Часть первая

Дальше: Глава третья Магнус Рагнарссон, по прозвищу Вилобородый, в городе Ро Канарн

Глава первая
Леди Бронвин в руинах Ро Хейла

Дождь начался через несколько часов после побега Бронвин из Канарна и продолжался уже две недели. Ее конь, крупное, но имевшее понурый вид животное, которое она выпрягла из брошенной повозки, продемонстрировало неудовольствие погодой и отказалось двигаться дальше.

Она остановилась на краю небольшой рощи, слишком маленькой, чтобы ее можно было назвать лесом, и слишком редкой, чтобы обеспечить надежное укрытие, но конь чувствовал себя спокойнее под ветвями. Бронвин села, привалившись спиной к стволу дерева, плотно закутавшись в плащ. Она не чувствовала угрызений совести из-за того, что забрала лошадь и продукты — в конце концов, животное погибло бы в одиночестве, — но ей было очень грустно при мысли о мертвых людях, с которых пришлось снять одежду. Она не знала их имен, не знала, почему они участвовали в сражении, но их убили и бросили у дороги. Рыцари Красного ордена убивали всех без разбора, и, скорее всего, убитые были простыми крестьянами.

Она взяла штаны, сапоги, плащ и арбалет. Доспехов у убитых, конечно, не оказалось, но тяжелый кожаный жилет оказался достаточно прочным, чтобы заменить нагрудник. От платья, в котором она бежала из города, она оторвала подол, верхняя часть служила ей рубашкой, а из остальной ткани получилось что-то вроде капюшона. Кровавые пятна напоминали Бронвин о том, благодаря какому событию она сумела сбежать из города. Она подумала, что Аль-Хасима, скорее всего, убили или посадили в камеру и что отец Магнус по-прежнему находится в тюрьме.

Она не собиралась признаваться даже самой себе в том, что надежды отвоевать город не было. Бронвин отличалась упрямством, и от отца она усвоила, что лучше умереть, чем сдаться. Когда убивали ее отца, Красные рыцари загораживали это ужасное зрелище, но все же кое-что она увидела.

Его убили. Ее отец, герцог Эктор, повелитель Канарна, был обезглавлен Красными рыцарями. Это воспоминание помогало ей продвигаться вперед по бесконечному Травяному Морю еще много дней после того, как ей впервые захотелось сдаться и бросить все.

Съестное у нее имелось, но черствым хлебом и фруктами невозможно долго поддерживать силы. Бронвин добралась до расщепленного дерева через неделю после побега и потом ехала еще неделю, но до сих пор не видела впереди развалин Ро Хейла, и ее поддерживало только убеждение, что указания Аль-Хасима верны. У нее появилась возможность совершенствоваться в искусстве обращения с арбалетом — теперь она могла стрелять кроликов и другую дичь. Однако пока что Бронвин не осмеливалась долго жечь костер, чтобы поджарить мясо. Для похлебки требовалось совсем мало времени и немного дождевой воды, но приготовление мяса могло привлечь внимание тех, кто преследовал ее.

За свое двухнедельное путешествие ей приходилось видеть небольшие гнезда Горланских пауков, но она не смогла найти в себе смелости, чтобы напасть на них. Аль-Хасим не раз говорил ей, что в Каресии жареные лапы Горланских пауков считаются деликатесом. Тем не менее размеры и злобный нрав пузатых арахнидов пугали девушку, и она не могла заставить себя приблизиться к гнезду. Даже в этой рощице, где она пряталась, виднелись нити паутины, и она подумала, что Горланские пауки расселились на большей части южных земель раненов и считают их своими охотничьими угодьями.

Бронвин почувствовала, как капля дождя упала ей на затылок, и вздрогнула всем телом от неприятного чувства, когда вода затекла под одежду. Ей приходилось и прежде ночевать в лесу; много раз она ходила в походы с Бромви, и оба наслаждались ощущением свободы, которое давало им бескрайнее Травяное Море. Однако на сей раз у нее не было ни палатки, ни сухой одежды, рядом не было брата, который мог бы подбодрить ее, и единственная ее цель заключалась сейчас в том, чтобы не попасть в плен к врагам и добраться до руин Ро Хейла. Но даже это была очень расплывчатая цель, и она понятия не имела, что делать дальше, если ей действительно удастся встретиться с Отрядом Призраков.

Способность таких людей, как Бром и Хасим, оставаться бодрыми буквально перед лицом смерти оставалась недоступной девушке. Когда-то мать дала ей на этот счет небольшой совет. Марлена из Дю Бана не была любящей и внимательной матерью. Ее не стало, когда Бронвин и ее брату еще не исполнилось и десяти лет, но она говорила о долге женщины так, словно считала, что это — единственное, что она может дать дочери.

«Жизненная цель благородной женщины народа ро — поддерживать мужчин и молчать, — говорила мать. — Женщины могут показывать свои чувства, но никогда не должны забывать о том, что их мягкость и нежность должны контрастировать с суровостью и воинственностью воинов Тор Фунвейра».

Бронвин тогда не понравились эти слова, и она никогда не смогла смириться с тем, что ее место в жизни определяется ее полом. Однако, несмотря на меч и арбалет, она чувствовала себя одинокой и беззащитной.

Когда небо начало темнеть, Бронвин все же закрыла глаза и внезапно ощутила неимоверную усталость. Адреналина, который помогал ей двигаться вперед после побега, постепенно становилось все меньше, и теперь преобладающим ощущением была усталость. Конь тихо ржал, недовольно глядя на Бронвин, словно желая напомнить ей о том, как сильно ему не нравится дождь. Пока Бронвин пыталась устроиться у дерева поудобнее, так чтобы суметь уснуть, конь вдруг резко поднял голову и громко захрапел, разбрызгивая пену изо рта. Ноздри его дергались, он забил копытами по сырой земле; Бронвин выпрямилась. Конь уловил какой-то далекий звук или запах, а она прекрасно знала: не следует игнорировать обостренные чувства животного.

Бронвин натянула на голову капюшон и, обернувшись на юг, внимательно осмотрелась. Травяное Море представляло собой обширную открытую равнину, на которой кое-где попадались небольшие хутора, участки леса и холмы. Бронвин благоразумно держалась в стороне от главной дороги, пролегавшей с юга на север, и избегала поселений и более или менее людных мест. Ей казалось, что южная равнина никогда не кончится и что, кроме побережья и Ро Канарна, оставшихся позади, больше ничего на свете нет.

Конь волновался все сильнее. Бронвин дрожащими руками взялась за арбалет и осторожно вставила дротик. Она посмотрела на запад в надежде увидеть очертания Ро Хейла, который, по словам Аль-Хасима, находился именно там, хотя она не слишком надеялась, что найдет в крепости безопасное убежище.

Затем до нее донесся какой-то звук. Он был далеким и неясным, но заставил Бронвин вскочить на ноги; девушка начала быстро укладывать вещи, чтобы в случае необходимости двигаться дальше. Она была теперь уверена: где-то на юге, под темным небом и бесконечными дождевыми облаками, едут всадники. Кроме стука копыт слышались еще звуки, напоминавшие звон доспехов. Бронвин знала, что крестьяне герцогства не носят лат, и у нее появилось нехорошее предчувствие.

Она свернула одеяло и приторочила его к седлу. Короткий меч висел у нее на боку; она засунула провизию обратно в седельные сумки и крепко схватилась за поводья.

Девушка ждала, укрывшись за конем, прицелившись на юг из арбалета, который положила на седло. Прошло несколько напряженных минут, стук копыт приближался, и наконец показался небольшой отряд. Люди ехали медленно и, казалось, с трудом; они петляли, чтобы избежать болотистых участков.

У Бронвин перехватило дыхание, когда она заметила алые плащи всадников и услышала звон металла, говоривший о том, что люди вооружены. Это были рыцари Красного ордена, примерно двадцать человек. Она сжала руки в кулаки и попыталась успокоиться, попятилась обратно в рощу. Враги были еще далеко и, скорее всего, не замечали ее. Бронвин положила руку на морду коня, словно желая уговорить его не шуметь, и повела его обратно к деревьям. Конь повиновался, и они углубились в небольшой лесок. Бронвин решила, что рыцари, скорее всего, ищут именно ее, но, поскольку они ехали не торопясь и не пытались спрятаться, она сообразила, что те не подозревают, что жертва совсем близко.

Ведя коня через лес, девушка постоянно оглядывалась и, к своему облегчению, больше не видела рыцарей за стволами деревьев. Дождь превратился в настоящий ливень, земля размякла, и Бронвин, спускаясь с пологого холма, едва не поскользнулась и не покатилась вниз, но крепко вцепилась в поводья и не упала.

У подножия холма протекал мелкий ручеек, и стук дождевых капель заглушил жалобное ржание упрямого животного. Она заставила его войти в ручей и, ступая по камням и узким скользким берегам, повернула на запад и как можно быстрее двинулась вперед через лес. Она надеялась, что рыцари не видят западную границу леса; она больше не слышала их, но знала, что они направляются как раз к тому месту, где она находится. Бронвин подумала, что если враги не схватили Хасима, то вряд ли им известна цель ее путешествия и у нее еще остается возможность спастись.

Бронвин несколько раз едва не упала, пока вела коня вдоль ручья, и через пару минут уже заметила просвет между деревьями. Животное продолжало издавать недовольные звуки, и теперь, когда кроны деревьев больше не защищали их от дождя, и конь, и его хозяйка сильно промокли.

Она слышала далекие звуки — это люди в железных латах медленно пробирались по заболоченной почве, но ее отделяли от преследователей черные голые деревья и невысокий холм, по которому она спустилась к ручью. На западе, за лесом, Бронвин ничего не видела, лишь пелену дождя и бесконечное Травяное Море.

Ручей бежал дальше, и через несколько футов крутой берег сменился пологим каменистым склоном. Рыцари вряд ли заметят ее, пока она скрывается за холмом, думала Бронвин, надеясь на то, что Ро Хейл где-то неподалеку; возможно, его не видно из-за сильного ливня, холмов и темноты. Бронвин сделала глубокий вдох, вцепилась в поводья и направилась в сторону поля. Она осторожно вышла из леса, держа одну руку на морде лошади, чтобы та не вздумала заржать. Бронвин двигалась вдоль каменистого берега ручья, направляясь на запад; дождь все усиливался.

Она прищурилась, чтобы хоть что-то увидеть в темноте, и вытерла капли воды с лица, продолжая успокаивать недовольную лошадь. Девушка рассеянно подумала, что коню надо дать имя, и, осторожно поглаживая его морду, назвала его Унылым.

Дождь шумел довольно сильно, и Бронвин больше не слышала рыцарей. Она надеялась, что ей удастся просто ускользнуть, оставив преследователей позади, хотя оптимизм ее умерял страх быть пойманной и заклейменной как Черный Страж.

Из-за дождя впереди по-прежнему ничего не было видно, но, когда лес остался позади и Бронвин преодолела некоторое расстояние по Травяному Морю, ей показалось, что она заметила просвет в облаках, а под ним на холме смутные очертания, напоминавшие строения. Если руины Ро Хейла так близко, подумала Бронвин, она могла бы спрятаться там и даже найти укрытие от дождя. Девушка на мгновение остановилась, оглянулась, но не заметила никаких признаков приближения рыцарей. Затем поставила ногу в стремя, решив, что лучше передвигаться верхом — так намного быстрее, а может, и у Унылого улучшится настроение. По крайней мере, у него будет о чем подумать, кроме дождя. Она вскочила в седло и медленно поехала вперед, давая коню возможность находить дорогу на неровной, вязкой почве. Теперь, со спины коня, Бронвин могла видеть, что происходит за холмом, и с радостью отметила, что Красных рыцарей там нет.

Внезапно какой-то звук, раздавшийся с холма, заставил ее поднять голову. На фоне темного неба появилась мужская фигура. Металлические доспехи человека звякнули, но пелена дождя скрывала его до тех пор, пока он не оказался буквально над Бронвин. Унылый встал, фыркнул, а человек натянул поводья своей лошади и всмотрелся вниз, во тьму.

Бронвин замерла и взглянула на рыцаря, дождь заливал ее лицо. Она не была уверена в том, что он видит ее, но вдруг он махнул кому-то и крикнул, обернувшись:

— Капитан, по-моему, на берегу ручья прячется девчонка, промокшая до нитки.

Это было произнесено веселым тоном, и Бронвин не знала, что думать.

Через несколько секунд она увидела двух рыцарей Красного ордена, которые быстро спускались с каменистого холма.

— Бронвин из Канарна… — раздался голос из темноты. — Ты пойдешь с нами. — Бронвин показалось, что она узнала голос сэра Уильяма из Вереллиана.

На гребне холма появились еще люди, и Унылый снова фыркнул так громко, что его было слышно даже сквозь шум дождя. Бронвин, не теряя ни секунды, пришпорила коня. Унылый понесся прочь от отряда рыцарей.

Они что-то кричали ей вслед, и она слышала, как закованные в латы люди спускаются с холма, намереваясь догнать ее.

— Скачи быстрее! — крикнула она Унылому, направляя его в сторону от ручья.

Копыта коня скользили по сырой земле.

Бронвин на миг оглянулась и заметила, что ее враги находятся уже у подножия холма. У нее имелось перед ними небольшое преимущество, и Унылый был крупным конем, с длинными ногами, и вообще-то мог бы ускакать от преследователей. Болотистая земля Унылого не особенного затрудняла, и Бронвин даже показалось, что он обрадовался возможности скакать во весь опор. Вцепившись в гриву коня, она взглянула вперед — ничего, кроме угрюмой, однообразной равнины. Позади раздавались звуки погони; судя по всему, весь отряд спустился с холма, и теперь они гнались за ней.

Внезапно впереди, за пеленой дождя, Бронвин увидела какое-то темное строение и подумала, что следует до него добраться. Она поскакала к нему в надежде на то, что это не просто одинокое строение. Она даже улыбнулась, увидев полуразрушенные стены, выступавшие из мрака. Копыта коня застучали по камням, это была старая дорога, скрытая грязью и травой. Унылый, очутившись на более ровной и твердой почве, еще быстрее устремился в залитые дождем руины Ро Хейла.

Вокруг Бронвин высились темные, поросшие мхом кирпичные стены. Она направила коня к низкой арке; давно сломанные деревянные ворота висели на ржавых петлях. Дальше тянулись ряды разрушающихся зданий, на стенах еще сохранились остатки зубцов.

Бронвин никогда не бывала так далеко на севере, но зато слышала истории о Ро Хейле. Когда конь ее проехал под аркой, она вспомнила рассказы отца о людях ро, которые удерживали город еще много дней после того, как ранены изгнали оттуда рыцарей Красного ордена.

Хейл был последним городом, который пал после восстания Свободных Отрядов против рыцарей, и защитники сражались с такой самоотверженностью, что Отряд Призраков позволил им вернуться в Канарн и заключил с ними мирный договор.

Бронвин ехала по изрытым колдобинами улицам, когда-то вымощенным булыжниками, и смотрела по сторонам. Дома давным-давно превратились в развалины, уцелело лишь несколько строений. Бронвин оглядела залитый дождем двор замка в поисках какого-либо укрытия. У Унылого на этот счет были собственные мысли, и он, не останавливаясь, решительно двинулся к полуразрушенному зданию с более или менее целой крышей. Конь тряхнул головой, разбрызгивая капли воды по заросшей мхом земле, и Бронвин быстро спешилась. Она повела Унылого дальше, в темноту, и нашла какое-то укромное местечко за обрушившейся стеной, где можно было спрятаться.

Вереллиан и его рыцари тоже добрались до арки городских ворот, и девушка услышала звон металла и стук копыт по камням. Въехав во двор, они придержали коней, и Бронвин, глядя сквозь щель в древней кирпичной стене, увидела, что они рассеялись и остановились. Она насчитала двадцать рыцарей и человека, по виду похожего на пленника; он был связан, во рту торчал кляп, и его лошадь вел один из рыцарей. Когда люди приблизились, Бронвин в ужасе узнала в несчастном Аль-Хасима. Она заметила несколько ран на его лице и шее. В основном они зажили, хотя по виду каресианца можно было сказать, что на теле его наверняка появилось немало новых шрамов. Она обрадовалась тому, что Хасим жив, но решила, что его наверняка пытали, чтобы узнать о ее местонахождении.

— Госпожа Бронвин, вам не причинят вреда, — крикнул сэр Вереллиан, — но вы все же пойдете с нами. — Он кивнул человеку, сидевшему на коне слева от него. — Фэллон, налево. Каллис, направо. Чем скорее мы ее найдем, тем скорее сможем укрыться от дождя.

— Итак, вот до чего дошло, — произнес человек по имени Фэллон, — мы ищем женщину среди проклятой кучи камней…

— Довольно, — оборвал его Вереллиан. — Выполняйте приказ.

— Сэр, она может быть где угодно, — сказал другой рыцарь, медленно направляясь вправо.

— Возможно, но ее лошадь спрятать здесь трудно.

Бронвин погладила морду Унылого, пытаясь уговорить его вести себя тихо. Они прятались в развалинах, которые, вероятно, некогда являлись жилым домом, но сейчас от него сохранились лишь три стены и остатки полов двух этажей, судя по всему, некогда это было трехэтажное здание. Внутри все было завалено обломками, и Бронвин знала, что если какой-нибудь рыцарь заглянет сюда, то непременно заметит ее Унылого, пусть даже конь будет молчать.

Она повела коня дальше в темноту, но вдруг какой-то звук, раздавшийся с крепостной стены, заставил ее вздрогнуть. Рыцари тоже услышали этот звук, и теперь все настороженно оглядывались. И не напрасно: откуда ни возьмись появились какие-то люди, вооруженные и одетые в кольчуги и темно-синие плащи.

Ранены, люди из Отряда Призраков, защитники Травяного Моря приближались медленно, явно не собираясь сразу убивать Красных рыцарей. Один из раненов выступил вперед и решительным шагом направился к капитану рыцарей, Уильяму из Вереллиана. Жестом северянин велел своим людям, которых насчитывалось примерно человек двадцать, окружить рыцарей и не трогаться с места. Он словно оценивал боевые возможности противника. Вереллиан сохранял спокойствие; он тоже, очевидно, пересчитывал раненов, возникших перед ним, и рассматривал их оружие.

Человек приближался к Вереллиану, и, казалось, его совсем не волновало то, что рыцарь сидит верхом на коне. Из разных проломов и щелей появились еще люди, которые, оказывается, все это время прятались среди развалин сторожевых башен и крепостных стен. Бронвин подумала, что ранены, должно быть, увидели рыцарей издалека и ждали, пока те не окажутся в замкнутом пространстве двора. Северяне были вооружены топорами разных размеров, а некоторые, самые сильные, — тяжелыми боевыми молотами. Над головой лейтенанта Фэллона из сторожевой башенки появилось еще несколько раненов, державших наготове небольшие метательные топорики.

— Рыцари, ко мне, — спокойно приказал Вереллиан, и его люди образовали у него за спиной полукруг.

Ни один из них не вытащил из ножен меча, но атмосфера становилась напряженной.

Ранен, подошедший к капитану рыцарей, был крупным мужчиной, ростом свыше шести футов, без малейших усилий он держал двумя руками двусторонний топор. Нижнюю часть его лица скрывала спутанная темная борода, волнистые волосы падали на плечи, из-под густых бровей смотрели пронзительные синие глаза. Ему было, наверное, около сорока лет, и его плечи покрывал темно-синий плащ Отряда Призраков. Бронвин показалось, что она видела его раньше, в компании Магнуса, когда он впервые прибыл в Ро Канарн для переговоров с ее отцом.

Ливень не прекращался, по небу неслись черные тучи, но раненов погода, очевидно, беспокоила меньше, чем рыцарей, которые неловко ерзали в седлах.

Предводитель раненов, казалось, никуда не спешил; он медленно обвел своими синими глазами двадцать рыцарей, выстроившихся перед ним. Его заинтересовал Аль-Хасим, и он прищурился при виде каресианского пленника.

Вереллиан и ранен несколько мгновений пристально смотрели друг на друга, затем человек из Отряда Призраков заговорил.

— Хороший конь, Красный человек, — произнес он почти без акцента.

— Да, очень хороший. Но он принадлежит мне, — ответил Вереллиан.

Ранен усмехнулся и махнул рукой людям, находившимся у него за спиной, и во дворе появилась еще группа воинов. Бронвин уже перестала их считать: Отряд Призраков по численности превосходил рыцарей по меньшей мере в три раза.

— Ты больше не в своем поганом Тор Фунвейре, сэр… или как там тебя надо называть, — ядовито ответил ранен.

Еще один северянин, в тяжелой кольчуге, с огромным боевым топором в руках, выступил из дверей бывшей сторожки и замер за спиной Фэллона. К нему присоединились еще четыре человека, и каждый держал в руках по два метательных топорика. Лейтенант, заставив лошадь развернуться, увидел, что он окружен.

Человек с самым большим молотом казался старше своих товарищей; один глаз его был затянут бельмом, а глазницу пересекал глубокий шрам.

— Никто из жителей Травяного Моря не совершит такой глупости — прийти сюда без приглашения, Красный человек. Тебе жизнь надоела? — спросил он, осклабившись, и его товарищи разразились смехом.

Фэллон вытащил меч.

— Следи за языком, одноглазый! — рявкнул он.

— Фэллон, оружие в ножны, немедленно! — приказал Вереллиан.

Фэллон повиновался, но не сводил тяжелого взгляда с человека, вооруженного молотом. Остальные рыцари образовали нечто вроде круга, обратившись лицом к людям из Отряда Призраков. Некоторые, заметив многочисленные метательные топорики, отвязали щиты, притороченные к седлам, и держали их перед собой.

— С кем я говорю? — спросил Вереллиан все таким же уверенным голосом.

— Мое имя Хоррок. А еще меня называют Зеленый Клинок. Это моя земля, а это — мой народ, — громко произнес он, и Отряд Призраков разразился приглушенными одобрительными восклицаниями. — Тебе нечего тут делать, Красный человек. Ты на Свободных Землях раненов, и твой бог не имеет здесь власти.

Отряд Вереллиана был готов к бою. Бронвин скрючилась в своем укрытии, не желая участвовать в кровопролитии, если оно произойдет. Она знала, что рыцари не отступят, потому что не в обычаях Красного ордена было сдаваться; рыцари всегда принимали вызов, даже если противник превосходил их числом и мощью.

Унылый, укрывшись от дождя, несколько успокоился и стоял тихо, пока Бронвин наблюдала за разворачивающимися во дворе замка событиями.

Вереллиан с каменным лицом оглядел людей из Отряда Призраков.

— Мне было приказано выследить и схватить человека, бежавшего из Ро Канарна, и я намерен выполнить этот приказ. — Он бросил быстрый взгляд на Фэллона — словно они получили и другие приказы, которые не очень-то хотелось выполнять. — Я не желаю с вами сражаться, но мои дела вас не касаются.

Хоррок рассмеялся в ответ на это и угрожающе поднял топор.

— Твои приказы интересуют меня не больше, чем прошлогодний снег, человек ро. Ты находишься на землях Отряда Призраков, и у тебя есть два пути: развернуться и уехать или умереть. Очень простой выбор.

При этих словах Хоррока остальные ранены сомкнули кольцо вокруг рыцарей. Больше пятидесяти бородатых мужчин, облаченных в кольчуги, державших в руках оружие, окружили двадцать рыцарей Красного ордена. Еще тридцать раненов стояли на крепостной стене и на кучах каменных обломков, готовые метнуть топоры по приказу командира.

Дождь все лил, стучал по камням мостовой крепости Ро Хейл… Ранены зловеще улыбались, а люди ро были мрачны.

Хасим осматривал руины, не обращая ни на кого внимания, и Бронвин подумала, что он ищет взглядом ее. Она не могла подать ему никакого знака, не выдав своего местоположения, но надеялась, что, когда начнется схватка, он сумеет найти себе укрытие. Стальные браслеты, сковывавшие его запястья, были прикреплены к цепи, которую, словно собачий поводок, держал в руке один из сержантов Вереллиана.

Хоррок опустил топор и подошел ближе к Вереллиану. До него можно было теперь достать мечом, но он, казалось, не боялся этого; он взглянул прямо в глаза рыцарю, сидевшему на коне.

— Скажи мне вот что, рыцарь. Что произошло с людьми народа раненов, которые остались в Канарне с отцом Магнусом? — Голос его звучал негромко, но грозно. — По-моему, там их было человек пятнадцать; возможно, они решили, что с вами, Красными разбойниками, будет занятно сразиться. Если они погибли в бою, возможно, я сохраню вам жизнь. Если нет… — Он не договорил.

Бронвин было известно, что раненов, которые уцелели после боя, пытали и затем казнили наемники Певайна и простые воины Красного ордена. Она видела, как некоторым из них отрубили руки и ноги, чтобы показать народу Канарна: сопротивляться неразумно. Вереллиан тоже знал обо всем этом, и он помолчал, мрачно глядя в землю, пока обдумывал свой ответ.

Капитан рыцарей собрался было заговорить, но что-то, казалось, вызвало у него неудовольствие, и он повернулся к лейтенанту Фэллону.

— Фэллон, достойны ли эти люди… — начал он.

— …отведать моего меча? — закончил за него Фэллон. — Мы умираем там, где нам приказано умирать, капитан. Но это не означает, что мы должны умирать без боя.

Неуловимым движением лейтенант Фэллон выхватил из ножен меч, развернул коня к одноглазому ранену и нанес удар сверху вниз. Клинок рассек череп воина, раздался тошнотворный треск, и убитый повалился на землю.

— Рыцари, к бою! — крикнул Вереллиан и с воинственным криком устремился на Хоррока, который попятился от верхового рыцаря.

Начался хаос; ранены швыряли свои топорики; они явно не ожидали, что пришельцы их атакуют. Два Красных рыцаря погибли сразу же, потому что топоры угодили в незащищенные головы, но большинство метательных топоров оказались бесполезны; они отскакивали от щитов и тяжелых лат, не причиняя никакого вреда.

Два топора, брошенных одним из раненов, находившимся за спиной у Хоррока, вонзились в бока коня Вереллиана, конь громко заржал, ноги его подкосились, и он рухнул на землю, а всадник вылетел из седла головой вперед. Вереллиан тяжело упал на скользкие от дождя камни, и на него немедленно напали два ранена с молотами.

Рыцарь снова взревел, на этот раз от досады, и ему едва удалось избежать первого удара молота. Второй удар пришелся ему в плечо и отшвырнул его назад, на тело умиравшей лошади.

Бронвин заметила, что Хасим соскользнул с седла и увлек за собой человека, державшего его цепь. Затем каресианец с силой пнул рыцаря ногой в лицо и, перепрыгнув через кучу камней, бросился в укрытие.

Фэллон устремился к арке ворот и уже успел убить двоих раненов, которые там находились. Другой воин попытался стащить его с коня, но вместо этого получил смертельную рану в спину.

Основная часть рыцарей по-прежнему образовывала круг, они отбивались от Отряда Призраков, отчаянно парируя удары топоров, делая колющие выпады. Они безнадежно уступали противнику по численности, и, хотя Бронвин считала рыцарей искусными воинами, было похоже, что на сей раз они проиграют.

Очевидно, Вереллиан тоже это понимал, и Бронвин заметила тревогу на его лице, когда он вскочил на ноги и увидел, как его рыцарей стаскивают с коней и убивают люди из Отряда Призраков. Однако затем растерянность сменилась мрачной решимостью, и он направил острие меча на Хоррока.

— Мы рыцари Красного ордена, и мы заставим вас заплатить за каждого из наших убитых товарищей! — воскликнул он.

Хоррок, замахнувшись топором, бросился на него. Вереллиан отразил первую атаку и ответил опасным выпадом. Ранен развернулся, и удар не причинил ему вреда, он тут же рубанул топором по ногам Вереллиана. Рыцарь отпрянул и сделал собственную серию выпадов, которые ранену едва удавалось парировать. Вереллиан был опытным воином, и Хоррок быстро понял, что уступает ему в поединке.

Пока Фэллон продолжал сражаться у них за спиной, а другие рыцари, казалось, взяли верх в схватке, на них обрушился новый град метательных топориков, и воины целились теперь лучше, чем в прошлый раз. Трое рыцарей были убиты на месте, кровь текла по камням, смешиваясь с потоками дождевой воды. Еще двое свалились на землю, когда их лошади получили смертельные раны, и Вереллиану топор тоже угодил в спину, но удар оказался скользящим.

Бронвин приходилось видеть подобные схватки и прежде, но этот бой был слишком жестоким и почему-то показался ей нечестным и не благородным. Люди рубили друг друга топорами и мечами, кровь заполняла желобки между камнями, которыми был вымощен двор. Она видела, что оставшиеся в живых рыцари сражаются из последних сил, видела мертвые тела людей ро и раненов.

Раненый Вереллиан не прекращал атаковать Хоррока; однако доспехи его были помяты, и ему не всегда удавалось нанести удар нужной силы. Хоррок теперь парировал его выпады почти без труда и сам теснил рыцаря.

В Вереллиана попал очередной метательный топорик, ранил его в руку, и капитан с громким криком выронил меч: топор отрубил ему два пальца. Хоррок немедленно воспользовался этим и нанес удар противнику в грудь; нагрудная пластина лат погнулась, и Вереллиан полетел на землю.

Бронвин широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как Вереллиан поднял голову. На мокром от дождя лице отражались боль и отчаяние; он посмотрел через двор на Фэллона. Почти все его рыцари были мертвы, и ранены окружили его адъютанта. Фэллон встретил взгляд капитана и замер на мгновение, осознав, что они проиграли бой. Путь из города был свободен, и Вереллиан кивнул, давая Фэллону понять, что он должен спасаться бегством.

Нескольких оставшихся в живых Красных рыцарей окружили, стащили с коней и прикончили; один лишь Фэллон остался сидеть на лошади в воротах Ро Хейла.

— Беги, идиот! — крикнул Вереллиан.

Фэллон бросил последний взгляд на умирающих товарищей и людей Отряда Призраков, пришпорил коня, проскакал под аркой, сжимая в руке меч, и покинул руины города.

Ранены попытались преследовать его, но пешком это оказалось невозможно, и он быстро оставил их далеко позади. Из рыцарей только капитан Вереллиан остался в живых на покрытом лужами дворе крепости. Красный рыцарь был серьезно ранен, но топор Хоррока не смог пробить его доспехи, оставил на них лишь глубокую отметину, и, хотя на землю лилась кровь, рана была не смертельной. Больше волновала человека ро его рука: он посмотрел на окровавленные обрубки двух пальцев, затем перевернулся на спину и громко расхохотался. Потоки дождя заливали его лицо.

Аль-Хасим по-прежнему прятался за кучей камней, расположенной слева от укрытия Бронвин и Унылого. Он высунулся и внимательно огляделся. Бронвин показалось, что он говорит сам с собой, возможно, пытается придумать, как лучше обратиться к людям из Свободного Отряда. Наконец каресианец вылез из своего укрытия.

— Капитан Хоррок Зеленый Клинок, — раздался на весь двор его голос.

Ранены обернулись к нему, размахивая топорами и бормоча угрозы. Хоррок жестом утихомирил их и перешагнул через хохотавшего Вереллиана.

— Назови себя, поклонник Джаа, — с подозрением в голосе приказал Хоррок.

Хасим приподнял брови и указал на Уильяма из Вереллиана:

— По-моему, тебе сначала следует разобраться с ним. Убей его или прикажи ему заткнуться. Он человек неплохой, для рыцаря… у него есть понятия о чести и ум… однако он остается рыцарем Красного ордена.

Хоррок вытащил из-за пояса небольшой ручной топорик и с невероятной силой швырнул его в сторону Хасима. Топор со звоном вонзился в землю у ног каресианца.

— Я сказал, назови себя. Не заставляй меня повторять, — произнес он тоном, не терпящим возражений.

Хасим поднял руки и нервно улыбнулся:

— Я Аль-Хасим, меня называют Принцем Пустынь. Я друг Магнуса Вилобородого и лорда Алдженона Слезы.

Эти имена, очевидно, были известны Отряду Призраков, и все уставились на Хасима.

— Ты бросаешься громкими именами, каресианец, — сказал Хоррок. — Зачем ты приехал сюда вместе с этими людьми?

— Я помог бежать дочери герцога Эктора. Рыцари, занявшие Канарн, желают ее вернуть, поэтому они взяли меня с собой, думая, что я помогу ее найти. — Хасим говорил быстро, словно боялся, что его прикончат еще до того, как он успеет досказать.

Хоррок кивнул:

— Ну что ж, давайте укроемся от дождя и обсудим это? — Он поднял голову и взглянул на черное небо. — Каменный Пес, — обратился он к одному из раненов, — пойди, приведи девчонку и ее коня, они прячутся в бывшей пекарне.

Ранен, к которому обратился Хоррок, был молодым и проворным и по телосложению резко отличался от окружавших его могучих мужчин. За поясом у него виднелись два метательных топорика, которыми он не воспользовался во время схватки, а в руках он держал зловещего вида лохаберскую секиру с крючком на конце. Бронвин не пошевелилась, когда он направился к тому месту, где она сидела.

Каменный Пес подошел к дыре, через которую Бронвин наблюдала за боем, и, наклонившись, вгляделся в темноту.

— Привет, красотка, — обратился он к ней. — Ты как, будешь хорошей девочкой и выйдешь оттуда сама или мне придется тебя привести?

Унылый издал недовольное фырканье, и Бронвин окинула ранена сердитым взглядом.

— Приходи ко мне, мой мальчик, и отведаешь моего меча, — резко произнесла она.

Несколько раненов расхохотались.

Аль-Хасим посмотрел на Хоррока и хмыкнул:

— Боюсь, она не слишком похожа на настоящую леди.

— Очевидно, так, — ответил Хоррок. — Каменный Пес, хватит заигрывать с девицей, приведи ее к нам.

Хасим улыбнулся и подошел к молодому ранену.

— Позволь мне, — обратился он к Каменному Псу.

— Да на здоровье. — Молодого человека явно не обидели слова Бронвин.

Хасим небрежно прислонился к стене рядом с проломом.

— Бронвин, дорогая, выйди оттуда, пожалуйста, а то моя нежная кожа уже насквозь промокла от этого гребаного дождя.

Бронвин внезапно поняла, что ведет себя глупо; в этот момент кто-то стукнул Вереллиана ногой по голове, и смеявшийся рыцарь потерял сознание.

Для того чтобы убрать мертвые тела из крепостного двора, понадобилось больше часа, а дождь все не прекращался. В бою погибли двадцать Красных рыцарей и около десяти раненов, и еще несколько получили тяжелые увечья. Рыцарей — тех, кто еще дышал, — быстро прикончили, а раненых северян унесли под крышу, вниз по крутой лестнице, которая вела в уцелевшие подвалы, где Отряд Призраков устроил себе жилище.

Единственным оставшимся в живых рыцарем был Уильям из Вереллиана, и Хоррок понятия не имел, что с ним делать, и никак не мог решить. В конце концов бесчувственное тело забрали из двора вместе с ранеными воинами. Рыцарь уже меньше походил на хищную птицу сейчас, когда он не мог держаться прямо и гневно взирать на противника и его бритая голова была покрыта кровью.

Бронвин стояла в стороне в компании Хасима и ранена по имени Каменный Пес. Унылого привязали к деревянному столбу под остатками каменной крыши, около лестницы.

Бронвин и Хасим укрылись около сторожки у входа в крепость, пока люди Отряда Призраков произносили над павшими молитвы Рованоко. Бронвин поразило то, что они молились и над телами мертвых людей ро, и она различила несколько слов, которые дали ей понять: ранены считали этот отряд серьезными противникам и людьми чести.

— Видишь человека с бельмом на глазу? — обратился Каменный Пес к Хасиму, когда они пересекли двор, направляясь следом за Хорроком и его людьми в укрытие.

— Которого? Того, что этот Фэллон разрубил надвое? — переспросил Хасим, махнув рукой в сторону тела старика. Его бережно уносили в укрытие.

Каменного Пса задел легкомысленный тон каресианца, но мгновение спустя он улыбнулся. Люди его народа относились к смерти с юмором, и Бронвин обрадовалась тому, что они были не такими благочестивыми, как те, кто окружал ее с детства.

— Его звали Доррон Лунный Глаз, и он был нашим жрецом. Ваш Фэллон убил члена ордена Молота.

Хасим нахмурился; он понимал важность этого события.

Когда они приблизились к ступеням, ведущим вниз, Бронвин вмешалась:

— Он принадлежал к тому же ордену, что и Магнус?

Каменный Пес провел их вниз по лестнице и оглянулся, чтобы убедиться в том, что во дворе больше никого нет.

— Доррон отказался идти с нами в Канарн. Он сказал, что неразумно вступать в союз с герцогом из Тор Фунвейра. — Юноша обернулся к Бронвин. — А Магнус ответил, что он старый дурак, который живет прошлым.

Ступени уходили глубоко вниз под крепостной двор и вели в лабиринт коридоров и комнат с низкими потолками. Бронвин увидела, что помещения тут гораздо уютнее, чем она ожидала. Здесь были помещения с крепкими дверями, небольшие залы, и подземелье крепости походило скорее на процветающий постоялый двор.

Она увидела также множество людей, не участвовавших в схватке во дворе. Женщины и дети, одетые в основном в синие плащи Отряда Призраков, спешили к возвращавшимся воинам; слезы текли по лицам жен, сыновей и дочерей убитых. Раненых быстро унесли в комнаты, где о них должны были позаботиться. Воинам раздали кружки крепкого пива, и, осушив их, люди снимали кольчуги и осматривали раны, которые перевязывали лекари.

Посреди всей этой суматохи только Каменный Пес уделил внимание Бронвин и Хасиму; внимание его выразилось в том, что он велел им отойти и не мешать людям. Ни женщина, ни ребенок не пришли приветствовать молодого ранена, и Бронвин заметила в его глазах печаль, как будто в прежние времена кто-то все же спешил встретить его после боя. Но, когда какая-то пожилая женщина бросила на него быстрый взгляд, он кивнул в ответ, давая понять, что цел и невредим.

Уильям из Вереллиана был еще жив, но Бронвин видела, что кровь сочится из-под доспехов, из раны, нанесенной топором.

— Каменный Пес, а о его ранах кто-нибудь позаботится? — спросила она, указывая на рыцаря, лежащего у подножия лестницы.

Молодой ранен посмотрел на своих товарищей, вокруг которых суетились женщины.

— Позже. Он не такая уж важная личность, — бросил он; его явно не волновало, будет ли рыцарь жить или умрет. — Доррон мертв, а это означает, что исцеление наших людей займет долгое время, для выздоровления им потребуется отдых. Обычно нам это не нужно.

Бронвин обернулась к Хасиму и взглядом дала ему понять, что ее заботит жизнь рыцаря; он мог и умереть до того момента, когда до него дойдет очередь. Каресианец нахмурился и покачал головой, словно в душе у него шла какая-то борьба.

— Это рыцарь Красного ордена, Бронвин, лучше бы не оставлять его в живых. — Он смолк и подумал еще. — Однако…

Хасим пересек зал, пробрался через скопление людей Отряда, снимавших кольчуги и оружие. Некоторые косились на него, словно удивляясь, откуда среди них взялся каресианец, но большинство были утомлены битвой и не обращали на чужака внимания. Бронвин шла следом, стараясь не отставать.

Они приблизились к Вереллиану, и Хасим присел рядом с раненым рыцарем, затем негромко заговорил.

— Ты спас мне жизнь в Канарне, — обратился он к человеку, лежавшему без сознания, — поэтому я, хоть и человек с минимальными представлениями о чести, обязан теперь спасти тебя. — Он обернулся к Бронвин. — Помоги мне снять с него доспехи. Нужно взглянуть, насколько серьезна эта рана от топора.

Вместе они с некоторым трудом освободили Вереллиана от боевых доспехов. Латы были сильно помяты и повреждены, и оказалось, что на теле человека две раны, одна на груди, там, куда его ударил Хоррок, и вторая — на спине, от брошенного топора.

Бронвин немного разбиралась в боевом снаряжении и подумала, что теперь нагрудник можно выбросить. Рыцарь по-прежнему не приходил в себя, и стащить с него остальные части доспехов оказалось нелегко, он был тяжел. Хасим приподнял его, Бронвин расстегнула пряжки на плечах, отцепила нагрудную пластину, а Хасим снял пластины, защищавшие руки. Затем они положили рыцаря на спину и осмотрели рану на груди. Рана была нехорошей, с рваными краями, и тянулась от груди к животу; хоть и неглубокая, она сильно кровоточила, и Бронвин подумала, что Вереллиан умрет от потери крови, если не сделать что-нибудь.

— Похоже, ты еще поживешь какое-то время, бедолага, — пробормотал Хасим себе под нос, осматривая раненого.

Обернувшись к Бронвин, он сказал:

— Нужны вода и чистые тряпки для перевязки. У них должно быть что-то такое здесь, в подвале.

Бронвин поднялась и быстрыми шагами вернулась к Каменному Псу, который по-прежнему стоял у подножия лестницы.

— Мне нужны чистые тряпки, чтобы перевязать раны рыцаря, — торопливо сказала она. — Он умрет, если не остановить кровотечение.

— И мы должны тратить драгоценные материалы на то, чтобы спасти рыцаря Красного ордена? — недовольно ответил Каменный Пес. — Как бы не так. У нас их едва хватает для наших раненых.

— Рыцарь должен жить. — Голос принадлежал Хорроку, который стоял поблизости, пока какая-то женщина растирала ему плечи.

Каменный Пес помолчал мгновение, явно не желая делиться бинтами с человеком ро, но не стал спорить с капитаном. Он щелкнул пальцами, когда мимо пробегал мальчишка с ведрами воды.

— Парень, иди к рыцарю, когда закончишь с нашими, — неохотно произнес он.

Хоррок велел женщине отойти и подошел к Хасиму и Бронвин. Капитан Отряда Призраков остался цел и невредим после боя, и его пронизывающие синие глаза с интересом уставились на двух чужаков. Бронвин не могла разгадать его намерений.

— Мне кажется, нам нужно поговорить. Не возражаешь, госпожа? — обратился он к женщине.

Она бросила быстрый взгляд на Хасима, удивленная тем, что Хоррок обратился к ней первой. Каресианец успокаивающе улыбнулся и кивнул.

— Разумеется, капитан Хоррок, — ответила она, — хотя я бы предпочла сначала перевязать раны рыцаря. Он умрет, если никто о нем не позаботится.

Бронвин считала, что как аристократка из Тор Фунвейра она обязана присмотреть за Уильямом из Вереллиана и за тем, как с ним обходятся.

Хоррок издал какой-то звук, который мог выражать насмешку или раздражение.

— Мягкосердечные люди здесь не выживают, — сказал он, слегка кивая, отчего реплика его показалась двусмысленной.

— А также люди с ранами от топора на груди и спине, — резко ответила Бронвин, что вызвало искренний смех Хасима, а несколько раненов, стоявших поблизости, недовольно воззрились на южанина.

— Прошу прощения, — неловко произнес каресианец. — Как-то само вырвалось.

— Не стоит извиняться, каресианец, — сказал Хоррок, — но ты не должен забывать, что многие из моих людей сегодня потеряли братьев, мужей, сыновей и друзей. А в такие дни смех неуместен.

Бронвин на мгновение показалось, что действительно ее настойчивость относительно должного ухода за рыцарем — мелочь. На глазах многих людей она видела слезы. Эти люди не были ни аристократами, ни рыцарями, ни воинами. Это были простые мужчины и женщины, которые посвятили жизнь защите Свободных Земель.

— Каменный Пес, — приказал Хоррок, — ты отвечаешь за рыцаря. Проследи, чтобы он остался в живых.

Молодой ранен проворчал что-то, но не стал спорить и взял у мальчишки кусок влажной ткани.

— Эти раны нужно зашивать, Хоррок, — сказал Каменный Пес, опустившись на колени у тела раненого, по-прежнему не приходившего в сознание.

— Ты умеешь обращаться с иглой, парень. Давай, приступай к делу, — приказал капитан Отряда Призраков. — А вы двое, — он указал на Хасима и Бронвин, — ступайте за мной.

— Скромная аристократка, лишившаяся своих земель, идет первой, — негромко сказал Хасим, обращаясь к Бронвин, и преувеличенно вежливо поклонился.

Бронвин бросила на него суровый взгляд; она хотела дать ему понять, что не оценила его попытку пошутить. Хоррок провел их через просторный холл, мимо раненых людей, лежавших прямо на полу на тюфяках. Многие раны были легкими — неглубокие порезы и уколы длинных мечей Красных рыцарей. Несколько выглядело более серьезно — у несчастных были отрублены руки или ноги, виднелись глубокие, почти смертельные раны. Женщины Отряда умело ухаживали за ранеными, и на Бронвин произвела впечатление эффективность их действий. Они отдавали приказы по-военному четко, и здоровые мужчины, оставшиеся в подземелье, безотказно выполняли их и помогали перевязывать раны своих товарищей. Пожилые женщины готовили какие-то отвары и припарки, издававшие странный землистый запах. Бронвин поняла, что гибель жреца, способного быстро исцелять больных, создала для Отряда Призраков большую проблему.

Ранены едва замечали присутствие Бронвин и Хасима, лишь поднимали головы, чтобы кивнуть Хорроку, затем возвращались к своей кровавой работе. Капитан отряда раненов провел гостей через главный зал, затем по узкому каменному коридору, освещенному свечами в стеклянных шарах и украшенному всевозможными трофеями. Известно было, что Свободные Отряды забирают у поверженных врагов разные предметы в качестве напоминания о том, что следует всегда быть настороже; и женщине из народа ро этот коридор показался мрачным зрелищем.

На стенах висело множество сломанных длинных мечей, некоторые — невероятно древние. Несколько расплющенных комплектов доспехов было приколочено к стенам, и Бронвин пришла в смятение, разглядев их цвета. Очевидно, в свое время Отряд Призраков перебил немало служителей различных церковных орденов. Хотя чаще всего попадался красный цвет, Бронвин заметила пурпурные доспехи, коричневые одеяния и один комплект черных лат — даже служитель смерти когда-то пал под топором ранена.

Хоррок остановился у массивной двери, явно повешенной здесь относительно недавно, и, пошарив в кармане туники, извлек большой железный ключ. Когда он открыл дверь, Бронвин снова услышала шум дождя и увидела каменную лестницу, ведущую наверх, в руины крепости Ро Хейл.

— Некоторые вещи выглядят иначе, если взглянуть на них с большой высоты, — заметил Хоррок, не оборачиваясь, и начал подниматься по ступеням.

Бронвин и Хасим последовали за ним и вскоре очутились на полуразрушенном балконе огромного каменного здания; балкон выходил на тот участок, где когда-то возвышалась северная стена города. Дождь до сих пор не прекратился, но навес защищал балкон от потоков воды. Здесь с удобством могли бы расположиться больше десятка человек; виднелись несколько стульев, большой каменный стол и открытый буфет с бутылками.

— Что вы, южане, пьете: эль, вино или что-нибудь покрепче? — спросил Хоррок, усаживаясь на самый большой стул и пододвигаясь к буфету.

Хасим присел рядом с бутылками и начал выбирать среди различных напитков. Он взял большую бутыль, которая показалась Бронвин сделанной не из стекла, а из камня, и показал Хорроку.

— Это виски — «морозное пиво» из Волька. Такая бутылка в Ро Тирисе стоит небольшое состояние, — произнес он, и глаза его блеснули.

— Тогда я лучше его допью, пока ты его у меня не стащил, — сказал Хоррок, выхватил бутыль у Хасима и вытащил пробку.

Бронвин, усевшаяся напротив капитана, внезапно ощутила неимоверную усталость. Она потерла глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Хасим положил руку ей на плечо, желая утешить ее, и сам занял место за столом.

— Мне кажется, госпожа, сейчас ты в большей безопасности, чем за последние несколько недель, — мягко произнес он. — Глоток спиртного не повредит. Здесь есть хорошее красное вино из Дарквальда.

— Эта бутылка — единственная из всех, которую я приобрел за деньги, — перебил его Хоррок, и Бронвин снова не поняла, шутит ли вождь раненов или нет.

Каждый выбрал себе напиток по вкусу, и через несколько минут дождь уже перестал раздражать их, а шум его представлял собой приятный аккомпанемент заслуженному отдыху. Бронвин медленно потягивала из бокала густое красное вино, Хасим пил каресианский пустынный нектар прямо из бутылки, а Хоррок потихоньку потягивал крепкое «морозное пиво» из Волька.

— Ну что, теперь мне, наверное, следует задавать вам вопросы? — неожиданно заговорил Хоррок. — Или мы просто сделаем вид, что я их уже задал, а вы расскажете мне свою историю от начала до конца?

Бронвин кивнула Хасиму, давая знак начинать.

— Вообще-то все очень просто; Алдженон Слеза отправил меня в Канарн с целью выяснить, зачем туда приехала каресианская волшебница. — Он опустил взгляд и продолжал: — Похоже, ее цель — руководить разграблением города, убийствами и заключением в тюрьму его жителей. — В голосе его прозвучала печаль. — Однако я выяснил это слишком поздно… и примерно в то же время понял, что эта шлюха соблазнила командира Красных рыцарей.

Хоррок прищурился. Бронвин решила, что он прекрасно знал о нападении на ее родной город, но не об участии Семи Сестер. Ранены считали колдуний своими врагами и поэтому были против их присутствия на своей территории. Давным-давно орден Молота запретил Сестрам переступать границы Свободных Земель. Один Бог, казалось, был не так скор на гнев, как Рованоко.

— И ты рассказал об этом Слезе? — спросил Хоррок.

Хасим кивнул.

— Он дал мне туманный камень. Я воспользовался им после битвы, так что ему в общих чертах известно, что произошло.

Раненские туманные камни изготавливались изо льда, добытого глубоко в недрах Фьорлана, и северные лорды часто пользовались ими для связи на дальних расстояниях. Бронвин приходилось видеть такие штуки, и Магнус объяснял ей, что они дают возможность словам проходить сквозь пустоту Гигантов и достигать ушей того, для кого были предназначены. Очевидно, он счел это достаточным объяснением. Добавил только, что эти камни очень могущественные и каждый мечтает завладеть таким камнем.

— А меня больше интересует, как это у отряда Красных рыцарей хватило наглости войти в Ро Хейл и отдавать здесь приказы. Согласны они с этим или нет, это не Тор Фунвейр. — Хоррока явно оскорбило появление людей ро на территории, контролируемой Призраками. — Сколько рыцарей захватили город? — спросил он.

— Рыцарь по имени Риллион привел с собой пару сотен Красных. Однако грязную работу выполняли наемники — один подонок по имени Певайн и его садисты.

Хоррок бросил на каресианца заинтересованный взгляд.

— Я слышал об этом Певайне. Он помогал Рулагу Медведю, когда тот захватил Джарвик… это не человек, а последний негодяй. — Хоррок сделал большой глоток пива и, глубоко задумавшись, посмотрел на руины Ро Хейла.

Бронвин воспользовалась паузой, чтобы поудобнее откинуться на спинку стула. Вино оказалось крепким, и усталость навалилась на девушку. Хасим тоже выглядел утомленным, но тем не менее был настороже, а у Бронвин уже не осталось сил. Все это было так ново для нее: побег, ночевки под открытым небом, жестокая битва… и сейчас ей хотелось только одного — спать.

Она посмотрела на капитана Отряда Призраков, сидевшего напротив. Это был закаленный в боях воин, высокий, широкоплечий, покрытый многочисленными шрамами, но Бронвин почудилась в его взгляде какая-то неуместная задумчивость. Он приказал оставить Вереллиана в живых, что возмутило до глубины души многих раненов, и она подумала, что капитан Хоррок Зеленый Клинок из Отряда Призраков достиг своего положения не только силой, но и умом.

— Итак, все мои люди, оставшиеся в крепости, мертвы… а отец Магнус? — спросил он, не глядя на гостей.

— Я подозреваю, что в этом и состоит причина нападения Вереллиана. Он знал, что все ранены, оставшиеся в Канарне, убиты людьми Певайна. Магнуса оставили в живых по какой-то причине — похоже, по настоянию волшебницы, — но, когда меня увозили оттуда, он был еще жив и здоров, — сказал Хасим.

— Надеюсь, этот красный, как его там, сумеет рассказать нам, что затеяли эти ублюдки… если… придет в себя. — Хоррок снова сделал большой глоток.

На сегодня разговор был закончен.

Глава вторая
Сэр Уильям из Вереллиана в руинах Ро Хейла

Уильям приходил в сознание медленно, голова дико болела, перед глазами все плыло, временами он снова проваливался во тьму. Он ощущал привкус крови на губах, правая рука онемела, спина и грудь болели. Ему было холодно, и он понял, что с него сняли латы и поножи. Над ним висел какой-то фонарь, а рядом сидел молодой ранен и смотрел на большую белую повязку на груди Уильяма.

Поблизости виднелась другая фигура, и Уильям мог смутно различить, что это женщина и что она держит что-то в руках. Он хотел было заговорить, но смог издать лишь едва слышный стон, а затем на него накатила волна страшной усталости. Женщина подняла то, что держала в руках, и на голову раненого Красного рыцаря обрушилось ведро ледяной воды.

— Ну что, теперь я вижу, что наш красный еще жив, — произнес человек, сидевший на корточках рядом с ним.

Уильям выплюнул воду, попавшую в рот и нос, и перед глазами начало кое-что проясняться. Он находился в каменном подземелье, в окружении других раненых, и люди в синих плащах Призраков бегали туда-сюда с ведрами и кипами перевязочного материала. Насколько сумел разглядеть Уильям, он был здесь единственным рыцарем, и отчаяние охватило его при мысли о том, что все его воины погибли.

— Только не вздумай шевелиться, — предупредила женщина, — ты и без того весь пол кровью залил.

Это была женщина лет пятидесяти из народа раненов. В чертах лица у нее имелось что-то общее с молодым воином-Призраком, который сидел на корточках, и Уильям подумал, что они, наверное, родичи.

Он находился в стороне от других раненов, лежавших на полу, и поймал на себе их ненавидящие взгляды.

— Я хочу пить, — слабым голосом произнес он. — Из чашки, а не из ведра, если это возможно.

Услышав это, молодой ранен хмыкнул.

— Принеси ему воды, Фрейя. Лучше в золотом кубке или что там еще достойно рыцаря Тор Фунвейра.

Женщина ушла, и Уильям потерял ее из виду в толпе воинов.

— Не заблуждайся насчет меня, Красный человек. Я спас тебе жизнь только потому, что мне приказал капитан. Я бы с радостью отрубил тебе голову, — заявил молодой ранен.

Уильям попытался изменить положение и приподняться, опершись на локти. Он заметил, что его правая рука перебинтована, и смутно вспомнил, что брошенный топор отрубил ему несколько пальцев. Боль была тупой, и настоящий воин не обратил бы на нее внимания, но Уильям расстроился из-за того, что повреждена именно правая рука.

Он медленно пополз к стене, чтобы опереться на нее спиной. Ранен протянул ему руку, и Уильям подумал, что это странно, если вспомнить его недавние слова; очевидно, юноша просто решил выполнять приказ капитана.

— Как твое имя, человек-Призрак? — спросил Уильям, пытаясь показать, что он благодарен противнику за перевязку ран.

— Меня зовут Мика, по прозвищу Каменный Пес. А ты… кто-то там из Веллериана? — спросил он, неправильно произнося название поместья.

— Сэр Уильям из Вереллиана, капитан Красных рыцарей. — Он произнес это просто, обычным тоном, зная, что в Свободном Отряде его титулы ничего не значат. — Я буду жить?

— К сожалению, да. Похоже, я действительно неплохой врачеватель, хоть мне и стыдно за себя… Рана на спине неглубокая, но Хоррок разрубил твой нагрудник топором, и в ране остались осколки.

Уильям принялся прокручивать в памяти бой, начиная с атаки Фэллона и заканчивая ударом топором, который для него оказался последним в этой стычке. Он вспомнил, как сержанта Брачу стащили с лошади и обезглавили на каменных плитах двора, как Каллиса убили ударом топора по затылку. Он покинул Ро Арнон с отрядом из двадцати пяти человек, и все они, скорее всего, сейчас были мертвы, но Уильям все же сохранял надежду на то, что Фэллону удалось бежать. Его лейтенант был хитрой бестией, и Уильям сомневался в том, что тот ускользнул от противников.

— Зачем меня оставили в живых после того, как перебили всех моих воинов? — спросил он негромким, усталым голосом.

Каменный Пес подумал над ответом, разглядывая перевязанную правую руку Уильяма.

— Ты же был командиром, так? А значит, сможешь рассказать нашему капитану, почему ты решил нарушить мирный договор между нашими народами, заключенный двести лет назад.

Уильям хотел сразу же ответить, но неожиданно закашлялся, и снова неимоверная усталость навалилась на него.

После минуты мучительного кашля он проговорил:

— Я не нарушал никакого мирного договора. Мы приехали сюда в поисках беглянки, а ваши люди собрались нас перебить. Единственным шансом уцелеть было ударить первыми.

Каменный Пес усмехнулся.

— Значит, повезло тебе, что вы ударили первыми, — бесстрастно произнес он, напоминая Уильяму о том, что все его люди погибли.

Пожилая женщина вернулась с небольшой глиняной чашкой и подала ее Уильяму. Он взял чашку, но с трудом смог поднести ее ко рту и сумел отпить совсем немного. Посмотрел на свою уцелевшую левую руку и пожалел о том, что во время обучения в Ро Арноне не научился держать меч одинаково ловко в обеих руках. Теперь в его возрасте будет сложно приспособиться сражаться левой рукой. У него уже сложилась определенная манера боя, и он подумал, что, наверное, больше не будет таким серьезным противником, как прежде.

— Тебе повезло, Красный человек, — сказала женщина. — Этот мой мальчишка хорошо обучен врачеванию ран, и, поскольку твой воин убил нашего жреца, твоя жизнь висела на волоске, и мы едва смогли остановить кровотечение. — Она оглядела подземелье. — Большинство из наших оказались не такими везучими. Мы потратили драгоценные бинты на то, чтобы спасти тебе жизнь.

Уильям отпил еще глоток из чашки, чувствуя, как силы понемногу возвращаются к нему.

— Вам действительно так необходимо постоянно напоминать мне о том, что я ваш враг? О том, что мне повезло и обо мне позаботились? И о том, что вы оба предпочли бы видеть меня мертвым?

Каменный Пес и Фрейя переглянулись, затем расхохотались над словами Уильяма. Люди из Свободных Отрядов всегда славились своим особым чувством юмора и спокойным отношением к смерти. Можно сказать, они были печально известны способностью смеяться посреди кровавой резни.

— Разумеется, еще возможно, что Хоррок убьет тебя… если ему не понравится то, что ты скажешь, — фыркнул Каменный Пес.

— Я понятия не имею, каких слов он ждет от меня.

Уильям обладал определенным инстинктом самосохранения и, подобно любому Красному рыцарю, собирался дорого продать свою жизнь. Мысль о том, что его все-таки в конце концов казнят, беспокоила его, и он принялся обдумывать планы побега. Тем не менее многочисленные раны помешали бы ему сейчас передвигаться; он знал, что еще не скоро сможет ходить без посторонней помощи, а тем более бегать. Он смирился с тем, что попал в затруднительное положение, и успокоился на том, что пока, по крайней мере, ему предстояло остаться здесь.

Постепенно подвал опустел; мертвых уносили, тех, кого удалось спасти, уводили или уносили в другие комнаты обширного подземного лабиринта. У Уильяма не было ненависти к людям Отряда Призраков, и ему не нравилось то, что ему пришлось сражаться с ними. Его поставили в такое положение, что иного выбора не существовало. Да, эти люди были закаленными бойцами, но он понимал, что они не смогут выдержать организованной атаки, и, вспомнив событиях в Ро Канарне, он подумал, что им лучше бы бежать от армии Красных рыцарей. Эти люди явно не подозревали о предстоявшем вторжении на земли раненов, на которое смутно намекал командующий Риллион. Уильям начал размышлять о том, нужно ли рассказать об этом Хорроку или нет, и пришел к выводу, что это не будет предательством. Ведь если северяне уйдут без боя, то смертей будет меньше, а кампания закончится быстрее. Отряд Призраков не сможет удержать Травяное Море и выстоять под натиском королевской армии. Если они останутся и решат драться, дело закончится тем, что их всех перебьют.

Пока Уильям думал, он вдруг почувствовал, как веки его опускаются, ему отчаянно захотелось спать, несмотря на холодный пол и явно недостаточно укрывавший его плащ Отряда. Рыцарь настолько устал, что все это было ему безразлично.

Каменный Пес и Фрейя в последний раз осмотрели его повязки и вернулись к своим делам в руинах Ро Хейла. Уильяма оставили одного, но тяжелая деревянная дверь, ведущая к лестнице, была надежно заперта, и побег пока что исключался, и сэр Уильям из Вереллиана решил, что сейчас самое разумное — это поспать и попытаться восстановить силы.

Он внезапно проснулся от толчка; кто-то несильно стукнул его сапогом по ноге. Над ним с большим куском хлеба в руках стоял каресианский пленник, Аль-Хасим. Он был облачен в легкие кожаные доспехи, вероятно позаимствованные у людей Отряда, а также раздобыл где-то ятаган.

— Ешь, — сказал Хасим, бросая хлеб на колени Уильяму. — Он свежий, а тебе нужно, чтобы в животе было еще что-то, кроме кусков стали.

— Спасибо, — ответил Уильям, подняв взгляд на каресианца.

Он не знал, что думать об Аль-Хасиме. Он помешал наемникам пытать его в Ро Канарне и не видел от него никаких неприятностей во время путешествия на север, но все равно Хасим оставался преступником, а теперь еще связал свою судьбу с Отрядом Призраков.

— Мы в некотором роде поменялись местами, Хасим. — Он оторвал зубами кусок теплого хлеба.

Хасим указал на цепь, которую прикрепили к ноге Уильяма, пока тот спал. Цепь крепилась к стальному кольцу, вделанному в стену; это был прозрачный намек на то, что рыцарь теперь стал пленником.

— Я хочу еще раз поблагодарить тебя, Вереллиан. — Каресианец сел на каменный пол рядом с Уильямом. — Если бы ты и твои люди не взяли меня с собой на север, мне бы несдобровать.

— Ну а дальше что будет? — спросил Уильям у каресианца.

— Думаю, это зависит от тебя. Хоррок, как мне кажется, не торопится тебя убивать, однако ваше вторжение разозлило его. Это земли раненов, а не Тор Фунвейр.

Хасим, каресианец, находился еще дальше от родины, чем Уильям, и Красный рыцарь вдруг задумался о том, что побудило его совершить такое далекое путешествие на север.

— А ты каким образом замешан во все это, Хасим? — просто спросил Уильям.

Тот усмехнулся и предложил Уильяму бутылку с темной жидкостью:

— Это виски из Волька. Я стащил его у Хоррока. Выпей, тебе станет легче.

Уильям слышал о жителях Волька и их обычае изготовлять крепкие напитки в замороженных бочках, но, вступив в орден Одного Бога, он дал клятву не пить спиртного. Он слабо махнул рукой, отказываясь от предложенной выпивки.

— Ах да, вспомнил, твой бог предпочитает кровь спиртному, — сказал Хасим и сделал большой глоток из горлышка.

— Не надо читать мне мораль, каресианец. Мне приходилось драться с Псами, и мы оба знаем, что Джаа тоже обожает кровопролитие, когда у него бывает соответствующее настроение. — Уильям не склонен был мириться с лицемерием. — Отказ от алкоголя — это такая мелочь по сравнению с другими проблемами в этом мире.

— Ну ладно, ладно. Может, стоит поговорить о том, что у нас с тобой общего? Ни ты, ни я не принадлежим к народу раненов, и оба находимся в чужой стране, — доброжелательно сказал Хасим.

— Что верно, то верно, — подтвердил Уильям, не уверенный в том, к чему клонит каресианец.

— Итак, ты со своими воинами прискакал в Хейл и начал драку, — продолжал Хасим. — Тебе придется признать: у них не было выбора, точно так же как и у тебя.

— Больше двадцати моих людей убиты. Не жди, что я забуду об этом в ближайшее время. — Уильям был пленником, собирался бежать и по-прежнему считал раненов своими врагами.

— А как же жизни сорока или около того людей Отряда, которых вы изрубили своими мечами? Они что, не имеют значения? — возразил Хасим. — Ты один из немногих людей народа ро, от которых меня не тошнит, но перестань думать, что остальные по сравнению с вами пыль и прах. Все живут и умирают, Вереллиан: и ро, и ранены, и каресианцы, и даже… кирины. Наша кровь такого же цвета, как и ваша. — Он явно разозлился, и Уильям понял, что он, рыцарь, никогда по-настоящему не задумывался над тем, как смотрят на его народ другие народы.

Красный рыцарь оглядел подвал и увидел, как женщины смывают с пола кровавые пятна, оставленные ранеными. Около двери, которая вела наверх, во двор, сидела молодая женщина с окровавленными руками. Она просто сидела, глядя на свои багровые ладони широко раскрытыми глазами, и слезы катились у нее по лицу. В подвале находились и другие люди, они лежали или сидели, привалившись к стенам, и на их лицах застыло выражение боли и бесконечной усталости.

Уильям не впервые участвовал в битве, не впервые видел раненых и изувеченных людей, окровавленные повязки, крики и смерть, но никогда ему не доводилось видеть, как женщины горюют о смерти любимых или как люди пытаются спасти жизнь тех, кто вернулся из боя. Он видел только, как в его стране раненых исцеляют с божественной помощью Белые священники, как бережно обходятся с ранеными, давая им время полностью оправиться. Эти северяне обладали искусством врачевания, но их единственный жрец был мертв, а в случае серьезного ранения простая перевязка не всегда помогала спасти жизнь.

Он обернулся к Хасиму, слегка кивнул и негромко произнес:

— Ну хорошо, прошу прощения. Я просто не подумал. Все это так ново для меня.

— Ты никогда прежде не оказывался в плену? — удивился Хасим.

— Мне никогда не приходилось терпеть поражение в бою, не то что попадать в плен. Пару лет назад я получил несколько серьезных ран, но никогда не бывал в роли побежденного. — Уильям обнаружил, что положение пленного, потерявшего весь свой отряд, весьма и весьма неприятно.

— А я побывал в тюрьмах и подземельях не одной страны, так что попомни мои слова: сначала тебе станет еще хуже, но потом ты почувствуешь себя лучше. — Хасим снова протянул ему бутылку.

— Я пока еще не отказывался от своих обетов, каресианец, — ответил Уильям, снова отмахнувшись от спиртного. — Мой долг — попытаться сбежать отсюда и вернуться в Ро Канарн.

Хасим с любопытством посмотрел на Красного рыцаря:

— Оптимизм… я это уважаю, но только не наделай глупостей. Будет очень обидно, если тебя убьют по твоей же собственной вине после всех моих стараний сберечь твою жизнь.

Уильям снова привалился к стене и закрыл глаза. Он попытался вернуть себе хоть какую-то физическую силу, напрягая мышцы рук и ног, но по-прежнему ощущал усталость — Хасим слишком рано разбудил его.

— Где Хоррок? — спросил он.

— Скорее всего, спит, ведь он влил в себя половину этой бутылки, — ответил Хасим, показывая, что бутылка виски из Волька почти пуста. — Сейчас раннее утро, а вчера мы засиделись допоздна, обсуждая, как с тобой поступить. Может быть, ты будешь рад услышать, что Бронвин согласна со мной и считает, что тебе следует оставить жизнь.

— Она занесена в список Черных Стражей, как и ее брат. — Уильям понимал, что законы Тор Фунвейра здесь не действуют, но ему было легче, когда он мыслил как воин и думал о последнем приказе; смириться с поражением у него пока не получалось. — Если ничего не изменится, на землях ро она — преступница.

— Я уверен, что ей на это глубоко наплевать, Красный человек, — ответил Хасим и добродушно рассмеялся. — Оставлю тебе выпивку на случай, если ты вдруг передумаешь. — Он поставил бутылку виски на пол рядом с Уильямом. — А сейчас спи. Хоррок придет за тобой, когда ты ему понадобишься.

Он поднялся и, в насмешку отдав честь, оставил Уильяма одного.

С глубоким вдохом Красный рыцарь закрыл глаза и почувствовал, что погружается в сон. Он вынужден был взглянуть на последствия кровавого сражения глазами противника, и это заставило его о многом задуматься; сейчас Уильям ощущал себя ничтожным и униженным.

Он так и не пришел к решению насчет того, что следует рассказать Хорроку Зеленому Клинку. Если он сообщит капитану Отряда Призраков о готовящемся вторжении в Травяное Море, это ничего не изменит в его собственной судьбе, однако, возможно, поможет спасти немало жизней; с другой стороны, у него имелись вполне обоснованные подозрения насчет того, что ранены не станут уходить от армии рыцарей, останутся и будут сражаться.

Командующий Риллион, скорее всего, решит, что он убит. Если только Фэллон не доберется вовремя до Ро Канарна и не организует его спасение, в обозримом будущем он останется пленником. В конце концов Уильям пришел к некоему выводу. Он знал, что ему не придется в ближайшее время носить красные доспехи и идти в битву и никакая информация, полученная от него, не поможет раненам защитить свои земли от вторжения закаленных в боях рыцарей.

Уильям был рад тому, что Хоррок дал ему время отдохнуть. Пленник не питал иллюзий относительно милосердия человека из Отряда Призраков, но ему требовалось время для того, чтобы в голове прояснилось, чтобы немного вернулись силы, которых он лишился в результате полученных ран и большой потери крови.

Он просыпался каждые несколько часов и с каждым разом чувствовал себя бодрее. Все утро ранены ходили туда-сюда по залу, но, за исключением редких бранных слов или любопытных взглядов, обращенных в его сторону, капитана рыцарей оставляли в покое, хотя он был по-прежнему прикован цепью к стене, и, кроме Хасима, никто не принес ему никакой пищи. Несколько раз на глаза Уильяму попадался Мика Каменный Пес, который поднимался наверх, в развалины крепости, и Фрейя дважды приходила проверить его повязки.

Уильям сильно мерз, и он неустанно напоминал себе, что никогда не бывал так далеко на севере, в Травяном Море раненов, и что он чужак на Свободных Землях. Он вспомнил Ро Арнон, вспомнил ощущение уверенности в себе и безопасности, которое всегда принимал как должное, будучи Красным рыцарем. Он вспомнил Фэллона и своих павших товарищей; скорее всего, сейчас их тела свалены в кучу на погребальном костре. Он не желал признавать того, что потерпел поражение и попал в плен, и очень нелегко было рыцарю принять свое теперешнее жалкое положение после многих лет побед. Однако сильнее всего Уильяма тревожило возраставшее сочувствие к простым людям из Отряда Призраков. Уильям принадлежал к церкви Одного Бога, и ему никогда не приходило в голову задуматься о том, что происходит с врагами Красных рыцарей; и теперь вид окровавленных и умирающих воинов, вид несчастных женщин, пытающихся спасти мужей и братьев, потряс его до глубины души.

— Встать можешь? — раздался у него над ухом голос Каменного Пса.

Уильям пошевелил ногами и ощупал рану на груди, затем ответил:

— Вроде бы да.

— Значит, вставай. Хоррок хочет с тобой поболтать, — сказал юноша, извлекая большой железный ключ и снимая замок с цепи Уильяма.

— А это ты не собираешься снимать? — Уильям указал на железный обруч, охватывавший его ногу.

— Нет. Если тебе позволить свободно разгуливать, ты можешь натворить глупостей, — добродушно усмехнулся Каменный Пес.

— Не волнуйся, я прекрасно могу натворить глупостей даже с цепью на ноге. Моему отцу каресианский Пес отрубил обе ноги, и он еще много лет после этого продолжал делать глупости. — Уильям не пытался проявить дружелюбие, однако, по своей воле или нет, Каменный Пес спас ему жизнь и поэтому был достоин хотя бы вежливого обращения.

— Значит, тупость у вас в семье передается по наследству, Красный человек… Возможно, у меня все-таки появится шанс тебя прикончить. — Эта мысль явно нравилась молодому воину.

Уильям тяжело поднялся на ноги, и его тут же вырвало прямо на пол, все тело пронзила острая боль. Это было не слишком приятно, но Уильям сразу же почувствовал себя лучше, несмотря на смех Каменного Пса.

— Это так у вас, могущественных церковников, принято бежать из плена — блевать на своих врагов? — ухмылялся он от уха до уха.

— Ага, это первый этап, — ответил Уильям, сплевывая на пол, чтобы избавиться от отвратительного привкуса во рту.

Каменный Пес взял конец цепи, прикрепленной к кандалам Уильяма, и подергал за нее.

— Давай, мой мальчик, пойдем прогуляемся. — Ему явно нравилось демонстрировать власть над Красным рыцарем.

— Не надо меня дразнить, ранен; пока что я не собираюсь делать глупостей, но могу передумать, если ты снова заговоришь со мной, как с собакой, — произнес Уильям с угрожающей усмешкой.

На мгновение во взгляде молодого ранена промелькнул страх, затем он отвернулся и повел Уильяма из Вереллиана прочь из подвала, в котором рыцарь пролежал, прикованный цепью, почти двенадцать часов.

Они шли по длинному коридору, стены которого были увешаны экзотическими и более привычными предметами оружия. Здесь имелись и комплекты доспехов, и геральдические плащи рыцарей, и Уильям нахмурился, заметив среди трофеев латы священнослужителей и рыцарей; очевидно, вчера был не первый раз, когда ранены сошлись в бою со служителями церкви Одного Бога.

Каменный Пес провел пленника по коридору, они открыли тяжелую дверь и начали подниматься по лестнице. Уильям услышал наверху чьи-то голоса и заметил дневной свет. Он довольно долго пробыл в подвале без окон, и глаза его отвыкли от света солнца.

Добравшись до верхней ступени лестницы и очутившись на каменном балконе, Уильям прикрыл глаза раненой рукой. Когда глаза его привыкли к яркому свету солнца, уже не дававшего тепла, он взглянул на развалины города Ро Хейл. Зрелище это было не из приятных.

Когда-то, очень давно, это была довольно большая крепость Красных рыцарей, и отсюда командиры руководили захватом земель раненов. Прошло несколько веков, и крепость удерживали предки герцога Эктора во время печально известной осады — тридцать дней им удалось выстоять против Свободных Отрядов.

Сейчас это были всего лишь каменные развалины, и уцелело только несколько полуразрушенных зданий. Уильяму стало понятно, почему Отряд Призраков жил под землей. Они хорошо знали город и могли появляться и исчезать среди руин в любой удобный момент.

На балконе в небрежных позах расположились капитан Хоррок, Аль-Хасим и леди Бронвин. Здесь присутствовали также два человека из Отряда, которых Уильям прежде не видел. Все были вооружены и облачены в доспехи. Синие глаза Хоррока показались Уильяму еще более проницательными при свете дня. Бронвин нашла себе кожаные доспехи и сейчас скорее походила на раненскую женщину-воина, нежели на аристократку из Тор Фунвейра. Аль-Хасим демонстративно зевнул, откинувшись на спинку стула.

— Садись, Красный человек, — почти дружеским тоном предложил Хоррок.

Каменный Пес бросил цепь Вереллиана одному из воинов и ушел. Вереллиан сделал вывод, что молодой ранен не принадлежал к верхушке Отряда Призраков, хотя до сих пор он не слышал упоминаний каких-либо званий, кроме капитана Хоррока.

Теперь цепью Уильяма небрежно поигрывал человек с топором, прислонившийся к перилам балкона. Он не натягивал цепь, не пытался ограничить движения рыцаря, просто жестом велел ему занять один из деревянных стульев.

— Мое имя — Уильям из Вереллиана, — произнес рыцарь, садясь осторожно, чтобы не потревожить свои раны.

— И что с того? — спросил Хоррок.

— То, что я предпочитаю свое имя, а меня постоянно называют «Красным человеком». — Уильям взглянул прямо в глаза командиру и постарался своим видом и выражением лица дать понять, что, хоть он и пленник, не собирается унижаться перед победителями.

— Справедливо, — сказал Хоррок без всякого намека на издевку. — Итак, Уильям из Вереллиана, как ты себя чувствуешь?

Красный рыцарь издал короткий смешок и расставил в стороны руки, чтобы продемонстрировать раны. Он по-прежнему был одет лишь в шерстяные штаны и плащ, и поперек его груди виднелась широкая повязка.

— Твой топор рассек мой нагрудник, но, если ты дашь мне время выздороветь, если не тревожить рану, я буду жить. — Затем он взглянул на свою изуродованную руку и закончил: — Хотя сомневаюсь, что в ближайшее время мне придется извлекать из ножен меч.

Раненский воин, которого Уильям не знал, насмешливо фыркнул, услышав эти слова, и сказал:

— Твой меч случайно разломился на куски, когда уносили мертвые тела из двора, Красный человек.

Ранены рассмеялись, но ни Хасим, ни Бронвин даже не улыбнулись, а Хоррок лишь мельком усмехнулся.

— Это Хаффен Краснолицый, мой заместитель. Он здесь для того, чтобы убить тебя в случае, если я сочту это необходимым. — Взгляд пронизывающих синих глаз был непроницаемым.

— И что я должен сделать для того, чтобы умереть? — с каменным лицом спросил Уильям.

Хасим и Бронвин одновременно посмотрели на Хоррока, и Уильям догадался, что ни чужестранец, ни девушка не желали смерти рыцаря.

— Ничего особенного. Возможно, я убью тебя, возможно, и нет, — спокойно произнес капитан Отряда Призраков, — я стараюсь не торопиться с решениями, имея дело с ро… но у Хаффена просто руки чешутся, так ему хочется отрубить тебе голову.

И, словно для того, чтобы подчеркнуть эти слова, Хаффен зловеще взглянул на Уильяма и позвенел цепью.

— Ну что ж, я собираюсь дожить до завтрашнего утра, — произнес Уильям, по-прежнему глядя в глаза Хорроку.

— Давайте, если никто не против, покончим с пустыми разговорами, — сказала леди Бронвин. — Сэр Вереллиан, я знаю, что вы получили приказ схватить меня, и, судя по словам Хасима, вы человек чести; однако вы, рыцарь Тор Фунвейра, находитесь на территории Свободных Земель раненов, поэтому… прошу вас, расскажите мне, что сэр Риллион собирается сделать с моим родным городом. — Голос ее слегка дрогнул, и Уильяму на мгновение стало жаль молодую женщину. Отец ее был мертв, брат стоял вне закона, и ее дом практически уничтожен.

— Дело не в Риллионе и не в Ро Канарне, — произнес Уильям, опустив взгляд. — Дело в короле.

Эти слова немедленно привлекли внимание всех присутствующих, даже Аль-Хасима, который, должно быть, уже подозревал о роли короля Себастьяна Тириса в последних событиях.

— Говори яснее, Вереллиан, — сказал Хасим. — Короля не было в городе, когда мы уезжали.

— Не было, но я знаю, что он скоро туда приедет. Прибыла его стража, и, если верить слухам, король собирается вторгнуться в Травяное Море. — Уильям не сомневался в своих словах, но у него не было неопровержимых доказательств, поэтому он сказал все, что знал, как можно проще и короче.

Хоррок подался вперед. С вечера битвы Уильям впервые увидел на его лице какие-то эмоции. Два других ранена не сводили с рыцаря глаз, а Бронвин ахнула от изумления.

— Он не может совершить такую глупость, — медленно произнес Хоррок. — Погибнет масса народа, вот и все. Какая ему от этого польза?

— Ни король, ни Риллион не посвящают меня в свои намерения, но я не удивлюсь, если в это дело замешана каресианская ведьма, — ответил Уильям.

Хоррок и Бронвин одновременно посмотрели на Хасима, а Уильям подумал, что каресианцу присутствие волшебницы нравится не больше, чем ему самому. Аль-Хасим слегка кивнул, затем обратился к Уильяму:

— Я знал, что она подчинила своей власти Риллиона, но завоевывать земли раненов… Какова в этом выгода? — спросил каресианец.

— Никакой выгоды, — ответил Хоррок, который не мог понять, зачем королю нарушать мирный договор. — С одной стороны у него будет Алдженон, с другой — Свободные Отряды. Даже если он победит, то потеряет тысячи воинов и все равно застрянет на Глубоком Перевале, когда придет зима.

Уильям решил рискнуть и перебил капитана.

— Если вы верите, что я человек чести, — заговорил он, бросив взгляд на Хасима и Бронвин, которые явно готовы были это подтвердить, — тогда поверьте моим словам. Король Тирис намерен напасть на вас, и, насколько я понимаю, он сам выступит во главе огромной армии, состоящей из рыцарей, священнослужителей и мелких землевладельцев из Дарквальда и Охотничьего Перевала; у него нет недостатка в людях, которых можно погнать на войну.

Уильям смолк, пока остальные обменивались различными замечаниями, спорили о том, как и почему король Тор Фунвейра собирался совершить подобное безрассудство. Уильям по позе Хасима и его молчанию, а также по встревоженному выражению его смуглого лица догадался: кроме него самого, только каресианец понимает, что за всем этим стоит Амейра, Повелительница Пауков.

Хоррок молчал, сидя на своем месте, пока Хаффен Краснолицый выкрикивал угрозы в адрес короля Себастьяна Тириса. Капитан Отряда Призраков позволил ему отвести душу, затем резким движением руки велел замолчать.

— Хаффен, довольно. У нас полно дел, нужно готовиться к обороне, — сказал он, очевидно, обдумывая что-то.

Как и боялся Уильям, похоже было, что Отряд Призраков не планировал отступать в безопасную восточную часть Свободных Земель или на север, в Хаммерфолл или Фьорлан. Хоррок явно не намерен был покидать руины Ро Хейла или земли Отряда Призраков и без боя оставлять их Красному ордену.

— Вы можете отступить, — неуверенно произнес Уильям.

Трое раненов замолчали и уставились на него.

— Заткнись, Красный человек! — взревел Хаффен. — Ты уже сказал все, что от тебя требовалось. — И он обернулся к Хорроку. — Что мне делать с ним, капитан: отвести его вниз и приковать или, может быть, все-таки раскроить ему череп?

К изумлению Уильяма, Хоррок поднялся и с силой ударил Хаффена по лицу, и в уголке рта воина выступила кровь.

— Успокойся, — ровным голосом произнес Хоррок, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Могучий ранен с пристыженным видом уставился в пол.

— Сожалею, Хоррок. Я разозлился и позволил себе не сдержаться. Этого больше не повторится. — Стоя так, со склоненной головой, Хаффен походил на ребенка, которого отругали старшие.

— Ладно, забудь об этом, просто держи себя в руках и делай, как я говорю. Ты меня понял?

Тот кивнул. Очевидно, люди Отряда Призраков питали большое уважение к своему капитану, и это было видно по их лицам всякий раз, когда они разговаривали с ним, но Уильям все равно не уставал поражаться организацией Свободного Отряда. Здесь не было званий, кроме капитанского, и дисциплина держалась на взаимном уважении и необходимости работать вместе. Эти порядки в корне отличались от насильственных методов, процветавших среди слуг церкви ро, а также от суровой жизни воинов Красного ордена, которым приходилось постоянно склонять головы и отдавать честь.

Хоррок повернулся к Уильяму и так же негромко ответил:

— Да, сэр Вереллиан, мы могли бы отступить. Но мы этого не сделаем до того момента, пока я не узнаю больше, чем знаю сейчас.

Он явно не собирался объяснять свои слова и действия Уильяму и, обратившись к Хаффену, сказал:

— Отправь гонца к Йохану Длинная Тень в Южный Страж. Он должен собрать Алый Отряд и скакать на запад. Расскажи ему о том, что мы узнали. Я буду ждать разговора с ним посредством туманного камня.

Хаффен стоял, слушая приказ капитана. Когда все стало понятно, он кивнул и быстро ушел, нарочно не глядя на Уильяма.

Затем Хоррок обратился к другому человеку и произнес таким же спокойным тоном:

— Это займет больше месяца, но скачи как можно быстрее в Ранен Гар, к Отряду Серого Леса. Остановись у Глубокого Перевала, пусть люди сообщат обо всем в Фьорлан. Иди.

Второй ранен отправился выполнять приказание, и Хоррок неторопливо уселся на стул. Хасим по-прежнему пребывал в глубокой задумчивости, а леди Бронвин, казалось, была в отчаянии, словно мир рушился вокруг нее.

Уильям, храня молчание, просто смотрел с балкона на развалины города. Ро Хейл был не слишком привлекательным и крупным призом, но захват его важен для армии. Это единственное место к северу от Канарна, откуда можно успешно руководить вторжением на север, и его завоевание будет иметь огромное символическое значение для обеих сторон.

Отряд Призраков мог причинить противнику огромный ущерб, если армия просто въедет в город, но ранены вряд ли победят, если крупные силы рыцарей окружат руины и начнут осаду. Если ро займут Хейл и хоть частично восстановят крепость, их будет очень трудно изгнать отсюда, даже если люди Фьорлана придут с севера, как это случилось двести лет назад, прежде чем Ро Хейл сменил хозяев. С тех пор на эту крепость нападали, ее обороняли много раз, но последние пятьдесят лет это место принадлежало раненам. Эктор, герцог Канарна, и его отец были мирными правителями, они поддерживали добрососедские отношения со Свободными Отрядами и соблюдали мирный договор.

— И что же нам с тобой делать?.. — внезапно произнес Хоррок, поднял голову и впился взглядом в лицо Уильяма, который рассеянно потирал бритую голову.

— Я ничего не прошу, если ты, конечно, не собираешься меня отпустить, — со слабой улыбкой ответил рыцарь.

Загадочного ранена не позабавило это замечание, и мгновение спустя он обернулся к леди Бронвин:

— Он пришел сюда за тобой. Возможно, именно тебе принадлежит последнее слово относительно его судьбы.

Бронвин чувствовала себя явно не в своей тарелке, когда на нее свалилась необходимость решать вопрос о жизни или смерти человека, и невольно посмотрела на Аль-Хасима; тот лишь развел руками, показывая, что от него в этом деле мало помощи.

— Я не хочу больше смертей, — тихо сказала она, — но отпустить его мы не можем. Ему просто дадут другой отряд, и вам все равно рано или поздно придется снова взять его в плен или убить.

— Мудрые слова, — заметил Хоррок.

— Итак, мы оставим его в качестве пленника? — неуверенно спросила она.

Хасим наклонился вперед и слегка покровительственным тоном произнес:

— Он же дал тебе право решать, госпожа. Тебе не нужно никого спрашивать.

— Мне не нужны твои комментарии, каресианец! — властно отрезала она.

Хоррок рассмеялся.

— Сразу видно, эта девушка — аристократка, — произнес он и посмотрел на Уильяма. — Госпожа Бронвин из Канарна сказала свое слово, теперь скажи ты, пленник Отряда Призраков.

Уильям покачал головой, слушая этот разговор:

— Это я уже понял, но спасибо за повторное разъяснение.

— Разница заключается в том, сэр Вереллиан, что теперь тебе не нужно бояться, что я или кто-либо из моих людей убьет тебя из минутной прихоти, — сказал Хоррок, словно это имело громадное значение для пленного.

— А если я дам вам слово, что не буду пытаться бежать, вы снимете с меня цепь?.. И, может быть, дадите мне какую-нибудь подходящую одежду? — спросил Вереллиан.

— Нет, не снимем, — серьезно ответил Хоррок.

— Ясно. — Уильям смирился с судьбой, хотя, разумеется, предпочел бы, чтобы с ним обращались с должным уважением к его рангу. — Не уверен, что вы представляете себе, как холодно здесь, на севере, а этот плащ совсем не греет.

Хасим вмешался:

— Я могу найти тебе внизу тунику или что-то вроде того, но никаких доспехов… хотя ты уже и сам наверняка об этом догадался, — добавил он.

Хоррок осмотрел рыцаря Красного ордена с головы до ног, отметил, что прежде он брил голову и бороду.

— Ты должен отпустить бороду, как настоящий мужчина, это поможет защититься от холода. — И снова по его тону Уильям не мог бы сказать, говорит капитан серьезно или шутит.

— Ну что ж, предполагаю, у вас тут не найдется бритвы, так что решение насчет бороды уже принято за меня, — криво усмехнулся рыцарь.

— Ты будешь меньше похож на ястреба, и мои воины перестанут обращать на тебя внимание. Большинство из них с детства усвоили, что нельзя доверять людям ро и людям, которые бреют бороду, поэтому тебе не доверяют вдвойне, — заявил Хоррок и взял бокал с каким-то напитком, стоявший рядом на низком столике. — Хасим, если ты не против выполнить мою просьбу, пойди с рыцарем и проследи, чтобы ему нашли приличную одежду. Мне нужно поговорить с ее светлостью наедине.

Хасим кивнул и, прежде чем подняться, положил руку на плечо Бронвин, желая успокоить ее; затем он поднял цепь, прикованную к ноге Уильяма.

Когда рыцаря вели обратно в недра разрушенного здания, он подумал, что следует помолиться. Его учили всегда в тяжелые минуты обращаться к Одному, но сейчас он не мог молиться. За последний день ему довелось наблюдать такие вещи, каких не должен видеть Красный рыцарь, и вера его была поколеблена.

Назад: Пролог

Дальше: Глава третья Магнус Рагнарссон, по прозвищу Вилобородый, в городе Ро Канарн