Глава 20

Синева жила в прекрасных условиях, не тратя ни копейки на жилье. Вот только Алексей Иванович не оставил теще средств на еду и приобретение всего нужного. У владелицы роскошного особняка порой не хватало денег на хлеб. Можно было продать поместье. Да только дорогие усадьбы – неликвидный товар, нового хозяина они порой ждут десятилетиями. Галина сначала приуныла, но быстро нашла выход из положения. Она перебралась опять в гостевой дом, а особняк сдала Илье.

Со съемщиком хозяйке повезло сказочно. Комаров приезжал пару раз в неделю по будням, всегда один, заходил в дом и… далее тишина. Илья не приводил компаний, не пил, не курил, не использовал особняк для встреч с любовницами. Любую мужскую слабость Синева была готова простить. Но зачем, имея собственный прекрасный дом, нанимать в пяти минутах езды от него еще один? Понятно, если дом служит для тайных встреч или гулянок. Но что там делает Илья? Синева терялась в догадках. А потом она увидела по телевизору репортаж о человеке, который устроил на своей даче нарколабораторию и сгорел вместе с ней. Что-то там у парня взорвалось. Галина всполошилась. Вдруг Комаров занимается чем-то подобным? В конце концов она набралась смелости и спросила у жильца, зачем ему особняк.

Илья спокойно ответил:

– Для отдыха. Каждый день вокруг меня вертится тьма народа, с девяти утра до позднего вечера я постоянно решаю разные проблемы. Вернусь домой, там мама, супруга, сын. Женщины не работают, увидят меня и нападают с разговорами и вопросами. У нас с Настей общая спальня. Чтобы восстановиться физически, мне надо поехать в фитнес-зал. Побегаю там со штангой – и снова огурец. Душевно оклематься не так легко. Для внутренней реабилитации необходимы тишина и одиночество. Если я приеду домой и запрусь в кабинете, ничего не получится. Я кожей ощущаю: вокруг много людей. То, что они не лезут в комнату, положение не спасает. Спущусь в столовую, а мать и жена с обиженным видом хором заявляют: «Приехал и опять работаешь!» Я не высыпаюсь, с годами стал уставать от супруги в постели. Пытался Настю отселить, но она рыдает: «Ты меня разлюбил». Надо было сразу после свадьбы ей объяснить: спим отдельно. Но вы же понимаете, первое время страсть пылает. Когда у меня накапливается моральная усталость, я становлюсь злым, срываюсь на семье. А на ком еще? Не на партнерах же по бизнесу зло вымещать! Война дома – гиблое дело, но как ее избежать? И мне мысль пришла! Снял ваш особняк, приезжаю сюда, спокойно ем что с собой прихватил, телевизор смотрю, могу поспать. Главное, я один! Один! Потом отправляюсь в семейное гнездо. Вы не волнуйтесь, ничем дурным я не занимаюсь.

Галина Петровна успокоилась. И вдруг! Илья позвонил ей и скороговоркой сказал:

– Скоро я приеду не один, со своей женой. Сказал ей, что снял особняк неделю назад. Сделайте одолжение, зайдите в ванную на втором этаже, спальню, на кухню, в столовую, уберите все следы моего пребывания. Халат, тапочки, зубную пасту, все куда-нибудь деньте. Настя должна думать, что я в доме не жил.

– Можете на меня рассчитывать, – пообещала Синева и выполнила его поручение, через некоторое время из окна кухни своего домика увидела, как два человека, один из которых нес чемодан, а второй катил здоровенную багажную сумку на колесах, прошли от гаража к особняку и скрылись в нем. Вскоре вспыхнул свет в столовой, во всех комнатах на первом этаже и в спальнях на втором.

Галина выпила чаю, посмотрела телевизор и легла спать. Ночью она пошла в туалет, потом зарулила на кухню попить, глянула в окно… Особняк сиял люстрами, как рождественская ель гирляндами. Синева не встревожилась. Мало ли чем Илья с женой занимается!

Но утром, когда взошло мартовское солнце и стало светло, свет по-прежнему горел.

Галина Петровна занервничала и после обеда решила зайти к жильцам, взяла банку домашнего варенья и, решив под благовидным предлогом сказать чете Комаровых: «Вот, хочу вас угостить вкусным джемом», направилась в особняк.

Хозяйка прервала повествование и закрыла ладонью глаза.

– Боже! Я не могу описать этот кошмар! Мне плохо.

– Василий Павлович, – крикнул Трифон.

В комнату заглянул мужчина в комбинезоне и перчатках.

– Я тут.

– Это наш замечательный доктор Коркосов, – нараспев произнес Мамаев, – у него есть волшебные уколы и капли.

Эксперт мигом понял, чего от него хотят, и предложил:

– Галина Петровна, пойдемте со мной.

Синева разрыдалась.

– Ну-ну, не надо, – загудел Василий, уводя ее, – сейчас настоечки выпьем.

– На втором этаже разгром, – пояснил Семен, – пока мы думаем, что его устроила Анастасия. У супругов из-за чего-то вспыхнула ссора. Жена налетела на Илью, расцарапала ему лицо, в одной из спален пошвыряла на пол статуэтки, сбросила с кровати постельное белье, сорвала занавеску. Потом кинулась в холл, разорвала подушки! На минутку, они гобеленовые. На втором этаже две спальни, между ними огромный тридцатиметровый холл. Первый владелец дома превратил его в библиотеку: стеллажи, торшер, два кресла, столик. На креслах подушки. Обе погибли в руках Насти.

– Уничтожить думки трудно, – заметила я, – а с гобеленовыми даже наша Афина не сразу справится. Возможно, буйствовал Илья.

– Нет, – сказал Василий, вновь появляясь в столовой, – я слышал ваш разговор из коридора, у Ильи на руках оборонительные раны. Муж закрывался от обезумевший бабы. Она не руками ткань рвала, полосовала ножом. На правой ладони Насти есть след от рукоятки ножа. Характерная отметина для тех, кто лезвием типа охотничьего работает. Она появляется, если человек изо всей силы во что-то острие втыкает.

– Она с собой принесла холодное оружие, – протянул Трифон, – налицо умысел.

– Ты не заметил, что в одной из комнат целый арсенал оружия есть? – удивился эксперт.

– Точно, – воскликнул Трифон, – ковер, а на нем сабли, клинки. Хозяйка сообщила, что зятю часто режуще-колющие предметы дарили. Они считаются достойным презентом для настоящего мужчины. Да только не стоит дома запас холодного оружия держать.

– Пока картина выглядит так, – начал Василий, – супруги вошли в дом. Никакого скандала…

– А как ты догадался, что они не стали ссориться с порога? – прищурился Мамаев. – Есть какие-то улики?

– Отсутствуют следы драки, – уточнил Коркосов, – аккуратно поставлена обувь, верхняя одежда висит на вешалках, в столовой чашки, Анастасия пила чай, на одной след губной помады, муж налил себе кофе. Похоже, они о чем-то беседовали. Около места, где устроилась жена, валяется несколько бумажных салфеток. На них следы макияжа. Анализ еще не делали, но я отважусь предположить. Сейчас я излагаю не заключение эксперта, просто мыслю вслух. Похоже, жена рыдала, у них что-то стряслось. Поэтому Илья привел Настю в свое убежище, они не могли находиться в своем доме. Бизнесмен рассекретил свое тайное место отдыха. Думаю, нечто совсем уж плохое произошло.

– Верно, – кивнула я. – Илью довел до истерики наглый сын. Отец долго терпел его хамство, лень, а тут не выдержал и принял крутые меры. Еще он разозлился на мать, которая вечно его упрекала в отсутствии высшего образования. Анастасия небось умоляла супруга простить сына, поэтому рыдала.

– Мы можем только догадываться о причинах скандала, – остановил меня Сеня, – я поднимался наверх. Там пейзаж после битвы! «О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями».

– Женщина в ярости намного страшнее мужчины, – отметил Василий, – голову бабам, простите, Дарья, не вас в виду имею, сносит капитально. Илья оборонялся.

– Но Анастасия мертва, а муж жив, – воскликнула я. – Он не сдержался и ответил ей?

Коркосов поморщился.

– На мой взгляд, опять подчеркиваю: это не отчет эксперта, просто беседа…

– Да говори уже, – перебил его Мамаев.

– Интересная мизансценка складывается, – начал рассуждать эксперт, – баба лютует. Крушит одну спальню, потом принимается за подушки в библиотеке. Там много всякой мелочи, на полках стояли разные фигурки. Снести их на пол, разбить – плевое дело. Торшер легко сбить. В конце концов, книги покидать, разорвать – тоже не трудно. Но Анастасия зациклилась на подушках. Она была одета в красный мохеровый пуловер и серую юбку. Муж был в коричневом свитере и синих брюках. Я внимательно осмотрел кресла. На них помяты сиденья, там найдены волокна. На одном – красные и серые, на другом – коричневые и синие. О чем нам это говорит?

– Супруги сидели в холле, – ответила я.

– Похоже на то, – кивнул Василий, – возможно, у Анастасии прошел пик истерики, она устала. Это частая реакция на стресс, в особенности у женщин. Сначала они взрываются, как петарда, потом пшик, все потухло, скукожилось. Илья усадил супругу, некоторое время они, наверное, что-то обсуждали. Затем Илья пошел в спальню, не в ту, которую громила жена, а в другую. Зачем? Возможно, хотел уложить Настю и сам собрался лечь. Ночевать в разгроме не собирался. Комаров вошел в ванную, встал лицом к окну, оно там занавешено тюлем. Принципиальная деталь. Не будь занавески, он мог бы увидеть в темном окне отражение жены, которая появилась сзади, и обернуться. Он стоял спиной к двери. Анастасия очень тихо босиком вошла в санузел и ударила Илью что есть силы ножом под лопатку.

– Ого! – воскликнул Сеня. – Она была без обуви?!

– Тапочки остались у кресла, – кивнул Коркосов, – рана, похоже, нанесена тем же ножом, которым подушки как капусту нашинковали.

– Хотела убить мужа, – обомлела я, – подкралась, как тать в ночи.

– Моего медицинского образования не хватает для понимания заковыристого словечка «тать», – хмыкнул эксперт. – Предполагаю, что это «разбойник». Налицо умысел. Тапочки-то она скинула!

– Она могла сидеть, втянув ноги на кресло, – попыталась я защитить Анастасию, – тогда вполне объяснимо, почему тапки остались на полу.

– Хорошая идея с ногами, – заметил Коркосов.

– Возможно, что-то Насте в голову ударило, – продолжала я, – она под влиянием минуты схватила нож. Он лежал рядом, она им гобелен крушила. Первая истерика завершилась, муж и жена пришли в библиотеку, поговорили. Потом у Анастасии случился второй приступ бешенства, она бросилась следом за супругом и воткнула в него нож. Она не замышляла убийства.

– Просто со всей дури в мужика клинок всадила, – прищурился Трифон, – ласковая такая, нежная, трепетная дамочка. Сама упала и умерла. Труп ее около раненого мужа нашли. Думаю, у нее инфаркт или инсульт… Не защищай ее. Покойники неподсудны. Родственникам повезло, им не надо писать: «Мать, жена, бабка за убийство сидела».

– Есть Павел, – возразила я, – для сына имеет значение, мать сознательно решила его отца убить или просто не справилась с нервами. Я все равно думаю, что Анастасия не кралась! Просто босиком шла.

Василий с интересом посмотрел на меня.

– Слышал о вас, Дарья. Вас трудно переубедить. Но я попытаюсь. Вбеги супруга в ванную, Илья непременно обернулся бы. Любой человек производит при движении шум, сопит, пыхтит, а если бежит, то звуки еще громче. Ты стоишь у окна, перед глазами занавеска, сзади шаги. Твои действия?

– Обернусь, – честно ответила я.

– И большинство людей поступят так же, – поддакнул Семен.

– Не стану спорить, поскольку с этим согласен, – прогудел Коркосов, – а муж не пошевелился. Почему? Убийца шла босиком, старалась действовать бесшумно.

– Как вы узнали, что Илья не менял позы? – продолжила я спор.

– Дашенция, у него рана под лопаткой, – напомнил Сеня, – согласись, глупо сначала встать лицом к бабе, у которой резак в руке, а потом подставить ей свою спину.

– Комаров упал вперед торсом и лицом на широкий подоконник, – добавил Василий.