Книга: Черный страж
Назад: Глава третья Магнус Рагнарссон, по прозвищу Вилобородый, в городе Ро Канарн
Дальше: Часть вторая
Глава пятая
Рам Джас Рами в городе Ро Вейр
Вейр был единственным городом на землях ро, где представители расы киринов могли жить спокойно, не опасаясь постоянного преследования со стороны священнослужителей. Кирины были полукровками, отпрысками граждан Каресии и ро, и обычно оба народа считали их либо преступниками, либо работорговцами и испытывали к ним презрение. Рам Джас не имел отношения к работорговцам и в некотором смысле считал себя хорошим человеком; однако нельзя было отрицать, что в настоящее время он являлся наемным убийцей.Вейр лежал на берегах Кирин-Риджа, узкого морского пролива, отделявшего Тор Фунвейр от обширных пустынь Каресии, расположенных на юге. Это был жаркий, грязный и опасный город; киринские преступники и каресианские бандиты контролировали по меньшей мере треть его территории. Рам Джас презирал большую часть этих людей, но он был достаточно умен для того, чтобы не отвергать братские чувства, которые они почему-то демонстрировали по отношению к нему. Он знал, что ему не угрожает опасность, пока кирины ненавидят людей ро сильнее, чем друг друга.
Подобно всем киринам, Рам Джас был человеком смуглым, хотя и более светлокожим, чем люди Каресии, но темнее, чем люди ро. Он был высок ростом, но гибок, от его глаз ничего не ускользало, а губы почти всегда кривились в усмешке. Его редкие волнистые волосы свисали до плеч жидкими прядями. Скоро ему должно было исполниться тридцать шесть, но он ощущал себя гораздо старше и наслаждался моментами, когда проявлялась его молодость, которые напоминали ему о том, что возраст — это не слишком хорошая штука.
В данный момент он сидел среди теней на крыше особенно мерзкой гостиницы под названием «Грязный нищий». Он сидел здесь уже примерно полчаса и начинал подозревать, что ему дали неверную информацию. Рам Джасу заплатили довольно много золота за то, чтобы он убил одного пьяницу по имени Лайл. Судя по всему, Лайл задолжал денег не тем людям, и они желали закрыть его счет. В Вейре это обычно означало смерть или что-то вроде пожизненной инвалидности. Рам Джаса не раз в прошлом нанимали, чтобы отрубить человеку ноги.
Он почти десять лет зарабатывал себе на жизнь заказами от бандитов Ро Вейра и других подозрительных личностей. За это время он обнаружил у себя дар наемного убийцы. Раньше, давно, он был охотником, семейным человеком, жил в небольшой деревне в безлюдном месте на побережье Кирин-Риджа, сейчас он был уверен в том, что большой лук — это не только орудие охоты, но и прекрасный способ убивать людей.
Рам Джас также носил на поясе катану. Это был подарок его жены, и, хотя он редко пользовался клинком, все же считал, что полезно носить с собой холодное оружие. К тому же, глядя на катану, он испытывал определенные сентиментальные чувства.
Он плотнее закутался в плащ и, свесившись с крыши, оглядел улицу. «Грязный нищий» был набит народом, в ночном воздухе разносились пьяные голоса. Снаружи топталась кучка громил в кожаных доспехах, местная банда, которой платили за то, чтобы поддерживать хоть какой-то порядок на улице. Время уже было позднее, но Рам Джас надеялся, что ему все же удастся закончить работу сегодня. Его раздражала мысль о том, что придется возвращаться сюда завтра, чтобы убить этого пьяницу Лайла.
Легкий ветерок донес до него запах, который говорил, что поблизости находится другой человек. У Рам Джаса было превосходное обоняние, и он решил, что кто-то пытается подобраться к нему по крыше. Он резко развернулся и с молниеносной скоростью прицелился в темную фигуру, застывшую в нескольких метрах от него.
— Говори или сейчас умрешь.
Неизвестный развел руки в стороны в знак того, что не собирается нападать, шагнул ближе и отбросил капюшон с лица. Это оказался молодой мужчина, не более двадцати четырех лет от роду. У него были волнистые черные волосы, на боку висел богато украшенный длинный меч. Рам Джас узнал его и опустил лук.
— И что же я должен тебе сказать, ты, киринское отродье? — Молодой человек улыбнулся; выглядел он молодым и красивым, несмотря на густую бороду.
— Скажи хотя бы, что ты, негодяй ро, здесь делаешь.
Рам Джас сел, прислонился спиной к выступу крыши и расслабил пальцы, державшие лук. Он пристально рассматривал пришедшего. Они не виделись по меньшей мере год, и на убийцу произвела впечатление манера молодого человека держаться. Он всегда был опасен, несмотря на возраст, но теперь от него исходила угроза, и Рам Джас решил, что это хорошо сочетается с его внешностью.
— Я рад, что ты еще жив, Бром. Я слышал о том, что произошло в Канарне, — сказал кирин.
Молодой человек опустил взгляд, и на лице его отразилось глубокое горе.
— Можно мне сесть?
Рам Джас взялся за бутылку вина, которую носил с собой на задания, требовавшие долгого ожидания, и указал на место рядом с собой:
— Пожалуйста. Но не высовывайся, я на работе.
Лорд Бромви из Канарна, сын герцога Эктора, уселся на грязную крышу таверны рядом со старым другом и привалился к каменному выступу, который скрывал их от людей, находившихся на улице.
Они с минуту сидели молча, передавая друг другу бутылку, пока Рам Джас не решил, что настало время поговорить.
— Ты знаешь что-нибудь о своем отце? — спросил он.
Бром передернул плечами:
— Последнее, что я слышал, это то, что Красные рыцари захватили главную башню и взяли его под стражу. Я об этом узнал, когда находился в Ро Тирисе. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать сюда. — Он сделал большой глоток вина. — За мою поимку назначена цена, и треклятые Пурпурные священники завербовали всех паршивых наемников в этой части Каресии для того, чтобы выследить меня.
— Наконец-то выяснилось, что ты дорого стоишь. Я бы на твоем месте был польщен, Бром, — усмехнулся Рам Джас.
— Это потому, что ты ничтожный кирин-полукровка, — безо всякого веселья в голосе ответил его друг.
Ухмылка Рам Джаса стала еще шире:
— Это верно, но все же я пока не превратился в Черного Стража.
Этим словосочетанием называли тех, чья семья совершила предательство по отношению к короне. На щеке такого человека ставили клеймо, чтобы сразу можно было узнать, что он принадлежит к дому, лишенному чести. Брома внесли в список Черных Стражей, но до сих пор не поймали и не заклеймили. Внимание кирина привлекло движение внизу, на улице, и он приложил палец к губам. Медленными, тщательно отработанными движениями Рам Джас поднялся и привалился к каменному выступу. Натянув тетиву, он осмотрел улицу. Он заметил толстого человека, одетого в ярко-зеленые одежды, которого сопровождали две продажные женщины. Лайл выглядел спокойно, и Рам Джас понял, что тот не подозревает о смертельном оскорблении, которое нанес местному бандиту, а также о том, что сейчас его жизнь подойдет к концу.
— А что конкретно сделал этот человек? — прошептал Бром.
Не отводя взгляда от мишени, Рам Джас произнес:
— Точно не знаю, — а затем выпустил стрелу из охотничьего лука.
Стрела попала в цель, чуть выше правого уха Лайла. «Хороший выстрел», — подумал кирин, когда из раны хлынула кровь. Женщины завизжали, в ужасе глядя на мертвого кавалера.
— Отлично, а теперь уходим, — весело произнес Рам Джас.
Он подмигнул Брому, схватил свой заплечный мешок и нырнул в тени дальней части крыши, где находилась деревянная лестница, которая огибала угол здания. Рам Джас не оглянулся, чтобы посмотреть, последовал ли за ним друг, и начал проворно спускаться по ступеням. Он слышал далекий шум с соседней улицы и понял, что нужно убираться отсюда как можно быстрее.
Он услышал за спиной торопливые шаги Брома, который топал так, что Рам Джас остался не очень этим доволен; они спрыгнули с лестницы и очутились на крыше невысокого здания, расположенного напротив.
Рам Джасу нравилось ощущение безнаказанного совершения убийства. Также ему нравилось чувство, которое он испытывал, пронзая стрелой голову человека ро. Он редко брался за работу, предполагавшую убийство каресианца или ранена, и присущая ему ненависть к ро создала ему в Ро Вейре определенную репутацию. Когда дело касалось наемных убийц, предрассудки ценились высоко.
Двое друзей быстро пересекли вторую крышу и остановились под окном примыкавшей башни. Рам Джас заранее вставил клин, чтобы окно не закрывалось, и теперь он ловко подпрыгнул и схватился за веревку, которую привязал к балке внутри помещения.
На Брома явно произвело впечатление то, с какой ловкостью и быстротой кирин проник в открытое окно. Он на мгновение скрылся внутри, затем высунулся наружу.
— Вы нуждаетесь в приглашении, ваша светлость? — обратился он к Брому.
Человек, стоявший внизу, улыбнулся и начал взбираться вверх по веревке. Как только Бром оказался в башне, Рам Джас втянул веревку и закрыл окно.
Они очутились в помещении, похожем на кладовую; здесь стояло несколько вешалок с одеждой и лежали какие-то мешки. Бром с любопытством огляделся, а Рам Джас снял доспехи и облачился в заранее подготовленную одежду простолюдина.
— Рам Джас, куда это ты меня привел? — спросил он.
— Это нижний этаж приюта для пьяниц, где оказываются люди, которым некуда больше идти, когда Коричневые священники находят их пьяными в переулках. Здесь жрецы держат всякую дрянь, которую раздают бездомным. Пища стоит денег, но иногда и у пьяного находится несколько монет.
— И зачем мы сюда пришли? — продолжал спрашивать Бром.
Рам Джас снял пояс с мечом и повесил его на стойку, спрятав под за одеждой.
— Ну, я подумал, что если я пьян и нахожусь в приюте, то это хорошее алиби, когда придут стражники и спросят меня, не я ли выстрелил человеку в голову. Я заранее принес сюда доспехи и оружие, затем вышел на улицу и наблевал в переулке. Коричневые священники затащили меня в приют. — Его обычная ухмылка стала еще шире, когда он посмотрел на своего друга. — Я оставался здесь примерно час, затем спустился на нижний этаж, забрал свое барахло, пошел и убил того человека. — Он сунул руку под одну из вешалок и извлек бутылку крепкого раненского виски. — Выпьем? — добродушно предложил он.
Бром покачал головой:
— Не думаю, что мне стоит присоединяться к тебе в приюте для пьяных, к тому же не хочу видеть никаких стражников, кого бы они ни искали — тебя или меня.
— Да, тебя вовсю ищут. Что именно произошло в Канарне?
Бром отнюдь не хотел вспоминать происшедшее с его родным городом, но он взял себя в руки и взглянул в лицо Рам Джасу.
— Магнус снова пришел на юг, и мой отец пожелал заключить с ним союз. Представь тебе, он хотел присоединиться к Свободным Землям раненов. — Лорд попытался улыбнуться, но глаза его были холодны, и Рам Джасу показалось, что он сейчас разрыдается.
Он выглянул из окна, взглянул на шумный ночной Ро Вейр и продолжил:
— Кто-то их предал, и на город напал боевой флот Красных рыцарей. Риллион и этот ублюдок Певайн перебили всех, кто попытался защищать Канарн, и рыцари захватили главную башню крепости.
Рам Джас понимал, как сильно подействовало падение Ро Канарна на молодого лорда, и его охватила тревога за судьбу Магнуса. Этот раненский дурак был слишком горд, чтобы бежать из города и остаться в живых.
— Могу побиться об заклад, что Магнус поотрубал им немало рук и ног, прежде чем его самого убили.
Бром поднял взгляд:
— Я не знаю, что с ним произошло. И мне до сих пор толком не известно, что случилось после окончания битвы. Знаю только, что отца моего взяли живым.
— А твоя сестра?
— Если отец разрешил ей, она наверняка взяла в руки меч и сражалась тоже… — Он покачал головой. — Но я не знаю, убили ее или нет.
— Рыцари Красного ордена не слишком щепетильны и не брезгуют убивать женщин, — сказал Рам Джас, что было не слишком тактично; Бром жестко взглянул ему прямо в глаза. — Что? Если ты ждешь, что я сейчас заключу тебя в объятия и помогу все исправить, то ты пришел не к тому кирину. — Рам Джас сочувствовал потере друга, но у него были собственные заботы. — Послушай, Бром, я хотел бы тебе помочь, но мне действительно уже пора подниматься наверх и притворяться пьяным. — Он закончил переодеваться и выпрямился. — Ну что, как я выгляжу?
— Как грязный киринский мешок с дерьмом, — не улыбаясь, произнес Бром, и Рам Джас ощутил укол совести.
Он подумал несколько мгновений и снова заговорил:
— Бром, я многим тебе обязан… ты об этом знаешь, но отсюда до Ро Канарна очень далеко, и я не вижу, каким образом я могу тебе помочь. Если Магнуса и твоего отца схватили или убили, тогда нам с тобой остается только благодарить судьбу за то, что нас там в тот момент не было. — Он положил руку на плечо Брома, пытаясь его утешить. — Я думаю, что ты прекрасно сможешь заработать себе на жизнь с помощью этого сверкающего узорчатого клинка.
— Иди прикидывайся пьяным, Рам Джас. Наверное, я сделал глупость, когда отправился тебя искать. — Бром поднялся и пожал руку старому другу. — А теперь скажи мне, как лучше отсюда выбраться: выйти через дверь или опять через окно?
Рам Джасу редко приходилось испытывать чувство вины, но он был человеком достаточно прагматичным и не склонным к глупой демонстрации храбрости. Ему удалось оставаться в живых на протяжении более тридцати лет благодаря смекалке, ловкости в бою и неизменному хорошему настроению, и сейчас он не желал совершать неразумных поступков.
— Через дверь. Поднимись по ступеням на улицу, окажешься в темном переулке позади борделя. Никто тебя не заметит.
Бром некоторое время смотрел ему в глаза, затем отвернулся и направился к выходу из кладовой.
— Бром, — окликнул друга Рам Джас, когда тот открыл дверь. — Чего ты хотел от меня?
Молодой лорд из Канарна оглянулся, но ничего не сказал и ушел, аккуратно прикрыв за собой деревянную дверь.
Рам Джас перестал улыбаться и в раздражении поддал ногой кучу какого-то тряпья. Несколько минут он расхаживал взад-вперед около окна, пытаясь убедить себя в том, что поступил правильно и помогать Брому ему совсем невыгодно. Однако Рам Джас был обязан молодому лорду жизнью.
Три года назад тот спас его от виселицы. Рам Джас и один каресианский негодяй по имени Аль-Хасим совершили глупость, вломившись в Пурпурную церковь в Ро Тирисе. Они были пьяны и услышали от кого-то, что церковь плохо охраняется и что там держат большие запасы золота.
Хасим не был вором, а Рам Джас не был глупцом, но они в тот день сильно нагрузились спиртным и поэтому пришли к выводу, что ограбить храм — замечательная мысль. И вот эти двое, больше со скуки, чем из нужды в золоте, забрались на крышу соседнего здания и прыгнули в застекленное окно церкви.
Рам Джас уже давно не вспоминал о том происшествии и сейчас обнаружил, что не очень хорошо представляет себе последовательность событий. Они уже находились в церкви, когда раздались гневные крики неожиданно появившихся там Пурпурных священников.
Затем, определенно, последовала драка. Рам Джас взглянул на едва заметный шрам на груди и подумал, что ему повезло и его не убили прямо там, в храме бога, которому он не поклонялся. Пурпурные священники, наверное, были настолько потрясены видом двух хохочущих чужестранцев, которые мочились на статую Одного Бога, что сражались не в полную силу.
Рам Джас отхлебнул из бутылки раненского виски и сел на пол, временно забыв о том, что он только что убил человека и что его наверняка ищет городская стража. Мысли его были далеко, он вспоминал о том, как его, окровавленного, выволокли из церкви, как он едва сдерживался, чтобы не начать блевать.
Священники избили их обоих до бессознательного состояния, и он практически не помнил, как ему на шею накинули петлю. Он был уверен, что Хасим так и не пришел в себя, и смутно помнил, как им зачитывали список обвинений. Позднее ему сказали, что священники не захотели ждать официального суда и просто собирались повесить их на деревянной балке в церковной конюшне.
О дальнейшем ему рассказывали Бром и Магнус, причем не раз, и он до сих пор не знал толком, какая версия соответствует истине. С уверенностью можно было только сказать, что молодой лорд пригласил своего раненского друга посетить столицу, чтобы помочь ему понять характер и обычаи людей ро. Они тоже были не слишком трезвы, хотя и не напились так сильно, как Рам Джас и Хасим, и выбрались на улицы Ро Тириса, привлеченные бранью и шумом около Пурпурной церкви.
Бром всегда утверждал, что, считая своей обязанностью как аристократа остановить казнь без суда, пытался убедить священников не вешать нечестивцев. Магнус, напротив, говорил, что драка началась почти сразу. В любом случае Магнус и Бром, сражаясь плечом к плечу, одолели четверых членов Пурпурной церкви и спасли двоих пьяниц от жалкой смерти.
Первым ясным воспоминанием Рам Джаса о Броме было то, что лорд вылил на него ведро ледяной воды, а Магнус рявкнул что-то насчет Рованоко. Четверо новых друзей покинули Ро Тирис на следующий день и спрятались в городе Козз на несколько недель, до тех пор пока Бром не убедился, что потасовку у церкви никто не видел и их не ищут.
Рам Джас сразу же проникся благодарностью к Брому, а молодой лорд оценил чувство юмора кирина. Магнуса и Аль-Хасима объединяла любовь к выпивке и женщинам, и они почти сразу стали друзьями. Каресианец, кирин, ранен, ро — такую компанию можно было редко встретить на землях, населенных людьми, но эти четверо быстро подружились; все они испытывали ненависть к законам Тор Фунвейра.
Четверо искателей приключений путешествовали вместе больше года, Магнус узнавал больше о культуре Тор Фунвейра, Рам Джас вовлекал Брома в различные неприятности, а Аль-Хасим исследовал страну — в основном местных шлюх и вина. Они дразнили Брома тем, что он — гражданин страны ро, заставляли Магнуса множество раз ввязываться в бессмысленные драки в тавернах, но по-прежнему оставались друзьями.
У Рам Джаса имелось немного настоящих друзей, и он считал Брома одним из лучших. Киринский наемник и лорд ро были странными спутниками, но после их знакомства они встречались еще при различных обстоятельствах, и он убедился в том, что Бром — человек чести, один из немногих, кому Рам Джас мог полностью доверять.
Какой-то шум отвлек его от воспоминаний; он быстро поднялся, различив звон кольчуг и стук железных башмаков по улице, которая располагалась тремя этажами ниже.
Он выругался про себя, когда сообразил, что слишком долго задержался в кладовой. Быстро убедившись в том, что все его снаряжение хорошо спрятано, Рам Джас открыл дверь и посмотрел вниз, на узкую деревянную лестницу. И снова выругался: по ступеням поднимался отряд городской стражи.
Убийца плеснул спиртным на свою одежду, чтобы от него несло, как от пьяницы, и вышел из комнаты. Прикрыв дверь, он бесшумно побежал вверх по лестнице, перескакивая через три ступени. Его босые ноги почти не производил шума.
Двумя этажами выше Рам Джас снова вошел в башню. Внутри помещения находилось пять длинных деревянных скамей, на каждой сидели примерно по десять пьяных мужчин; их удерживали в вертикальном положении толстые веревки, обхватывавшие их туловища. Рам Джас с удовлетворением увидел ряд тупых рож; люди либо спали, либо находились в невменяемом состоянии.
Место, которое кирин покинул два часа назад, по-прежнему пустовало, и Рам Джас надеялся, что его отсутствие не было замечено. Коричневые священники, содержавшие приют, обычно возвращались только на рассвете, чтобы разбудить обитателей башни.
Рам Джас плеснул виски себе в лицо и влил в себя столько, сколько смог, пока не почувствовал, что его сейчас вырвет. Он швырнул бутылку в угол и на цыпочках приблизился к своему месту. С большой ловкостью он накинул на себя веревочную петлю и занял свое место среди безликих пьяниц Ро Вейра. Наклонившись вперед так, что канат натянулся, он уставился в пол, и волосы упали ему на лицо.
Он не пошевелился, когда дверь отворилась и в комнату вошли пятеро стражников в кольчугах. Шумно топая, они разбрелись по помещению, принялись трясти людей, стараясь кое-как привести их в сознание, и заглядывали каждому в лицо.
Рам Джас сохранял спокойствие и помотал головой, изображая в стельку пьяного, которого зачем-то разбудили. Он почувствовал, как чья-то рука схватила его за волосы, запрокинув голову. Затуманенный взгляд его уперся в лицо стражника в кольчуге с гербом Ро Вейра на груди — летящим черным вороном.
— Сержант… сюда, — произнес стражник, не отпуская волосы Рам Джаса.
Два стражника остались у двери, двое других подошли и остановились перед Рам Джасом. Несколько пьяных проснулись. Кто-то неразборчиво бранился, кто-то требовал тишины, и стражники отвечали им пинками и пощечинами.
— Ну что ж, будь я проклят, если это не наш киринский друг, — со зловещей ухмылкой произнес сержант, прицеливаясь в Рам Джаса из арбалета.
В ответ кирин застонал и вновь помотал головой, изображая, будто пытается поднять руки и протереть глаза. Однако ему мешала веревка, и Рам Джас притворился, что только что проснулся и не понимает, что происходит.
— Выпрямись, ты, киринская мразь. — Сержант ударил Рам Джаса по лицу. — Где твой лук?
Рам Джас несколько раз быстро моргнул и почувствовал вкус крови — ему разбили нижнюю губу.
— Я не понимаю, чего вам… — Он заговорил с сильным киринским акцентом и прикинулся невежественным чужестранцем.
Сержант обернулся к одному из своих людей:
— Подними его, солдат.
Стражник схватил Рам Джаса за горло и заставил сесть прямо, но канат, обмотанный вокруг его живота, не позволил ему встать на ноги. От него так сильно пахло виски, что стражник, содравший с него петлю, держал Рам Джаса на расстоянии вытянутой руки.
— От него несет дешевым раненским пойлом, господин.
Сержант наклонился и тут же отшатнулся.
— Рам Джас, от тебя воняет так, будто ты плавал в этой сивухе.
Кирин притворился, что сейчас начнет блевать. Все трое отступили, и Рам Джас с театральным видом повалился на пол лицом вниз.
— Тысяча извинений, мои благородные господа… Похоже, я сейчас в таком состоянии, что мне не подобает находиться в обществе таких достойных людей, как вы… — Он сплюнул на пол и снова изобразил рвотный позыв.
— Кирин, посмотри на меня, — сказал сержант. — Меньше чем полчаса назад одному человеку в голову угодила стрела из лука. — Он продемонстрировал окровавленное древко одной из стрел Рам Джаса. — Тебе что-нибудь об этом известно, парень?
Рам Джас поднял голову, изобразив на лице беспомощное, жалкое выражение.
— Прошу прощения, милорд, я продал свой лук, чтобы купить той дешевой сивухи, в которой искупался… виски — это гораздо лучше, чем смерть. — Он широко, но бессмысленно улыбнулся, затем снова сделал над собой усилие и наблевал немного, едва не угодив на башмаки сержанта.
— Отвали от меня, грязный кирин. — Сержант грубо пихнул Рам Джаса обратно на скамью и повернулся к своим людям. — Это ничтожество едва может стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы стрелять из лука. Нагадить на человека так, чтобы тот захлебнулся в блевотине, он, может быть, и сумеет, но вряд ли это наш убийца.
Рам Джас в шутку отдал честь и снова упал на пол лицом вниз, пуская слюни и издавая низкие стоны.
Стражники расхохотались и принялись осыпать его громкими насмешками, а затем направились к двери. Еще пару минут в помещении стоял шум от брани разбуженных пьяниц, но вскоре наступила тишина, а стук железных башмаков стражников затих внизу.
Рам Джас позволил себе улыбнуться, но поднялся с пола не сразу, подумав, что несколько минут отдыха ему не повредят.
Несколько часов спустя Рам Джас уже сидел у дверей одной таверны в совершенно противоположной части города. Он забрал свое оружие и доспехи, когда Коричневые священники пришли будить пьяниц, и затем кирин вместе со своими пожитками быстро переместился в относительно безопасное место.
Солнце встало меньше часа назад, и Рам Джас любовался картиной того, как день сменяет ночь, сидя на деревянной скамье с видом на порт. Таверна еще была закрыта, но ему нравилось смотреть на каменные дома, корабли с высокими корпусами и мачтами, нравилось наблюдать за тем, как медленно оживают городские улицы.
Ро Вейр был выстроен на холме, и все городские улицы шли под уклон, по направлению к просторной гавани и заливу Кирин-Ридж, лежавшему за нею.
Его родина находилась там, за морем, в глуши девственных лесов, которые тянулись по берегам залива. Там был водопад, узкая, поросшая лесом долина, по дну которой струилась река со сверкающей водой. Его хутор был одним из немногочисленных дворов, расположенных в южном конце долины. Жители называли эту местность Ослан, каресианцы — Лислан, а люди ро — просто Киринскими лесами.
Рам Джас не бывал на родине уже много лет и сомневался в том, что от его дома хоть что-то осталось. Его жену, как и всех его друзей и соседей убили Пурпурные священники, когда напали на деревню в поисках восставших из мертвых. Детям его удалось остаться в живых, но после битвы, когда дети пытались найти в лесу отца, их захватили каресианские работорговцы. За Пурпурными священниками часто следовали подобные люди, они считали, что нападение жрецов на беззащитных крестьян — отличная возможность раздобыть новых рабов.
Рам Джас находился далеко в глуши лесов Ослана, охотился на Горланских пауков, когда заметил столбы дыма в долине. Он понял, что это означает, поскольку сам помогал отражать подобные атаки в прошлом, но, вернувшись в родную деревню, увидел лишь колеи от телег работорговцев и руины собственного дома.
Священники-аристократы терпеть не могли людей, которые поклонялись мертвым богам, а диковинное дерево с темной древесиной, которое лежало посередине долины, давно служило местом поклонения для живших здесь киринов. Никто не знал имени бога, которого символизировало это дерево, но простым людям Ослана не нужны были ни Один Бог, ни Рованоко, ни Джаа, для того чтобы помогать им сеять пшеницу и молиться о том, чтобы зимы не были слишком жестокими. В долине обитали и восставшие из мертвых, они называли себя доккальфарами. Давние союзники киринов позволяли им творить молитвы возле своего священного дерева.
Во время первого нападения Пурпурных, за несколько лет до того, как Рам Джас стал отцом, его самого пригвоздили к священному дереву стрелой из арбалета. Он провисел там несколько часов, пока остальные крестьяне защищали деревню, и оборона их слабела с каждой минутой. Однако тот день изменил Рам Джаса. Кровь его смешалась с соком магического дерева, и этот странный союз дал ему более быструю реакцию, сообразительность, а также знание того, что когда-то давно существовали и другие боги. И даже сейчас, тринадцать лет спустя, он все еще ощущал в себе силу, которую даровало ему дерево. Раны его заживали быстро, и не раз он оправлялся после таких ударов, которые свели бы в могилу обычного человека.
Поразмыслив о прошлом, Рам Джас тряхнул головой, словно это могло помочь ему отогнать воспоминания. Он не любил думать о доме, потому что перед его мысленным взором сразу же возникала картина горящего дома и окровавленного тела жены. Ее звали Элис, и он тосковал по ней сильнее, чем сам мог бы выразить. После ее смерти в его жизни было много женщин, имелись у него и верные друзья, но он всегда чувствовал, что теперь, когда ее не стало, никто не сможет по-настоящему понять его.
Рам Джас улыбнулся, подставляя лицо утреннему бризу, и представил себе прекрасное лицо Элис. Горе его по детям было иным, в его душе как будто образовалась пустота. Он тогда проследил путь работорговцев до города Кессия, столицы Каресии, но не спас детей, а позволил своей ненависти к священникам взять верх и ушел из города. Когда Рам Джас вернулся, чтобы найти их, дети его давно уже сгинули на рынках рабов, а они с Аль-Хасимом попали в такую переделку, что их нахождение в Каресии стало невозможным.
Аль-Хасим прежде пытался вызвать Рам Джаса на разговоры о его горе, как будто это могло ему помочь справиться с потерей. Но друг его не понимал, что Рам Джас уже с ней справился. Шесть лет он провел, выслеживая Пурпурных священников, которые пришли тогда в его деревню, и убил их всех до единого. Рам Джас не мог точно сказать, сколько служителей церкви погибло от его стрелы или удара его катаны, но их было по меньшей мере двадцать.
Одного он выслеживал в глуши Фелла три дня, загнал в волчий капкан и затем убил голыми руками — задушил. Другой спал в таверне в Ро Арноне, когда Рам Джас зажал ему рот ладонью и перерезал горло. Он заплатил нескольким наемникам, и они напали на отряд городской стражи, чтобы он получил возможность добраться до священника, которого они сопровождали. И в конце концов он нашел их командира, трусливо скрывавшегося в старой церкви на равнинах Лейта. Командир отряда, который сжег деревню Рам Джаса, понял, что пришла его смерть, и умолял кирина о милосердии, говорил, что отказался от насилия, что каждый день просит Одного Бога о прощении. Рам Джас помнил в мельчайших деталях, как отрубил ему руки и ноги и смотрел, как тот истекал кровью.
Священник сказал ему, что Один Бог смотрит сейчас на них и что он простит Рам Джасу его языческое суеверие и поклонение Мертвому Богу. Рам Джас просто ответил:
— Твой бог любит, когда льется кровь, так что ему это понравится.
После того как последний священник испустил дух, Рам Джас превратился в другого человека, это был уже не тот крестьянин, который лишился жены и двух детей. Он стал киринским наемным убийцей по имени Рам Джас Рами и не нуждался больше в задушевных разговорах, излияниях и мягких словах утешения. Он забыл о том, что такое доброта, ведь никакое количество добрых дел не сможет ничего изменить в этом мире.
Самыми счастливыми его воспоминаниями после вечного расставания с женой были воспоминания о тех временах, что он провел в странствиях с Аль-Хасимом и, позднее, с Бромом и Магнусом. Сначала он познакомился с каресианцем, это произошло через несколько месяцев после того, как он убил командира отряда, и они быстро стали друзьями. Оба ненавидели церковь ро, и у обоих имелись причины никогда не возвращаться на родную землю.
Много месяцев они провели, путешествуя по Тор Фунвейру, делясь рассказами, бутылками вина и женщинами. Им приходилось быть и ворами, и разбойниками, и мошенниками, они никогда надолго не задерживались на одном месте, и за каждым углом им постоянно чудились призраки священников.
Рам Джаса никогда не обвиняли в многочисленных убийствах, которые он совершил, и через семь лет он решил, что его ловкость, скрытность и умение убивать не дадут Пурпурным священникам никакого шанса арестовать его. Он считал, что, поскольку с убийцами жены он расправился разными способами и не подряд, а через некоторые промежутки времени, этого было достаточно, чтобы сбить со следа тех, кто расследовал убийства.
Ни один человек не знал о том, что он сделал; даже Аль-Хасиму было известно только то, что он блуждал по землям людей после того, как сожгли его деревню, но не догадывался об истинной цели его странствий. Когда они вместе вернулись в Каресию на поиски его детей, Рам Джас солгал насчет того, чем занимался в это время, вместо того чтобы разыскивать детей.
— Бром, ты собираешься все утро прятаться в этом переулке и подсматривать за мной? — Рам Джас уже несколько раз замечал молодого лорда Канарна после того, как покинул приют для пьяниц.
Бром был человеком опасным, однако искусство сливаться с окружающей обстановкой не являлось его сильной стороной. Он выступил из ниши, в которой скрывался, и, подойдя, уселся на скамью рядом с Рам Джасом и тоже окинул взглядом впечатляющий пейзаж, раскинувшийся внизу.
— У тебя на сапогах стальные пряжки гораздо более дорогие, чем могут себе позволить местные жители. Они звенят при ходьбе, издавая чистый звук, и не скрежещут, в отличие от дешевых, — объяснил Рам Джас, оборачиваясь к своему другу. — У тебя усталый вид. Может быть, тебе следует поспать несколько часов, прежде чем объяснить мне, чего ты от меня хочешь. Сейчас твои мысли могут путаться от переутомления.
Бром не улыбнулся, не повернул голову. Он прикрыл глаза рукой от солнца и продолжал смотреть поверх крыш каменных домов на огромные корабли, пришвартованные в гавани. Кирину показалось, что он заметил слезы на глазах друга, но, возможно, это была просто игра света. Бром умел владеть собой и терпеть не мог демонстрировать эмоции, и Рам Джас решил, что он старается успокоиться. Рам Джас терпеливо ждал; сейчас как раз был такой редкий момент, когда у него не имелось никаких срочных дел и он мог уделить Брому сколько угодно времени.
— Это самая южная точка, в которой когда-либо бывали Красные рыцари. Ты знал об этом, Рам Джас? — спросил Бром.
Кирину мало что было известно об истории Тор Фунвейра, но он точно никогда не слышал о том, чтобы рыцари пересекали пролив Кирин-Ридж.
— Наверное, людям в стальных латах несподручно сражаться в пустыне, — заметил он.
— Когда становится слишком холодно или слишком жарко, они убираются домой. Удивительно, но их предполагаемая воинская доблесть зависит от погоды. Они также никогда не заходили дальше Фьорлана… слишком там морозы сильные, — сказал Бром.
Рам Джасу пришлось в свое время вытерпеть много вечеров, выслушивая бесконечные рассказы Магнуса о том, что на его землю никогда не ступала нога завоевателя. Ранены очень гордились тем, что северная часть Свободных Земель никогда не была захвачена ро.
— Мне тоже не нравится, когда холодно, — сказал Рам Джас, — но, с другой стороны, я не армия завоевателей… так что пример неудачный.
Бром не улыбнулся.
— Даже Киринские леса и иссушенные солнцем плато — слишком жаркое место для них. Я поражаюсь, как им вообще удается удерживать Ро Вейр столь долгое время… хотя, возможно, морской бриз приносит им прохладу, — сказал он.
Рам Джас на собственной шкуре испытал последствия небольших набегов Пурпурных священников на Ослан, расположенный на противоположном берегу пролива, но они никогда не отправлялись туда с крупными силами. Бром, скорее всего, был прав — насаждение учения Одного Бога зависело от температуры на местности.
— А ты не собираешься бежать дальше на юг? — спросил Рам Джас.
Бром откинулся на спинку скамьи, и лучи утреннего солнца упали ему на лицо.
— Я не спасался бегством. Я искал тебя, — ответил он.
Рам Джас почувствовал при этих словах неловкость и подумал, что друг его находится сейчас в смятении и не способен мыслить ясно. Он решил попробовать превратить все в шутку.
— Как насчет того, чтобы пойти и напиться как следует, возьмем женщин, пусть они нам расскажут, какие мы замечательные в постели? — весело предложил он. — Здесь где-то живет одна шлюха по имени Хасинта… серьезно, когда она своим нежным голосом произносит мое имя, я просто таю. Думаю, потренировавшись несколько раз, она сумеет так же ласково выговаривать «Лорд Бромви из Канарна», а?
И снова Бром никак не отреагировал на попытку друга пошутить. Он глубоко вздохнул, вытащил длинный меч и положил его на колени.
— Сколько золота ты заработал вчера вечером за убийство? — спросил он.
— Достаточно для того, чтобы каждому из нас взять по женщине, как в старые добрые времена… м-да, жаль, Магнус уже не будет развлекать полдюжины других в соседней комнате, впрочем, на это у меня не хватило бы денег.
Бром наконец решил улыбнуться и повернулся лицом к другу:
— Рам Джас, я очень ценю твои попытки найти положительные стороны абсолютно во всем, но мне не нужна женщина, и мне не нужно, чтобы мне поднимали настроение. Отправляйся и навести Хасинту, если хочешь, а я подожду тебя снаружи.
Рам Джас внезапно поднялся:
— Тогда, прах тебя возьми, что тебе нужно, Бром? Ты добрался сюда за тридевять земель не для того, чтобы пить, трахаться и веселиться, и уж наверняка не для того, чтобы проводить время в моем обществе, — сердито проговорил он с сильным киринским акцентом.
На мгновение Бром смутился, словно не мог понять смысла слов друга.
— Рам Джас, сядь, злоба тебе не идет, — спокойно велел он, — и ты никогда не умел выразительно сквернословить.
Рам Джас на миг ощутил раздражение из-за того, что его отчитали, но тем не менее уселся обратно. Скрестил руки на груди и придал лицу довольно комичное выражение недовольства. У него никогда не получалось как следует изображать тревогу или серьезность, и он мысленно пожелал, чтобы Бром поискал себе в помощники кого-то другого. Рам Джасу нелегко было сочувствовать горю друга; он уже давно смирился, забыл собственную боль и не любил видеть страдание на лицах других.
— Бром… Я не знаю, что тебе сказать, — произнес он как можно более искренне. — Твой отец, твоя сестра, твой народ… Я не знаю, что сказал бы им тоже… именно поэтому я не принимаю участия в славных битвах и безнадежной обороне крепостей. Я просто одиночка с луком и дурной репутацией. Я убиваю за деньги… Я бы и тебя убил, если бы мне заплатили достаточно.
Бром приподнял бровь.
— Можешь попробовать, — произнес он, похлопав по эфесу своего меча. — Рам Джас, я не уйду, пока ты не согласишься помочь мне. Вообще-то, если понадобится, я готов следовать за тобой по всему Вейру, но предпочел бы, чтобы ты согласился прямо сейчас.
Рам Джас задумался. Друг так и не сказал, что ему нужно, да кирин на самом деле и не желал этого знать. Бром был храбр, умен и импульсивен — эту смесь черт характера Рам Джас знал хорошо, и она ему очень не нравилась. Он сидел молча, представляя себе лица своих немногих оставшихся в живых друзей. Магнус, скорее всего, мертв, Аль-Хасим оправляется от ран в Фредериксэнде, а Бром сидит рядом с ним. Первому ничем нельзя было помочь, второму помощь была не нужна, а третий просил о помощи. Как ни хотелось Рам Джасу верить в то, что он — холодный, бессердечный наемник, это было неправдой.
— Скажи, чего ты хочешь от меня, — произнес он.
Взгляд Брома немного смягчился:
— Я хочу узнать, как тебе удалось убить одну из Семи Сестер.
Рам Джас приподнял брови:
— Э-э… Я пустил стрелу ей в лоб… это было… может, года четыре назад, незадолго до нашей с тобой встречи, — ответил он.
— Я знаю, что ты выстрелил ей в голову, но каким образом это у тебя получилось? Насколько мне известно, никому и никогда не удавалось убить одну из этих колдуний, ни до, ни после тебя. Любой, кто замахивается на нее мечом или натягивает тетиву, промахивается. Джаа даровал им способность избегать смерти, — сказал Бром.
Рам Джас несколько растерялся. Он ожидал, что Бром попросит его помощи, чтобы отомстить за отца, или чего-то в таком духе. Но, услышав о том, что он хочет убить каресианскую волшебницу, Рам Джас очень встревожился.
— Послушай, меня спрашивали насчет этого и прежде, ты сам знаешь. Все, что я могу сказать, это то, что я стоял… ну, может быть… в десяти футах от нее. Она улыбнулась мне, не знаю почему, возможно, подумала, что сейчас околдует меня и я не смогу выстрелить… а потом я просто выстрелил ей в лоб, и она умерла, — сказал он. — Бром, какое тебе дело до Семи Сестер?
— Именно из-за них меня не было в Канарне во время битвы. Я увидел в городе Повелительницу Пауков и отправился в Тирис, хотел найти тебя или Аль-Хасима. — Он потер лицо руками. — Когда я стоял на берегу и смотрел, как Красный флот отправляется в поход, я заметил другую каресианскую ведьму рядом с королем, — объяснил он. — Понимаешь, две из Семи Сестер каким-то образом замешаны в нападении на мою родину.
Рам Джас нахмурился. Людям было очень мало известно насчет этих колдуний и их замыслов, но Рам Джас и Хасим как-то раз разозлили одну из них в Кессии. Это была очень красивая женщина, несмотря на татуировки на лице, и Аль-Хасим сделал ей непристойное предложение. Они не знали, кто она такая, и оба были поражены, когда она произнесла несколько слов, и кровь выступила из глаз и рта Хасима. Рам Джас велел ей отменить заклинание и, когда она отказалась, выстрелил в нее. Только потом они узнали, кто эта женщина и каким невероятным чудом оказалась ее смерть. Рам Джасу мало было до этого дела, разве что только теперь он не мог вернуться в Каресию. Аль-Хасим, напротив, с того дня не смог смириться с тем, что возвращение на родину стало для него из-за Сестер невозможным. Отцу каресианца велели казнить Аль-Хасима, но, поддавшись неожиданному приступу отцовской любви, он позволил сыну бежать в Тор Фунвейр.
— Какую из них ты видел в Тирисе? — спросил он у Брома.
Семь Сестер, следуя только им известной логике, называли себя несколькими одинаковыми именами и периодически их меняли. Та, которую убил Рам Джас, звалась Лиллиан Госпожа Смерти, и он слышал о другой, носившей то же имя.
— Мне не удалось подойти достаточно близко для того, чтобы представиться, я просто разглядел татуировку у нее на лице и увидел, как король по-идиотски улыбается ей, — ответил Бром.
— Я не понимаю, почему Семь Сестер вдруг заинтересовались Ро Канарном, за который раньше не дали бы и медного гроша, ведь это очень далеко от Каресии, — сказал Рам Джас, покачав головой.
— Это верно, но они не настолько боятся холода, как Красные рыцари. Я не понял, зачем Амейра приехала в Канарн. Мне даже в голову не могло прийти, что город будет уничтожен в мое отсутствие. Магнус был там, и я думал… не знаю, о чем я думал. — Он потер глаза, лицо его выражало крайнюю усталость. — Я должен был сказать кому-нибудь…
— Бром, не вздумай мне тут устраивать нервный срыв. Только что ты так прекрасно изображал холодность и безразличие. Хлюпающий носом Бром нравится мне гораздо меньше. Если бы ты сказал кому-то об этом и этот человек попытался бы что-то выяснить, она околдовала бы его. Если бы ты приблизился к ней сам, она околдовала бы и тебя. Насколько мне известно, раньше они не участвовали в подобных интригах. Ты не мог заранее знать о том, что произойдет. — Он подумал секунду. — В любом случае у тебя хватило ума остаться на свободе. Теперь ты, возможно, сумеешь получить помощь.
Бром повернулся к другу и кивнул, и тут Рам Джас понял, что позволил загнать себя в угол и теперь просто обязан помочь.
— Это от меня ты хотел помощи, так, что ли? — покорно спросил он.
Бром снова кивнул:
— Мы двое — это уже целая армия, Рам Джас.
— Что ж, допустим, мы армия из двух человек, — буркнул Рам Джас, и они с Бромом обменялись крепким рукопожатием. — Итак, каковы наши дальнейшие действия, милорд?
— Моя страна захвачена, мой дом пал, моя семья в тюрьме… мы должны сделать то, чего хотел мой отец: добыть свободу для народа Канарна, — торжественно произнес Бром.
— А после этого? — улыбнулся Рам Джас. — Можно нам, по крайней мере, будет провести несколько дней с бутылкой или в постели с женщиной, чтобы отметить победу?
— Помоги мне вернуться в Канарн и убить ведьму, а потом мы сможем делать все, что угодно, — ответил лорд.
— Нам придется возвращаться через Козз, — сказал Рам Джас, глубоко задумавшись, — там есть один кузнец, который неплохо зарабатывает на стороне, изготовляя поддельные дорожные документы. Если ты, конечно, не желаешь воспользоваться услугами Гленвуда, но я не доверяю этому змеенышу.
Бром хмыкнул.
— Он помог мне выбраться из Тириса, — сообщил он, сунул руку в карман туники и достал поддельную печать Красной церкви, которой воспользовался, чтобы покинуть столицу. При ближайшем рассмотрении стало видно, что глиняная табличка была плохого качества, и Гленвуд забыл отштамповать два из шести церковных знамен, которые обычно изображались на официальных печатях.
— У этого недотепы обе руки левые, — фыркнул Рам Джас, покачивая головой и рассматривая фальшивую печать. — Тебе просто повезло; стражники у ворот в Тирисе, скорее всего, были пьяны. Нет, уж если мы собираемся путешествовать по морю, мне нужна такая глиняная печать, которая не превратится в кусок грязи через двадцать минут. — И, словно для того, чтобы подчеркнуть свою правоту, он отломил кусок от фальшивки Гленвуда и раскрошил его в пальцах, превратив в красноватую пыль.
— Ну хорошо, значит, мы пойдем в Козз по Киринской тропе, — ответил Бром.
— Давай только сразу договоримся: мы убиваем любого, кто попытается нас остановить, так? — Рам Джас знал, что его друг может легко убить человека и рука у него не дрогнет, но знал также, что Бром склонен проявлять милосердие. А если за ними охотятся Пурпурные священники, вряд ли им удастся договориться с ними без боя. Служители Одного Бога были людьми упрямыми, и Рам Джас покачал головой при мысли о том, что придется убить еще парочку из них.
— Надеюсь, они нас не найдут, и нам не придется решать, убивать их или нет, — ответил Бром.
Рам Джас кивнул и попытался смириться с тем, что он в любом случае помог бы своему другу. Ему просто нужно было немного времени на то, чтобы это понять.
Тут в голову ему пришла одна мысль, и он, наклонившись вперед, с заговорщическим видом спросил:
— Как ты считаешь, им известно, кто брат Магнуса?
— Понятия не имею, — сказал Бром, — но из того, что я помню об Алдженоне, с ним лучше не связываться.
Рам Джас лишь раз в жизни встречался с вождем раненов и не сомневался, что не понравился Алдженону Слезе; но это был сильный человек, и он горячо любил своего младшего брата Магнуса.
Назад: Глава третья Магнус Рагнарссон, по прозвищу Вилобородый, в городе Ро Канарн
Дальше: Часть вторая
