Глава 18

Беляеву не повезло. Мединститут он окончил, когда всех дипломников забирали в армию. Властных покровителей парень не имел, связей в Министерстве обороны тоже. Зато был полон желания послужить на благо родине, о чем и сообщил в военкомате, заявив:

– Отправьте меня в самые сложные условия. Я врач!

Члены призывной комиссии переглянулись, и Игорек поехал на поезде с малой скоростью. Состав привез «зеленого» доктора на край географии, где расквартировалась воинская часть. Игорь, искрившийся патриотизмом, нахлебался там опыта половниками. Военный городок окружали села. До ближайшей больницы часа четыре езды по бездорожью. Был вертолет. Но он то ломался, то не хватало бензина, то дул боковой ветер. Погода в медвежьем углу не отличалась спокойным характером. Зимой снега наваливало выше крыш, сугробы ломали заборы. Весной и осенью шли дожди, слякоть. Летом жара, комары, мошка.

– Эй, вертолет нужен, – надрывался в микрофон Игорь.

– Че у тебя? – сквозь скрип и помехи слышалось в ответ.

– Роженица, двойня, кесарево, – рапортовал вчерашний выпускник.

– Сломался, зараза, – вопили из динамика, – разберись как-нибудь. Зря, что ли, тебя учили?

Через год Игорь превратился в доктора-многостаночника. Принять роды в погребе, куда в недобрый час спустилась беременная, а назад не вылезла? Легко. Загипсовать сломанную руку-ногу? Вообще пустяк! Удалить аппендикс? Да пожалуйста!

К молодому доктору шли не только военные, ехала вся округа. Игорь научился мастерски рвать зубы. Анестезии, понятно, не было, но парень много лет занимался штангой. Сила у него в руках была богатырская, клыки выдергивал за пару секунд. Одновременно он стал и заправским ветеринаром. Зашивал собак, на которых напал волк, ставил на лапы лаек и кошек после укуса клеща, сам бодяжил для них уколы. И вот что странно: все мохнатые пациенты, несмотря на отсутствие лекарств, выздоравливали от инъекции, которую нахимичил парень. Один раз он пришил крыло здоровенной птице, которая свалилась прямо с неба к его ногам. Произошло это во дворе медпункта, где местный батюшка усаживал в телегу свою жену, которая накануне родила ему сына.

– Жалко-то как, – сказал священник, глядя на несчастное создание, которое пыталось взлететь.

Игорь почесал в затылке и подумал: чем сия тварь отличается от человека? Вместо рук у нее крылья! И приладил их на место. Удивительно, но птица смогла летать и стала возвращаться к доктору, чтобы поесть. У Игоря были воистину чудо-руки.

Как-то раз ночью к нему примчалась бабушка Елена и зашептала:

– Милок, сделай что-нибудь! Степан мой, растудысь дурака старого в колено, с ума сошел!

– На самом деле он разум потерял или чего натворил? – остановил ее Игорь, который еще исполнял роль психотерапевта всея округи.

– И то и другое, – объяснила старушка. – Бурманджой они с Петькой побаловались, идиоты! Седина в бороду, лысина в макушку, черт в башку! Тьфу, сил нет с ним! Петька, лось, проблевался и спит. А мой дурень помирает совсем.

– Что такое Бурманджа? – спросил Игорь.

– Тсс, – зашептала бабуля, – ее у нас давно запретили. Еще кто донесет на моего дурака! Народ завистливый, а у нас сарай новый, да крыша на нем не рубероидная. Шифер положили. Пошли скорей к нам, по дороге растолкую.

Пока они шли в деревню, баба Лена ввела доктора в курс дела. В лесу есть растение, местные называют его Бурманджой. Имя оно получило по фамилии человека, который несколько столетий назад набрел в чаще на странные «дудки», похожие на тростник. Деревенское предание о нем гласило: Степан Бурманджа жил беднее церковной мыши, в лес он потопал собирать хворост. Да только там уже побродили другие и все унесли, а деревья валить нельзя, они барские. Нет, можно было спилить березу, нарубить дров на зиму, но пришлось бы заплатить хозяину. Бурманджа впустую шатался меж елок, загрустил, и вдруг – поле «дудок», да еще высохших. Мужик обрадовался, наломал «тростника», сделал запас на зиму и стал в холода топить им печь.

В середине зимы соседи заметили, что никто из семьи Бурманджи не выходит во двор, встревожились и толкнулись в дом. Хозяин, его два брата, жена, невестка – все оказались мертвыми. Началось расследование, в ходе которого выяснилось, что сухие «дудки», которые окрестили Бурманджой, при сгорании издают приятный аромат, им хочется наслаждаться. Человек сидит у печки, вдыхает дым, забывает о еде, питье, не моется, не ложится спать и в конце концов умирает от истощения. Если же стебли сварить, то получится замечательное кушанье с тонким ароматом. Вот только есть его нельзя, полакомишься пару раз и превратишься в существо, которое по злобности круче Бабы-яги.

Бурманджа хорош со всех сторон, и запах чудесный, и вкус прекрасный, и вместо дров его можно использовать, и как чай заваривать. Но любое общение с растением заканчивается плачевно.

«Дудки» запретили трогать еще в царские времена. Но разве русский народ можно запугать? В особенности если он, народ этот, хочет отдохнуть от трудов праведных со стаканом в руке. Кто из местных первым догадался делать на «тростнике» настойку, сельская лепопись умалчивает. Население живо подхватило инициативу, стало использовать Бурманджу для изготовления наливок. Выяснилось, что от их употребления эффект – как от удара сковородкой по темечку, а похмелья нет. Затем придумали «дудки» мелко рубить, соединять с табаком, и все местное население разом обрело экстрасенсорные способности, мужики и бабы стали видеть своих умерших родственников, общаться с ними, запросто беседовать с чертями, дружить с водяным и Бабой-ягой.

Деревни стали вымирать. В шестидесятые годы двадцатого века местные власти наконец-то обратили внимание на Бурманджу. Растение причислили к наркотикам и запретили. Но попробуйте отнять у людей забаву, которой баловались еще прапрапрадеды. Да, у каждой хозяйки в селах был свой, переходящий из поколения в поколение рецепт настойки с «дудками», свой способ производства мыла с ними, а порошком из них хорошо посыпать свининку перед тем, как запечь. Гости потом трое суток пляшут без отдыха.

Эмма прервалась, потом спросила:

– Ясно? Наверное, нет необходимости рассказывать далее.

– Вашей маме в «Школе аромата» предложили наркотическое растение? – предположила я.

– Точно! – воскликнула Бородкина. – Она попробовала составить собственный аромат, но все не то получалось. Забава вовсе недешевая, составляющие духов очень дороги. У матери улетали немалые деньги, но она так воодушевилась, прямо расцвела, поэтому язык не поворачивался сказать ей: «Мама, ты тратишь тысячи евро в месяц на лабуду». Муж ее обожает, он ей все купит. За месяц до того, как Игорь мне про Бурманджу рассказал, мама наконец сделала парфюм, дала мне понюхать. Я удивилась, тонкий, изысканный аромат, намного интереснее, чем у некоторых раскрученных брендов. Я совершенно искренне похвалила маму, она сказала: «Ерунда! Я еще лучше могу. Знаю, как сделать нечто отпадное». Помнится, меня сленговое выражение насмешило и обрадовало. Мама реально молодела на глазах. А она продолжала: «Жаль только, что все составляющие очень дороги». Я поинтересовалась: «Что ты хочешь использовать?» Она ответила: «Понадобится набор эфирных масел: кедр, кипарис, ландыш, чайное дерево, еще кое-что. Но самое дорогое мускус! Оторопь берет, сколько он стоит! Три с половиной тысячи евро пять миллилитров, а мне надо десять.

Я чуть не упала:

– Сколько?

Мама испугалась:

– Нет, нет, я не прошу его покупать.

Цена меня ошарашила. Спустя какое-то время к нам приехал Антон, близкий друг моего мужа, владелец магазинов косметики. Глеб задержался в офисе, я развлекала Тошу в столовой одна и рассказала ему об увлечении матери.

– Ну и хорошо, пусть фигней занимается, – обрадовался Антон. – Хуже нет родительницы, которая ничем не увлекается. Я завидую тебе. У моей мамани одно развлечение: бегать по врачам, болячки у себя искать. Доктора мигом понимают: эту обуть можно, и давай муттер в уши дуть: «У вас с микроэлементами беда! Ой-ой! Совсем плохо, надо срочно лечь в реабилитационный центр. Но только в наш». И буклеты подсовывают. Маман летит домой с воплем: «Срочно! Туда! Завтра». Я понимаю, что доктор процент от центра получает, но как с Марьей Антоновной спорить? И как я буду выглядеть в этой дискуссии? Я кто? Жлоб, который родной матери денег на лечение пожалел? Вот я и лезу за кошельком. Ты радуйся, что Алино хобби дешевое!

– Дешевое? – повторила Эмма и озвучила цены.

Антон рассмеялся:

– Зая! Мускус давно искусственный! Кабаргу ради него только браконьеры убивают, ни одна солидная фирма с ними не свяжется. Во-первых, это запредельно дорого, во-вторых, «зеленые» узнают, такой кипеж поднимут в прессе! Мускус сейчас делают или из нефти, или растительный. Цена его за пять миллилитров примерно три с половиной доллара. Что там еще Але нужно было?

– Чайное дерево, – пробормотала Эмма.

– Меньше доллара за тот же объем, – воскликнул Антон, – примерно восемьдесят центов. Кедр и кипарис стоят столько же, разница копейки.

– Ландыш, – добавила Бородкина.

Тоша почесал кончик носа.

– Все те же миллилитры – три доллара и еще чуть-чуть. Если мы возьмем шестьдесят миллилитров любых эфирных масел, добавим к ним сто миллилитров этилового спирта, триста пятьдесят парфюмерной воды, то у нас получится двести двадцать-пятьдесят миллилитров духов. Цена им при производстве – где-то около шести долларов за соточку, то есть за сто миллилитров. В магазине они в разы дороже, к стоимости присоединяются затраты на рекламу, аренду помещения, прибыль производителя и так далее. Но я тебе говорю о профессионалах. В мире полно теток, которые развлекаются, бодяжа парфюм. Они не используют много масел, не умеют их сочетать, не знают, как правильно собрать аромат. Зайки за копейки себе чудесную вонючку делают. Родню, подруг одаривают, все их великими парфюмерами считают, нахваливают. Они еще и в Интернете приторговывают. Да, конечно, существуют духи за немереные цены. Но, лапа моя, они для особых клиентов и делаются под заказ. Кто же уникальные составляющие даст бабам из самодеятельности? Алю тупо облапошили!

Эмма поморщилась:

– Похоже, в этой школе все не так просто. Они выискивают обеспеченных женщин, не очень умных, опаивают их наркотой и начинают раздевать! Маму я отправила в Германию, там есть прекрасный центр. У нашего приятеля супруга от безделья и больших денег стала смысл жизни искать, попала в секту, отписала ее главе свою однушку, в которой до брака жила. Хорошо, что у Леши орда юристов за делами бдит, подарок мерзавцу они сразу обнаружили. Алексей бабу свою дурную за шкирку – и в Германию. Через три месяца она вернулась тихая, руками разводит, извиняется, спрашивает: «И как это я в идиотку превратилась?»

Я хотела ей ответить: «Так от лени, дорогая. Ты более пятнадцати лет палец о палец не ударила, на все мои советы пойти работать, отвечала: «Некогда мне, дом веду, детей воспитываю». Ага! Штат горничных у нее, четыре няни. Цирк просто. Дьявол знает, чем занять пустую голову.