Глава 6
К сожалению, Инне Карловне было не до Ксюши:
– В другой раз я выслушала бы тебя очень внимательно, но сейчас не могу! Зинаиде Никитичне плохо с сердцем.
Ксюша еще раньше заметила стоящую возле музея карету «Скорой помощи», но почему-то решила, что это связано с их утренним «сюрпризом». Хотя тело покойного Вени ведь давно забрали. И как Ксюша могла об этом забыть?
– А что с ней случилось?
– Приступ, – лаконично ответила Инна Карловна. – Сердце. Опасаемся инфаркта.
И быстро ушла, не пожелав ничего объяснять в подробностях. Ксюше ничего не оставалось, как кинуться за разъяснениями к другим. Но к кому бы она ни обращалась, все отвечали кратко и стремились избавиться от лишних расспросов.
– Да, поплохело старушке.
– А кому бы не поплохело на ее месте?
– Все-таки родной племянник погиб.
Ксюша совсем встала в тупик. Кто племянник? Веня племянник? Чей? Зинаиды Никитичны? Почему Веня никогда об этом не упоминал? Ладно Веня, а почему сама старушка никак не проявляла теплых чувств к Вене? Если уж охарактеризовать ее чувства к нему, то скорее как холодную враждебность. Да и видела Ксюша утром Зинаиду Никитичну, вид убитого Вени не заставил ее дрогнуть.
– Вот уж правда, пришла беда – отворяй ворота.
– Но что произошло?.. – пыталась разобраться Ксюша. – Почему?.. Как это?..
Все убегали от нее, занятые своими делами, отделываясь в лучшем случае туманным обещанием:
– Потом, потом!
Наконец девушке удалось найти группу сотрудников, явно активно занятых обсуждением случившегося ЧП. И, втиснувшись в их ряды, Ксюша стала жадно слушать.
– Такой молодой и погиб. Как жалко!
– И погиб-то глупо.
– Просто нелепая случайность.
Ксюша изнывала от желания понять, что еще случилось в музее за время ее отсутствия. Ведь совсем ненадолго же ушла! А у них явно еще что-то произошло.
– Бедная Зинаида Никитична. Если мне не изменяет память, это был ее единственный родственник?
– Если брать из близких, то единственный. Ни мужа, ни детей. Сестра умерла несколько лет назад. Вот оставался один племянник, да и тот теперь…
– Господи, бедная женщина!
– Чей племянник? – воскликнула Ксюша. – Что? В самом деле Веня – племянник Зинаиды Никитичны?
Но ее как будто бы не слышали.
– Две смерти в один день, – продолжали сокрушаться сотрудники. – Если, не ровен час, еще и Никитична помрет, тогда вообще катастрофа. Не музей, а какой-то морг.
Ксюша не сдержалась и закричала уже в голос:
– Кто? Кто еще умер?! Объясните мне, или я завизжу!
Только после этого на нее взглянули. С укором, но все-таки взглянули.
– Вы где-то отсутствовали, Ксения Николаевна. А между прочим, обеденный перерыв закончился еще час назад.
– Я знаю, просто… У меня были дела. Кто умер?
Но ей снова не ответили. Это было уже слишком. А еще милые люди называются! Определенно, старшие товарищи вели себя с Ксенией не лучшим образом. Но в чем причина такого охлаждения, Ксения не понимала. Обидевшись, она ушла в холл, где расспросила Людмилу Павловну – их кассира.
Вот она оказалась славной женщиной и все спокойно объяснила девушке:
– Георгий умер.
– Как?!
– Полез менять лампочку в подвале. На беду проводка оказалась поврежденной, и его ударило током.
– Насмерть?
Ксюша не могла поверить в такое. Она же видела Георгия совсем недавно. И он был здоров и бодр.
– Увы, скончался на месте. Зинаида Никитична, конечно, в отчаянии. Когда она узнала, говорят, рухнула несчастная как подкошенная. И неудивительно. Племянник. Любимый к тому же.
– Но как же так! Зачем же он сам полез менять проводку!
– Не проводку, а лампочку.
– Все равно! Он же не умеет! То есть… не умел. Надо было мастера позвать.
– Ксюша, когда у тебя дома лампочка перегорит, ты электрика вызываешь?
– Нет. Сама справляюсь.
– Вот! А ты девушка. Стыдно мужчине такой ерунды не суметь.
– Но всегда же дядя Витя менял.
– А сегодня видишь, что у нас творится. Все наши не в себе. Виктор Григорьевич не мальчик, неудивительно, что неважно себя почувствовал. Инна Карловна его при мне отпустила домой.
– Тоже с сердцем что-то?
– Нет, попроще дело, живот у него прихватило.
Ксюша кивнула. От волнения и не такое случается. У нее самой, когда разговаривала со следователем, живот так разболелся, что девушке показалось, она сейчас умрет. Наверное, и у дяди Вити тоже от переживаний желудок прихватило.
– Людмила Павловна, – подсела поближе к кассирше Ксюша. – А где это произошло? Где он умер?
– Так в подвале. Там, где у нашей Зинаиды Никитичны вся ее документация хранится. Ну, отчеты там всякие, балансы за прошлые года, разное.
– Погодите, но я думала, что все у нее в задней комнате в отделе кадров.
– И-и-и… Милая! Что ты! Там у Зинаиды Никитичны хранятся только свежие документы за текущий год и два-три предыдущих. А в подвале у нее все остальное богатство складировано. Ивану Петровичу даже пришлось помещение выделить в подвале для этих целей, потому что выкидывать Зинаида Никитична ни одну бумажку не позволяет. А при ее страсти распечатывать любой отчет, любую накладную… Сама знаешь, сколько бумаги она изводит. Вот все эти документы там внизу и копятся.
– Это же сколько там бумаги должно лежать!
– В макулатуру сдать, так обогатишься.
– Это ведь никому уже никогда не пригодится. Все это старье, хлам и мусор.
– А ты ей это попробуй объясни! С ней же не сладишь. Упрямая, как целое стадо ослов.
Что-то такое прозвучало в голосе кассирши, что заставило Ксюшу повнимательней прислушаться к ней.
– Вам Зинаида Никитична не очень нравится?
– Ну, как сказать. Сочувствую ей, конечно. Своими руками, можно сказать, племянника убила.
– Что?
– Небось давно проводка барахлила. Позвала бы Виктора Григорьевича сразу, он бы ей все исправил. Георгий цел бы остался.
И Людмила Павловна, пользуясь отсутствием новых посетителей, принялась рассказывать Ксюше, как было дело. Ксюша не ошиблась с выбором рассказчика. Несмотря на то что Людмила Павловна почти неотлучно находилась на своем посту, вдали от основной массы коллектива, ей каким-то образом удавалось быть в курсе всех событий. Ей и еще гардеробщице тете Клаве, та вообще по долгу службы даже в туалет отлучиться от своих пальто и курток не имела права. И, однако же, эти женщины всегда и все знали. Мимо них, как говорится, не пролетала незамеченной ни одна муха.
– Сегодня после ухода полиции Зинаиде Никитичне срочно понадобилось спуститься в подвал. Пошла, а там темно. Она решила, что перегорела лампа. Вернулась к себе, разыскала лампу, потом вручила ее Георгию и попросила заменить.
– У нее была запасная лампа?
– У Зинаиды Никитичны в ее закромах и не такое найдется.
– И Георгий пошел?
– Всегда рад был постараться для любимой тетки. Он же так ее опекал! Так любил! Мы прямо умилялись, когда их вдвоем видели. Он высокий, сильный, а так бережно с ней обращался. Из машины выходить – всегда руку ей подаст. В обед ее в кафе возил. Сейчас же везде этот фастфуд, всякие там сосиски да гамбургеры. А в нашем возрасте такую еду каждый день есть не будешь. Вот Георгий и отыскал неподалеку кафе, где кашку да пюрешку подают, да овощи тушеные, рыбку на пару, котлетки из курятины. Все легкое, как раз для наших зубов и желудков. Туда он тетушку и возил.
Теперь Ксюша вспомнила, что и сама видела неоднократные совместные выходы Георгия и Зинаиды Никитичны. Но тогда она как-то не придала этому значения. Просто подумала, что Георгий хороший парень, если так заботится о посторонней старушке. А выходит, что совсем даже и не о посторонней. Но Ксюша умилялась молча, а сам Георгий эту тему никогда не поднимал.
– Я не знала, что они родственники.
– А я знала, – пожала плечами Людмила Павловна. – И все наши знали. Просто ты, Ксюша, не так давно работаешь, вот еще и не успела узнать всех наших тайн. Хотя какая это тайна? Никакая не тайна. Когда сестра у Зинаиды умерла, она очень горевала. Не жаловалась, она же гордая, но мы видели, как ей плохо. А потом Зинаида устроила Георгия к нам в музей. Не совсем его специальность, но Зинаида очень упрашивала. Говорила, что после смерти сестры у нее только один Георгий и остался, что она должна позаботиться о мальчике. Иван Петрович пошел навстречу Зинаиде Никитичне, взял парня к нам. Сначала на время, а потом прижился Георгий. И вот теперь оказывается, Зинаида своими руками племянника погубила. Лучше бы и не хлопотала за него. Подальше бы от себя оставила, целей был бы.
– Но кто же знал.
– Сердцем должна была почувствовать. Сама бы с ним пошла, коли такое дело. А она лампу ему дала и одного его отправила в подвал. У нее люди в это время были. Конечно, потом, когда короткое замыкание в музее случилось и свет погас, тоже побежала вниз, да только уже поздно было. Ох, зато как она кричала! Я даже не думала, что у Зинаиды такой голос может прорезаться. Так кричала, что во всем музее слышно было. Прибежали, а она уже там лежит без памяти. И Георгий… тоже лежит. Мертвый. Весь обуглился, вода под ногами хлюпает, а рядом с Георгием провод оборванный валяется. И стремянка сломанная. Видимо, не выдержала вес Георгия и подломилась. Он стал падать и машинально ухватился за первое, что под руку подвернулось.
– А подвернулся ему провод…
– Стукнуло его током так, что сразу насмерть.
– Неужели там было такое большое напряжение?
– Обычное. Ему хватило.
– У моей подруги ребенок палец в розетку сунул, так жив остался.
– Хорошо, что один палец сунул. А кабы оба… Нет, Ксюша, с электричеством шутки плохи. Оно и светит, оно же и убить может. Известное дело, энергия. Вот Георгий этого не знал и поплатился за свою неосторожность. Ну, полиция снова приехала. Все на месте трагедии осмотрели. Быстро обернулись. И Георгия тоже быстро увезли. Сказали, что на первый взгляд несчастный случай.
Несмотря на трагичность новости, Ксюша испытывала облегчение при мысли, что вторая смерть все же являлась следствием естественных причин. Несчастный случай – ужасно, печально, но все-таки и вполовину не так ужасно, как убийство. Хотя бы уже потому, что никого не придется подозревать. Единственная, кого можно с большой натяжкой признать виновной, сама горюет больше всех.
В это время мимо прошла Инна Карловна, которая на ходу сообщила:
– Зинаиду Никитичну увезли в больницу.
– Все-таки инфаркт!
– Нет, бог миловал. Но общее ее состояние оставляет желать лучшего.
– Конечно, такой удар.
– Мы сами попросили врачей забрать бедняжку и вообще получше приглядеть за Зинаидой Никитичной. А то как бы не учудила чего-нибудь и с собой.
Инна Карловна ушла, а Людмила Павловна покачала головой и снова взглянула на Ксюшу:
– Вот ты спросила, почему я Зинаиду не люблю, и я тебе отвечу. Не лежало у меня к ней сердце. Вот ты знаешь, я человек общительный, у меня тайн нету. А Зинаида – она совсем из другого теста. Мы с ней больше тридцати лет работаем вместе, а о том, что у нее есть племянник, я года три как узнала. И никто у нас не знал. Да мы и о том, что у Зинаиды сестра есть, примерно в то же время узнали. Сестра болела, Зинаида за ней ухаживала. Конечно, для этого ей с работы приходилось часто уходить раньше времени или, наоборот, позже приходить, вот и пришлось как-то объяснять свои отлучки. Тогда мы про сестру только и узнали. Вот какая Зинаида скрытная!
– Скрытная! – фыркнула гардеробщица тетя Клава, которая давно прислушивалась к их разговору, а теперь решилась в него вступить. – А жадная она какая! Никогда ни на праздники, ни на дни рождения, ни даже на поминки деньги не сдает. Притворяется, будто бы не слышит! И про себя ничего не рассказывает. Только от Георгия и узнали, что Зинаида из богатого купеческого рода. Дед ее перед революцией взял себе жену из благородных, так родителей своих Зинаида считала лицами дворянского звания.
– Но кто это знал? – согласилась Людмила Павловна. – Никто из нас и не знал ничего. А я таких скрытных людей не люблю. Может, оно и ничего, не всякий любит, когда в его жизнь посторонние лезут, только мне кажется, когда у человека на душе чисто, то и таиться и скрытничать он не будет.
– А больше никакой причины нет?
– Больше никакой.
Но, говоря это, Людмила Павловна отвела глаза. И Ксюша ей не поверила. Впрочем, она уже услышала от Людмилы Павловны все, что хотела. И сейчас девушке нужно было разобраться с тем делом, которое она наметила себе на ночь. Увы, Инна Карловна все так же была недоступна для общения. Ксюша пыталась подойти к ней, но Инна Карловна лишь отмахнулась. И девушке стало досадно. Да что она бегает за главной хранительницей! Не хочет та выслушать Ксюшу, и не надо. Ксюша и сама справится. Она тоже не промах!
Втайне от всех у Ксюши уже был разработан целый план, как ей задержаться на ночь в музее и остаться при этом незамеченной. Ничего особо хитрого, если знать, что и как. Расположение камер наблюдения в музее ни для кого из сотрудников не являлось секретом, и все знали, что в их системе имелось довольно много темных зон. Этим обстоятельством Ксюша и собиралась воспользоваться.
В самом музее не имелось коллекций драгоценных камней или парадного оружия, богато украшенного и потому представляющего ценность. Нет, имеющиеся в музее предметы имели ценность совсем иную. Это была ценность культурная и историческая, понятная далеко не каждому. Поэтому считалось, что желающих ограбить этот музей будет все же поменьше, чем желающих забраться в хранилища того же Эрмитажа. И охрана маленького музея имела свои слабые места, которые Ксюша успела изучить. И как-то потехи ради она проложила маршрут от своего кабинета до входа так, чтобы остаться незамеченной для камер. И проделала его. И все у нее получилось. Никто из охранников ее не заметил.
Конечно, за это время могли установить новые камеры, но такая вещь не прошла бы незамеченной зорким глазом Людмилы Павловны. И уж она бы оповестила всех остальных сотрудников музея, в том числе и Ксюшу. А раз Людмила Павловна хранила на этот счет молчание, то Ксюша очень рассчитывала, что все осталось по-старому и что у нее все получится. Единственной сложностью было отвлечь внимание охранника, которому полагалось выпроваживать всех сотрудников. Как-то надо было сделать вид, что она уходит, а самой остаться при этом в музее. Но девушка полагала, что сумеет что-нибудь придумать.
Что касается той смены охраны, которая заступала на дежурство на ночь, то на их счет у Ксюши были свои собственные соображения. Нет, раньше они и впрямь бдительно несли караул. В смене их бывало двое. И если один выходил с обходом, то второй продолжал бдительно таращиться в светящиеся мониторы. Но последние два-три месяца что-то резко изменилось в их поведении. В мониторы ребята если и поглядывали, то изредка и одним глазком. А так предпочитали болтать, читать или даже вовсе спать. И это на рабочем месте! И после их смены уборщица находила пробки от шампанского и женское белье.
Сотрудники музея несколько раз жаловались начальству ЧОПа на недопустимое поведение их сотрудников. Но ответ всегда приходил один и тот же. Проведена проверка, по ее результатам нарушений в работе не выявлено.
– Да как же не выявлено! – возмущались сотрудники. – Когда они теперь уже и не поодиночке, а сразу оба дрыхнут! Придешь утром, а на работу не попасть. Эти спят после ночной гулянки. А уж винищем от них разит, хоть рядом не стой!
В общем, охранники потеряли всякий страх и стыд. С чем это было связано, Ксюша сказать не бралась, но ей такое поведение ночной смены было лишь на руку. Небось займутся своими шалостями, Ксюшу и не заметят.
Осуществлять свой план девушка начала с того, что попросилась у Инны Карловны на внеочередное дежурство. Та сначала не хотела ей разрешать и пробовала отговорить:
– И зачем тебе это? Иди домой, отдыхай!
– Я не устала ничуточки.
– Ну да, вы молодые – двужильные. А я вот – старая кляча, совсем вымоталась. Хотела к Зинаиде Никитичне в больницу съездить, да понимаю, что не смогу. Позвоню ей, спрошу, как она, и ладно.
Услышав это, находящаяся рядом Кристина внезапно подняла голову и оживленно спросила:
– А можно, я к ней съезжу?
– Ты?
Удивление Инны Карловны было легко понять. На памяти Ксюши это был первый и единственный случай, когда Кристина проявила внимание к кому-то, кроме самой себя.
– А что тут такого? – сделала Кристина невинные глаза. – Узнаю, как она там. Не надо ли ей чего. Фруктов отвезу, соков.
Инна Карловна расчувствовалась:
– Какие чудесные у меня девочки! Но ты, Кристина, ты меня просто удивила. Не думала, что ты способна на такие чувства. Они делают тебе честь.
– Так я поеду?
– Конечно.
– А я? – спросила Ксюша. – А мне вы разрешите остаться на дежурство?
– Спасибо тебе, Ксюшенька.
И вконец растроганная Инна Карловна отправилась домой, еще раз прибавив, что уходит со спокойной душой, раз у нее есть такие замечательные и ответственные молодые сотрудники.
А Ксюша взглянула на Кристину:
– Не знала, что ты так сильно привязана к Зинаиде Никитичне.
– Что? К этой старой зануде? Ничуть я к ней не привязана. Вот ты ляпнула!
– Но ты едешь к ней в больницу.
– Ну и что?
– Зачем, если она тебе неприятна?
– Ты, Ксюха, у нас совсем без головы. Соображать надо. Старуха-то теперь одна-одинешенька на целом свете осталась. А годков ей уже немало. И здоровье шалит. А добра у нее всякого за жизнь нажито немерено. Она ведь очень богатая, наша Зинаида Никитична.
Богатая? Вот уж про кого Ксюша бы никогда так не подумала.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Видела ее как-то в банке. Сама счет какой-то там оплачивала, а Зинаида Никитична с менеджером сидела. И у того такой вид был подобострастный, ты бы это видела! И он ей оформлял карту, да не простую и даже не золотую, а платиновую! А знаешь, сколько ее обслуживание в год стоит? От пятнадцати тысяч! Но даже не это главное. Видела бы ты, как менеджер перед нашей Зинаидой Никитичной приседал. Разве что не кланялся в пояс и на колени перед ней не падал. Она с ним долго беседовала. И бумаги разные подписала. Так что, я думаю, у нее в банке не один счет, а несколько.
– Вот как…
– И квартир у старушки целых три. Все в центре. И дом в Сестрорецке. Думаешь, чего Георгий вокруг старушки тетушки хороводы выплясывал? Знал, ради чего старается!
– А ты-то откуда знаешь?
– Я в отличие от некоторых ушами не хлопаю. Георгий мне и раньше намекал, что Зинаида Никитична очень богата. Дескать, от родителей ей огромное наследство осталось. Свою сестру – его мать – она как-то сумела обойти, родители все свое золото и фамильные драгоценности Зинаиде оставили. А ты сама понимаешь, что антикварное золото в цене только растет.
– Как и просто золото.
– Я слова Георгия на ус намотала. Плюс то, что я сама ее в банке видела. И когда сегодня услышала, что старушка наша совсем одна в целом свете осталась, мигом справочки насчет ее недвижимости навела. Знакомой в риелторское агентство позвонила, она мне живо весь список недвижимости нашей старушки и выдала.
– Так быстро?
– Это же сейчас все легко и просто делается, – снисходительно пояснила Кристина. – Вся информация в электронном виде хранится, скачивай себе базу данных и пользуйся. И это еще я не проверила, что у старушки за границей жилье имеется. Там база совсем другая, у моей подружки к ней доступа нету, но она обещала мне через знакомых все разузнать. И можешь не сомневаться, она для меня все разузнает, потому что свою выгоду будет иметь.
– Ну, допустим, есть у Зинаиды Никитичны деньги, тебе-то какое до этого дело? Это же ее деньги, ее платиновые карты и ее недвижимость. Тебе-то от этого ни горячо, ни холодно.
– Ты что? – Кристина смотрела на девушку как на какую-то диковину. С удивлением, граничащим с восхищением. А потом энергично повертела пальцем у виска. – Ты вообще?.. Ты где живешь? В каком веке? В какой стране? Как ты вообще до своих лет дотянула, если совсем мышей не ловишь? Ку-ку! Очнись!
И Кристина пощелкала перед носом у Ксюши пальцами с длинными ногтями. Ксюша невольно обратила внимание на слишком яркий алый маникюр с золотыми прожилками и на кольцо с таким же алым камнем, наверняка натуральным рубином. Синтетику Кристина не признавала и всегда говорила, что каждое новое украшение обязательно несет к ювелиру на проверку. Ювелир у Кристины, конечно же, тоже был знакомый, прикормленный и свой в доску. Других людей рядом с Кристиной и не водилось. Все должны были приносить ей определенную пользу, а просто так она ни с кем не дружила.
Кристине с ее кипучей энергией следовало бы работать где-то в другом месте. Пыльные фонды музея были совсем не по ней. Она на работе откровенно скучала. Но Кристина была жертвой снобизма. Она вбила себе в голову, что должность работника культуры поможет ей удачно выйти замуж. Мол, одно дело – для успешного бизнесмена взять себе в жены торговку, и совсем другое – когда супруга работает в музее. Значит, с образованием. Значит, культурная. Такой женой можно похвастаться. Кристина всегда знала, чего она хочет. Сейчас она хотела замуж. И ради выгодного замужества была готова даже терпеть скучную работу в музее.
– Объясняю для особо одаренных! Если старушка осталась одна, она легкая добыча. Немножко комплиментов, немножко внимания, немножко лести, и вот она уже души не чает во мне. Я – ее лучший друг, ее палочка-выручалочка. А через несколько лет и наследница! Тогда и замуж можно не выходить. Мне тех денег, которые есть у старухи, хватит на долгие годы. Особенно если она назовет меня своей единственной наследницей.
– Так уж и наследницей. Ты же ей не родня.
– И что с того? Завещание можно на кого угодно написать. Была бы собственность, а уж кому ее завещать, это дело только самого собственника.
– Зинаида Никитична как-то не похожа на человека, способного принимать скоропалительные решения.
– А если даже Зинаида Никитична не захочет сама завещание в мою пользу написать, то у моей приятельницы есть нотариус знакомый. Она все состряпает в лучшем виде. И даже если суд будет, наследникам ничего не светит. Я свидетелей приведу, которые подтвердят, что я ухаживала за бабкой, опекала ее, крутилась-суетилась вокруг нее, вот она и решила меня за мои труды и заботы отблагодарить. Ты не бойся, я своего куска нипочем не упущу!
Ксюша даже не знала, как ей реагировать.
– Это… это же мерзко! Мерзко все то, что ты затеваешь!
– Лучше молчи. Чистюля какая нашлась!
Кажется, Кристина и сама теперь жалела о своей недавней откровенности. Она быстро собралась и, не глядя больше на Ксюшу, поспешила к выходу.
– Удачи! – крикнула ей Ксюша вслед.
Но Кристина в искренность ее пожелания не поверила и в ответ показала девушке задранный вверх средний палец. Ноготь на нем был короче, чем на остальных. То ли сломался, то ли попросту стерся от частого использования Кристиной именно этого пальца.
– Ну и пожалуйста, – Ксюша ничуть не огорчилась такому хамскому поведению своей коллеги. – Хочешь дуться, дело твое.
После ухода Кристины девушка осталась в кабинете совсем одна. Георгий умер. И, глядя на его внезапно опустевший стол и рабочее место, Ксюша почувствовала, как по ее спине ползут холодные мурашки.
– Вот оно как бывает. Живешь-живешь, а когда помрешь, и не знаешь.
И как помрешь, тоже не знаешь. Сто процентов, что Георгий и подумать не мог сегодня утром, что уже к обеду его не будет среди живых. И снова, стоило девушке вспомнить о том, как умер Георгий, что-то больно царапнуло ее за душу. Было что-то неправильное в том, как именно он умер. Оборванный провод, сломанная стремянка, да еще разлитая по полу подвала вода…
– Вода-то откуда там взялась?
Чтобы найти ответ на этот вопрос, Ксюша спустилась вниз. Тут было темно и жутко. Подвальное помещение и в обычное время не было любимым Ксюшиным местом. А уж сейчас, когда она знала, что еще совсем недавно тут лежало мертвое тело Георгия, ей было совсем не по себе.
Освещение в подвале было слабым. Но, преодолев робость, Ксюша двинулась вперед. Многие помещения были закрыты, а одно оказалось опечатанным. Видимо, это как раз и была та самая комната, в которой погиб Георгий.
Но откуда же тут могла взяться вода? Ксюша огляделась по сторонам. Да, пол влажный. И часть стены мокрая. Видимо, в одной из труб образовался свищ, из которого натекла та лужа, в которую и упал Георгий с зажатыми в руках двумя обрывками электрических проводов. Вода плюс электрический ток – вместе они послужили причиной смерти Георгия.
Внезапно Ксюша заметила, что на полу что-то блестит. Она не поленилась, наклонилась и подняла крохотный кусочек чего-то ярко-алого в золотых прожилках. Кусочек был гибким и гладким, он имел неправильную форму, с одной стороны он был заточен в форме полумесяца, а с другой неровно обломан. И внезапно Ксюшу осенило. Это же был кусочек ногтя Кристины! С того самого среднего пальца, гордо сегодня ею продемонстрированного Ксюше!
– Так вот где Кристина сломала свой ноготь!
В принципе ничего удивительного в том, что Кристина тоже побывала в подвале, не было. Наверняка ей, как и многим другим, захотелось лично убедиться в том, что Георгий и впрямь умер. Вот только чем таким тут в подвале занималась Кристина, что даже умудрилась сломать себе ноготь?
