2004. Беслан, 3 сентября. Штурм
— Все на исходной? — зашипела рация.
— Сороковой — на исходной. Кавказ — на исходной. Тридцатый — жду, когда погрузят МЧСовца, — назвал Торшин свой позывной.
— Тридцатый, на исходную быстро! — заорала рация.
— Отвали, — сказал себе под нос Торшин. Его ребята уже выстроились на исходной, но он не хотел бросать парня. Про его эвакуацию в суматохе могли забыть, нужно было проследить.
Наконец, подъехала БТР и раненого начали грузить. Юрий Николаевич бросился на исходную.
— Внимание! Боевая готовность на штурм! — захрипела рация.
С позиции группы Торшина было отлично видно, что крыши спортзала больше нет — она рухнула от взрыва. Из разбитых окон начали вылезать дети — переползали через подоконники, падали, вставали и пытались бежать.
Террористы открыли по ним огонь. Дети падали и не вставали.
Стоявшие у школы ополченцы кинулись к спортзалу. Мужики и молодые мальчики в гражданском бежали под огнем террористов. Они забирались в спортзал, ползали по горе трупов, отыскивали живых и взваливали их себе на плечи.
Первым вернулся пожилой мужчина. Он еле шел — нес на руках парня лет десяти, голого, в одних трусах, в крови, без сознания. Через пару минут прибежали еще двое с детьми на руках. Один из ополченцев, мальчик лет четырнадцати, тащил на себе маленькую девочку и плакал.
Следующая группа ополченцев побежала к спортзалу уже с носилками.
— Внимание, боевая готовность на штурм! — снова захрипела рация. — Пошли!
Торшин со своей группой ринулся к разбитым окнам. Торчащие куски стекла рассекли ладони. Он этого не почувствовал — на адреналине боль не ощущается.
Бойцы прорвались внутрь. В первые же минуты боя у Демидкина — два раненых. У Канакина — два раненых и один убитый. У Юрия Николаевича были живы все.
Освободив коридор, он двинулся к столовой, куда боевики погнали выживших после взрыва заложников.
Трупы бандитов, убитых торшинским отделом, лежали через каждые десять метров. С такой частотой были расставлены пулеметчики. Юрий поравнялся со спортзалом. Оттуда доносились стоны и крики — бойцы и ополченцы вытаскивали живых из окон.
Вдруг навстречу Юре из спортзала выбежал человек. Николаевич взял его на прицел.
— Стой! — закричал он.
Мужик замер.
— Не стреляй, — как-то робко сказал он.
— Ты кто? — крикнул Юра.
— Я девочку выношу.
Торшин пригляделся. В руках у мужика была половина ребенка. Это была девочка. Маленькое тельце разорвало взрывом напополам.
Мужика он узнал. Тот самый таксист, который оказался у школы по работе, но не уехал.
— Таксист? Ты?
— Да, я. Таксист.
— Положи девочку, она мёртвая. Найди живого ребенка. И уходи, как пришел, через окно спортзала. Понял?
— Да, — таксист смотрел на него стеклянными глазами.
— Повтори! — крикнул Торшин.
— Кладу мертвую девочку, беру живого ребенка и ухожу.
— Как уходишь?
— Через окно.
— Правильно, с Богом, после боя увидимся.
— Да, — сказал таксист, развернулся и пошёл обратно.
После боя — а он продолжался до вечера — Юра искал таксиста, но не нашёл. Но от людей услышал про отчаянного мужика, который вынес из спортзала половину девочки, разорванной при взрыве. Положил на траву, а потом все возвращался и возвращался в спортзал и выносил детей.
