Глава 4

Дом Хиггинсов

На следующее утро после завтрака Джефф включил свой компьютер и уже собрался решать учебные задачки с уравнениями космической динамики, когда Норби оторвал его от дела.

– Джефф, ты обещал сходить со мной в Дом Хиггинсов!

– Дай мне хотя бы часок позаниматься. С такой скоростью я никогда не разберусь в космической динамике… – Джефф взглянул на экран и ахнул. – Но я все понимаю! Как это могло случиться?

– Это случилось, потому что у тебя есть выдающийся обучающий робот. Пока ты спал, я провел небольшой сеанс телепатического обучения. Ты должен знать и понимать все уравнения.

– Небольшой части было бы вполне достаточно. Если я расскажу на экзамене все, чем ты меня научил, то Космическое Командование существенно продвинется в усовершенствовании своего гипердвигателя. Но адмиралу Йоно это не понравится.

– Почему же? По-моему, я достоин золотой медали.

– Во-первых, ему не нравятся кадеты, которые не могут овладеть знаниями без посторонней помощи. Теперь я чувствую себя виноватым. Мне следовало заниматься самостоятельно…

– Но ты так и поступал, Джефф! Ты упорно занимался, а я всего лишь немного встряхнул твой разум. Разве Луи Пастер не говорил, что «случай благоприятствует искушенному уму?»

– А во‑вторых, адмирал Йоно в частной беседе сообщил мне, что он изменил свое мнение насчет гипердвигателя. Он считает, что человечество должно замедлить процесс распространения за пределы Солнечной системы, потому что мы еще очень глупые и жадные.

– Что ж, – вздохнул Норби. – Даже если бы ты сообщил все уравнения, никто бы тебе не поверил. А теперь, пожалуйста, давай сходим в Дом Хиггинсов!

Обращенный фасадом к Центральному парку, Дом Хиггинсов стоял у его западной окраины как изгнанник из другой эпохи – да так оно и было на самом деле. Крутая металлическая крыша, утыканная каминными трубами, изогнутая над мансардами и странными контрфорсами, лепившимися к трехэтажным стенам. Все окна были защищены снаружи литыми чугунными решетками, а изнутри задернуты тяжелыми портьерами. Пока Джефф, задрав голову, смотрел на дом через снегопад, ему показалось, что одна портьера чуть шевельнулась.

Самая большая горгулья свисала прямо над парадной дверью. Один ее глаз подмигивал, с остроклювого носа свисали сосульки, длинный высунутый язык приветствовал гостей.

Холод пробирался даже через термопрокладку ботинок Джеффа. Оставалось лишь радоваться, что Норби перенес его через глубокий снег, окутавший Манхэттен. Снег никто не убирал, потому что единственными транспортными средствами, которые теперь ездили по улицам, были сани или коляски, запряженные лошадьми.

Каменное крыльцо перед Домом Хиггинсов было расчищено как раз достаточно для того, чтобы один человек мог встать и дотянуться до старомодного звонка, висевшего рядом с массивной, окованной железом дверью. Пока Джефф дергал шнурок, Норби висел рядом с ним на антиграве и что-то металлически напевал про себя.

Слабый звон где-то в доме был единственным результатом его усилий. К двери никто не подходил. Джефф снова позвонил и поднял голову. В следующее мгновение в лицо ему ударила струйка воды, пахнущей антифризом.

– Эта горгулья плюнула в меня!

– Может быть, нам лучше вернуться домой, Джефф, и написать им письмо?

Джефф повернулся, собираясь уйти, но в этот момент какой-то лыжник свернул с западной опушки Центрального парка и помчался к Дому Хиггинсов.

– Эгей, Джефф! Норби! – Мэр Лео Джонс великолепно выглядел в лыжном костюме, демонстрируя очень неплохую фигуру для мужчины его лет. Вскоре он снял лыжи и присоединился к Джеффу.

– Я звонил тебе, но Фарго сказал, что вы уже ушли, и я помчался сюда. Сегодня суббота, поэтому я подумал, что смогу составить вам компанию. Разумеется, у меня есть при себе аварийный бипер, если я вдруг срочно понадоблюсь в Городском Совете. Кстати, Джефф, с твоим братом все в порядке?

– У него растяжение коленных сухожилий.

– Да нет, я не о том. У него все в порядке с головой? Он что-то болтал об инопланетных чудовищах, которые вошли в моду в этом сезоне.

– Понимаете, он пишет роман, и… Вот! наверху снова шевельнулась портьера. Кто-то наблюдает за нами, мистер Джонс, и вам лучше бы отступить назад. Оказывается, что когда они не хотят принимать гостей, то заставляют горгулью над входом плевать в них.

– Плевать на мэра Манхэттена – крайне непатриотично, – с достоинством произнес Лео и постучал в дверь лыжным ботинком. – Эй, откройте! С вами говорит мэр города!

Входная дверь вздрогнула и со скрипом приоткрылась. Щель пересекала толстая дверная цепочка, и Джеффу показалось, что он разглядел в темноте позади смутные очертания человеческой головы.

– Вас двое, и к тому же с роботом, – проскрежетал ржавый голос.

– Я мэр Лео Джонс, а это Джефферсон Уэллс и его робот Норби, сделанный Моиссем Мак-Гилликадди. Мы хотим взять интервью у семьи Хиггинсов, – тут Лео сглотнул, – и встретиться с Хеди, если это возможно, – уже тише добавил он.

Дверь захлопнулась, изнутри донесся лязг металла. Затем дверь снова приоткрылась, но уже без цепочки. В темном сводчатом холле стоял высокий мужчина, облаченный в выцветший китель с заплатами в нескольких местах. В его спутанных седых волосах почти не осталось темных прядей, на длинном костистом носу сидели старомодные очки. Он сильно напоминал горгулью над входом.

– Пол каменный, сырость ему не повредит, – произнес он.

Лео вошел внутрь, прислонил свои лыжи к стене рядом с холодным камином и расстегнул воротник своего лыжного костюма. Джефф и Норби неуверенно последовали за ним.

Когда дверь с лязгом захлопнулась, стало почти совсем темно. В свете тусклой лампочки, горевшей над входом, Джефф увидел над камином большой барельеф, изображавший дракона.

Норби схватил его за руку и установил телепатический контакт.

«Это очень похоже на джемианскую драконицу, Джефф».

«Должно быть, Мак-Гилликадди снял этот барельеф с разбитого корабля Других на астероиде, после того как нашел тебя. Ты успел изучить корабль, прежде чем он потерпел крушение?»

«Я не знаю, что было на корабле и что Мак мог забрать оттуда. Он никогда не показывал мне эту драконью скульптуру».

– Меня зовут Гораций, – произнес мужчина.

– Пожалуйста, сообщите Хиггинсам о нашем приходе, – распорядился Лео с теми же интонациями, с какими он обращался к роботам-дворецким, служившим в семьях некоторых состоятельных людей.

– Я член семьи, Гораций Хиггинс. Мой дед сделал этого робота. Я помню, как мама говорила о нем.

– Он сделал и эту драконью скульптуру? – поинтересовался Джефф. Ему было интересно, рассказывал ли Мак-Гилликадди своей дочери о корабле Других.

– Не знаю. Может быть. Он вмонтировал автоматическую брызгалку в самую большую горгулью, так что мы можем отпугивать людей, которых нам не хочется видеть у себя. Дедушка Мак-Гилликадди сделал много разных вещей. Хотелось бы знать его поближе, но мне было лишь десять лет, когда он умер, а Хеди еще не вышла из пеленок. Отца я тоже плохо помню, но он и дед Хиггинс были банкирами и ничего не изобретали.

Джефф внезапно понял, что хотя черты лица Горация Хиггинса напоминали злобную физиономию горгульи, его глаза смотрели на мир с наивностью маленького, слегка сконфуженного ребенка.

– Чем вы занимаетесь, мистер Хиггинс? – спросил он.

– Я сторож, – с гордостью ответил Гораций. – Сторожу Дом Хиггинсов и соседний дом, который тоже принадлежит нам. Мама не разрешает нам держать роботов, поэтому мы с Хеди сами следим за порядком. Сейчас сестра в соседнем доме, налаживает автоматическую прачечную. Она скоро вернется.

– Мы подождем, – сказал Лео. – Может быть, в гостиной?

Но Гораций жестом указал на скамью у стены напротив камина. Джеффу и Лео Джонсу пришлось подчиниться. Норби поднялся на антиграве и начал разглядывать барельеф с драконом, а Гораций, в свою очередь, глазел на робота.

Теперь глаза Джеффа привыкли к полумраку, и он различал закрытые двери в стенах холла. В дальнем конце виднелась мраморная лестница. Она поднималась на широкую площадку, потом разделялась надвое и плавными изгибами уходила на второй этаж.

Одна из дверей отворилась, и Хеди вошла в холл.

– Лео! – она бросила быстрый взгляд на лестницу. – Полагаю, мне следовало ожидать твоего прихода. Но ты не должен был приводить с собой Джеффа и его робота. Прошу тебя: немедленно уведи их отсюда.

– Позволь им остаться, Хеди, – попросил Гораций. – Я хочу посмотреть, что умеет делать настоящий робот.

– Мисс Хиггинс, я хочу поговорить с вашей матерью, – сказал Норби. – Вы и ваш брат слишком молоды, чтобы сохранить воспоминания о Моисее Мак-Гилликадди, но разумеется, Мерлина Минн сможет рассказать мне…

– О чем? – спросил другой голос – волшебный, хрипловатый голос, который как будто исходил из ниоткуда.

Внезапно лестница ярко осветилась. Свет заиграл на большой картине, висевшей над лестничной площадкой. Это был портрет исключительно красивой темноволосой женщины в белом вечернем платье. Ее огромные глаза имели оттенок небесной синевы, а от прекрасного лица веяло такой добротой, что хотелось смотреть на него вечно.

– Мерлина Минн! – благоговейно прошептал Лео.

Кто-то медленно спускался по лестнице, придерживаясь за перила. Женщина вышла на свет и повернулась. Портрет находился прямо за ней, над ее головой.

– Пожалуйста, Джефф, немедленно уходите отсюда, – прошептала Хеди.

– Может быть, я и стара, – произнесла женщина. – Но со слухом у меня все в порядке. Пусть останутся, я сама как-нибудь разберусь, что к чему. Я должна знать – ты действительно тот робот, которого сделал мой отец?

Она была высокой и лишь слегка сутулилась. Ее глаза остались прекрасными и черты лица по-прежнему поражали своей безупречностью. Но женщина, глядевшая на Норби сверху вниз, казалась жестокой карикатурой на ту, которая была изображена на портрете. Ее седые волосы были зачесаны назад и собраны в узел, а на лице застыло такое выражение, словно она уже очень давно привыкла делать только две вещи: сердиться и жалеть себя.

– Моисей Мак-Гилликадди сделал меня таким, какой я есть, – подтвердил Норби. – Я пишу его биографию и хотел бы расспросить Вас…

– Нет! Ты не будешь писать биографию моего отца.

– Миссис Хиггинс, пожалуйста, помогите мне, – попросил Норби. – Я любил Мака и не знаю, почему он так и не представил меня Вам, или почему вы продали меня в магазин подержаных роботов, даже не спросив, кому бы я хотел принадлежать.

– Замолчи, робот! Даже если бы я захотела, то не смогла бы рассказать тебе о своем отце. Он постоянно изобретал какие-то механизмы или отправлялся в космические путешествия – даже после того, как я разрешила ему устроить лабораторию здесь, в Доме Хиггинсов. Кто-то нарисовал ему этот портрет, и он брал портрет с собой вместо меня. Он забавлялся с роботами вместо того, чтобы заботиться о собственной дочери. Я ненавижу роботов!

– Пожалуйста, мама, – пробормотала Хеди. – Норби не виноват.

– Нет, виноват! Он был любимчиком моего отца и украл наследство, оставленное мне.

– Неправда! – завопил Норби. – Я ничего не крал!

– Врешь. Я так и не смогла найти его.

– Мама, но ты никогда не рассказывала нам, что это за наследство, – жалобно сказала Хеди. – Ты просто жила здесь, и все время искала, искала…

– Теперь я скажу. Отец неожиданно заболел; он едва мог говорить на своем смертном одре, но я помню его последние слова. Он что-то пробормотал, а затем произнес ясным голосом: «Сохрани наследство… ценная… истина».

– Это все, что он сказал? – спросил Гораций.

– Потом он умер. Адвокаты так и не поняли, что он имел в виду.

– Может быть, он имел в виду драконью скульптуру? – предположил Норби, указывая на барельеф.

– Этот дурацкий дракон не может быть моим наследством! – закричала Мерлина. – Он рассказывал тебе о наследстве?

– Нет, ни разу, – ответил Норби. – Но эта скульптура – инопланетное произведение искусства. Я просканировал ее и ничего не нашел внутри, но она очень красивая. Наверное, это и есть Ваше наследство. Больше мне ничего не приходит в голову.

«Кроме тебя самого, Норби», – подумал Джефф.

«Да, кроме меня. Если я и есть наследство Моисея Мак-Гилликадди, то пожалуйста, Джефф, не говори ей об этом. Я не хочу оставаться с ней».

– Ты лжешь, робот, – заявила Мерлина. – Думаю, ты уничтожил наследство моего отца из ревности ко мне. Вы, роботы, вечно отбирали у меня отца, пока он был жив, а потом лишили меня его бесценного наследства!

– Но это неправда, – снова воскликнул Норби, размахивая руками. – Вы сами бросили Мака! Он говорил, что вы не интересовались его жизнью. Вы думали только о своих новых ролях и о том, как выйти замуж за богача.

На скулах Мерлины вспыхнули два алых пятнышка. Ее губы задрожали.

– Злобный робот, у меня в самом деле есть одна вещь, оставшаяся от отца. Он испытывал ее на тебе, правда, на самой низкой мощности. Узнаешь? – Она извлекла из кармана своего халата цилиндрический предмет с маленьким переключателем у одного конца.

– Это оружие, – пробормотал Норби. – Значит, это Вы стреляли в роботов?

– Да. И мой отец пробовал его на тебе, только ты не помнишь. Однажды он сказал мне, что у него есть устройство, с помощью которого можно стирать память у роботов. Думаю, он пожалел, что испробовал его на тебе, поскольку ему так и не удалось выяснить, откуда ты явился. Но ему следовало уничтожить тебя с самого начала, потому что ты испорченный робот, не соблюдающий Главное Правило Роботроники: не причинять вреда любым человеческим существам. Ты причинил мне очень много вреда, особенно когда сказал, что мой отец думал обо мне. Ты опасен, и твоя память должна быть стерта навеки.

– Подождите! – крикнул Джефф, пытаясь встать между Норби и цилиндром, направленным на робота.

Мерлина выстрелила, и Норби рухнул на пол. Его голова, руки и ноги втянулись в туловище. Джефф наклонился над ним.

– Норби!

Ответа не последовало.