Глава 7
О человеке, который хотел умереть

В аэропорту Сурабайя было тихо и очень уютно. Полы застелены коврами с длинным ворсом. Окон нет. Просто соломенная крыша на столбах, подбитая снизу ротанговыми циновками. Под сводчатыми потолками лениво крутятся огромные, как в советских столовых на юге, промышленные вентиляторы. С одной стороны джунгли, с другой — взлетная полоса. Мы сидели на рюкзаках и пили пиво «Гиннес».

Коллеги в шортах, я в штанах, но в майке-алкоголичке. Страна мусульманская, линии внутренние. Голое тело оскорбляет местное население. Мы это знаем, но в зале пусто. А мы молодые и наглые. Да, и пиво тоже нельзя…

До рейса было два часа. Мы прекрасно проводили время. И тут появилась она. Маленькая, наверное, девочка, двенадцати или тринадцати лет. А может, сухая старушка. Одета вся в черную плотную ткань. На голове хиджаб, полностью закрывающий лицо и спадающий поверх нижнего балахона. Одеяния были настолько длинны, что волочились по коврам еще на полметра за хозяйкой. Лицо, я уже говорил, закрыто несколькими слоями непроницаемой ткани, а на глазах черная кисея.

В правой руке, скрытой под полуметровым рукавом, была пятилитровая белая пластиковая прямоугольная канистра. В ней вяло плескалась желтая прозрачная жидкость, вероятно, бензин или солярка.

Существо подошло к нам, склонило голову набок. Демонстративно потрясло канистрой. Вся поза говорила о том, что мы подверглись остракизму. Мы притихли. Существо удалилось в противоположный угол зала. Искра проскакивала, но терпеть было можно. В это время как раз в мире поднимал голову терроризм, и мы не понаслышке знали, чего можно ждать от так одетых женщин. К тому же мы были на чужой территории и знали за собой грешки.

Объявили посадку на рейс. Мы двинулись к гейту. Но перед нами уже стояли все эти женщины. Каждая прижимала к животу канистру. Тучи сгущались. В самолете были только мы и они. Они молчали. Мы достали фляжку с самогоном от Славкиной мамы. На фляжке не было этикетки. Специально берегли для таких случаев. В первом салоне появился мужчина в зеленом платье. Его курчавая борода седела только снизу, а низ у нее был в районе пупа. «Стюард», — подумали мы. «Неверные», — подумал он.

Обычно даже в незнакомых странах стюардессы показывают на запасные выходы руками и на незнакомых языках говорят текст, который знают наизусть все часто летающие люди. Но здесь было не так. Мужчина осуждающе посмотрел на нас, огладил бороду двумя руками сверху вниз, совершая жест омовения, и прокричал: «Аллаху Акбар!» Развернулся и пошел в кабину пилотов. Стюардесс на рейсе не было. Он был командиром воздушного судна.

Весь салон зашуршал бумажками, самолет начал взлетать почти вертикально. Мы почти лежали в креслах. Перегрузка как в истребителе. Нам стало не по себе. Мы выпили и стали подбадривать друг друга речами о том, что нас мало, а их много… Нерационально гибнуть в таком количестве ради горстки неверных… Они на своей территории. Приключения начинались.

Сзади послышалось покашливание. Мы не обернулись. Потом раздался хлюпающий звук, будто кого-то мастерски ударили ножом в живот. Кашель усилился. Он шел со всех сторон. Мы делали вид, что это нас не касается. И выпили еще. Салон захлюпал хором. Мы обернулись. Все чадры были откинуты. По салону плыл отвратительный запах рвотных масс. Весь отряд истошно блевал. В пакеты. Через минуту пакеты кончились. У первой отделялась желчь. Она держала пакет перед собой, но, похоже, старалась попадать в проход. По спинке моего кресла тоже потекло.

Слава первый сказал то, что было у всех на уме: «Театр закрывается!» Мы засмеялись. Наши спутницы были этим недовольны, но сделать ничего не могли. Их мертвенно-бледные лица были искажены позывами, слюна пенилась.

Они ели нут за час примерно до полета. И происходящее вокруг не прекращалось. Несколько женщин впали в настоящую истерию и обмочились. В салоне, мягко говоря, дурно пахло. Мы поняли, что это традиция, полет переживается ими как погружение в Аид. Они подбадривали друг друга, побуждая продолжать исторгать нечистоты. Некоторые били себя по щекам. Их костюмы потеряли форму. И только канистры, стоящие в проходе, оставались для нас загадкой.

Олег рассказал историю о своей молодости, о службе в рядах вооруженных сил. Это история с началом и концом. Я запомнил ее и сейчас перескажу вам. Я лишь хочу, чтобы вы восприняли ее так же, как и мы, и потому прошу погрузиться в описанную мной реальность.

Он проходил службу в фельдшерском пункте. Кроме него, там был его командир и напарник — взрослый хирург. Военная часть находилась на отшибе. И все болезни, которые возникали в гарнизоне, были их заботой. Но время тогда было другое и почти никто не болел.

Привезли новобранцев.

Прошел месяц, и в фельдшерский пункт привели этого бойца.

— Штаны снять не может! — озвучили за больного жалобу сопровождающие. Олег отправил конвой и стал собирать анамнез.

— На что жалуетесь?

А тот в ответ:

— Хочу умереть, — говорит.

Олег говорит:

— Умрете, конечно. Но позже. А сейчас снимаем штаны и идем служить.

Парень не любил мыться. Его болезнь называлась очень сложно, не буду вас грузить, кто захочет, сам потом в Интернете посмотрит. Это подобие грибка, который растет на коже, на немытых ногах. Ноги опухают. Грибок прорастает в ткань. Засыхает. Ткань становится частью огромной болячки.

Олег наполнил ванну теплой водой, добавил марганцовочки. Больной посидел в ванне час. Штаны отошли. Олег продезинфицировал поражения. Намазал очаги зеленкой и отправил недовольного бойца дослуживать. Прошел еще месяц. Опять его ведут. Все повторяется: «хочу умереть» — «пока рано». Раздел его Олег, а там на лопатках два красных круга. Олег таких симптомов не знал. Намазал йодом, да и отправил служить.

Через неделю — снова. Только круги не красные, а коричневые. Олег, чтобы не повторяться, намазал зеленкой.

Еще через неделю бойца привели уже с черными пятнами. Олег их потрогал, а они выпали, как пробки. И белая кость лопаток видна. Тут уж консилиум собрали. Пришел хирург. Убрали некротизированные ткани, всё обработали, подшили. И давай суициднику допрос устраивать. Выяснилось, что он все время мерзнет. А работает в кочегарке. Там кладет матрас на котел, сам сверху на спину ложится и о смерти мечтает. А замечтавшись, спит. Дышло котла ему медленно через матрас дырки и выжгло.

Ну провели работу разъяснительную и отправили дослуживать. Прошла неделя — несут его. Он даже любимых слов вымолвить не может. И так видно, чего он хочет. Так и так — живот болит. На стол его. Смотрят они с хирургом, а там заворот кишок, непроходимость. Показания к срочной операции. Никуда не довезти. Чтобы не все мечты у солдата сбывались, решено было резать. Ну… режут. Распутывают петли в животе, подрезают-подшивают. Все чин-чинарем.

Хирург и говорит Олегу: «Принеси там чего-то из ординаторской». Олег и вышел-то на минутку. Возвращается, а в операционной ад. Кровь везде. На стенах, на потолке… Больной лежит — не шелохнется. Хирург испуган сильно. «Пока ты ходил, я, — говорит, — ему случайно брюшную артерию секанул». Нужно прямое переливание. Группы крови подходили, лег Олег на соседний стол. Перелили. Все прошло как по маслу. Скоро очнулся боец. На поправку пошел. Олег спрашивает у него, как он это учинил. А тот и отвечает: «Повезло мне на кухне бак тушеной капусты украсть. Я его съел и спать на котел завалился».

Мораль: не крысятничай, в одно рыло не жри и слушайся старших.

Но история на этом не закончилась. Олегу полагался отпуск — увольнительная. А он еще и крови сдал. С дорогой получилось две недели. Что уж он там делал, не знаю. Знаю, что, когда вернулся, первым делом к хирургу побежал.

— Жив?!

— Кто жив?

— Ну, тот, кто хотел умереть?

— Жив, — хирург улыбается, — служит.

Помолчал Олег и говорит:

— Комиссуй его на хрен. У меня гепатит нашли…

Уехал этот солдат в родной аул раньше срока. Его дальнейшая судьба неведома. Но я и вся моя команда — мы все уверены: мечты сбываются.

Самолет пошел на посадку. Турбины заревели. Вышел мужик в зеленом сарафане. Бороду огладил и кричит: «Аллаху Акбар!» Не успел он за штурвал сесть, самолет в штопор сорвался. Ну, думаем, всё. Прилетели. Ящики над головой пооткрывались. Канистры по заблеванному полу вперед покатились. Забулькали-зарыгали пассажирки. Ан нет! Ударился наш лайнер оземь и по полосе, вихляясь, покатился. Несколько канистр раскололись и дополнили картину общего разрушения. Хозяйки были безутешны. Они оказались паломницами и везли в Святую землю масло освящать. «Все мечты сбываются», — подумал я. И вытер руки об штаны. Но на этот раз этого показалось мало, слишком мерзкая глава получилась.