, на полу солома. В узкое слюдяное окошко под потолком заглядывала луна. Казематы Велижа к нашим услугам. Меня бы больше удивило пробуждение на чистых простынях, чем на соломенном полу. Так что все ожидаемо. Все, кроме сидящего рядом вирийца. В темноте я смогла разглядеть лишь силуэт прислонившегося к стене и вытянувшего ноги мужчины.
— Вода, — указал солдат рукой в сторону.
У кованой двери стояла плошка с мутноватой жидкостью. Я коснулась прохладной железной посудины и, немного расплескав содержимое, начала с жадностью пить. Шумно отфыркиваясь и едва не захлебываясь. Боль в горле стала меньше.
— Давно мы здесь? — На этот раз слова вышли почти четкими.
— Несколько часов. — Судя по голосу, Вит злился.
На меня? На то, что едва не произошло в том лиловом куполе?
Я дернула плечами и поставила плошку на землю. Чего он ждет? Извинений? Зря. Плевать я хотела на его недовольство.
Где магия? Где зверь? Ушел? Спит?
Я прислушалась к себе — ничего тревожащего или необычного.
— Что случилось? После того как ты… — Я коснулась шеи — шея была на месте, как и голова.
— Ничего, — небрежно ответил он, с его стороны тоже не последовало никаких извинений. Не то чтобы я в них нуждалась, но послушать было бы приятно. — Открыли ловушку. Наказали за непослушание и проводили сюда. Еще и тебя нести заставили.
— Наказали?
Вместо ответа Вит наклонился ко мне, на лицо лег тусклый лунный свет. Внешность солдата претерпела изменения и стала, как говаривала бабушка, очень запоминающейся. Бровь рассечена, правый глаз заплыл и открывался не до конца. Разбитые губы опухли, на подбородке разводы от крови. Вместе с двухдневной щетиной и общей бледностью смотрелось страшненько.
— Эк тебя. — Я перевела взгляд на сбитые до крови руки. — С магами на кулаках силушкой мерялся?
С минуту вириец молчал. От пристального взгляда стало неуютно, а камера вдруг показалась слишком маленькой, словно кто-то приставил ладони к стенкам берестяной коробки и сжал. Только эта коробка была каменной. Вспомнилась ночь на Лихих болотах и волна удовольствия, прокатившая по телу. Я со свистом втянула воздух, а Вит улыбнулся разбитым ртом, хотя это наверняка было чертовски больно.
— Нет, с солдатами. Они меня держали, пока маги наказывали.
— За что? И как? Если это не последствия… — Я подняла руку.
Чернокнижник повернул голову. Руку обдало теплым дыханием, щетина кольнула пальцы. Грубая шероховатая кожа, прикосновения к которой не были неприятными.
В последний момент я сдержала порыв и сжала пальцы в кулак. Эол, что со мной? Я же внучка травницы, бабушка учила помогать людям. Я же веду себя, как…
«Не искушай судьбу, Айка, от доступной девки никто не откажется», — раздался в голове голос бабушки.
— А почему мы в одной камере? — Я отодвинулась.
— Добрые маги Велижа решили: если девушка путешествует с тремя мужчинами, от нее уже не убудет. Все равно на каждом привале пользовали, а номера на этом постоялом дворе, — в голосе мужчины послышалась горечь, — товар востребованный.
— Так за что ты получил в лоб, если не сопротивлялся?
— Что, и никаких стенаний о потере девичьей чести? — Кажется, ему и в самом деле было интересно.
Я вздохнула. Ну не рассказывать же вирийцу, как Крылька-птичница разнесла по всей деревне, будто видела меня обнаженной в лесу на лысой поляне, любящейся с чертями (куда ж без чертей!), и утверждала, что любой, пришедший в полнолуние, в первый час нарождающейся ночи, мог присоединиться к непотребству. Парни ходили. И ни один не спросил, откуда у Крыльки такие знания. Надеюсь, им не было скучно друг с другом.
Не валяли меня по кустам только по одной причине — бабки боялись. Это если трезвые. Пьяным я сама на глаза старалась не попадаться. А когда речку начала «заговаривать», стали опасаться и остальные, те, которые жили аккурат в промежутке между трезвостью и пьянством.
— Не до стенаний. — Я посмотрела в глаза, которые едва угадывались в темноте. — Как тебя наказали и за что? — Лучше спрашивать, потому что, когда мы молчали, тишина словно наполнялась его присутствием. А может, я умом повредилась после всего произошедшего, скоро начну разговаривать с пророками Эола и блаженно пускать пузыри.
— За осевшую в куполе энергию, — ответил Вит. — Маги не смогли понять ее природы. Решили, что я пытался то ли взломать ловушку, то ли убить их. В назидание слили весь мой запас силы.
— Как они поняли, что ты маг? Рион тебя не видел, он говорил…
— Не знаю, что он там говорил, скорее всего, очередную глупость. Он ничего не умеет, вот это уже другой разговор. Я бы тому, кто его обучал… А, — махнул маг рукой, — не мне лезть в ваши дела, да и запас сил у парня… впору плакать. Носителя запрещенной магии можно распознать, если знать, что именно распознавать. — Вит откинулся обратно к стене. — Если ты сейчас бросишься с воплями на дверь, достоверно изобразишь испуг и станешь проситься в другой каземат, любой, лишь бы не с чернокнижником, тебе зачтется.
Я задумалась. Желания брать штурмом дверь не возникло. Вопить? Горло жалко. И, если говорить начистоту, мне никакие зачеты не помогут. Рядом с чернокнижником убийце магов самое место. Не сажать же меня к добропорядочным разбойникам!
— И здесь неплохо. Неизвестно еще, как там будет, а тут… — я огляделась, — солома на полу есть.
— Ну если только солома. А ты не боишься, что я на самом деле тобой воспользуюсь? — Вириец задал вопрос вроде бы несерьезно, но мне показалось, что камера стала еще теснее, еще меньше, и я не могла понять, нравится мне это или нет.
— Предупреждаешь? — Голос почти не дрожал.
— Раздумываю, делать все равно нечего…
— Будь добр, как определишься, скажи. — Я попыталась отодвинуться и тут же прокляла себя за это движение, носком сапога коснулась его бедра и зашипела, словно могла почувствовать что-то сквозь толстую подошву, потом наконец замерла.
— Договорились. — Он хохотнул, но смешок тут же сменился стоном боли. — А пока расскажи, как заполучила такое украшение? — и поднял руку, указывая на что-то над головой. — Отвлеки от крамольных мыслей.
Причин скрывать свою историю больше не было. Мы дошли до Велижа, и теперь от меня мало что зависело. Я прислонилась к холодной стене и начала рассказывать. С чувством, с толком, с расстановкой. Получилось даже пару раз всхлипнуть в особо жалостливых моментах.
— Значит, ты решила отдать силу? — не особо впечатлился историей Вит.
— Вернуть, — поправила я.
— Нет, Айка. Отдать. Ты присвоила ее, изменила, наложила свой отпечаток.
Я вспомнила, что зверь стал частью меня, и мне это нравилось.
«Маги умирают от тоски», — сказал Дамир и улыбнулся. Глаза мага излучали спокойствие и уверенность. И веру. В меня.
— Да, я отдам силу. — Черт, почему от собственных слов стало так тоскливо? — Небось жалеешь, что вовремя не ушел? — быстро спросила Вита, видимо для того, чтобы не тосковать в одиночестве, пусть тоже хлебнет.
— Есть немного, — признался вириец, поднося руку к разбитому рту.
— Немного? Да твою башку не сегодня завтра положат на плаху!
— Не преувеличивай. — В темноте блеснули два вертикальных зрачка. — Не попрут ваши против Вирита. Скорей всего, выкуп затребуют, прибыток в казне куда приятнее безголового трупа и осложнений отношений с княжеством.
— Даже так?
Значит, я не ошиблась, Вит не просто кудесник, все-таки высокородный.
— Так почему ты с нами пошел? — спросила я. — Только не повторяй всю эту чушь про совесть, детей и злых тварей в лесу, не поверю.
— Да? А мне показалось, достоверно вышло. — Он согнул ногу в колене. — Если бы я не знал тебя раньше, подумал бы, что мне в камеру «подсадную» закинули.
— Подсадную?
— Чтобы язык развязать.
— Мне нет дела до твоего языка. — Я посмотрела на заглядывающую в окно луну.
— Было бы жаль… будь это правдой. — Он вздохнул, протянул руки и легонько постучал пальцами по сапогу, отбивая какой-то замысловатый ритм. Я сцепила зубы, чтобы не возразить и не соврать. — Помнишь тот хутор, где погибли мои верховые?
— Да. — Я закрыла глаза и вспомнила мух и лица, по которым они ползали.
— У нас в Вирите тоже есть такой. Мертвы все, от стариков до грудных детей. Только у нас жители убиты магией, как кувалдой. — Он щелкнул пальцами. — А где магия, там маг. Тогда как у вас в Тарии их убил… убило… — Его глаза сверкнули в темноте.
— Так убило? — повторила я. — Или убил?
— Не важно. — Вит махнул рукой.
— Важно, если это повторяется. — Я почесала нос, вспомнила мух, мертвых девочек и нехотя добавила: — Ты должен рассказать обо всем магам.
— Ага, — хохотнул мужчина, — и получить посмертную благодарность.
— Но они во всем разберутся.
— Ты видишь, как они разбираются? — Он обвел руками темницу. — Запросто скажут, что это я всех порешил. Иначе чего бы мне там делать?
— А и в самом деле, чего? — Я прищурилась. — Почему из всех пограничных хуторов ты выбрал именно этот? Откуда вы узнали, что все произойдет именно там? У вас вещунья есть? Или кто-то флагом размахивал… — Я замолчала, вспоминая, что флаг-то был. Полотнище, возвещающее о проказе.
— Да уж… флаг… — Вит потянулся. — Все проще. Таких дозоров, как мой, отправили с десяток, но выверт засекли именно мы, самую первую волну, потом вторую, а под третью попали сами. Солдат положило, я все силы на щит потратил, но никого не успел прикрыть, даже коня. Еле ноги унес, бежал, пока не упал…
— А еще говорят, что вирийцы детей на ужин едят!.. — не удержалась я. — На самом деле вы чуть ли не святые. Виданное ли дело, чтобы наш король отправил с десяток разъездов, да еще и чаровников при этом не пожалел, из-за того, что померли несколько десятков крестьян? Особенно если над воротами села реет чумной стяг?
Я вспомнила, как на Белой Горе, что в двух днях пути от нашего села, деревню Лысовку сожгли вместе со всеми жителями, как больными, так и не очень, а еще и Рябину, и Корку, что стояли рядом, просто так, за компанию. Староста Верей тогда еще заявил, что правильно все сделали, неча заразу плодить. Управителю всяко видней, кого жечь, а кого от налогов освобождать. Я запомнила это, потому что в Корке жила Стешка, девчонка двумя годами старше, что приезжала с теткой в Солодки на ярмарку — глиняные горшки продавать. Она была слепой от рождения и потому охотно болтала с внучкой травницы, не ведая, что свела дружбу с водным отродьем. Вряд ли мы еще когда увиделись бы, но… Я вспомнила о ней, когда войска спалили село. И не простила ни старосте его слова, ни солдатам — деготь, ни Аранесу Третьему — его приказ. Думаю, король, когда узнал, расстроился: виданное ли дело, деревенская девка ему в прощении отказывает!
— Видишь, какие мы хорошие, — Вит шевельнулся. — На самом деле там, в половине дневного перехода, рудники, что мы у вас во время последней войны оттяпали. Князь выразил беспокойство, а когда он выражает беспокойство, остальные, как правило, начинают бегать словно тараканы.
— Теперь поняла, как вы оказались там, но не поняла, почему ты увязался за нами? — Я выдавила кривую улыбку, почему-то Вит на мои выпады отвечал не обидой, а смехом.
— А если подумать? — Он фыркнул. — Ну, это же просто… — Я покачала головой, и чернокнижник со вздохом признался: — Подумал, что это вы.
— Что?
— Кто-то из вас. Сначала грешил на тебя.
— Спасибо за высокую честь.
— Да не за что. Магии в тебе столько, что… — покачал он головой. — Плюс печать смерти. Когда в первый раз ее увидел, едва не прибил с перепугу.
Да, я тоже запомнила этот момент, когда вроде бы умирающий пленник открыл глаза и меня пронзило чувство опасности.
— Я даже не сразу сообразил, что если бы ты сначала жахнула по нашей деревне, а потом вызвала…
— Кого?
— Какая разница, если ты не вызывала?
Мне показалось или его зрачки стали отсвечивать алым?
— Никакой. Просто любопытство.
— Любопытство кошку сгубило, — назидательно проговорил вириец и спросил: — Мне продолжать?
— Если не я главный душегуб, то кто? Рион?
— Рион. Резерв у парня почти пуст. На что он его потратил? Ваши чаровники очень дорожат магией, и причина должна быть весомой.
— Что заставило тебя изменить мнение? Или ты все еще думаешь, что это мы душегубствовали?
— Отнюдь. Такую команду неучей еще поискать, захотели бы — не смогли. Вы даже меня не видели.
— Добрый ты, — попеняла я. — И раз уж ты такой разговорчивый…
— Это на меня полнолуние так действует, — он посмотрел на узкое оконце. К слову, я понятия не имела полная сейчас луна или нет, — и здоровая пища, — бросил он еще один взгляд на плошку с водой. — Люблю поболтать в гостях, особенно когда кормят от души.
— Просвети, что произошло, когда ты вырвал меня из… из… — Я никак не могла произнести это вслух.
— Мира мертвых, — спокойно закончил Вит. — В нем обитают богинки и остальная лишенная жизни гадость.
— Богинка сказала, что забрала меня из колыбельки. Думаешь, врала?
— Нежить всегда знает, чем зацепить жертву. Тебя же зацепили…
— То есть вранье?
— Я не особый знаток мыслей нежити. — Вертикальные зрачки вспыхнули в полумраке и погасли.
— Богинки крадут детей, а потом что? — Я согнула колени и обхватила их руками. — Что они с ними делают?
— Растят себе подобных.
— Они же нежить! Мертвые!
— Поэтому и крадут, что сами к… хм… для размножения непригодны. Когда приходит срок, топят в озере, а потом приветствуют новых сестер по ту сторону жизни, так сказать.
— И никто не возражает? Не пытается сбежать?
— А ты вспомни Аврука Первого Тарийского и его личную гвардию.
— Не могу, — развела я руками. — Мне лет двадцать от силы, куда мне до Аврука. А ты что, живешь с тех времен, да? — Я подняла голову.
— Как же ты все буквально воспринимаешь. Вспомни — это значит, историю вспомни.
— Не сильна я в науках.
— Не прибедняйся, твоей бабке — если не врешь и тебя действительно деревенская знахарка растила — в ноги кланяться надо. У тебя и речь правильная, и осанка прямая, смотришь открыто, глаза долу не опускаешь, не лебезишь, травы знаешь…
— Я передам ей твои похвалы. Что с Авруком? Помер?
— Конечно, помер. Все помирают. Его гвардия, говорят, была настолько предана королю, что солдаты по приказу могли себе глаза вырвать или горло перерезать. — От слов Вита я поморщилась. — И все это с улыбкой и светом праведности в глазах.
— Я рада, что родилась позже.
— Я тоже. Но все это я тебе рассказал не для общего развития, а как ответ на вопрос. Если богинки «правильно» воспитывали свое молодое поколение…
— В озеро они тоже шли с улыбкой, не желая себе другой судьбы. — Закончила я за него. — Снова мы вернулись к воспитанию.
— Конечно, от него все зло, — хохотнул вириец.
— А ведь болотник не Риона предупреждал о богинках?
— Меня. Чернокнижников они боятся больше.
— Что ты сделал потом? Почему я почувствовала… — Я замолчала, не получалось ни описать ощущения, ни даже понять их.
— Слил излишки силы. — Его улыбку не было видно в темноте, но я точно знала, что она изогнула его разбитые губы и что ему от этого больно.
— Очень толково, — тряхнула я головой.
Вириец тяжело вздохнул.
— Что ты знаешь о магии?
— Почти ничего, — я пожала плечами, — слухи, домыслы, бабушкины сказки.
— Смотри, — Вит откинул солому и в пятне света, падающего сквозь окно, нарисовал пальцем в пыли сосуд вроде крынки, — это природный резерв, который есть у каждого мага. Способность к колдовству зависит от толщины и высоты сосуда. Вместимость резерва — это уровень силы мага. Чем больше резерв, тем сильнее заклинания. Разброс от двух до двух сотен кьятов. Ты считать-то умеешь?
— Да. — Я состроила скорбную физиономию.
— Бабке поклон. — Он действительно поклонился в темноте. — Тогда представь, этот сосуд наполнен до краев, а сила все прибывает и прибывает. От переизбытка энергии сосуд разорвет. И хана твоей магии на веки вечные.
— Это чуть не случилось со мной? Или с тобой?
— С тобой. Ты хватанула чужого. Нежити не столько была нужна ты, сколько сила. А в тебе ее… — Он рассмеялся, в темноте его зубы казались белыми. — Твой кувшин переполнен, как крынка со сливками, за которой охотится кот. Ты знаешь, что…
— Если ты спросишь, знаю ли я, что такое сливки, укушу. Что ты со мной сделал?
— Я помог тебе выплеснуть силу.
— Ага, — мало что поняв, закивала я. — Но почему… Отчего…
Я не знала, как описать свои ощущения, как сделать так, чтобы он понял, а заодно объяснил мне.
— Но знаешь, что? — Вириец, кажется, даже не слушал, задумчиво глядя на стену. — Вместо того чтобы рассеяться, твоя сила так и липла к рукам, так и норовила залезть под кожу. Еле удержался, чтобы не впитать…
— Так почему удержался? — не поняла я.
Для меня эта сила все еще была чем-то непонятным, чем-то несуществующим.
— Ну, знаешь, что говорят о тех, кто делится силой друг с другом?
— Нет. Не знаю. А что говорят?
— Говорят, что это могут делать только «повенчанные богами»…
— Тогда не надо, — торопливо перебила мужчину.
— Вот, и я так подумал. — Чернокнижник натянуто рассмеялся, а потом чертыхнулся, вытирая кровь с губ.
Легенды о «повенчанных богами» я слышала. Их слышал каждый, у кого есть уши. Иногда боги, Эол или Рэг, снисходили до простых смертных и развлекались тем, что связывали людские души. От скуки, наверное. Но почти все считали это безобразие «даром богов». Девчонки в восторге закатывали глаза, мужчины окидывали их орлиным взором, словно желая найти ту самую «привязанную» к ним душу, менестрели слагали песни о том, как две мятежные половинки сливаются в одну…
Тут я всегда представляла, как встречу этакое недоразумение с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя головами, и начинала икать от ужаса.
А потом, по словам поэтов, соединенные богами обязательно гибли во имя своей любви. Назло врагам. Или, скорее, на радость. И вообще, нет бы о чем хорошем стихи сложить? Так обязательно в конце кто-то скопытится…
Да, я слышала об истинных парах, но ни разу не видела. И очень просила Эола не делать мне таких дорогих подарков. Самый страшный кошмар — оказаться привязанной к совершенно незнакомому мужчине и быть обязанной его любить.
К счастью, такими дарами боги баловали людей раз в сто лет. И то всего лишь по слухам. Так что можно было не волноваться, и тут на тебе…
Я смотрела на Вита так, словно ожидала, что у него вот-вот вырастет вторая голова. Не выросла…
— А если бы ты все же впитал ее, — уточнила я, вспомнив то, что рассказывал мне Дамир, — не лопнул бы, от такого-то счастья?
— Чернокнижники и чаровники применяют магию по-разному. — Вит замялся. — Уверена, что хочешь знать? Эти знания в Тарии под запретом.
Разве я могла предположить, что мой первый урок — первый настоящий магический урок — пройдет ночью, в тесной сырой камере, на полу, устланном соломой, а в роли учителя выступит чернокнижник? Любой сказал бы, что это невозможно. И тем не менее получалось именно так.
— Я сама в Тарии под запретом. Не томи.
— У нас природная возможность иная. — Он стер у нарисованного сосуда дно. — Чернокнижники энергию не накапливают. Она постоянно течет, проходит через сосуд и рассеивается. Сила и способности зависят от движения, чем быстрее, тем больше энергии можно тратить и тем лучше она восстанавливается. Это как, — он щелкнул пальцами, подбирая слово, — как мельница на реке, чем сильнее течение, тем быстрее двигаются жернова и быстрее мелется мука. Измерить такой резерв невозможно.
— Ты сказал, что маги слили твой резерв? Но как? Если у тебя его нет?
— Теперь, считай, есть. Они его ограничили, поставили «заплату» и слили то, что было, — Вит снова пририсовал к крынке кривоватое дно. Теперь я ничем не отличаюсь от тебя и Риона.
Прозвучало как-то грустно. Так воин отзывается о дворовом мальчишке, схватившем вместо меча палку.
За дверью камеры что-то загрохотало, и мы замолчали, прислушавшись к тяжелым шагам. Но тюремщик прошел мимо, через несколько томительных минут издалека послышалась смачная ругань.
Вит склонился над рисунком и одним махом стер каракули.
— А что тогда…
— Дай передохнуть, — попросил мужчина. — Я, конечно, знал, что девки любопытны и трескучи, как сороки, но только сейчас понял, как это утомительно. Вопросов у тебя столько, что придется до утра языком молоть.
Он откинулся на стену и закрыл глаза. Да, урок был кратким. Но все же был.
Завтрак мы проспали, или на этом постоялом дворе забыли его подать. Я проснулась от скрипа двери и ощутила боль в горле. Рука затекла, голова гудела и, как бы эти желания ни противоречили друг другу, хотелось пить и в кустики или хотя бы до ведра.
— Айка Озерная!
После темноты камеры замерший на пороге визитер воспринимался нечетким, чуть дрожащим в пламени факела силуэтом. Судя по голосу, он был молод и немного напуган.
Я сонно заморгала, рядом шевельнулся Вит.
— Айка Озерная, — повторил стражник. — На выход, — мальчишеский голос сорвался, поднявшись на тон выше, или, как говаривали у нас, дал петуха. — Быстро!
Похоже, они меня боятся больше, чем я их. Интересно, что стражник будет делать, если я сейчас зевну и скажу: «нет»? Эта мысль несколько примирила меня с действительностью, ведь я уже знала, что не скажу, что встану и пойду, куда поведут, — заключенные не в том положении, чтобы норов показывать.
— Гляди в оба, — тихо напутствовал вириец, когда я перешагнула порог камеры.
Дверь захлопнулась, лязгнул замок. В длинном коридоре, освещаемом неровным светом факелов, выстроился десяток стражников с пиками наперевес.
Даже лестно, ей-богу. Кому я там понадобилась? Палачу? Нехорошее предчувствие холодом кольнуло живот. До ведра захотелось еще сильнее.
— А куда меня, дяденьки? — пискнула я, и по суровым взглядам тут же поняла, что взяла неправильный тон. Они небось здесь всяких юродивых навидались, и еще одна сочувствия не вызовет.
— Топай, — ткнул меня в спину один из стражников. Сильно ткнул, я едва не полетела на пол. Доходчиво.
В сопровождении почетного караула я поднялась по лестнице, свернула в очередной каменный коридор с узкими, как бойницы, окнами. Наступило серое раннее утро. Дай Эол, не последнее…
Стражники остановились перед высокими резными дверями. Тот самый молодой, что толкал в спину, торжественно постучал в них. И ему не менее торжественно ответили. Створки распахнулись, и мужик в черном рубище… или платье, здорово смахивающий на ворону, каркнул… э-э-э… вернее, изрек:
— Входите! Суд семерых ждет.
Эол, а я-то до последнего надеялась, что это уборная.
Не дожидаясь очередного тычка, вошла вслед за «черным платьем» в круглый зал. Большой, больше, чем торговый пятачок в Солодках, с широкими, в человеческий рост, окнами, полный света и тепла. Зал украшала «виновная яма» в центре. Сама я раньше таких не видела, но ездившая в Вышград Сима рассказывала, как вершили суд над Листонским душегубом. Помнится, его из этой ямы с почестями препроводили прямо на кол.
Я остановилась на краю, посмотрела вниз. Глубокая. Надо полагать, дабы каждый обвиняемый почувствовал собственную ничтожность. Я почувствовала. Честно. Особенно когда получила очередной толчок в спину. Глухо вскрикнув, свалилась вниз, больно приложилась о дно коленями и разодрала ладони о каменный пол.
Яма — каменный колодец примерно два на два шага, глубиной мне по макушку. Мелкие преступники вроде меня помещались в нем почти целиком, а у более высокого человека наверняка торчала бы голова. Чтобы удобнее было отрубать, не иначе.
Перед виновной ямой полукругом стояло семь кресел, и семеро сидящих в них мужчин все в тех же черных платьях сурово смотрели на меня сверху вниз. Легендарный суд семерых — самые сильные и именитые маги Тарии. Справа от кресел заметила еще двух магов, один из них открывал нам двери, а второй…
Второй был мне хорошо знаком. К сожалению.
С центрального кресла встал пожилой мужчина, чем-то похожий на дядьку Ирия, нашего кузнеца, и торжественно спросил:
— Кто обвиняет эту женщину?
— Я, — выступил вперед старый знакомый, — Тамит Шиирский, действительный маг Вышграда и Кохани, обвиняю эту женщину в преступлениях против короны и магии.
— Кто защищает обвиняемую?
— Я, — ответил тот маг, что открывал нам дверь, невысокий тучный мужчина лет пятидесяти, — Неман, действительный маг Велижа, хранитель Источника силы, беру на себя обязательства защищать Айку Озерную на суде семерых перед лицом Высокого Гуара.
«Пред лицом кого?» — чуть было не спросила я, хотя имелись вопросы и поважнее. Например, с какого перепуга толстый дядечка взялся меня защищать? И вообще, если преступление против магии я еще худо-бедно совершила, то против короны… Чур меня, чур!
Я уже открыла рот и… благополучно его закрыла. Что-то подсказывало, что, если я сейчас распущу язык, его вполне могут отрезать. А он мне дорог.
— Да будет так. Начинайте, — председательствующий на суде мужчина сел.
Высокий Гуар? А по росту ни за что не догадаешься.
— Я обвиняю эту женщину в государственной измене, шпионаже и убийстве мага. — Тамит встал слева от ямы.
— Неправда! — все-таки не выдержала я. Эол с языком, как бы голову сохранить!
— Айка Озерная, — не обратив никакого внимания на выкрики, продолжал Тамит, — из рода вордов, исконных врагов рода человеческого. Воспитана в Тарии. Владеет магией воды. Носит родовое имя своего народа, а значит, имеет связь с ними.
— Меня так с детства дразнят, вот и все!
Как же нелепо это прозвучало. Словно деревенская дурочка пыталась объяснить, как перепутала козу с козлом. Неужели можно осудить из-за слухов и домыслов? Если так, то мне с лихвой хватит на смертную казнь.
Один из судей, седой мужчина с голубыми глазами, спросил:
— Ее семья поддерживает обвинение?
Я скрипнула зубами, страх сменился беспомощным гневом. Они бабушку привезли? Привезли только для того, чтобы она выслушала весь этот бред и посмотрела на досуге, как казнят внучку?
— Нет.
— Слава Эолу, — некстати вырвалось у меня.
— Воспитавшая ее знахарка из Солодков крайне враждебно встретила посланцев и отказалась отвечать на вопросы. А когда они решили применить силу… — Тамит замялся и нехотя продолжил: — Применила магию.
— Магию? Знахарка?
— Видимо, порошки из трав, — пояснил обвинитель суду. — Посыльные до сих пор чешутся.
— Ладно, — кивнул Гуар. — Потом посмотрим на ваших посыльных. И на знахарку тоже надо бы глянуть. Сейчас расскажите, чем подтверждаются обвинения против Айки Озерной?
— Односельчане не раз видели девушку сидящей у реки и что-то шепчущей.
Вот и делай после этого добрые дела. Попросят меня еще хоть раз речку заговорить, я уж посоветую, куда обратиться.
— Да я просто… просто… — прозвучало неубедительно, сознаваться в обмане односельчан не хотелось. Как говорят, где один обман, там и второй.
— С помощью воды она передавала важные сведения народу вордов! — злорадно добавил Тамит.
— Какие? — вмешался Неман. — Об урожайности свеклы в этом году? Или о численности поголовья коз в Солодках?
— К тому же ее задержали в компании вирийца, — гнул свое маг.
А вот это уже факт, а не россказни. Я поморщилась, даже Михей с Рином сразу Вита в шпионы записали, маги и слушать мои детские оправдания не станут.
— Откуда сведения о происхождении? — спросил самый молодой из судей, лет сорока, седина успела только-только тронуть виски. — Докажите, что она принадлежит к народу вордов.
— Обвиняемая, снимите медальон, — приказал Тамит.
Эол, отчего же все так неправильно? Самое время упереться рогом, заявить решительное «нет», гордо вздернуть голову… и так же гордо дойти до плахи. Нет никакого смысла скалить зубы, хотя и очень хочется. Захотят — снимут. Очень хотелось заплакать. А еще в уборную.
— Медальон! — рявкнул обвинитель.
Я подцепила пальцами цепочку и сняла.
Взгляды всех присутствующих обратились ко мне, в некоторых даже сверкнула искорка любопытства.
— Обвиняемая признает себя виновной в шпионаже? — спросил Гуар.
— Нет, — сказала я.
— Защита? — Судья повернулся к Неману.
Толстенький хранитель фонтана с добродушной улыбкой занял место справа от ямы.
— Уважаемый Тамит огласил не все сведения. Во-первых, Айка была найдена, а не взята на воспитание из Озерного края, как можно было понять. Она — найденыш. Так что ее происхождение до сих пор под вопросом. Во-вторых, мы не знаем природу магии вордов и не можем утверждать, что девушка ею владеет. Полагаться на суеверия крестьян — недостойно высокого суда. В-третьих, так называемое родовое имя возникло стихийно. Водный народ считает наш язык низким и не станет давать детям человеческие имена.
Маг перевел дыхание. И я тоже. Хороший дядька, на булочника Тэка похож. Тот меня как-то сдобой угощал, горелой, правда, но все же. Выберусь из ямы — расцелую, если, конечно, он не будет против. И если выберусь.
— Повторю вопрос, — продолжил Неман. — Какие секретные сведения, необходимые водникам, добыла девушка? До недавнего времени обвиняемая не покидала Солодки дольше чем на день и дальше чем на вар.
— Это все обвинения? — Гуар вопросительно глянул на Тамита.
— Нет.
Вышградский маг, не поленившийся последовать за мной в Велиж, торжествующе улыбнулся. И тут я поняла, зачем все это — все эти разговоры о происхождении и предательстве. Сказанное было лишь затравкой, присказкой, призванной создать у судей нужное впечатление, а сама сказка начнется именно сейчас. Это — как Лушка, Мельникова дочь, заговоренные иголки у матери в вышивании прятала, бабушка долго не могла понять, на что сглаз наложен. Хочешь спрятать пуговицу, брось в швейный короб. Одно обвинение среди кучи других, а дыма без огня не бывает…
— Я обвиняю ее в убийстве мага и присвоении силы. Доказательство — печать смерти над головой.
— А может, — Неман снова пошел к двери, — об этом нам расскажет сам «мертвый маг»? — Он открыл дверь.
Я встала на цыпочки, стараясь разглядеть вошедшего. Высокая нескладная фигура, покрытая пылью одежда, хмурый взгляд исподлобья… Рион! Значит, они с Михеем успели, дошли до Велижа, смогли найти магов и все им рассказать. Никогда не думала, что буду так рада видеть этого парня!
— Перед лицом суда даю обет говорить правду, и пусть моя магия будет тому свидетелем, — проговорил дрожащим голосом парень, а потом вдохнул и стал рассказывать.
Из его рассказа выходило, что один неразумный отрок, шатаясь по лесам и весям, умудрился повстречать деревенскую девку, которая по скудоумию сломала его кристалл и забрала силу. Ерунда полная. По тону Риона все сразу поняли, что такое случается сплошь и рядом. Потом отроки, уже две штуки, поскакали в столицу, чтобы учитель, как водится, указал им светлый путь в светлое будущее. По дороге они, словно меченые, цепляли разные беды, начиная с Михея и заканчивая тем же Тамитом. Ну а уж когда рванули до Велижа, силушку богатырскую отроку возвращать, то совсем удержу нечистой силе — к ней причислили и вирийца — не стало. Теперь только на разум великих магов и уповаем.
Рион хорошо рассказывал, душевно, упирал на враждебные обстоятельства, а не на злой умысел.
— В доказательство слов юного Рионера, — слово снова взял Неман, — предъявляю письмо главного действительного мага Вышграда Дамира с его поручительством за Айку Озерную и с просьбой провести ритуал покаяния. Именно для него молодые люди и приехали в Велиж.
— Айка Озерная, вы подтверждаете, что прибыли в Велиж для добровольного прохождения ритуала? — Высокий судья посмотрел мне в глаза.
— Подтверждаю. — Я закивала так сильно, что, того и гляди, башка отвалится.
— Эта история мне известна. — Тамит говорил так, словно слышал все это уже тысячу раз, и еще один его порядком утомил. — Но я обвиняю ее в смерти другого мага, действительного Киеса, моего младшего брата.
В зале воцарилась тишина. Кто-то из судей отчетливо буркнул:
— Это уж слишком.
Полностью согласна. Я даже не знаю такого.
— А почему слишком? — переспросил маг. — Напомню, ту девицу так и не нашли.
— Мы помним Киеса и искренне сочувствуем твоему горю, но… — с сомнением протянул Гуар.
— Это не голословное обвинение, — перебил его вышградский маг. — Первое — внешнее сходство преступниц.
— По таким уликам можно осудить треть Тарии и почти весь Озерный край, — перебил Неман. — Всех белобрысых девок — в камеры!
Я во все глаза смотрела на Тамита. На говорившего полную ересь Тамита, остающегося спокойным, несмотря на возрастающий ропот магов. И на Немана, раздраженно кривящего губы. Что происходит?
— Не доказательство, согласен. Но… — Он подошел к стоящему у окна столу, надел очки и стал что-то перебирать, сколько я ни вытягивала шею, не могла рассмотреть что. — Я не поленился просмотреть все материалы о смерти брата. — Тамит снова развернулся к суду семерых. — Все портреты, что рисовал влюбленный Киес, все описания свидетелей. — Он подошел к креслу и передал один из листков сидящему с краю магу. К обвинителю подошел Неман и тоже был облагодетельствован бумажкой. А вот меня обошли, хотя посмотреть, что там, хотелось едва ли не сильнее, чем до ведра. Бумаги переходили из рук в руки, маги хмурились.
— И украшение, которое та, что называлась Айлиной, носила, не снимая, на шее, — Тамит выжидающе замолчал. — Черная капля. Искажающий внешность амулет! Она говорила моему брату, что стесняется шрама на щеке, она много чего говорила… — Обвинитель указал на цепочку с камнем в моей руке. — Его свойства и внешний вид, описанные в материалах расследования, совпадают до мелочей. Думаете, существует два подобных камня? С одинаковыми свойствами? Мастеров, способных создать такой артефакт, давно нет.
Один маг склонился к другому и что-то зашептал, а потом они оба посмотрели на меня. Нехорошо посмотрели, задумчиво, как бабушка на курятник, когда выбирала птицу пожирнее.
— Но… — начал Неман.
— Или вы хотите сказать, что можете привести действительного артефактора? Мага, который не нуждается в резерве, и он здесь, прямо при высоком суде, создаст точно такой же артефакт?
— Не юродствуйте, Тамит, — ответил Неман. — Чаровников без резерва давно не существует, они превратились в красивую сказку, не более.
— Вот, даже вы это признали. Вероятность того, что существует два одинаковых артефакта, крайне низка. А поскольку подобные амулеты подчиняются одному хозяину, говорить что-то еще излишне. Этот хозяин, вернее, хозяйка — Айка Озерная. Была тогда, осталась ей и сейчас.
Я зажмурилась, потому что прозвучало очень весомо. Кусочек правды среди внушительной кучи домыслов.
— Это не доказательство, — стал возражать Неман. — Артефакт нельзя создать, но можно перенастроить. С этим справится любой действительный маг.
— И вы готовы привести сюда мага, который перенастроил артефакт для деревенской девчонки? А деревенской ли?
— Она всю жизнь прожила в Солодках, — сказал защитник и раздраженно посмотрел на меня.
— Неужели? Полагаться на россказни крестьян — недостойно высокого суда, — вернул Неману его же фразу обвинитель.
На лице Тамита играла удовлетворенная усмешка. Забивая очередной гвоздь в крышку моего гроба, маг добавил:
— Над Айкой Озерной и ранее была печать смерти, но другая. Забрав силу у Рионера, она закрыла старую метку новой. Не знаю, на что она рассчитывала, может, на то, что парень влюбится и ради нее пожертвует всем, как было с моим бедным братом. Но просчиталась, он привел ее сюда, не дав сбежать по дороге. После обряда метка исчезает. Обвиняемая уйдет отсюда свободной и вместо петли получит вечную благодарность молодого мага и его защиту.
— Неправда! — хрипло выкрикнула я.
— И разрушит свой резерв на веки вечные? — саркастически вставил Неман. — Не слишком ли большая цена? При описанном вами коварстве? Да к тому же, была печать ранее или не было, мы знать не можем, разве только Рионер… — Он посмотрел на парня. — На Айке была печать до того, как она сломала твой кристалл?
Атмосфера в зале изменилась, шутить расхотелось совсем. Даже мысленно.
«Ну, давай же! — молча взмолилась я. — Скажи им, что печати не было! Скажи…»
Парень перевел ошалелый взгляд на вышградского мага.
— Я… я…
— Была? — с нажимом спросил Тамит. — Айка Озерная, молчите! — приказал мне обвинитель, видя, что я уже готова вмешаться.
— Нет… — сказал парень и тут же добавил: — Не знаю… Я бы заметил…
Рион мямлил и выглядел чертовски растерянным. А все оттого, что говорил правду. Она зачастую именно такая, неубедительная.
— Предайте суду амулет, — отдал приказание Высокий Гуар. Неман тут же склонился к яме, и я вложила в протянутую руку цепочку, на которой покачивался камушек. Даже несмотря на сказанное, мне не хотелось расставаться с артефактом. Так просто было прятать за ним свою непохожесть.
Гуар взвесил украшение на ладони, поднял к свету черный камушек, по полу разбежались серые блики.
— Откуда у тебя амулет и как давно? — задал прямой вопрос голубоглазый маг.
— Мне дал его действительный маг Вышграда Дамир, месяц назад, — ответила я чистую правду.
— Она лжет! — зло сказал Тамит.
— Вы сами видели меня в его доме с этим амулетом, когда… когда хотели…
— Видел, — перебил обвинитель. — Но не видел, что кулон вам вручил Дамир.
— Зато видел я, — четко сказал Рион.
— Влюбленный идиот! — рявкнул Тамит. — Ты что, не понимаешь, что она делает?
— Я не влюблен. И не идиот, — последнее прозвучало даже обиженно.
— Рионер, ты подтверждаешь слова Айки Озерной? — вмешался Неман.
— Да. Мой учитель дал Айке артефакт, чтобы скрыть приметную внешность.
— Айка Озерная, признаешь ли ты себя виновной в смерти действительного Киеса? — осведомился Гуар.
— Эол! Нет. Я даже не знала его.
Высокий повернулся к Тамиту и с некоторой опаской спросил:
— Это все обвинения? — и, получив утвердительный кивок, с облегчением обратился к хранителю Источника: — У защиты тоже все?
— Да, Высокий.
— Суд семерых должен принять решение. Ожидайте.
Маги поднялись и вышли. Я провожала взглядом спину последнего, самого молоденького, едва разменявшего пятый десяток. Но прочитать грядущее по удаляющемуся черному платью не удалось.
Рион подошел к яме, хмурый, усталый, но в чем-то давно привычный парень. Вышградский маг плюхнулся в одно из освободившихся кресел и забарабанил пальцами по подлокотнику.
— Я не забирала силу вашего брата, — проговорила четко, но Тамит, не поворачивая головы, презрительно скривился.
Рион сел прямо на пол и тихо спросил:
— Как ты?
— Это зависит от них. — Я кивнула на дверь, за которой скрылись маги.
— Тебе ничего… — он замялся, — не сделали?
— Нет. — Я невесело ухмыльнулась, поняв, о чем он думает. — Не сделали. В уборную не пускают, а в остальном…
— Говорил же тебе, не надо было вирийца с собой тащить, — невпопад произнес Рион, не впечатлившись моими страданиями. — Чернокнижник в Велиже, кто бы мог подумать. — Он покачал головой, словно сама мысль казалась ему кощунством. — И как замаскировался, тварь, даже я не увидел!
Я хмыкнула, покосившись на Тамита, не время сейчас признаваться в чем бы то ни было. А то к преступлениям против Тарии добавят заговор против князя Вирита.
Судьи вернулись быстро. Очень быстро. Рион только раза три прошелся по предкам Вита, а я даже не успела спросить о Михее, когда дверь скрипнула…
Маги зашли в зал в том же порядке, в каком и вышли. Строгие и отрешенные. Мне не удалось поймать взгляд ни одного из них, сколько я ни старалась. Не к добру.
Рион вскочил. Тамит поднялся из чужого кресла и занял место слева от ямы. Неман прекратил метания по залу. Воцарилась тишина.
Их молчание казалось бесконечным, их лица — бесстрастными, шаги — громкими, а слова — излишне торжественными. Оглашал вердикт Высокий Гуар. Но мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы понять, о чем он говорит, так громко колотилось сердце.
— Обвинения признать состоявшимися в части: признать Айку Озерную виновной в присвоении силы Рионера, ученика главного действительного мага Вышграда Дамира, и приговорить к ритуалу полного покаяния. Если в процессе оного обнаружится сила другого мага, то судьбой и жизнью обвиняемой будет распоряжаться семья погибшего Киеса. Айка Озерная освобождается из-под стражи. До исполнения приговора ей запрещено покидать Велиж и надлежит носить ограничивающий артефакт. К действительному Дамиру постановлено отправить гонца для выяснения происхождения артефакта. — Маг оглядел присутствующих. — Решение принято и оглашено.
