– Лизель!

Сестра моментально нашла меня взглядом. Будь мы наверху, я бы поразилась скорости, с которой она выискала меня в этом море лиц, но здесь, в Подземном мире, я не удивилась. Я, как и она, смертная, и тут, среди гоблинов, пульсация наших жизней ощущалась особенно отчетливо. Я почувствовала Кете еще до того, как увидела.

Но даже если не брать в расчет громкое сердцебиение, выдающее в нас людей, я все равно уловила бы присутствие сестры. Ее красота была отшлифована, как брильянт, и блеск каждой грани этой ослепительной внешности усиливался благодаря наряду и ауре великолепия. В отличие от гостей бала, облаченных в костюмы оттенков земли и драгоценных камней, моя сестра предпочла летние пастельные тона. На ней было надето небесно-голубое платье, в лучах света отливавшее золотом, когда на него падал свет, а золотые, точно лучи солнца, кудри Кете были убраны в высокую прическу и украшены кремовыми розами и другими весенними цветами. Густо напудренное и нарумяненное лицо делало ее похожей на картинку, портрет, фарфоровую китайскую куколку.

При входе Кете держала Короля гоблинов под руку, однако, завидев меня, высвободилась. Широко раскинув руки, она сбежала по ступенькам, рассекая толпу одинаковых масок, с которых смотрело ее же лицо. Она тоже сжимала в пальцах маску, только гоблинскую.

– Лизель, милая! – Сестра обняла меня за талию.

– Кете! – Я крепко стиснула ее, прижав к груди, и услышала стук сердца.

– Я так боялась, что ты не придешь!

– Знаю, знаю. Прости. – Меня душили слезы. – Прости, что задержалась. Но все позади, сестричка, я пришла, я здесь.

– Как чудесно! – Кете радостно захлопала в ладоши. – А теперь давай танцевать!

– Что? – я отпрянула, чтобы посмотреть ей в глаза. – Нет, нет, нам нужно идти. Мы идем домой.

Кете капризно надула губки.

– Лизель, не будь врединой!

Под слоем макияжа лицо сестры было бледным и изможденным. Никакая пудра не могла скрыть темные круги под глазами, никакой помадой было не замазать бескровные губы. И только глаза Кете горели, сияли блеском. Был то блеск лихорадки или воздействие колдовских чар?

Я думала, что бросила сестру на произвол жестоких гоблинов, представляла ее в слезах и муках взывающей к верхнему миру. Как только я ее найду, полагала я, мы сразу убежим домой и укроемся под защитой родных стен.

Мой взгляд поверх головы Кете скрестился с взглядом Короля гоблинов. Он стоял со скрещенными на груди руками, прислонившись к каменному косяку, и издевательски улыбался. Даже со своего расстояния я видела, как поблескивают в мерцании волшебных огней острые кончики его зубов.

Думала, все будет так просто? – говорила эта улыбка.

Я выиграла второй раунд. Нашла путь в Подземный мир. Начался третий и финальный раунд игры: возвращение Кете наверх.

Ладно же, подумала я. Я верну сестру обратно к жизни, даже если придется тащить ее за волосы. Король гоблинов хитер, а я упряма. Еще посмотрим, чья возьмет.

– Хорошо, – сказала я Кете. – Давай танцевать.

Как по команде, заиграл оркестр. Скрипач с кислой миной забрал у меня свой инструмент. Музыканты снова исполняли народный танец, известный мне с малых лет, – быстрый цвайфахер. Услышав его, даже Кете начала непроизвольно притопывать. Я улыбнулась, подбодрила:

– Как тогда, в детстве. Ну, давай.

Кете надела гоблинскую маску, и мы соединили руки. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два, раз-два. Наши тела кружились и покачивались в такт музыке. Остальные гости последовали нашему примеру, и вскоре весь зал закружился в вихре танца.

Мы с сестрой хохотали, когда сталкивались с другими парами и наступали на чужие ноги. Голова шла кругом, от быстрого движения мы запыхались. Ведя Кете в танце, я старалась незаметно направлять ее к выходу, то и дело косясь на Короля гоблинов. Он один не присоединился к толпе и продолжал стоять в стороне, холодный и отчужденный.

– Помнишь, как ты, я, Зефферль и Ганс танцевали цвайфахер под папину скрипку? – тяжело дыша, спросила я.

– А? – рассеянно отозвалась Кете. Ее взор блуждал над столами, ломившимися от яств. – Что ты сказала?

– Я говорю, помнишь, как ты, я, Ганс и Зефферль танцевали в юные годы?

– Ганс – это кто?

Смех замер у меня в горле.

– Ты звала его «красавчик Ганс». Твой жених.

– Жених? Мой? – Кете весело захихикала. – С какой стати мне заводить жениха? – Она стрельнула глазами в одного из гоблинов, высокого и худощавого, и кокетливо ему подмигнула.

Вина обожгла кожу колючими льдинками. В самом деле, с чего бы моей сестре заводить жениха?

– Да, Кете, ты обручена.

Она удивленно изогнула бровь.

– А кто такой Зефферль? – На очередном вираже другой гоблин схватил Кете за руку и запечатлел на ней быстрый поцелуй.

– Кете. – От отчаяния мои руки и ноги налились тяжестью. – Зефферль – твой брат. Наш младший брат.

– А-а, – равнодушно бросила она и послала воздушный поцелуй еще одному гоблину.

– Кете! – Я резко встала. Кете споткнулась, но не упала – ее успел подхватить следующий кавалер.

– Что? – раздраженно спросила она.

Слуга-гоблин предложил нам закуски. Кете с улыбкой взяла с блюда несколько виноградин. К моему ужасу, «виноградины» оказались человеческими глазными яблоками, шоколадные конфеты – жуками, а сочные, ароматные персики – те самые, из-за которых моя сестра попала в беду, – насквозь гнилыми: в руках гоблина их разлагающаяся мякоть напоминала протухшую требуху.

– Кете! – Я схватила ее за запястье, она выронила угощение. Голубые глаза под гоблинской маской смотрели испуганно, и за больным блеском колдовских чар мелькнула моя настоящая сестра. – Очнись! Очнись от этого сна и возвращайся ко мне.

Ее взгляд дрогнул, на мгновение жизнь и румянец вернулись, но вот глаза снова подернулись пеленой, и кровь отлила от лица.

– Ах, Лизель, брось! – беспечно воскликнула Кете. – Давай лучше развлекаться. Вокруг полно мужчин для танцев и флирта!

Едва она произнесла эти слова, как один из гоблинов, вившихся рядом, увлек ее прочь.

– Кете! – крикнула я, но внезапно обнаружила, что со всех сторон зажата танцующей толпой. Я пыталась пробиться к сестре, пыталась не терять из виду мелькание небесно-голубого платья, однако гоблины вырастали на моем пути, оттесняя все дальше. Всякий раз, когда я думала, что достигла цели, на месте Кете снова и снова оказывалась гоблинка в маске моей сестры, и маски эти в мерцающем свете волшебных огней выглядели до жути правдоподобно.

Меня окружало море разгоряченных тел, на меня смотрело сонмище одинаковых лиц. Маски уже не повторяли черты Ганса и Кете, теперь это были Король гоблинов и я. Мое собственное лицо повторялось миллионом зеркальных отражений; его лицо, также многократно повторенное, издевательски смеялось надо мной. Настоящее его лицо отличалось от всех прочих: более человеческое, резко очерченное, бледное, жестокое. Его красота ранила сильнее ножа. Дюжина кинжалов разом вонзилась мне в сердце.

– Отчего ты не воздаешь должное моей щедрости, Элизабет?

Шею овеяло прохладное дыхание. Так пахнет ветер накануне снежной бури.

– Перед тобой столько яств, а ты ни к чему не прикасаешься. – Король гоблинов вышел из тени. В неверном, дрожащем свете подземелья он выглядел еще красивее, чем в верхнем мире, и пугал меня еще больше. – Почему?

– Я не голодна, – соврала я. На самом деле я дико изголодалась по пище, музыке, по всему.

– Разве все эти кушанья не вызывают у тебя аппетита?

Я вспомнила «конфеты» на подносе слуги.

– Увы, mein Herr.

– Жаль. – Король гоблинов улыбнулся, нет, ощерился. – Я ведь обещал, что твои глаза будут открыты, дорогая, но мое великодушие имеет свои последствия.

– Какие?

Король гоблинов пожал плечами.

– Гоблинские чары на тебя не действуют. Ты видишь все как есть.

– Разве это последствие?

– Для кого как. – Он слегка облизнул острые зубы. – Твоя сестра, – кивнул в сторону Кете в толпе, – определенно предпочла бы отталкивающей реальности красивую завесу магии.

Кете плясала сразу с несколькими кавалерами. Высокие гоблины кружили ее, по очереди передавая друг другу, прижимались губами к ее запястьям, внутренней стороне рук, ключицам, шее. Сестра со смехом пыталась поцеловать одного из партнеров в губы, но тот отворачивался.

– Все мы такие. – Я подумала о бессчетных днях, проведенных в забвении у клавира, до того, как очнулась и нашла путь в Подземный мир. – Иногда нам проще притворяться.

– Верно, – низким голосом промолвил Король гоблинов, и меня с головы до пят пронзила сладкая дрожь. – И все же не слишком ли мы стары, Элизабет, для наших игр в «понарошку»?

Оттенок сожаления в его словах расходился с холодным выражением лица. Я вздрогнула и подняла взор. В глазах Короля гоблинов – глазах разного цвета – мелькнула беззащитность. Уязвимость. Почти… человечность. Эти необыкновенные глаза искали мои, и на миг между двумя вдохами я узнала в нем того мальчика, для которого играла свою музыку в Роще гоблинов.

Раздался звонкий, мелодичный смех. Я обернулась: Кете упала в объятья очередного кавалера. Голову она запрокинула, подставляя шею и грудь поцелуям. Я хотела броситься на защиту сестры, но на плечо мне легла рука, и я словно приросла к полу.

– Погоди. – Кончики пальцев коснулись затылка. – Стой, где стоишь.

– Но Кете…

– Твоя сестра не пострадает. Обещаю.

Я замерла, больше не желая смотреть в его глаза.

– Откуда мне знать, сдержишь ли ты слово? – Собственный голос, хриплый и мрачный, казался чужим. – Не тебя ли называют Владыкой Зла?

– Ты обидела меня, Элизабет. Я думал, мы друзья.

– Ты стал мне врагом в ту минуту, когда похитил мою сестру.

Король гоблинов долго молчал, а затем промолвил:

– Сегодня тебе прощается все, Элизабет. Сегодня действия не влекут последствий. Этой ночью ты – моя гостья, и твоей сестре ничто не угрожает. – Завтра, – он опять сделался хитрым, гибким, жестоким, – мы снова станем врагами.

Смех Кете эхом отразился от сводов пещеры.

– Поклянись в этом, mein Herr.

– Я ведь сказал, твоя сестра в безопасности, – ответил Король гоблинов. – О большем не проси. А теперь, Элизабет, – он развернул меня к себе, – потанцуем.

Музыканты заиграли новую, незнакомую пьесу – медленную, минорную, зловеще-притягательную. Рука Короля гоблинов легла мне на поясницу, наши бедра соприкоснулись. Ладонь прижалась к ладони, пальцы переплелись. Он – без маски, я – тоже. Наши взгляды встретились. Не касание тел, но соприкосновение взглядов заставило меня покраснеть.

– Mein Herr, – слабо запротестовала я, – думаю, нам не…

– Слишком ты много думаешь, Элизабет, – перебил он. – О приличиях, долге, обязанностях – о чем угодно, кроме музыки. Хотя бы сегодня сделай исключение, не думай. – Король гоблинов улыбнулся, и его хищная улыбка одновременно вызвала у меня тревогу и возбуждение. – Не думай. Чувствуй.

Мы закружились по залу, скользя в такт мелодии. Мое сердце колотилось, как безумное. Каждый раз, когда наши ноги переплетались в складках моего платья, когда в очередном танцевальном па он прижимался грудью к моей груди или сверх необходимого касался меня другими частями тела, я вздрагивала.

– Дыши, Элизабет, дыши, – просто сказал он.

Дышать я не могла. Не пластины корсета сдавливали меня железной хваткой, а Король гоблинов, его невыносимая близость. Я хотела физической близости с Гансом, но Ганса я знала и могла представить его тело под моими руками – крепкое, уютное, надежное, предсказуемое, такое же, как он сам. Короля гоблинов в человеческой ипостаси я не знала совсем. При виде его лица душа моя трепетала узнаванием, тогда как мужское, телесное воплощение пугало. В воображении и памяти он был старинным другом, во плоти – незнакомцем, чужаком.

От Короля гоблинов мое стеснение не укрылось. Когда музыка стихла, он сделал шаг назад, учтиво поклонился и запечатлел поцелуй на тыльной стороне моей ладони.

– Благодарю за танец, дорогая, – церемонно произнес он.

Я молча кивнула, боясь, что голос меня выдаст. Попыталась отдернуть руку, но он лишь сжал ее крепче.

– Мы еще не закончили. – Король гоблинов наклонился ко мне, его губы шевелились прямо возле моего уха. – Завтра игра продолжится.

С этими словами он отпустил мою руку и растворился в толпе.

Я стояла, словно оглушенная, желая то ли последовать за ним, то ли заползти обратно в свою землянку и там от всех спрятаться. Все лица в зале были его лицами, в каждой маске мне виделись его скулы, подбородок, дуги бровей.

– Вина, фройляйн? – Рядом со мной возник слуга-гоблин с винными бокалами на подносе.

Я колебалась. Долгие годы я была свидетелем папиной борьбы с алкоголем и опасалась спиртного. С другой стороны, на меня давил груз ответственности – я устала быть примерной старшей дочерью, заботливой старшей сестрой. Мне хотелось погрузиться в забвение.

Заботливая старшая сестра! Я обвела взглядом бальный зал и сразу же нашла то, что искала: благодаря золотым волосам и яркому платью, Кете выделялась на фоне остальных, словно яркий факел во тьме.

Она восседала на огромном резном троне у дальней стены бального зала, в окружении целой свиты обожателей. Те подносили ей «виноград» и «конфеты», а она потягивала вино из большого кубка, отделанного искрящимся хрусталем. Ее роскошный наряд смялся, из высокой затейливой прически выбивались волосы. Хихикая, Кете взбрыкнула ножкой, выставив ее из-под платья. Один из поклонников ухватил ее за стопу, погладил точеную щиколотку, его рука медленно поползла вверх, лаская обтянутую чулком голень, скользнула к обнаженному бедру…

– Госпожа? – Слуга не уходил.

Я бросила еще один взгляд на сестру, затем посмотрела на бокалы. Мне ведь хотелось шалостей и распутства, так? Я провела пальцем по ободку бокала. Я хотела уподобиться Кете, отключить рассудок. Хотя бы на минуту, на час, на день.

Я взялась за ножку бокала.

Твоей сестре ничто не угрожает.

– О-о! О-о-о! – в притворном возмущении воскликнула Кете.

Я поднесла сосуд к губам. Вино было темно-красным – темнее рубинов, темнее крови, исчерна-красного цвета ежевики. И греха.

Я осушила бокал.

Терпкое вино горит на языке. Мир ярок, звуки слышны с невероятной отчетливостью, вокруг царит красота. Прикосновения, прикосновения. Чья-то рука на моей талии. Пальцы в моих волосах. Чьи-то губы цвета вина, пахнущие соблазном. Они оставляют следы на моей шее, у выреза платья, на вздымающихся округлостях грудей, в ложбинке между ними. Лодыжкам щекотно – их словно ласкает ветерок. Юбка уже выше коленей, дерзкая игра в «да» и «нет». Да. Нет. Да. Пальцы поднимаются выше, ласкают внутреннюю поверхность моего бедра. Нет.

Его лицо. Я закидываю руки ему на шею, но передо мной не Король гоблинов. Просто гоблин в маске. Я позволяю ему узнать вкус моей кожи, а сама оглядываюсь по сторонам. Я продолжаю искать.

Я порхаю по всему залу, перехожу из одних объятий в другие, от партнера к партнеру. При каждой смене кавалера я смотрю, ищу, тоскую. Корсет разошелся, туфельки потерялись. Сейчас я ни о чем не думаю. Свобода пьянит пуще вина.

Прохладное дыхание на моем затылке. У меня кружится голова, я покачиваюсь, но удерживаюсь на ногах. Вздох, поцелуй. Не вижу, но знаю: это он. Король гоблинов.

Я обмякаю у него на плече, но он возвращает меня в вертикальное положение. Шепчет мое имя мне в шею, опускается вдоль спины. Его длинные изящные пальцы обводят мою талию, изгибы бедер.

Я не знаю, как его называть, но выкрикиваю его имя.

Мои пальцы тянутся к нему, он исчезает.