Глава 21

– Значит, Илья жив? – спросил Дегтярев.

Я отвернулась к окну. Март месяц непредсказуем. Вчера светило солнце, сегодня с утра небо заволокло серыми, похожими на грязное ватное одеяло тучами, сыплется противный мелкий снег и тает, не успев упасть на землю.

– Да, – ответил Семен, – врачи удивляются. По идее, нож должен был прямо в сердце угодить. Похоже, фурия туда целилась, но лезвие мимо прошло. Неприятная рана, но жизни Комарова угрозы нет.

– То, что ранить сердце можно, пырнув человека под лопатку, обычные граждане не знают, – сказал Дегтярев, – для обывателя сердце – это орган слева чуть пониже ключицы. У Анастасии нет медицинского образования. Она воткнула нож наугад. М-да. Илья везунчик.

– Можно ли так сказать о мужчине, у которого мать в реанимации, жена в морге, сын идиот, а он сам прооперирован после нападения супруги? – пробормотал Кузя.

– Сам мог в холодильнике оказаться, – подчеркнул Сеня.

– Илья в сознании? – спросил Александр Михайлович.

– Да, – кивнул Семен, – но беседовать с ним не разрешают. Зинаида Львовна тоже постепенно улучшается. Мать и сын стабильны.

– Павлу сообщили о том, что случилось с родителями? – не умолкал полковник.

– Полной правды я ему не сказала, – призналась я, – обошлась облегченной версией.

– Какой? – удивился толстяк.

– Будто родители сняли дом, там оказались скользкие полы, они упали. Настя сломала шею, Илья…

– …Рухнул спиной на нож, который совершенно случайно торчал из паркета, но остался жив, – перебил меня Дегтярев, – восхитительная версия.

– Про кинжал ты сказал, – нахмурилась я, – в моей версии оба родителя просто не устояли на мокром, покрытом плиткой полу, упали. Мама умерла, отец остался жив.

– И какова реакция недоросля? – полюбопытствовал Сеня.

– Он сказал, что у него нет денег на похороны и поминки, причитал: «Как мне поехать в город?»

– Навестить отца и бабушку? – предположил полковник.

– Нет, – вздохнула я, – у него там какие-то дела. Я вызвала такси. Не особенно Паша опечалился, узнав о кончине матери.

– Экзотический фрукт, однако, – скривился Собачкин, – эгоизм и нарциссизм в аптекарски чистых взвесях.

– Здрассти! – закричал веселый голос. – А вот и мы.

– Амалия? – удивилась я.

– Да! Мы же обещали сегодня мебель привезти и клип снять, – заверещала девушка. – Энрике!

– Тут, – прокряхтели из коридора, – стол тащу. Письменный.

– Эдак и надорваться можно, – предостерег Сеня, встал и направился к двери, – подожди, помогу.

– Один справлюсь, ты лучше шкаф возьми, – ответил Энрике, – мне одновременно и то и другое не упереть.

– Вот это самомнение, – удивился Кузя, – мне и в голову не придет, что я могу за раз два здоровенных деревянных ящика перетащить. Да еще один с тумбой, а второй с полками и дверцами.

– Они не тяжелые, но габаритные, – успокоил нас Энрике, материализуясь в офисе.

– А где стол? – удивилась я, глядя на длинный широкий лист, который держал парень.

– Так вот он! – возвестил молодой человек и поставил ношу.

Я заморгала. Я вижу стол, но он ненастоящий, это большая фотография, которую наклеили или напечатали на картоне.

– Шкаф в придачу, – добавил Семен, внося еще одно фото.

– Книжные полки, – закричала Амалия. – Александр Михайлович, Даша, помогите, там еще полно всего.

– Мебель не деревянная? – изумился полковник, до которого лишь сейчас дошла истина.

– Бутафория! – подтвердил Энрике.

– Зачем нам дубовые чушки? – затараторила Амалия. – Громоздкие, не модные, их только старухи любят. У современных молодых людей все из пластика!

– Или картона, – не выдержала я.

– Значит, Дарья – старая бабка, – радостно воскликнул Кузя, – у нее весь дом, где семья живет, обставлен белорусской мебелью, которую на заказ делали. Мне нравится, солидно смотрится.

– Качество хорошее, – кивнула я, – массив, много лет мебель живет в Ложкине, а как новая.

Амалия покраснела.

– Ну я имела в виду, что…

Фантазия девицы иссякла. По мне, так если сморозил глупость, надо просто сказать: «Простите, болтаю сама не знаю что».

– А как за ним сидеть? – повернул разговор в другое русло полковник.

Амалия засуетилась.

– Джастин момент!

Полковник сдвинул брови.

– Насчет участия в моем клипе иностранного актера уговора не было.

Амалия, успевшая схватить в зоне кухни табуретку, поставила ее на пол.

– Не российский актер? Мы с ними не работаем. Вернее, пока наши клиенты обходятся отечественными знаменитостями. Но если пожелаете, добудем вам кого угодно из Голливуда.

– Не хочу басурмана, – рявкнул полковник.

– Почему тогда завели речь о зарубежном исполнителе? – спросила Амалия и вышла в коридор.

– Имя Джастин, – объяснил полковник, – Джастин… забыл фамилию.

Я стала тихо отступать к выходу. Дашенька, главное, не начни ржать, как лошадь.

– Да, «Джастин» весьма популярно в США, – высказался Энрике, – полковник решил, что выражение «джастин момент» – это чье-то имя. Похоже на Джастин Тимберлейк, Джастин Бибер.

– Джастин Пипер, – повторил Дегтярев, который так и не понял свою ошибку.

Толстяк определенно хотел продолжить, но тут Амалия внесла нечто совсем уж странное, услышала последние слова Александра Михайловича и выпучила глаза.

– Джастин Пипер, – еще раз повторил полковник.

– Бибер, – поправил Энрике.

– Да вы знаете, сколько он стоит? – поразилась девушка. – Впрочем, если вы готовы платить миллионы…

– Стоп, – скомандовала я, – никто эстрадного певца звать не собирается.

– Ну почему, – закапризничал Дегтярев, – у меня родился сценарий.

– Очень интересно, поделитесь с нами, – попросил Энрике, – подчас незамысловатую голову заказчика пронзает молния креатива.