Глава 11

Каждодневная жизнь Лале и Леона подчиняется прибытию транспорта с людьми со всей Европы. Весна сменяется летом, а поток не прекращается.

Сегодня пара татуировщиков работает с длинными шеренгами узниц. Отбор происходит неподалеку от них. Они слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Перед ними появляется рука и клочок бумаги, и они выполняют свою работу. Снова и снова. Эти заключенные необычайно тихие. Вероятно, чувствуют разлитое в воздухе зло. Вдруг Лале слышит чей-то свист. Знакомая мелодия, наверное, из оперы. Свист становится громче, и Лале смотрит в сторону источника звука. К ним направляется мужчина в белом халате. Лале ниже опускает голову, стараясь не сбиться с ритма работы. Не смотри на лица. Лале берет клочок бумаги, наносит номер, как делал это уже тысячи раз.

Свист прекращается. Доктор теперь стоит рядом с Лале, источая едкий запах дезинфицирующих средств. Подавшись вперед, он рассматривает работу Лале — наполовину нанесенный на чью-то руку номер. Вероятно, он удовлетворен, потому что быстро удаляется, фальшиво насвистывая другую мелодию. Лале поднимает глаза на Леона, неожиданно побледневшего. Рядом с ними появляется Барецки.

— Что скажешь о нашем новом враче? — спрашивает он.

— Вообще-то, нас не представили друг другу, — бормочет Лале.

Барецки смеется:

— Поверь, ты не захотел бы, чтобы тебя представили этому врачу. Даже я его боюсь. Мужик — просто подонок.

— Знаете, как его зовут?

— Менгеле, герр доктор Йозеф Менгеле. Запомни это имя, Татуировщик.

— Что он делал на отборе?

— Герр доктор дал понять, что будет присутствовать на многих отборах, поскольку ищет особых пациентов.

— Полагаю, болезнь для него не критерий.

Барецки складывается пополам от хохота:

— Иногда ты такой смешной, Татуировщик.

Лале возвращается к работе. Немного погодя он слышит за спиной тот же свист, который вызывает в нем такой сильный безотчетный страх, что у него вдруг принимается дрожать рука и он сильно укалывает молодую женщину. Та вскрикивает. Лале стирает кровь, выступающую на коже. Менгеле подходит ближе.

— Что-то не так, татуировщик? — спрашивает Менгеле. — Ты ведь татуировщик, верно?

От его голоса у Лале мурашки бегут по спине.

— Герр, то есть да, герр… — мямлит Лале. — Я татуировщик, герр доктор.

Стоя рядом с ним, Менгеле буравит его взглядом черных как уголь глаз, лишенных сострадания. Странная улыбка растягивает его лицо. Потом он двигается дальше.

Подходит Барецки и сильно бьет Лале по руке:

— Тяжелый день, Татуировщик? Может, хочешь передохнуть и почистить сортир?

Вечером того же дня Лале пытается водой из лужи отмыть с рубашки засохшую кровь. Отчасти это ему удается, но потом он решает, что пятно будет хорошим напоминанием о том дне, когда он встретил Менгеле. Этот врач, как предчувствует Лале, принесет им много страданий и опасностей, о которых Лале не хочет думать. Да, пусть пятно останется и напоминает Лале о новой угрозе. Он должен всегда остерегаться этого человека с душой холодной, как скальпель.

На следующий день Лале с Леоном вновь отправляются в Освенцим — татуировать молодых женщин. Свистящий доктор тоже там. Он стоит перед строем девушек, решая их судьбу взмахом руки: направо, налево, направо, направо, налево, налево. Лале не видит в его решениях никакой логики. Все они в лучшей поре своей жизни, крепкие и здоровые. Он замечает, что Менгеле наблюдает за ним. Лале не в силах отвести глаза, когда Менгеле берет в свои большие ладони лицо следующей девушки, поворачивает из стороны в сторону и открывает ей рот. Потом, хлопнув по лицу, он толкает ее налево. Забракована. Лале сверлит его взглядом. Менгеле подзывает к себе эсэсовца и говорит с ним. Офицер бросает взгляд на Лале и направляется к нему. Черт!

— Что вам надо? — спрашивает Лале с напускной уверенностью.

— Заткнись, Татуировщик. — Эсэсовец поворачивается к Леону. — Оставь вещи и иди с нами.

— Подождите минутку! Его нельзя забирать. Разве не видите, сколько народу еще предстоит обработать? — спрашивает Лале, опасаясь теперь за своего молодого ассистента.

— Тогда лучше займись работой, а не то проторчишь здесь всю ночь. И герру доктору это не понравится.

— Оставьте его, пожалуйста. Дайте нам продолжить работу. Простите, если я чем-то огорчил герра доктора.

Офицер направляет на Лале дуло автомата:

— Тоже хочешь пойти с нами, Татуировщик?

— Я пойду, — говорит Леон. — Все нормально, Лале. Вернусь, как только смогу.

— Мне жаль, Леон. — Лале больше не в силах смотреть на друга.

— Все в порядке. Со мной все будет хорошо. Займись работой.

Леона уводят.

В тот вечер Лале, сильно опечаленный, с понурым видом плетется обратно в Биркенау. Его взгляд натыкается на яркое цветное пятно у дороги. Цветок, одинокий цветок колышется на ветру. Ярко-алые лепестки вокруг иссиня-черной сердцевины. Он высматривает другие цветы, но напрасно. Все же это цветок, и Лале вновь задумывается, сможет ли когда-нибудь подарить цветы любимому человеку. Перед ним встают зыбкие образы Гиты и его матери, двух самых любимых женщин. Волнами накатывает печаль, грозя поглотить. Встретятся ли когда-нибудь эти две женщины? Научится ли чему-нибудь младшая у старшей? Примет ли и полюбит ли мама Гиту, как любит ее он сам?

Лале изучил искусство флирта и практиковал его на своей матери. Она наверняка не осознавала того, что происходит, но сам он понимал. Он изучил то, что действует на нее, а что — нет, и быстро выработал подходящий стиль обращения мужчины с женщиной. Он догадывался, что все молодые люди начинают этот процесс обучения у своих матерей, хотя зачастую сомневался, что они отдают себе в этом отчет. Он поднимал эту тему с некоторыми своими друзьями, но те возмущались, говоря, что ничего подобного не делают. Когда он продолжал спрашивать их, обращаются ли они с матерью более свободно, чем с отцом, все они признались, что иногда их поведение можно истолковать как флирт. Они полагали, это потому, что мама уступчивей и спокойней отца. Лале в точности знал, что делает.

Душевная связь Лале с матерью сформировала его стиль общения с девушками и женщинами. Его привлекали все женщины, не только физически, но и эмоционально. Ему нравилось с ними разговаривать, нравилось помогать им обрести уверенность в себе. Для него все женщины были красивыми, и он не видел греха в том, чтобы говорить им об этом. Его мать, а также сестра подсознательно учили Лале тому, зачем мужчине нужна женщина, и до сих пор в своей жизни он руководствовался этими уроками. «Будь внимателен, Лале, помни о мелочах, и тогда важные вещи тоже получатся». Он мысленно слышал ласковый голос матери.

Наклонившись, он осторожно срывает короткий стебелек. Завтра он придумает, как подарить цветок Гите. Вернувшись в свою каморку, Лале бережно кладет драгоценный цветок у кровати и погружается в сон без сновидений.

На следующее утро, проснувшись, он видит, что лепестки цветка опали и лежат у черной сердцевины. В этом месте царит одна смерть.