1997, зима. Москва. Шведское посольство
19 декабря — через десять дней после операции в Шереметьево — у меня в кармане запищал мультитон.
Я прочёл сообщение: «Захват заложника. Посольство Швеции, Мосфильмовская 60». И тут же набрал базу.
— Приезжать не нужно. Там один террорист и один заложник. Хватит и тех, кто на дежурстве, — ответил дежурный.
Немного позже пришло сообщение: «Террорист на Мосфильмовской захватил Савельева».
Нет, причин для паники я не видел. Было понятно, что Савельев дал себя захватить сознательно. Теперь нужно было ждать, пока он вернётся с добычей.
Всё началось в 18:30. В центре Москвы из здания шведского посольства вышел торговый представитель Швеции Ян-Улоф Нюстрем. Когда он стал открывать свой автомобиль «Вольво», к нему подбежал неизвестный. Угрожая пистолетом, он приказал шведу сесть за руль. Сам сел на заднее сиденье. Резким движением перетянул горло заложника ремнем безопасности.
Террорист был мужчиной лет тридцати. Представился Андреем. В дальнейшем выяснилось, что это был некий Сергей Кобяков, уроженец Челябинской области, дважды судимый и находившийся в федеральном розыске.
Это была первая в российской истории спецоперация, провал которой грозил международным скандалом.
В девяностые Россия имела репутацию криминальной страны. Убийство шведского дипломата в центре Москвы подтвердило бы — Россия страна дикая и иметь с ней дело нельзя. Сверху поступила директива: действовать крайне осторожно. Нельзя было допустить, чтобы иностранному гражданину был причинён вред.
Группа сотрудников «Альфы» вошла в здание посольства с черного хода. Машина со снайперами осталась у входа.
Шло оперативное обсуждение.
— Ситуация следующая, — докладывал начальник боевого отдела. — «Вольво» находится в тридцати метрах от главного входа. Заложник — на месте водителя. Террорист сидит четко за ним. Шея заложника зафиксирована ремнем безопасности. Подходы к машине со всех сторон свободны.
— Брать штурмом опасно — слишком тесный контакт террориста и заложника, — подхватил руководитель штаба. — Снайперов распределить на крыши по периметру. Необходимо подготовить одежду сотрудника посольства для переговорщика. Размер пятьдесят. Дальнейшие действия — по моему приказу. Алёшин, на переговоры пойдешь ты.
Александр Алёшин — тот самый — ушел переодеваться в синюю куртку и брюки. Наши расположились у окна, из которого прекрасно просматривался автомобиль. Можно было даже разглядеть выражения лиц людей, сидящих в машине. Швед был явно напуган. Террорист крутил головой. Ни страха, ни смятения на его лице не было.
— Смотрите! — вдруг крикнул посольский.
В этот момент к «Вольво» подбежал мужчина в штатском. Наклонился. Террорист опустил стекло. Мужчина начал жестикулировать, будто что-то объясняя.
— Савельев! — закричал начальник штаба. — Откуда он здесь?
— Прибыл за полчаса до вас. Показал корочки, — с недоумением ответил глава службы безопасности посольства.
Как потом выяснилось, Савельев оказался близко к месту происшествия. Произошло это из-за мелочи. 19 декабря праздновалось восьмидесятилетие органов госбезопасности. Вообще-то День Чекиста — 20 декабря, но в том году он пришелся на субботу. Поэтому торжества перенесли на пятницу. Савельев побывал на работе, потом заехал домой и отправился обратно на службу. Когда запищал его мультитон, он был недалеко от Мосфильмовской. Поэтому полковник сразу, не выходя на связь со штабом, побежал к посольству. И успел первым, ещё до приезда руководства ФСБ, которое отправилось на место происшествия прямо с праздничного концерта в зале «Россия». В костюмах и при галстуках.
Алёшин стоял молча, уже переодетый в синее. Его опять опередили.
Тем временем у машины завязался диалог. Его слышал Нюстрем — и это всё, что мы знаем о том, что происходило между Савельевым и террористом.
— П-послушайте, — говорил мужчина, заикаясь, — у этого иностранца жена у-умирает, он н-на сердце жаловался сегодня. З-зачем Вам такой? Сердце м-может остановиться. Возьмите м-меня.
— Ты кто такой? — крикнул террорист.
— Я с-сотрудник МИДа. Руководство п-просило меня п-поменяться с ним. Я не хочу, м-мне страшно. Просто с-скажите, что не с-согласны, и я уйду, — промямлил Савельев и опустил глаза.
— Какая ещё жена в больнице? — террорист одной рукой схватился за ремень на шее шведа, в другой держал гранату Ф1. Рядом лежал пистолет Макарова.
— Да он Вам скажет, — Савельев повернулся к Ню-стрёму и стал говорить «по-шведски». Шведского он не знал, просто произносил бессмысленные слова, напоминающие по звучанию шведский язык.
Нюрстрём понял — это сотрудник спецслужб. И испуганно закивал, изображая понимание.
Спектакль получился убедительный. Террорист поверил.
— Ладно. Садись вместо шведа. Только без глупостей, — сказал он.
Он жестом приказал шведу отстегнуть ремень и резким движением вытолкнул его из машины. Савельев быстро занял место водителя и захлопнул дверь.
Террорист моментально перекинул веревку через шею Савельева, сильно стянул и зафиксировал за подголовником.
Между Савельевым и террористом завязался разговор. О чем? Мы этого уже не узнаем — прослушки в машине не было.
Через десять минут террорист подозвал сотрудника посольства и потребовал радиотелефон для переговоров. Он передал требования: три миллиона долларов США и самолет для вылета в неизвестном направлении.
Время шло. Анатолий Николаевич и террорист сидели в машине уже почти час. Из штаба было видно — они оживленно беседуют. Но о чем? По губам было не прочитать, они сидели неудачно, вполоборота.
Вдруг террорист вышел на связь по рации:
— Принесите бутылку коньяка.
Похоже, Савельев развёл террориста на выпивку. Что он задумал? Напоить и обезвредить? И как ему удалось убедить выпить бывалого злодея? Впрочем, от Савельева ожидали чего угодно.
Началась суета. Оказалось, в посольстве коньяка нет. За бутылкой отправили молодого офицера. Прошло пятнадцать минут, а он все не возвращался. Террорист, казалось, начинал нервничать. Совершал резкие движения плечами, постоянно смотрел в зеркала бокового вида.
— Ну куда он запропастился, — занервничал командир штаба.
Через минуту в штаб ворвался гонец — офицер.
— Что так долго? Коньяк найти проблема? Бар напротив!
— В баре сказали, что бутылку не продадут, только на разлив. Поэтому я побежал в магазин. А ближайший — в пятнадцати минутах, — объяснял запыхавшийся молодой офицер.
— Интеллигент. Не мог бутылку в баре силой взять, — вставил кто-то из штабных.
Наконец, коньяк принесли. Террорист выпил. Снова вышел на связь и запросил курево.
Все оживились. Начнет прикуривать — потеряет бдительность на секунду-две. Этого достаточно, чтобы его обезвредить. Наверняка это снова Савельев подвел террориста к мысли закурить — дал нашим шанс обезвредить. В штабе было принято решение: постараться взять террориста живым.
Алёшин с пачкой сигарет в руках приблизился к машине. Террорист опустил стекло, Алешин протянул пачку. Тот ловко, одной рукой, взял пачку, вынул сигарету и вставил в зубы. В другой руке держал гранату. Он не сводил глаз с Алёшина и контролировал ситуацию. Алешин жестом предложил террористу зажигалку — надеялся, что тот машинально возьмет ее, положив на мгновение гранату, тогда-то бы он и осуществил захват.
Но террорист скомандовал:
— Сам дай прикурить!
Алёшин дал прикурить. Ничего не вышло. Но он успел переглянуться с Савельевым. Вернулся в штаб и доложил: Савельев сумел подать ему знак «все под контролем».
В штабе поняли — у Савельева есть план. Были очевидны два сценария: либо Савельеву удастся самому обезвредить террориста в машине, либо он сделает это по пути в аэропорт, откуда Кобяков хочет улететь.
Но было видно, что диалог в машине продолжался. Нервозность террориста росла. Ровно в полночь Кобяков запросил разговор с начальником штаба по радиотелефону.
— Немедленно выполняйте мои требования, иначе заложник умрет, — прокричал террорист.
Начальник штаба ответил, что в такое позднее время деньги собрать тяжело, но они делают всё, что могут. Террорист согласился ждать.
Сегодня уже понятно: переговоры в машине не задались с самого начала. Одна из причин — то, что они происходили в машине. Работа в замкнутом пространстве, когда переговорщик в роли заложника наедине с террористом — самая сложная. При захвате заложников в самолете или автобусе террорист обычно испытывает эмоциональные взлёты и падения. Ему страшно, но и приятно красоваться перед толпой. Он чувствует себя могущественным — и иногда расслабляется, теряет бдительность. А в ситуации один на один красоваться не перед кем, и террорист не расслаблялся ни на секунду.
Ровно через десять минут после разговора со штабом, в 00:10, Савельев вдруг завел автомобиль. Машина медленно начала движение.
— Всем внимание! — вскочил глава штаба.
Автомобиль прокатился несколько метров и остановился у ворот посольства. Из машины вдруг вышел связанный веревкой Савельев и встал у передней левой двери.
— Что происходит? Что он задумал? Снайперы, прицел на террориста, — отдал приказ глава штаба.
Прошло три минуты. Савельев продолжал, не двигаясь, стоять у машины.
— Садись обратно! — вдруг закричал террорист.
Анатолий Николаевич послушно вернулся в автомобиль. Машина начала медленно двигаться к месту, где стояла раньше.
— Что за чертовщина там происходит? Что за выкрутасы? — крикнул начальник штаба.
Прошла минута. Неожиданно в машине началось движение.
— Он душит Савельева! Внимание снайперы, готовность номер один! — скомандовал начальник штаба.
Террорист набросил на шею Анатолия Николаевича верёвочную петлю. Савельев пытался сопротивляться, оттолкнул террориста. Вдруг дверь со стороны пассажира открылась, и террорист заорал:
— Приведите другого заложника! Замена! Замена!
Савельев сидел в машине и держался за грудь. Еще мгновение, и он начал складываться пополам. На спектакль это было непохоже.
А в штабе уже знали: Савельеву действительно плохо. Он смог подать условный знак «плохо с сердцем». И тут же потерял сознание.
Террорист выскочил из машины, открыл дверь и вытолкнул полковника. К нему тут же ринулся врач скорой помощи. Внезапно террорист бросился помогать врачу. Вместе они тащили полковника к машине скорой помощи.
Тут раздался выстрел. Террорист упал. К машине бросилась группа захвата, но преступник поднялся и стал стрелять по бойцам. Те открыли ответный огонь. Одновременно снайпер выстрелил ещё раз. Чья пуля оказалась смертельной, теперь уже неважно. Кобяков был мёртв.
Сердце полковника Савельева остановилось в 2:30 ночи в больнице номер тридцать пять, куда его привезла скорая. Врачи констатировали смерть от остановки сердца.
