2000, сентябрь. Краснодарский край. Сочи. Лазаревское. Улица Калараш, 24
В 9 утра в здание частной гостиницы ворвались неизвестные в масках. Взяли в заложники пятерых строителей-чеченцев. И забаррикадировались на верхнем этаже.
Местные силовики сделали то, чему их учили. Оцепили район. Подогнали технику для штурма. Привезли родственников террористов, чтобы те уговорили их сдаться. С одним через мегафон говорила жена, с другим — родной брат.
Террористы не хотели ничего слушать. Они стреляли в воздух и бросали в окно гранаты. Они требовали тридцать миллионов долларов и освобождение из российских тюрем чеченцев-боевиков.
Тогда вызвали «Альфу».
Сигнал тревоги поступил, когда бойцы только-только успели разместиться в Балашихе — только что вернулись из Чечни. И вот они снова погрузились в самолет и полетели.
Штаб устроили неподалёку от гостиницы, в здании военкомата. Там были местные силовики и бойцы «Альфы».
— Нужно пойти и передать им рацию, постараемся провести переговоры. Штурма надо избежать, — сказал начальник операции генерал-майор Угрюмов, прилетевший в Лазаревское из Чечни незадолго до наших.
— Можно я пойду? — сказал Сергей Милицкий.
— Идите, — разрешил Угрюмов.
На последний, мансардный этаж дома, где сидели террористы и заложники, вела внешняя лестница. Сергей поднялся и окрикнул террористов:
— Есть кто? — спросил Милицкий.
— Что надо? — крикнули из-за двери.
— Я принес рацию. Для переговоров.
— Передай. Но сам не заходи, убью. Положи на доску и подвинь мне.
Милицкий в темноте увидел, как по полу к нему двигалась доска. Он наклонился, положил рацию на край и начал медленно двигать доску обратно в приоткрытую дверь.
— Взяли? — спокойным голосом спросил Сергей.
— Да, — ответил террорист.
— Я ухожу, связь по рации.
— Проваливай.
Милицкий спустился и вернулся в штаб.
— Разрешите мне выйти на связь? — спросил с запалом Милицкий.
— Выходите, — разрешил Угрюмов.
— Ответьте, вы меня слышите? — закричал в рацию Серега.
Рация молчала.
— Прием, ответьте, вы меня слышите? — повторил он. Опять тишина. Сергей занервничал.
На него молча смотрели высокие чины. Смотрели без малейшей симпатии.
— Ты батарейки в рации проверил, переговорщик? — спросил кто-то из штабных.
— Нет, — ответил Сергей. И подумал, что, видимо, облажался.
— Прием, если вы меня слышите, скажите «да», — снова кричал в рацию Милицкий.
Прошел час, на том конце молчали, но Серега упорно пытался выйти на связь. Его крики уже никто не воспринимал всерьез — генералы обсуждали дальнейшие действия.
Внезапно рация ожила. Послышался треск, потом хриплый голос:
— Слышу, да…
Штабные снова обступили Милицкого.
— Вы меня слышите? — возбужденно повторил Сергей.
— Слышу. А ты кто такой? Я с кем разговариваю?
Милицкий думал не больше секунды:
— Я представитель Внешторгбанка, привез из Москвы деньги, — сымпровизировал он.
Генералы переглянулись.
— Можно я приду?
— Приходи.
Сергей выключил рацию.
— Идти туда надо, говорить с ними вживую, — сказал он, обведя глазами столпившихся штабных.
— Куда ты собрался? Денег-то нет, — сказали в штабе.
— Они не нужны. Нужно втереться в доверие. По рации сложнее, — уверенно ответил Милицкий.
— Идите, — отдал приказ Угрюмов.
Ровно через двадцать минут Серега опять поднимался по внешней лестнице.
— Доброй ночи. Я представитель Внешторгбанка, могу с вами говорить?
— Деньги привез?
— Да, привез. Сколько надо?
— Тридцать миллионов долларов, — ответил террорист.
Это был тот же самый голос, что и во время первого контакта. Видимо, он принимает все решения, решил Серега. С ним и нужно работать.
— Тогда обсудим нюансы, — сказал Милицкий.
— Какие еще нюансы? — насторожился террорист.
— Я сяду, ладно?
— Садись, только снаружи.
Серега взял ведро, валявшееся рядом, — в отеле шла стройка, — перевернул его и сел на пороге. Он напряжённо вглядывался в темноту. Фигуры мелькали, но из-за строительных козел их было не разглядеть.
— Тридцать миллионов долларов весят триста килограммов, — со знанием дела начал Милицкий. — Как вам их упаковать? По двадцать килограмм, по тридцать? Вы вообще столько унесете?
Террорист растерянно замолчал. Похоже, об этом он не подумал.
— Видели бы вы эту кучу денег, — сказал Сергей так, чтобы его было хорошо слышно. — Я за пятьсот лет столько не заработаю.
С той стороны не было слышно ни звука.
— А если бы и заработал, — продолжал болтать Милицкий, чтобы сохранить контакт, — жена бы всё потратила. И я бы ещё виноват остался, что мало.
— Все бабы — сучки, — вдруг произнес террорист.
Сергей в темноте победно улыбнулся. Вот оно! Общая тема!
— Твоя тоже достаёт? — спросил Милицкий.
— Моя ушла, пока воевал с ингушами, — зло сказал террорист.
— Сучки, точно, — подтвердил Милицкий.
— А твоя что? — террорист немного оживился.
— Да ей всё денег хочется. Ну и подозреваю, что мужик у нее есть, — немного подыграл Милицкий.
— Как тебя зовут? — спросил террорист.
— Сергей. А тебя?
— Аслан. Серега, триста килограмм — это, конечно, мощно, мы не подумали об этом. Давай три миллиона.
— Это тридцать килограмм, — сказал Милицкий.
— Серега, а давай вместе уйдем? — вдруг выпалил террорист. — Бабло поделим.
— Ну, ты меня озадачил, — изобразил удивление Милицкий. И шепотом, чтобы никто кроме «договаривающихся сторон» не услышал, добавил:
— Подумать могу?
— Думай, но недолго.
— Что они там? — занервничал один из генералов.
— Разговаривают… Болтающий террорист — не стреляющий террорист. Все правильно переговорщик делает, — понимая, что происходит, ответил другой.
Аслан подошел ближе и встал недалеко от Милиц-кого — так, что Сергей его по-прежнему не видел.
— Серега, а что у тебя с глазом? — спросил террорист.
— Ну ты же знаешь, как в девяностые бывало. Один на стрелке гранату кинул, я без глаза остался, — ответил Сергей.
— Не повезло тебе. Сочувствую, — сказал бандит.
Милицкий вернулся в штаб. Доложил, что бандиты согласились взять три миллиона вместо тридцати.
— Как тебе это удалось? — спросил кто-то в штабе.
— Объяснил, что тридцать миллионов они на себе не утащат. Это триста килограмм, — улыбнулся Милиц-кий.
— Понятно. Они это, судя по всему, даже не предусмотрели. Видно, на захват пошли спонтанно, — заметил один из генералов.
— Одного их них жена бросила, он на психе страшном. На этом и будем играть, — ответил Милицкий. — Я подыграл, мол, моя жена такая же. Кажется, удалось войти в доверие.
— Возвращайтесь к ним. Успокойте их. Расположите к себе, — сказал Угрюмов.
Серега снова поднялся по лестнице.
— Аслан, это снова я, — произнес он громко.
— Садись где сидел! — раздраженно выкрикнул террорист.
Вдруг в тусклой световой дорожке от хилого фонаря Милицкий видимо разглядел тёмную фигуру. Человек держал в руке что-то, похожее на гранату. И точно! Тот резким движением выдернул чеку.
— Серега! Уйдем вместе? — крикнул Аслан.
Позже Милицкий признавался, что в ту секунду его прошиб холодный пот. Он не ожидал такого поворота. Хотя и знал, что террорист на взводе.
Что ответить, чтобы граната не упала на землю? Что сказать, чтобы террорист захотел жить, а не взлететь на воздух вместе с вами? Вот что бы сделали вы, дорогой читатель? За пару секунд?
Я сам иногда думаю, нашёлся бы я или нет. Милиц-кий нашёлся.
— Не хочу, — сказал он. — У меня очки за полтора косаря.
Террорист замер. По спине Сергея стекала струйка пота.
— Я тоже хочу такие очки, — наконец, сказал террорист.
И вставил чеку обратно.
Потом уже, на базе, мы, затаив дыхание, слушали объяснения Сергея. Он объяснил нам свой ход мысли так. Бандита бросила жена, и он чувствует себя неудачником. Я ему говорю, какие дорогие у меня очки, как я красиво живу. В этот момент террористу приходит мысль, что и он, получив миллионы долларов, может стать богатым и успешным. А значит — снова любимым. Умирать сейчас униженным и брошенным — глупо. И тогда он снова захотел жить. У него снова появилось будущее.
Но это было потом. Когда Сергей — мокрый как мышь — вернулся в штаб, генералы обсуждали показания заложника, который сумел выпрыгнуть из окна и сбежать еще до приезда «Альфы». Беглец высказал предположение, что женщина, которая сидит среди заложников, в сговоре с террористами.
Серега мгновенно присоединился к обсуждению.
— Надо выманить оттуда женщину, — сказал он. — Женщина на Кавказе, когда она в доме, руководит мужчинами. Отель — закрытое помещение, и психологически воспринимается мужиком как дом. Так что женщина там имеет власть над мужиками. Если среди террористов пара, то муж будет слушаться ее, ждать от нее команды. Я буду склонять мужиков сдаться, но на женщину я влияния не имею. Даже если мужики согласятся, баба им не позволит.
— Это ты откуда знаешь? — спросил штабной Милиц-кого.
— Я два года на Кавказе безвылазно. Знаком с десятками чеченских семей, за столом у них дома сидел и все это видел.
— Я гораздо больше на Кавказе и такого не слышал, — с обидой в голосе сказал тот же штабной.
— А, возможно, ситуация еще сложнее, — продолжал Милицкий, игнорируя реплику. — Он ждет команды от нее как от главной в «доме», а она — от него. Потому что отель не совсем дом, вокруг чужие люди, и она уже считает главным мужика. Так они и будут друг от друга ждать команды. Это замкнутый круг. В общем, её нужно вывести оттуда, — закончил он.
— Вы правы, — подумав, сказал Угрюмов. — Попробуйте добиться, чтобы отпустили женщину. Но аккуратнее. Они психически нестабильны.
— Я это уже заметил, — Милицкий дёрнул щекой. — Тот, что ведет переговоры, Аслан, чуть гранату в меня не бросил. Потому что от него жена ушла.
— Да, половина всех захватов из-за баб. Она кинула — он идет заложников брать, — усмехнулся кто-то из «Альфы».
— Больше, — ответил Милицкий. — Восемьдесят процентов из-за баб, еще десять — проблемы на работе. Убежденных террористов мало.
— Забросьте прослушку. Будем понимать, как они реагируют на Ваши визиты, — сказал Угрюмов. — Когда поймем, что они Вам доверяют, можно склонять их сдаться.
На прослушку посадили нашего бойца Саню. Его, как и Милицкого, засунули в штаб после Будённовска — контузия руки, пуля попала в автомат. Отрикошетило так, что пальцы перестали сгибаться.
Серега поднялся по лестнице и на ходу забросил прослушку в окно.
— Это снова я, Сергей. В штабе просят, чтобы вы отпустили заложницу.
— Это еще зачем?
— Я не знаю, — отрешенно сказал Милицкий. — Они что-то там говорили, что это обычная практика — освобождать баб и детей. Что все террористы так делают, потому что негуманно их держать. Это типа негласного правила.
Повисла тишина. Через минуту к Милицкому, сидевшему на ведре, вышла женщина. Он отвел ее в штаб, где её тут же принялись допрашивать.
На прослушке оживился Саня:
— Они обсуждают возможность сдаться. Один из них сдрейфил, мол все равно накроют, даже если выпустят.
— Отлично, — сказал Угрюмов. — Надо дожимать.
Милицкий вернулся «на ведро».
— Мужики, слышите меня?
— Да, Серега, чего?
— Слушайте, мужики, может сдадитесь? Зачем вам этот геморрой. Уйдете с деньгами, так они вас все равно найдут. Я услышал в штабе, что сюда летит генерал из Москвы.
— Зачем? — испуганно спросил террорист.
— Так вы не знаете, какую шумиху подняли. Город оцеплен, операция будь здоров. По всем каналам показывают.
Серега рассказывал нам, что обрисовал большой ажиотаж вокруг захвата, чтобы Аслан, как главный террорист, почувствовал свою значимость. Это же к нему, к Аслану, летит генерал из Москвы.
— Почему он психанул и выдернул чеку? — рассуждал Милицкий. — Скорее всего, вспомнил, какой он жалкий и несчастный. Было важно поднять его самооценку и на эмоциональном подъеме договориться о прекращении захвата. Переговорщики всегда ловят этот эмоциональный подъем террориста, именно тогда с ним можно договариваться. Попытки договориться на спаде, когда террорист расстроен, встревожен, зол, как правило, провальны.
— Ага, сдадимся. И попадем в УФСБ Краснодарского края? Там есть у меня враги, нас засадят по максималке.
— Слушай, я могу поговорить с генералом, чтобы он вас в Москву забрал. Хочешь?
— Что за генерал?
— Какой-то Тихонов. Летит сюда специально для тебя. Слыхал о таком?
— Слыхал! Ещё бы! — воскликнул террорист почти с восторгом.
Этим предложением Серега поднял самооценку террориста до небес. Еще минуту назад Аслан был брошенным мужем, рядовым бойцом осетино-ингушского конфликта, а уже сейчас с ним будет говорить генерал, который общался с главными осетинскими командирами. Как человек воевавший, он слышал о Тихонове. И понимал, что это за величина.
Теперь нужно было дожимать.
— Давай я организую, он с тобой поговорит? — предложил Милицкий.
— Ну, давай по телефону, — ответил террорист, смущаясь.
— Зачем? Он сам придет. Лады?
— Лады.
Когда Серега вернулся в штаб, генерал-полковник Тихонов был уже там.
— Александр Евгеньевич, я пообещал террористу, что Вы с ним переговорите. Он готов сдаться, если Вы пообещаете, что заберете его в Москву, — обратился Милицкий к Тихонову.
— Да, мы слышали. Пойдём, — ответил генерал-полковник.
— Давайте я пойду и сыграю Вас? Зачем Вам ходить к этим отморозкам? — предложил один из штабных.
— Я тоже могу, — сказал другой.
— Нет. Генерала может сыграть только генерал, — отрезал Александр Евгеньевич.
— Тем более бандит с ингушами воевал. Наверняка захочет с Вами это вспомнить, — добавил Милицкий.
— Тем более. Ты что-то знаешь про ту войну? Имена, операции, локации? — спросил Тихонов бойца, выразившего желание его изобразить.
— Нет, товарищ генерал-полковник, — признался тот.
Тихонов молча встал и направился к выходу. Серега пошел за ним.
Александр Евгеньевич и Аслан говорили где-то с час, в основном вспоминали осетино-ингушскую войну.
— Ну всё. Он готов, — сказал генерал-полковник, вернувшись в штаб.
— Ага, обсуждают возможность сдаться, — оживился Саня на прослушке. — Спорили, но сейчас все сошлись на том, что лучше сдаться.
— Тогда я пошел, — сказал Серега.
Снова поднялся по лестнице. Уже рассвело.
— Мужики, это снова я.
— Серега, да зайди ты уже сюда, — вдруг сказал главный.
Милицкий зашел.
Это была обычная мансарда. Бандитов было четверо, помятых и уставших.
— Серега, слышишь, вода капает? Очень раздражает.
— Слышу, Аслан, а где капает? — спросил Милицкий и закрутил головой, осматривая помещение. Успел понять, что заложников, прикованных к батареям, четверо. Ни один из них не поднял головы — измождены и обессилены.
— Вон, батарея, — ответил террорист и махнул рукой в сторону.
Милицкий увидел батарею, из которой была вырвана труба. Вода монотонно капала на плитку. Он понял, что это та батарея, которую вырвал сбежавший заложник.
— Серег, сделаешь так, чтобы перестало капать? — спросил главный.
— Не вопрос, мужики.
— И еще, Серег, а есть что перекусить?
— Тебе пожрать принести, что ли? — спросил по-простому Милицкий.
— Да, жрать хочется. А сигарета есть?
Серега достал пачку сигарет и протянул главному. Он впервые стоял в полуметре от террориста, вооруженного пистолетом и гранатами.
Потом он рассказывал, что улыбался, а сам думал, что в правом кармане у него пистолет, и, если террорист сделает резкое движение, выхватит его и всадит пулю в лоб. Он понимал, что это вряд ли случится, Аслан ему доверят и даже симпатизирует. Но мало ли что перемкнёт у него в голове?
Милицкий вернулся в штаб и передал просьбу закрыть воду.
— Серега, какая еще вода? Сейчас не до этого, — отмахнулся генерал.
Милицкий вернулся в гостиницу с бутербродами.
— Можно?
— Да, заходи, конечно, Серега. Вот спасибо. А что с водой? Бесит страшно. Закроют?
— Сейчас закроют, я передал.
— Когда сейчас, долго ждать? — вдруг занервничал террорист. Это что, так трудно сделать? Им бы так капало по мозгам!
— Сейчас потороплю, — ответил Милицкий, понимая, что ситуация снова накаляется.
— Воду надо перекрывать как можно скорее, — заторопил Серега в штабе. — Главный психует.
— Да, мы слышали по прослушке. В самом деле, воду трудно что ли перекрыть? — вспылил кто-то из высшего руководства.
— Я сейчас, — крикнул «альфовец» Саша Христофоров, и выбежал из штаба.
— Готово! — доложил он через десять минут. — Я был в МЧС. Они во всём районе воду вырубили.
Штабные заулыбались.
Было уже утро. Все порядком вымотались. Из Москвы постоянно названивало руководство и просило закончить наконец операцию штурмом. Но Устинов брал начальственную истерику на себя, убеждая, что переговоры идут успешно и террористы сдадутся.
— Они довольны, — оживился вдруг Саня на прослушке. — Главный говорит, как хорошо, когда по мозгам не капает.
— Время идти и просить их сдаться, — сказал Угрюмов.
Серега в очередной раз поднялся по лестнице.
— Аслан, это я, — негромко позвал Милицкий.
— Серега, заходи-заходи.
— С водой все ок? Не капает?
— Нет, Серег, спасибо, услужил. Мы решили сдаться.
— Правильно, Аслан! Я рад.
— Но наш уговор в силе? Нас заберет Тихонов? Сам?
— Конечно.
Милицкий вышел вместе с террористами. Их посадили в машину — даже руки не заламывали. Это было уже не нужно.
Серега стоял у входа в гостиницу, когда к нему подошел генерал-майор Угрюмов. Обнял и сказал:
— Я горжусь, что есть такие офицеры, как Вы.
В эту секунду Сергей был счастлив.
Он снова был в строю. Не где-то в штабе, а на передовой. Он стал одним из главных действующих лиц в операции.
…На следующее утро, уже в Москве, Милицкий явился в Подразделение в костюме с иголочки, галстуке, дорогих часах и золотых очках Dupont.
— Серега, мне как-то даже неловко рядом с тобой, — сказал кто-то из бойцов. Милицкий и правда сильно выделялся среди нас, в трениках и майках.
— Привыкайте, ребята, так я теперь буду выглядеть всегда, — ответил Сергей, поправил очки и улыбнулся.
— Типа Джеймс Бонд? Может, тебе и девушку Бонда выдадут для достоверности? — смеялись парни.
— Неплохая идея, переговорю с начальством, — парировал Серёга.
Подколки прекратились, когда мы увидели Милиц-кого в деле.
Идея с «банкиром», родившаяся от безысходности, оказалась чрезвычайно удачной. Одна из базовых мотиваций террориста — почувствовать себя значительным. Он хочет рассчитаться за все унижения, пережитые в жизни. И прежде всего за то, что сильные мира сего не желали его замечать. И когда люди с вершин заискивают перед ним и выполняют его требования — он чувствует себя богом. На чём его и можно поймать.
Сергей блестяще освоил эту роль. Он приезжал на место захвата при полном параде. Представлялся или банковским работником, если террористы хотели денег, или представителем администрации президента, если выдвигались политические требования.
Он шёл к террористам спокойной походкой и с легкой улыбкой. Кем бы они ни были — психами, отморозками или профессиональными головорезами.
