1996 год, апрель. Первая чеченская война. Чечня, Джалкинский лес
Мы не любили Джалкинский лес. Хотя он очень красив, особенно весной.
Через Джалкинку идет трасса Грозный — Гудермес. Густые деревья по обе стороны дороги, а над ними — весеннее ясное небо, солнце печет с раннего утра.
Этот лес был смертельной ловушкой. Убивать в Джалкинке легко. Сосны подступают прямо к дороге и стоят стеной. Ничего не видно. Можно обстреливать из-за них машины. Или ставить бомбы. На обочинах то и дело встречались воронки от подрывов.
Колбанов, старший группы, вез своих бойцов в Гудермес, к местным операм. Десять часов назад в лесу обстреляли федералов. На месте нашли следы крови. Значит, убийцы могут быть в одной из больниц Гудермеса. Или в морге. Сейчас, по горячим следам, их ещё можно было найти.
Местные попросили об огневой поддержке. Поэтому четверо бойцов и Саня тряслись ранним утром в уазике-«таблетке».
В дороге травили анекдоты. В основном — переделанные американские, времён Вьетнама. Свои появились позже.
— Солдат-дезертир убегает от военного патруля и видит монашку. Говорит ей: «Можно спрячусь у Вас под юбкой?». «Прячься», — отвечает монашка. Патруль проносится мимо, солдат благодарит монахиню: «Извините, я просто не хочу погибнуть в Чечне. А у Вас очень крепкие ноги!» — «Если бы ты посмотрел выше, то увидел бы еще и крепкие яйца: я тоже не хочу погибать в Чечне».
Солдаты смеялись, трясясь в кузове. Дороги в Чечне были отвратные.
Остановились в Гудермесе у районного отдела УФСБ. Вышел только Саня, остальные остались в машине. Если кто-то увидит и настучит боевикам, что чеченские опера сотрудничают с федералами, через несколько часов опера будут покойниками. Саня в гражданском зашел в здание. Внутри маленького кирпичного скворечника всего несколько пустых комнат — люди «в полях», в Чечне было некогда просиживать задницы. Только в дальней комнате ждали три опера.
— Привет, поехали, — поздоровался Саня и махнул в сторону выхода.
Все погрузились в «таблетку».
— У вас что из оружия? — спросил Саша.
— Три пистолета ТТ, десять гранат, один пулемет, — ответил старший опер, Руслан.
— А на пулемете кто? — уточнил Колбанов.
— Вот он, Казбек, — опер показал на низкорослого парня лет двадцати пяти в очках, с жидкими усами.
— Э, нет, так дело не пойдет. На пулемете будет он, — улыбнулся Саня, показывая на своего бойца.
— Да, он у нас не потерпит, чтобы самый длинный был не у него, — бросил один из наших, местный юморист.
— Ну мы-то все знаем правду, у кого на самом деле самый длинный, правда, Казбек? — сказал Хасан и подмигнул.
Человек в очках криво улыбнулся.
— Мужики, ближе к делу, — сказал Руслан. — Наша задача — объехать больницы и морги. Три больницы, два морга.
— Радует, что больниц больше, — сказал Саня.
— Больных пока больше, чем мертвых… Еще нужно заскочить на рынок, у нас там агентура.
— Значит так, — начал распоряжаться Колбанов. — Расстановка такая: наши двое на пулемете. Один наблюдатель, другой помогает. Остальные — по периметру, как обычно. Если нападение по дороге — выходим через заднюю дверь. Пулеметчик последний. Погнали.
Тронулись.
Гудермес уже проснулся. Люди сновали по улицам. Не сказать, что война — вполне себе мирный город. Но это только казалось. Даже от проходящего мимо ребенка можно было ждать гранату. В Чечне такое бывало не раз.
На точках опера в штатском выходили из машины. Наши прикрывали — были в машине, но смотрели в оба.
Позади уже было несколько точек. Пока ничего. Оставалась слабенькая надежда на агентуру с рынка.
— Мы тут как бременские музыканты, колесим целый день, задница уже болит, — пожаловался солдат.
— Бременские музыканты. Это точно, — улыбнулся Саня.
— Ничего на свете лучше нэту, чем бродить друзьям по бэлу свэту, — затянул Руслан и подмигнул.
— Тем, кто дружен, не страшны тревоги, нам любые дороги дороги, — подпевали чеченцы и русские.
«Таблетка» остановилась у рынка.
Опера вернулись недовольные. Пусто. Ловить было нечего. Бандиты то ли уже ушли из города, то ли в нём и не появлялись.
Когда закончили, уже смеркалось. Нужно было возвращаться в Грозный. Но было уже за восемь — начался комендантский час. Ехать через Джалкинку в темноте не хотелось. А встретить ребят наши из Грозного не могли — связи с Грозным не было. В 96-м карманная рация далеко не добивала, а переносную Колбанов не взял — никто не думал, что застрянут в Гудермесе до темноты.
Саня задумался. Оставаться в Гудермесе тоже опасно. Ночевать в здании УФСБ? Два этажа, кладка в полтора кирпича — для укрытия сойдет. Но если их вычислили и вели, то при хорошем боекомплекте сровняют с землей.
Когда «таблетка» подъехали к зданию УФСБ, было уже около девяти.
— Все, мужики, давайте мы тут, а вы по домам, — сказал Колбанов операм.
— Давайте вернемся в Грозный, проскочим, нормально все будет, — предложил один из бойцов.
— Да-да, может, поедем? — поддержал другой.
— Мы остаёмся здесь. Мужики, бывайте, — сказал Саня и пожал руки операм. Они уже начали вылезать из «таблетки», когда Руслан остановился:
— Нет, так дело не пойдет. Каждый из нас возьмет по одному к себе на ночлег.
Саня понимал, что значило это предложение.
— Спасибо, но мы не можем рассредоточиться. По одному мы легкая мишень. И вас не хочу подставлять.
— Я один живу, давайте все ко мне, — внезапно сказал Казбек.
— Казбек, спасибо, дорогой, но ребята идут ко мне. И точка, — сказал Руслан.
— Но у тебя двое детей… — начал было Казбек.
— Тихо, — оборвал его Руслан. — «Альфа», едем?
— Нет, — твёрдо сказал Саня. Он понимал, что если за ними хвост, духи перебьют Руслана и его семью.
Но Руслан не двигался с места.
— Едем, — повторил он с нажимом.
Саня понял, что опер обидится, если его приглашение не примут. И кивнул.
Они сделали несколько кругов по городу и только потом поехали в Новый Биной.
У дома Руслан загнал машину в ворота так, что задняя дверь оказалась встык к входной двери дома. Так никто не увидит, кто выходит из машины.
На пороге стояла жена Руслана. Тот быстро и строго произнес что-то по-чеченски, и она убежала на кухню. Вышли две девочки — дочки лет пяти и семи. Девчонки попятились назад, но совсем не ушли, продолжали смотреть на бойцов из-за двери.
— Где можно умыться? — спросил Саня.
— Во дворе.
Ребята разоблачились. Сняли бронежилеты и накладки. Младшая девочка смотрела на Саню, и вдруг что-то спросила у отца. Тот засмеялся и перевел нашим:
— Дочь спрашивает, куда делась половина дяди?
Бойцы умылись в небольшом закутке с умывальником. Вернулись в комнату — накрыт стол, окна плотно занавешены. Сели, но расслабиться не получалось. Бойцы то и дело прислушивались.
Внезапно раздался звонок. Звонили от калитки. — Руслан, можешь не открывать? — спросил Саня.
— Нет, свет горит. Заподозрят неладное.
— Мы прикроем, — сказал Саня.
Руслан скомандовал жене на чеченском — видимо, отправил к детям. Сам медленно подошел к двери. Открыл. Вышел во внутренний двор. Наши заняли позиции по двум сторонам от него.
— Кто там? — спросил Руслан через дверь. По-чеченски прозвучало имя «Рамзан».
Руслан начал открывать. Наши спрятались, не снимая дверь с прицела. Дверь открылась, на пороге стоял пожилой чечен. Мужчины начали разговор. Старик как-то странно стрелял глазами, будто старался осматривать двор. Но Руслан приоткрыл дверь совсем немного, и наша машина не должна была попасть в поле зрения старика. Руслан быстро попрощался и закрыл дверь.
— Этот сосед. Давайте скорее гасить свет. Я покажу вам комнату, — сказал он.
Прежде чем лечь, бойцы расставили оружие в окнах. Гранатомет — в окно, выходившее на огород. Это была самая опасная стена — за ней огород, открытое пространство, наступать через которое удобнее всего. Напротив входа — автомат, автоматы также у окон на кухне. Перед тем, как потушить свет, проверили боекомплект личного оружия, положили каждый возле себя. Устроились на полу, постелив свои броники.
Наступила полная темнота. В такие моменты слух обостряется, ждешь нападение в любой момент.
Сане удалось задремать, как вдруг — шорох.
Он вскочил. Бойцы уже сидели на бронежилетах, в руках пистолеты.
— Спокойно! Это я в туалет встал, спите, — прошептал один боец.
Улеглись. Саня вслушивался в тишину. Нервы были на пределе, но скоро отпустило, и снова накрыла приятная дремота — то состояние, когда мерещится, что лежишь дома, в своей кровати, а не в чужом доме. Вдруг стук. Саня вскочил, оглянулся, а парни снова уже сидят в трусах и с пистолетами. Оказалось, включился электрический чайник на кухне.
Больше никто не спал.
Поднялись в шесть. Нужно было успеть уехать до того, как чеченцы выйдут из домов на работу.
Попрощались с Русланом. Он обнял Саню и сказал:
— Надеюсь, еще свидимся.
Через восемь месяцев российские войска были выведены из Чечни по Хасавюртским соглашениям. Чеченцы начали проводить расследования, искать тех, кто сотрудничал с федералами. О том, как чехи могли расправиться с опером и его семьей, мы все понимали. Один мой знакомый, полковник ФСБ, рассказывал, что его люди, в чьи обязанности входило отсматривать изъятые у боевиков пленки с пытками пленных русских солдат, спали с гранатами в карманах. Больше всего они боялись попасть в плен.
Сане не давала покоя мысль, что если Руслан и его семья не уехали в 96-м, их, скорее всего, вырезали. Он хотел узнать, живы ли они. Если да — еще раз поблагодарить. Нет — помолиться за него.
