Глава 8

По дороге в «Цесарку и гуся» надеялась провести ночь где угодно, кроме номера Гордона Рэса. Тяжело забыть то, что едва не случилось на кухне, пусть инквизитор всячески делал вид, будто ничего не произошло, память сохранила страх, ощущение беспомощности и образ обезумевшего от желания мужчины. Понятия не имею, чем привлекла его внимание, сомневаюсь, будто оказалась первой симпатичной ведьмой за долгие годы службы. Однако ни одну он не захотел. Или соврал? Мужчины часто обманывают женщин, чтобы получить желаемое, ничего не мешало Гордону представить обычную похоть как нечто особенное. Но самое гадкое, я не могла должным образом ему сопротивляться. Вроде, часть меня дрожала от ужаса и отвращения, а другая половина тянулась к инквизитору, жаждала коснуться его губ, утонуть в объятиях. Поэтому еще неизвестно, кого я боялась больше, переступая порог лучшего номера в Перекопе: себя или Гордона Рэса.

До гостиницы добрались без особых проблем – не считать же ими запущенный кем-то снежок. Однако разозленный бунтом среди собственных подчиненных старший следователь велел отыскать хулигана. Им оказался мальчишка, растерявший былую браваду при виде солдат. Ребенок разрыдался, и я умолила его отпустить. Сомневаюсь, будто мальчик ненавидел меня, скорее просто хотел пошалить.

– Для ведьмы вы слишком добры, – укоризненно покачал головой Гордон, проводив глазами улепетывавшего паренька.

Пожала плечами.

– Ведьмы бывают разные, не стоит причесывать их под одну гребенку.

– Как и инквизиция, – неожиданно продолжил мужчина. – Люди напрасно приписывают Второму отделу разные ужасы, полагают, будто нам доставляет удовольствие жечь и пытать.

– Разве нет? – изумилась я.

Не знаю, разве можно даже за очень большие деньги заниматься подобной работой. Тут либо надо любить свое дело, либо родиться фанатиком, что почти одно и то же.

Пристыженные, получившие строгое взыскание солдаты прислушивались к нашему разговору. Они ехали впереди и позади нас, заключив инквизитора и его подопечную в своеобразную клетку. Гвардейцы, наоборот, конвоировали по бокам, но не проявляли видимого интереса к беседе.

– Разумеется. – Показалось, или Гордон обиделся? – Неужели я похож на палача?

Напрасно он ожидал возражений, хотя бы из мести следовало ответить:

– Чрезвычайно. Вы успели выказать высокий профессионализм.

– Не порите чушь! – взорвался инквизитор. Надо же, как легко вывести его из себя, а казался таким спокойным, сдержанным. – Я вас пальцем не тронул.

Промолчала, но выразительный взгляд, обращенный на старшего следователя, сказал многое.

– Хорошо, – заскрежетал зубами вконец взбешенный Гордон, – через две недели вы вдоволь насладитесь столь желанным обществом щипцов и дыбы.

Надеюсь, разминемся. Если не сумею доказать свою невиновность, сделаю все, чтобы меня убили при попытке к бегству.

Мрачный инквизитор обратил внимание на Алана, по иронии судьбы оказавшегося старшим по званию из сопровождавшей нас стражи. Он сам вызвался помочь конвоировать ведьму до гостиницы, подозреваю, чтобы лишних четверть часа посмотреть на меня. Совесть нещадно мучила, корила за знаки внимания, которые я прежде неосмотрительно оказывала офицеру. Теперь его могли уволить. Если Алан действительно влюблен, он попытается добиться свидания, а дальше зависело от степени его безумства. Но эту вину я на себя не возьму, не позволю себя украсть, хватит того, что Гордон сейчас распекал офицера за халатное отношение к службе.

Словом, в номер инквизитора вошла в препаршивом настроении, даже толком его рассмотрела. Комнаты и комнаты, кажется две: кабинет и спальня. Пестро, вычурно, аляповато – то, что называли дешевой роскошью. Ошейник давил, хотелось сорвать его и расчесать шею – нервное. Остановилась неподалеку от двери и требовательно уставилась на Гордона. Ну, мастер, приказывайте. И он приказал, но только не мне – гвардейцам, тенями маячившим за спиной:

– Проводите даму в спальню и организуйте безопасное содержание.

– Но, мастер Рэс… – неуверенно начал один из обладателей синей формы.

Это он напрасно, даже я уяснила: спорить с Гордоном Рэсом бесполезно и чревато.

– Как, – инквизитор смерил несчастного взглядом, от которого он разом стал меньше на целую голову, – неужели гвардейцы его величества не способны уследить за одной единственной ведьмой? Или вы можете охранять только узников в камерах, откуда им и так не выбраться.

Однако смертник упорно не сдавался и привел весомый аргумент:

– Но это ваша спальня, мастер Рэс, мы не можем вторгаться в вашу личную жизнь.

– Так и не вторгайтесь, – раздраженно отмахнулся инквизитор и, швырнув пальто на полочку для перчаток, хлопнул дверью кабинета.

Мы с гвардейцами остались в гордом одиночестве.

– Сделайте так, чтобы окно не отрывалось, – пришла на помощь солдатам, – и посадите на цепь. Полагаю, мастера Рэса устроит домашняя собачонка.

– Нет! – послышалось из кабинета, а следом не менее громогласное: – Все вон!

Заколебалась, относился ли приказ ко мне, и в итоге решила остаться.

Приговоренные к отложенной смерти ведьмы – народ отчаянный, поэтому я не закрылась в спальне, а осторожно приоткрыла дверь кабинета. Гордон сидел спиной ко мне и порывисто, часто портя бумагу, вскрывал письма. Если он не успокоится, рискует пораниться – канцелярский нож не так уж туп. От волнения у инквизитора начался приступ кашля, и мужчина временами кхэкал в кулак, тихо, интеллигентно.

– Развести вам порошок?

На свой страх и риск вошла и остановилась в паре шагов от стола.

– Дверь закройте.

Казалось, Гордона не удивило мое появление. Он не наорал, а продолжил буднично вскрывать корреспонденцию.

– Вы простыли, – аптекарь во мне не желал униматься.

– Так погрейте меня этой ночью, Клэр.

Инквизитор отложил нож и обернулся ко мне. Он смотрел пристально, но без всякой страсти и требовал ответа. Стало неловко. Потупившись, смяла кончик торчавшего из-под воротника полушубка платка.

– Нет.

– Почему? – столь же спокойно уточнил инквизитор.

Ни один мускул не дрогнул, словно он интересовался не причиной отказа желанной женщины, а выяснял рецепт лимонного кекса.

– Вы мне не нравитесь.

С тяжким вздохом перевела взгляд на окно, на серебряные искры снега на крышах. Как ему объяснить, не поймет.

– Лжете, – безапелляционно заявил Гордон.

Думала, встанет, попробует поцеловать или хотя бы взять за руку, но инквизитор не поменял позы.

– Не хочу, – увереннее повторила я.

– Из-за ошейника? – он умел улавливать суть.

– Из-за него тоже. Простите, но мимолетные связи не по моей части.

Гордон кивнул, принимая мою позицию.

– Хорошо, захотите, скажете. А теперь придвиньте стул и возьмите бумагу, она под пресс-папье. Займемся убийством Анаиса Клета, полагаю, тут наши интересы сходятся.

С твердым убеждением, что инквизитор никогда не услышит от меня «да», присела рядом, чуть сдвинув горку писем. Дальнейший час или два прошли под диктовку Гордона. Он заставлял записывать факты и искать между ними взаимосвязи. Это оказалось занятным, никогда бы не подумала, что увлекусь аналитической работой. Сначала говорил только инквизитор, но под конец я начала робко высказывать предположения. Боялась, старший следователь воспримет их как попытку очернить законопослушных граждан, однако быстро убедилась, Гордон действительно хотел найти истину, а не сжечь первую попавшуюся ведьму.

– Уже поздно. – Инквизитор отобрал у меня перо и потушил лишние свечи. – Закажем ужин и спать. Завтра с утра осмотрим место преступления. Я намеренно не стану ничего показывать, хочу, чтобы взглянули сами.

– А вы – на меня, – усмехнулась я.

– Не без этого, – признался Гордон и размял спину. – Можете добавить ваш порошок от кашля в молоко.

– Как, – изумилась я, – вы пьете молоко на ночь?

По-моему, его давали только маленьким детям.

– Напрасно смеетесь, молоко чрезвычайно полезно при бессоннице.

Не стала спорить, хотя лучше всего спится без тревог и со спокойной совестью, хотя по нынешним временам это роскошь.

Гордон заказал легкий ужин через охранявших номер гвардейцев. Его съели тут же, в кабинете, в романтичном полумраке. Чтобы немного успокоить меня и развлечься самому, инквизитор завел речь о литературе. Он пространно рассказывал о некой поэме, чрезвычайно популярной в столице. Рассеянно слушала и кивала. Не до поэзии мне, когда впереди ночевка с Гордоном Рэсом и неясное будущее.

– Не любите стихи? – инквизитор наконец заметил, что я не слушаю.

– Увы, меня всегда волновали прикладные знания.

В аптеке мэтра Олуша учили смешивать микстуры, а не рифмовать слова.

– Напрасно! – Гордон промокнул губы салфеткой. – Уверен, я сумею заставить вас полюбить поэзию.

Рассмеялась:

– О да, заставлять вы точно умеете.

– Клэр! – укоризненно глянул на меня старший следователь. – Кажется, днем мы обсудили увлечения сотрудников Второго отдела, но повторю, принуждения, унижения и иные формы насилия не доставляют мне удовольствия. Я всего лишь хотел прочитать пару стихотворений того же автора.

Вилка едва не выпала из рук. Он – мне? Сердце часто-часто забилось и подпрыгнуло к горлу. Внезапно стало очень жарко, я чуть ли не задыхалась. Убеждала себя, стихи адресованы другой, Гордона не волнует ничего, кроме тела, но упрямое сердце не желало слушать доводов разума. Прежде никому в голову не приходило почитать мне стихи, как это волнительно!

– Так хотите?

– Да, – сдавленно прошептала я.

Заметил или нет инквизитор мое смятение? Разумеется, он наблюдателен, но тактично промолчал.

Гордон поднялся, пояснив, сонеты нужно непременно декламировать стоя, глядя на даму, которой они посвящались. Тут я покраснела и окончательно стушевалась. Инквизитор ухаживал, и это сбивало с толку. Я знала, как реагировать на домогательства и поцелуи, а тут спасовала. Пришлось временно стать прекрасной дамой Гордона Рэса, даже об ошейнике на время забыла, вся обратилась в слух.

Слушала, а на глаза наворачивались слезы. Рифмованные строки бередили нечто потаенное, о котором до сей поры не подозревала. Когда Гордон остановился, в недоумении поинтересовавшись, что меня так растрогало, толком не смогла ответить.

– Вот вы и полюбили поэзию, – улыбнулся мужчина.

Может быть, но только в его исполнении. Не покидало ощущение, что услышь я стихотворение от кого-то другого, не запомнила бы. Тут же случайно родилась магия: свечи, ночь, привкус опасности в воздухе и тихий голос двуликого мужчины, одновременно спасителя и палача.

Вопреки опасениям, ночь миновала без происшествий.

Я не запомнила, как оказалась в постели. Гордон, больше некому, раздел меня до белья и уложил под одеяло. Сам нагло устроился рядом, наплевав на элементарные правила безопасности. Неужели настолько уверен в своем превосходстве? Когда проснулась среди ночи, его рука лежала на бедре. Разумеется, я откатилась на край кровати, где благополучно проспала до утра. Как? Когда длительное время испытываешь очень сильные эмоции, рано или поздно они блокируют чувства, и становится все равно, где ты и кто рядом. Так произошло со мной, мне просто хотелось спать. Но в следующий раз, если он вообще наступит, я попрошу инквизитора предоставить в мое распоряжение кабинет. Может убрать бумаги, связать, только пусть не кладет под бок. Полуобнаженный мужчина искушал, дарил обманчивое ощущение спокойствия, подталкивал прижаться… или сделать нечто большее. Последнее начинало пугать. Никогда прежде не замечала за собой сумасшествия. Я бы поняла, если бы тело реагировало на Алана, но поцелуи пытавшегося изнасиловать старшего следователя?.. Определенно, ненормально! Он враг, он собирался казнить меня, получал наслаждения от страха в моих глазах. Опомнись!

– Доброе утро!

Замерла, услышав расслабленный голос и очень медленно обернулась, чтобы встретиться с еще подслеповатыми от сна карими глазами. Под тихий смех Гордона подскочила, старательно прикрываясь одеялом.

– Ничего не было, – заверил мужчина и сладко потянулся.

– Ты слишком стеснительна для ведьмы, – посетовал он.

Нахмурившись, напомнила:

– Мы, кажется, выяснили, чем ведьмы отличаются от шлюх.

– Однако твоя мать родила без мужа, – нанес удар инквизитора.

Понимала по его взгляду: хочет. Он по-особому скользил по телу, раздевая. А ведь Гордон Рэс видел многое, возможно, пока спала, трогал, гладил… Резко захотелось принять ванну, но кто же мне даст. Нужно сказать спасибо, что живу в лучшем номере гостиницы, пусть и на птичьих правах, а не валяюсь в каморке под лестницей.

– Мужчины умеют лгать, – а женщины наносить ответные удары. – Вы тоже сладко поете, мастер Рэс. Положим, я поверю вам, вы получите удовольствие, и все. Арестантку вышвырнут в тюрьму, а вы отправитесь пить кофе в кабинет. Разве не так? Вам интересно взять однажды, и то лишь потому, что красавица сопротивляется.

Гордон задумался, даже, выпрастывав руку, почесал переносицу.

– Знаешь, ты частично права. Мне интересно ловить то, что не дается. Но ты можешь смело соглашаться, Клэр, одним разом я не ограничусь. Только, – в глазах инквизитора вспыхнул лукавый огонек, – ты должна просить – таковы условия договора.

Ах так, старший следователь таки собирается играть по вчерашним правилам? Прекрасно! Тогда можно вздохнуть спокойно. Какие бы фантазии меня ни посещали, себя я никогда Гордону не предложу.

Попросив инквизитора отвернуться, соскользнула с кровати и быстро оделась, благо платье с чулками обнаружились неподалеку. Водные процедуры пришлось свести к минимуму, у меня минутка, не больше, пока Гордон встает и идет в ванную.

– Ты похожа на зверька – куницу.

Оказывается, он стоял рядом, за спиной. Когда только успел подойти, и почему я не слышала?

– И, прости, отворачиваться не стану. Сейчас ты не женщина.

– Но хотя бы на «вы» я могу рассчитывать?

Значит, он все видел… Пускай, не обеднею.

– Безусловно, – согласился Гордон, вернувшись к вчерашней вежливости.

Магия утра закончилась, наступили суровые будни. Они ворвались в мое жизнь резко, позвякивающей цепью.

– Простите, мне придется надеть ее.

Инквизитор ловко закрепил цепь с помощью специального карабина в ошейнике и намотал на руку.

– Еще раз простите, Клэр, – странно, но он искренне извинялся, – я не имею права рисковать. Не спорю, сам я склонен верить вам больше, чем в столице, только слышал о возможностях ледяных ведьм. Обещаю снять цепь, как только полностью уверюсь в вашей невиновности. У вас будет слишком много возможностей сбежать, я не имею права рисковать.

Что-то в его голосе заставило гулко сглотнуть и тихо спросить:

– Откуда вы столько знаете про ледяных ведьм? Вы сами признались, что прежде с ними не встречались.

Неужели соврал? Судя по тону, речь шла о чем-то большем, нежели теоретические знания, очень личном.

– Я не утверждал, будто не знаком с ведьмами, всего лишь, что не общался с ними столь тесно, как с вами, – вопреки ожиданиям, Гордон ответил. – Одна из ледяных и вовсе убила моего приятеля.

Он присел на кровать, поневоле увлекая за собой. Цепь звенела, кожа под ошейником свербела, но я не замечала неудобств. Сидела, смотрела на инквизитора и не могла понять, отчего до сих пор жива. Если бы некто причинил вред близкому мне человеку, даже соседу, я бы мстила. А следователь проявил милосердие. Не ради похоти же!

– Давно, – улыбнулся Гордон и неожиданно коснулся моего лба, убрал спутанную прядь. – Вам не идут морщины, Клэр.

И я спросила, не понимая столь странного человека:

– Как можно после не желать смерти ведьмам?

И получила парадоксальный ответ:

– Фанатикам нет места во Втором отделе. Нельзя слепо идти на поводу у эмоций. Лион погиб по собственной дурости. Мы оба начинали Охотниками, только он остался в летучем отряде, а я получил дополнительное образование, сменил род деятельности. Только не надо пугаться, – снова улыбка, поразительная, добрая и чуть насмешливая, – я всегда думаю перед вынесением приговора. А насчет Охотника вы и сами догадались, верно, Клэр?

Кивнула. Верно, догадалась.

– А теперь займемся вашей судьбой, навестим постоялый двор, где убили Анаиса Клета. После я еще раз хочу побеседовать с его сослуживцами. Посмотрите, послушайте, задайте через меня вопросы.

Пару минут, пока, запершись в ванной комнате, Гордон приводил себя в порядок, пришлось провести в неудобной позе. Цепь натянулась до предела, я фактически слилась с дверью в единое целое, согнувшись в три погибели. Но вот инквизитор, выбритый и в свежей одежде, явился пред светлые очи. Мы позавтракали и в сопровождении все тех же четырех гвардейцев и одного местного патруля выехали из Перекопа. Я снова тряслась на луке седла Гордона и отбила себе все, что можно, когда показались заветные печные трубы. Обратно пойду пешком. Простыть мне не грозит, а одежду как-нибудь высушу.

О нашем приезде возвестил собачий лай. Интересно! Если бы на постоялый двор действительно заглянул ледяной колдун, пес давно бы превратился в звенящую скульптуру. Вряд ли столь усердно облаивавшая нас дворняжка смолчала бы той ночью. Знаю я таких шавок, от них ни одно движение не укроется, а Анаиса убили во дворе. Сомневаюсь, будто хозяин тревожился за псину и забрал ее в дом, чтобы спасти от разгулявшейся нечисти.

– День добрый, – на крыльцо вышел встречать хозяин.

Он спал с лица, хотя некогда, совсем недавно, вероятно отличался пухлыми щеками. Сейчас от них осталось одно воспоминание. Зато пышные усы на месте, топорщатся.

– Добрый, – поколебавшись, согласился Гордон и, спешившись, осторожно, чтобы не сломать шею, помог мне.

Экзотические украшения привлекли внимание хозяина. Он меленько задрожал и попятился, бормоча молитвы солнечному богу.

«Ведьма!» – зловещим шепотком разнеслось по окрестностям. Казалось, разом смолк стук ножей на кухне, перестали хрустеть сеном лошади, даже собака, и та забралась в конуру. Страшная я женщина!

– Поймали ужо? – Мужчина опасливо косился на меня.

Инквизитор не ответил и повел к месту преступления. Оно оказалось неподалеку от конюшни, заботливо огорожено колышками.

– Тут он лежал, верно, ваша милость! – Следом затопал хозяин. – Глаза стеклянные, рот приоткрыт, на нем – капелька крови, а в руке – ледышка. Вы уж сожгите скорей пакость, – это он про меня, – а то боязно. И так столько всего расплодилось, тут еще ведьма, совсем клиентов не останется.

Кто о чем, а усач о барышах.

– Что у вас расплодилось?

Гордон опустился на корточки, я поневоле – вслед за ним.

Ага, вот осколки ледяного кристалла. Владелец постоялого двора или солдаты его разбивать бы не стали, выходит, это сделал либо Анаис, либо его убийца. Последнего незачем, а первому… Кристалл нашли зажатым в руке начальника стражи, а если он сумел отколоть кусочек, то погиб вовсе не от ледяной магии. Она парализует мгновенно, Анаис был еще жив, когда некто столь грубо подставил меня. И капелька крови, вначале не обратила на нее внимания, а теперь поняла, как это важно.

Невежливо потянула Гордона за рукав, отрывая от изобиловавшего оханьями рассказа усача. Его послушать, Перекоп давно стерли с лица земли вурдалаки, лешие и оборотни. Постоялый двор и вовсе оказался на передовой, однако, вот он, хозяин, живой и здоровый.

Вопреки страхам, инквизитор не отмахнулся, внимательно выслушал.

– Хм, – он окинул землю задумчивым взглядом, – Николас Альф неслучайно определил вас в Первый отдел. Окажитесь невиновны, устрою на работу. Хорошо потрудились!

– Что толку, – отмахнулась я, смущенная нежданной похвалой, – если доказать мои слова нечем.

– Убитого еще не похоронили, а в столице хорошие эксперты. Сегодня же вызову в Махал: тело хранится там.

Оказалось, жертв магических преступлений погружали в стазис и держали в подвалах Второго отдела до закрытия дела. Только после суда тогда тело выдавали родственникам и разрешали предать земле.

– Что-нибудь еще?

Неуверенно поделилась соображениями про собаку. Может, мелочь, а, может, и нет.

– Любезный, – Гордон отряхнул полы пальто и поднялся на ноги, медленно, памятуя о моей цепи, – напомните-ка, не останавливался у вас кто-то накануне убийства.

– Помилуйте, – всплеснул руками хозяин; он старался держаться подальше от меня, прятался за спинами гвардейцев, – какие постояльцы?! Ночь-то какая, никто не отважится. Собаку, и ту заперли.

– То есть никого? – разочарованно переспросил инквизитор и покосился на меня.

Ну да, выходило, других подозреваемых нет.

И тут меня осенило. А если не чужак, если свой? Анаиса выманили из города, может, назначили встречу на постоялом дворе. Он тоже не дурак, не согласился бы, если бы не доверял человеку. Ох, неужели кто-то из близких? Холодок пробежал по спине. Как ни отгоняла дурные мысли, они упрямо лезли в голову. Убийца жил в Перекопе, выпивал вместе с Анаисом, здоровался за руку. Только вот кто: подчиненный, друг, член городского Совета? Круг все равно велик, одно ясно, преступник – человек с широким кругозором, даже очень. Сомневаюсь, будто в той же страже кто-то мог на глаз отличить ледяную ведьму от обычной женщины, знать, что на ладонях их жертв действительно образуются кристаллы: так магия выходит из тела.

– А из перекопцев никто не наведывался? – Если не спрошу, никогда не узнаю.

Кажется, абсолютно всех удивило, что подозреваемая тоже участвует в допросе. Мне полагалось стыдливо стоять в сторонке, в крайнем случае жарко доказывать инквизитору свою невиновность, а не изображать его помощника.

– Отвечайте, – Гордон лишил усача возможности уйти от ответа.

– Ну, как, – хозяин сразу начал юлить, – бывали, да-с. Медовуха у меня хорошая, сам варю, свои пчелы-с. Вы тоже попробуйте.

– Так бывал? – чуть повысил голос старший следователь.

Он сделал шаг, владелец постоялого двора – два назад. Глазки бегали, руки тряслись. Интересно, кого он покрывал, чего боялся?

– Ну! – Гордон начинал терять терпение.

– Так мэр с любовницей были, – сник усач и взмолился: – Только не выдавайте, ваша милость! Он с меня шкуру сдерет, так и сказал, коли кто узнает, несдобровать.

– Мастер Рэс, – думая о чем-то своем, поправил старший следователь, – инквизитора надлежит называть мастером.

Мэр – убийца? Анаис случайно увидел его с любовницей, градоначальник испугался и устранил свидетеля? Положим, жена у мэра ревнивая, вдобавок богатая наследница, в случае развода супруг ничего не получит, но чтобы убить… Не верю! Однако отметать версию не стала. Кто его знает, в каких отношениях состоял с обоими любовниками покойный начальник стражи.

На постоялом дворе мы не задержались и вернулись в город.

С цепью на шее ощущала себя собачкой Гордона. Злилась на него и одновременно понимала, так он наказывал гордячку. Не зря цепь появилась после категоричного отказа, прежде я не угрожала мирным жителям, а теперь вдруг превратилась в исчадье Мрачных чертогов Мары.

Инквизитор молчал, хмурил брови и беззвучно шевелил губами. Потом отбросил раздумья и послал одного из солдат сопровождения за чем-нибудь теплым, чтобы выпить перед управой. Тут уж я позлорадствовала:

– Что, опять простыли? Напрасно только ингредиенты на порошок извела.

Старший следователь ответил не сразу, а тогда, когда уже решила: спустит.

– Вы чем-то недовольны?

И он еще спрашивает!

– Только порчей трав. Чтобы их собрать и правильно высушить, нужно время.

– Именно его я дарю вам, Клэр, именно время.

Намотав поводья на кисть, Гордон высвободил вторую, руку чтобы поправить зацепившуюся за луку седла цепь.

– Я сниму ее, – он безошибочно угадал истинную причину моего дурного настроения, – но допрашивать подозреваемых лучше с ведьмой на цепи. Так они успокаиваются, верят, будто убийца уже найден, им ничего не грозит. Проскальзывают неосторожные фразы, слова – как о мэре с любовницей.

Из всей его реплики я запомнила только самое главное – «будто найден».

– Вы не верите, что убийца я? – спросила тихо, чтобы никто больше не услышал, с затаенной надеждой.

– Нет, – без тени сомнения подтвердил Гордон. – Повторный допрос хозяина постоялого двора и ваша наблюдательность выявили новые факты. Спасибо, что не позволили совершить ошибку.

Зарделась и отвернулась. Не каждый день тебя благодарят за то, что быстро не закрыли дело. Впрочем, радоваться рано, у меня в запасе тринадцать дней, после – костер.

Когда мы подъехали к управе, там уже переминался с ноги на ногу солдат. Он раздобыл для инквизитора сбитня.

А пальцы Гордона опять побелели, видела, как он грел их об кружку.

Старший следователь пожелал увидеть тех, кто дежурил в злополучную ночь. Я изображала мебель, но по легкой усмешке и едва различимому блеску в глазах инквизитора понимала, мне отведена почетная роль наблюдателя.

Разумеется, мое появление в караулке вызвало бурю протестов. Когда инквизитор и вовсе усадил на табурет, а себе потребовал второй, она вылилась в громкое возмущение. Гордон пресек его одним жестом и коротким: «Хватит!»

– Каждый имеет право на защиту, – туманно добавил он и, выцепив глазом первую жертву, начал поминутно восстанавливать события недавнего прошлого.

Я сидела и внимательно слушала. Пока, вроде, ничего необычного, одна рутина. Солдаты отвечали неохотно, не желали сотрудничать с чужаком, но Гордон раз за разом повторял вопросы, получая необходимые сведения.

– Господа, – когда очередной стражник потребовал прекратить балаган и не отвлекать людей от службы, – вы, кажется, не совсем осознаете суть происходящего. Я не заезжий столичный аристократ, не любопытный путешественник, а вы ровным счетом ничего не решаете. Я надеялся найти понимание, ограничится стандартными процедурами, но, – он встал и хлопнул себя по бедрам, – вынужден принять меры. С завтрашнего дня весь город подчиняется мне. Несогласных ждет карцер. Пора напомнить об уважении к инквизиции, раз вы превращаете допрос в базар.

Солдаты спали с лица и испуганно переглянулись. Ой, чую, успели многое наболтать за спиной Гордона и теперь опасались расправы.

– Не нужно, мастер Рэс. – К старшему следователю шагнул дежурный офицер и по-военному прищелкнул каблуками. – Обещаю наказать виновных и обеспечить строгую дисциплину.

– Что нужно, а что нет, решу сам, – осадил его Гордон.

Да, инквизитор с характером, успела убедиться.

– Какие-то проблемы?

Солдаты дружно подскочили, выстроились в линию. Мы со старшим следователем как штатские просто обернулись к новому лицу в караулке. Я узнала его – заместитель Анаиса. Олден Монк наверняка занял пост патрона, пока городской Совет не назначил нового начальника стражи. Он был младше Анаиса лет на десять, но успел обзавестись залысиной, впрочем, не слишком заметной среди коротко стриженных рыжих волос. Толком ничего о нем не знала, так, сидели пару раз за одним столом, когда покойный собирал гостей. Олден вел себя неизменно вежливо, но отстраненно, ничего о личной жизни не рассказывал, обсуждал только городские новости. Перекопские кумушки шептались, он вдовец, живет с любовницей, но жениться на ней отчего-то не собирается.

– С кем имею честь? – Гордон ответил вопросом на вопрос.

Олден представился. Он действительно временно исполнял обязанности начальника городской стражи.

– Проходил мимо, услышал шум… Кто там хочет искать новую работу? – Олден грозно осмотрел притихших солдат. – Я не Клет, мигом наведу дисциплину, а то расслабились. Говорливым – дополнительное дежурство и лишение премии. Офицер, проследить.

Сурово! Анаис действительно относился к подчиненным как к добрым знакомым, журил, но редко наказывал. Хотя никто при нем в загул не уходил, службу несли исправно.

– Надо же, ведьма!

Взгляд Олдена остановился на мне. Несомненно, узнал, даже позлорадствовал. Знать бы, по какой причине.

– Никогда бы не подумал, госпожа Рур, а казались такой милой женщиной!

Состроила кислую гримасу. Отчего-то новый Олден вызывал отторжение, хотя и старый мне не особо нравился. Если прежде он относилась ко мне равнодушно, теперь четко уловила неприязнь. Ведьмовское чутье подсказывало, дело не в слетевшей маске добропорядочной горожанки. Эх, приглядеться бы к рыжему!

– Не изволите ли выпить со мной, мастер Рэс? Заодно бы мы обсудили, как помочь расследованию. Не беспокойтесь, арестованную запрут в камере, она никуда не сбежит.

Интуиция встрепенулась во второй раз. Может, и совпадение, но казалось, будто Олден подлизывался к инквизитору, а меня жаждал убрать со сцены. Похоже, та же мысль посетила и Гордона.

– Предпочитаю чай. Госпожа Рур посидит с нами, она тоже продрогла.

– Ледяные ведьмы не чувствуют холода, но раз вам так угодно…

Олден развел руками, всем своим видом выказывая неодобрение легкомысленного поступка инквизитора.

Что же мне не понравилось, за что уцепился мозг, пока мы переходили дорогу, направляясь к квартире господина Монка? Гордон упоминал об обмолвках, мол, уверенные в скором закрытии дела люди частенько неосторожно говорят правду. Так и тут – ледяные ведьмы. Поймала-таки волновавшую мысль за хвост. Безусловно, Олден мог слышать о наших возможностях, только вот откуда? Народная молва приписывала нам поедание младенцев, о таких тонкостях знали люди образованные, интересовавшиеся вопросом. Неужели он?.. Сверлила взглядом спину рыжего и прикидывала, каковы его шансы закрепиться в новой должности. Без нее убийство Анаиса теряло всякий смысл. Но ведь результат голосования Совета трудно предугадать, у Олдена никаких связей, только мотив и те самые слова о ледяных ведьмах. Скажу Гордону, обвинит в клевете. Вот бы покопаться в вещах, осмотреть дом… Хм, если бы инквизитор снял цепь, если бы разрешил остаться на полчаса одной и не под замком… Мечты, мечты!

Олден занимал большую квартиру на втором этаже доходного дома; из окон видна управа. Не удивлюсь, если рыжий высмотрел инквизитора из окна, поэтому столь эффектно явился в нужный момент. Показательно, прежде они с Гордоном не встречались. Почему? Старший следователь не в первый раз наведывался в управу, где же был Олден?

Временный начальник стражи отпер дверь и пропустил нас в светлую пустую прихожую. Даже странно, Олден столько лет прожил в Перекопе и не обзавелся вещами. Квартира тоже показалась декорацией. Вроде, мебель есть, но вот руки хозяина не чувствуется, души нет. Ни милых сердцу безделушек, ни продавленного кресла, даже корешки книг на полках сверкают тиснением. Не жаловал Олден собственный дом, целыми днями пропадал на работе, раз не обзавелся любимыми вещами.

Рыжий вопросительно покосился на меня. Гордон качнул головой и велел сопровождавшим нас гвардейцам обождать в прихожей. После инквизитор щелкнул карабином и отстегнул цепь, подарив мне долгожданную свободу.

– Не беспокойтесь, – соврал он, – ведьма под действием особого заклинания, не сбежит.

Ушам своим не поверила. То ли померещилось, то ли Гордон дал молчаливое согласие сунуть нос во все углы. Щедрый подарок! Быстро сориентировавшись, изобразила головную боль. Ошейник действительно давил на позвонки, мог спровоцировать защемление. В итоге стараниями инквизитора получила право полежать на диване в гостиной, пока мужчины пьют чай в столовой. Дверь плотно прикрыли, но замочная скважина в ней отсутствовала, значит, без труда выберусь в коридор, соединявший остальные комнаты.

Итак, мы с Гордоном мыслили одинаково, иначе бы он мигом раскусил мой фарс.

Полежав немного для порядка на диване, даже картинно поохав, вдруг найдутся зрители, принялась за дело. Понятия не имела, что ищу, просто смотрела. По возможности ничего не трогала: меньше всего хотела попасться за таким неблаговидным занятием. В гостиной не нашлось ничего, что могло бы принадлежать только Олдену Монку. Не удивлюсь, если обстановка досталась ему от прежних хозяев – в отличие от того же Алана, рыжий не снимал квартиру, а купил ее. Интересно, на какие деньги? Хотя о чем я, достаточно взглянуть на него, чтобы понять. Олден одевался на редкость скромно и старомодно, на себя не тратился. Всю жизнь откладывал с жалования и вот разжился квартирой в центре провинциального городка. Негусто, но по меркам севера – солидный жених. Правда, одну занятную вещицу я таки обнаружила. Когда уже отчаялась и собралась обшарить другие комнаты, наткнулась на краешек записной книжки, торчавшей из-под стопки книг. В ней столбиком записали цифры, в основном двузначные, но попадались и трехзначные. Заинтригованная, перелистала страницы – то же самое. Что бы они значили? Аккуратно вернула блокнот на место и абсолютно случайно вновь увидела интересность – на одной из книг на столе темнел штамп публичной библиотеки Стакета. Олден, как мальчишка, таскал тома из столичных хранилищ? Не похоже на него. Перевернула книгу лицом вверх и прочитала название: «История становления имперской государственной службы». Оно озадачило еще больше. Заслышав шаги, торопливо вернула фолиант на место и юркнула на диван. Вовремя: на пороге стоял Олден. Не удержался, пришел-таки проверить, не симулирую ли.

– Я подумал, по старой памяти нужно предложить чаю и вам.

А взгляд скользнул по комнате. Нет, дружок, ты что-то прячешь, не стал бы любезничать с ведьмой, если бы не боялся за свою шкуру.

– Идите сюда, Клэр, – послышался голос Гордона. – Хочу вернуть долг.

Какой он не уточнил, что крайне раздосадовало навострившего уши рыжего.

Обыск закончился, пришлось пить чай вместе с мужчинами и слушать обсуждение обстановки в Перекопе. Инквизитор настаивал на скорейшем наведении порядка, пресечении любых народных волнений, в противном случае грозился сегодня же заглянуть к мэру и уведомить Совет о смене власти. Олден явно не желал подобного развития событий и клялся силами стражи взять город в ежовые рукавицы. Ничего подозрительного, на его месте я тоже не хотела бы введения чрезвычайного положения. В итоге рыжий сумел уговорить Гордона обожать. Старший следователь дал ему сутки и, распрощавшись, увез меня обратно в гостиницу.