Глава VIII
Постоянная бета
На то, чтобы стать суперпрогнозистом, Мэри Симпсон вдохновил провал.
«В 2007-м я совершенно пропустила все признаки финансового кризиса, и это было очень обидно, потому что я обладала опытом и могла понять, что пошло не так», — сказала Симпсон. Защитив в свое время степень доктора философии по экономике в Клермонтском университете постдипломного образования, она занималась нормативно-правовым регулированием и финансовыми вопросами в энергетической компании Southern California Edison, а затем ушла в самозанятость и в 2007 году, когда начали появляться первые предвестники кризиса, работала независимым финансовым консультантом. В конце года экономика скатилась в рецессию. В первой половине 2008 года ощущались и более серьезные потрясения. Но, как большинство экспертов в ее области, масштабов кризиса Мэри не осознавала до 15 сентября 2008 года, когда обанкротился банк Lehman Brothers. Было уже слишком поздно, все ее пенсионные сбережения сгорели.
«Я действительно хотела больше думать о прогнозировании, — вспоминала Мэри. Свои способности в предвидении она хотела улучшить не только ради финансового интереса. У нее было ощущение, что она сможет это сделать, а значит, должна. — Это один из тех моментов, когда чувствуете, что следует поработать над этим».
Услышав о проекте «Здравое суждение», Симпсон записалась добровольцем — и стала очень хорошим прогнозистом, что и демонстрирует ее статус с приставкой «супер».
Психолог Кэрол Двек сказала бы, что у Симпсон мышление роста — по ее определению, это означает веру в то, что ваши возможности — по большей части результат усилий, и вы можете «вырасти» при условии, что готовы усердно работать и учиться. Некоторые люди сочтут это настолько очевидным, что вряд ли вообще стоит о чем-то таком говорить. Но, как показали исследования Двек, мышление роста далеко от универсальности. Многие люди обладают, как она говорит, фиксированным мышлением: убежденностью в том, что мы — это те, кто мы есть, и наши способности могут быть только выявлены, но не созданы и не развиты. Люди с фиксированным мышлением говорят вещи вроде «у меня нет способностей к математике» и считают это неизменной чертой своей натуры — все равно что быть левшой, женщиной или высокого роста. Такое мышление чревато серьезными последствиями. Человек, который верит, что у него нет и никогда не будет способностей к математике, не станет стараться развить их, потому что посчитает это бесполезным. А если его все-таки заставят заниматься математикой — как всех заставляют в школе, — он любую неудачу будет считать доказательством того, что его границы в этой области уже ясны и нужно как можно раньше перестать впустую тратить время. Каков бы ни был у него потенциал улучшения, он никогда его не раскроет. Таким образом, вера в отсутствие способностей к математике становится самосбывающимся пророчеством.
В одном из множества экспериментов, которые Двек провела, чтобы раскрыть уродующее влияние фиксированного мышления, она дала пятиклассникам решить довольно-таки простые головоломки. Детям задание понравилось. Затем головоломки стали сложнее. Одни участники эксперимента внезапно потеряли интерес к задаче и отказались от предложения отнести головоломки домой. Другим головоломки посложнее понравились еще больше, чем простые. «Вы не могли бы написать их названия, — попросил один ребенок, — чтобы моя мама могла купить еще, когда эти закончатся?» Разница между двумя группами детей — вовсе не «талант к разгадыванию головоломок». Даже одинаково способные дети разделились на группы: одних более сложные задания охладили, других — заинтриговали. Главное здесь — тип мышления. Дети с фиксированным мышлением сдались. Дети с мышлением роста решительно пошли на штурм.
Даже когда человек с фиксированным мышлением пытается что-то сделать, он не выносит из эксперимента столько же, сколько человек, который верит, что у него есть потенциал для роста. В одном эксперименте Двек делала томографию мозгов добровольцев, пока те отвечали на сложные вопросы, узнавали, какие ответы были правильные, а какие нет, а также получали информацию, которая помогла бы им улучшить знания. Результаты томографии выявили, что добровольцы с фиксированным мышлением сосредоточенно слушали, какие из их ответов были правильными, но это, очевидно, оказалось единственным, что их интересовало. Информацию о том, как улучшить знания, они пропустили мимо ушей. «Даже если они неправильно отвечали на вопрос, верный ответ им был неинтересен, — писала Двек. — Только люди с мышлением роста внимательно восприняли информацию, которая могла бы расширить их знания. Только для них дальнейшее обучение было приоритетно».
Для прогнозистов высшей категории мышление роста просто необходимо. Лучшей иллюстрацией этому служит человек, который, как считается, сказал: «Когда факты меняются, я меняю свое мнение».
Постоянное непостоянство
Сейчас Джон Мейнард Кейнс знаменит только своими работами по теории макроэкономики, но в числе его выдающихся достижений и успешная инвестиционная деятельность.
С конца Первой до конца Второй мировой войны Кейнс вел собственные финансовые дела, а также финансовые дела своей семьи и друзей, двух британских страховых компаний, различных инвестиционных фондов и Королевского колледжа в Кембридже. К моменту смерти в 1946 году Кейнс был невероятно богатым человеком и те, чьими деньгами он управлял, также процветали вопреки всем разумным ожиданиям. В любую эпоху это оказалось бы выдающимся результатом, но эпоха, в которую жил Кейнс, была особой. Британская экономика в 1920 году пребывала в стагнации. В 1930-х весь мир ввергся в Великую депрессию. «Учитывая то, что Кейнс занимался инвестициями в течение одного из худших периодов в истории, прибыль его была невероятной», — заметил Джон Ф. Уосик, автор книги, посвященной инвестициям Кейнса.
Кейнс был изумительно умным и энергичным человеком, что, безусловно, способствовало его успеху, но он к тому же отличался ненасытным любопытством и любил коллекционировать новые идеи — привычка, которая периодически требовала от него менять точку зрения, но эта смена проходила всегда без особых проблем. Напротив, Кейнс гордился своей готовностью полностью признавать ошибки и принимать новые идеи и побуждал других следовать его примеру. «Нет ничего плохого в том, чтобы иногда быть не правым, особенно если быстро это выяснить», — написал он в 1933 году.
«Кейнс готов противоречить не только своим коллегам, но и самому себе каждый раз, когда ему это кажется уместным в сложившейся ситуации, — говорилось в посвященном ему биографическом очерке 1945 года. — Совершенно не чувствуя за собой вины за такие изменения позиции, он использует их как упрек в адрес тех, кого считает обладателями не столь гибкого мышления. Легенда гласит, что, когда во время конференции с Рузвельтом в Квебеке Черчилль послал Кейнсу телеграмму „Прихожу к вашей точке зрения“, его светлость ответил: „Жаль это слышать. Я начал ее менять“».
Послужной список Кейнса как инвестора был далек от безупречности. В 1920 году, когда его предсказания курса валют оказались ужасно далекими от истины, он практически разорился. Но встал на ноги и в течение 1920-х снова сколотил состояние для себя и других. Однако, точно так же как Мэри Симпсон в 2008 году, Кейнс не смог предвидеть катастрофу 1929 года и понес большие финансовые потери. Впрочем, после этого он вновь восстановил свое богатство и даже приумножил его.
Для Кейнса провалы были возможностями научиться — понять ошибки, увидеть новые варианты и совершить новую попытку. После провала с предсказанием курса валют Кейнс не ударился в осторожность и безопасность. Наоборот, в начале 1920-х он перенял новые идеи — например, акционирование такой глыбы, как Королевский колледж, причем в то время, когда подобные заведения обычно придерживались вложений в недвижимость. Когда его придавило крахом 1929 года, он тщательнейшим образом проанализировал свое мышление и заключил, что ошибка должна крыться в одном из его ключевых теоретических воззрений. Цены на акции не всегда отражают реальную ценность компаний, поэтому инвестор должен изучить досконально само предприятие, по-настоящему понять его работу, капитал и управление, после чего решить, имеет ли оно достаточную базовую ценность, чтобы стоило долговременно в него инвестировать. В Соединенных Штатах примерно в то же время подобный подход был разработан Бенджамином Грэмом, который назвал его инвестированием на основе ценности. Оно стало краеугольным камнем состояния Уоррена Баффета.
Единственное постоянное убеждение «постоянно непостоянного» Джона Мейнарда Кейнса заключалось в том, что он способен на большее. Провал не означал, что он достиг пределов своих возможностей, — а только то, что ему нужно как следует подумать и попробовать еще раз. Попытаться, провалиться, проанализировать, исправить, попытаться снова. Кейнс постоянно проходил через эти этапы.
Конечно, он действовал в более крупных масштабах, чем большинство из нас, но сам этот процесс: попытаться, провалиться, проанализировать, исправить, попытаться снова — основа обучения нас всех, чуть ли не с рождения. Посмотрите, как малышка учится сидеть. Сначала она шатается, потом задирает голову, чтобы как следует рассмотреть потолочный вентилятор, — бум! Падает назад на подушку, которую подложила ее мама, потому что дети, которые учатся сидеть, всегда падают назад. Мама могла бы избежать этой неприятности, положив ребенка на спину или в креслице, но она знает, что, когда малышка опрокидывается, она понимает, что не стоит так высоко задирать голову, и в следующий раз будет сидеть более устойчиво. Конечно, ребенку еще предстоит как следует потренироваться, чтобы новое умение закрепилось и стало надежным, а затем и привычным, но изначальное опрокидывание обеспечивает принципиальный прорыв. Такой же процесс происходит тысячи раз в течение детства: от вставания к ходьбе, к посадке в школьный автобус, к манипулированию двумя джойстиками и всеми клавишами так, чтобы персонаж в видеоигре прыгал в нужный момент и с нужной скоростью, чтобы схватить драгоценный камень и получить за это тысячу очков.
Взрослые тоже это делают. Сорокалетний бухгалтер, который первый раз берет в руки клюшку для гольфа, похож на малыша, который учится сидеть, и даже в паре с профессиональным инструктором он потерпит много неудач, прежде чем превратится в приличного игрока.
Новые навыки мы приобретаем с помощью практики. Совершенствуем их, практикуясь еще больше. Эти факты фундаментальны, они относятся даже к самым сложным навыкам. Современные реактивные истребители — огромные и сложные летающие компьютеры, но обучения в классе недостаточно, чтобы стать квалифицированным пилотом. Даже тренировки в продвинутых летных стимуляторах недостаточно. Пилотам нужны часы в воздухе — и чем больше, тем лучше. То же самое касается хирургов, банкиров и коммерческих руководителей.
Попытаться
Чтобы продемонстрировать ограничения лекционного обучения, великий философ и учитель Майкл Полани подробно изложил физические принципы езды на велосипеде:
Правило, выведенное из наблюдений за велосипедистом, таково: когда он начинает клониться вправо, он поворачивает руль направо, в результате чего направление движения велосипеда отклоняется по кривой в правую сторону. Благодаря этому возникает центробежная сила, которая толкает велосипедиста влево и компенсирует гравитационную силу, тянущую его вправо вниз.
Далее он продолжает в том же духе и заканчивает: «Легко вычислить, что при заданном угле отклонения от вертикального положения кривизна каждого изгиба маршрута велосипедиста обратно пропорциональна квадрату его скорости». Сложно представить себе более точное описание. «Но говорит ли нам это что-нибудь о том, как ездить на велосипеде? — задается вопросом Полани. — Нет. Вы вряд ли сможете регулировать кривизну пути вашего велосипеда пропорционально отношению угла его отклонения от вертикали к квадрату его скорости; а если и сможете, то все равно упадете, так как есть еще ряд факторов, важных для практики, но упущенных в формулировке этого правила».
Знания, требуемые для езды на велосипеде, не могут быть полностью сформулированы с помощью слов и переданы другим. Нужно «неявное знание» — то, что мы получаем только через опыт, включающий в себя набивание шишек. Чтобы научиться ездить на велосипеде, мы должны попытаться поехать на нем. Сначала получается плохо. Вы падаете на одну сторону, затем на другую. Но продолжайте попытки — и по мере тренировок это начнет у вас получаться безо всяких усилий. Однако если вы попытаетесь объяснить другим людям, как не заваливаться на бок, чтобы они избежали ваших синяков, добьетесь не большего успеха, чем Полани.
Все до изумления очевидно. Так же очевидно должно быть и то, что обучение прогнозированию включает в себя попытки прогнозирования. Чтение книг по прогнозированию — не замена реального опыта.
Провалиться
Но навык улучшается не от любой практики, а только от той, которая опирается на информацию. Нужно знать, каких ошибок остерегаться и какие именно практики на самом деле лучшие. Так что не спешите сжигать книги. Как ранее было замечено, контролируемые эксперименты, основанные на случайной выборке, показали, что освоение содержания всего одной крошечной брошюрки, нашего обучающего руководства (см. приложение), уже может улучшить вашу точность примерно на 10 %. Эксперименты также показали, как эффект от книжного знания взаимодействует с эффектом от практики. Люди, читавшие брошюру, больше получили от практики, а практиковавшиеся люди больше получили от брошюры. Удача предпочитает подготовленное сознание. Обучающие руководства помогают извлечь правильные уроки из нашего личного опыта и правильно сбалансировать взгляды снаружи и изнутри. А личный опыт помогает нам встроить бледные абстракции общедоступного знания в контекст реального мира.
Эффективная практика также должна сопровождаться четкой и своевременной обратной связью. Мой партнер по исследованиям Дон Мур обратил внимание, что полицейские проводят много времени, выясняя, кто говорит правду, а кто лжет, но, по данным исследований, не так уж в этом преуспевают, как принято считать, да и со временем их навыки лучше не становятся. Потому что одним опытом не обойтись — он должен сопровождаться четкой обратной связью.
Когда офицер полиции решает, что подозреваемый лжет или говорит правду, он или она не получают немедленную обратную связь, подтверждающую или опровергающую это предположение (понятно, что подозреваемый не воскликнет: «Точно, я действительно лгал!»). Вместо этого события развиваются по «наезженной» схеме: выдвигаются обвинения, проходит суд, объявляется приговор или, возможно, в дело вмешивается сделка о признании вины. Однако все это может занять месяцы или годы, и к тому времени, как дело решается окончательно, на него может повлиять огромное количество факторов. Так что офицер полиции редко получает четкую обратную связь с информацией о том, прав он был или ошибался. Неудивительно, что психологи, которые тестируют способность полицейских к распознаванию лжи в контролируемых условиях, обнаруживают огромную пропасть между их уверенностью в себе и навыками. И эта пропасть растет по мере наращивания опыта, так как полицейские необоснованно полагают, что опыт улучшает их способности «детекторов лжи». В результате полицейские наращивают уверенность гораздо быстрее, чем точность, а это означает, что их уверенность становится чрезмерной.
Подобное несоответствие — довольно-таки распространенное явление. Исследование по калибровке — то есть соответствию вашей уверенности точности — регулярно обнаруживает в людях чрезмерную уверенность. Однако чрезмерная уверенность не относится к неизменным чертам человеческой натуры. Метеорологи, как правило, от нее не страдают, как не страдают и опытные игроки в бридж. Это потому, что те и другие получают четкую и быструю обратную связь. Метеоролог, предсказывающий на завтра ливень, понимает, что ошибся, если утром его будят лучи солнца. Игроки в бридж, которые оценивают, сколько они выиграют взяток, получают результаты в конце каждой партии. Если их прогнозы не сбываются, они сразу об этом узнаю́т.
Это необходимое условие. Чтобы извлечь урок из провала, мы должны знать, когда терпим неудачу. Малышка, заваливающаяся назад, знает. Так же как и мальчик, который обдирает себе кожу на коленке, когда падает с велосипеда. И бухгалтер, который, играя в гольф, отправляет мяч в бункер. Именно из-за того, что они знают, они могут обдумать, что пошло не так, исправиться и попытаться снова.
К сожалению, большинство прогнозистов не получает обратной связи хорошего качества вроде той, которая помогает улучшать результаты метеорологов и игроков в бридж. Тому есть две основных причины.
Во-первых, двусмысленность формулировок. Как мы уже видели в главе 3, неопределенные термины вроде «может быть» и «вероятно» исключают возможность оценить прогноз. Когда прогнозист говорит, что что-то «может произойти», «возможно, произойдет», «есть вероятность, что произойдет», это может означать практически все что угодно. То же касается огромного количества других случаев — например, высказывания Стива Балмера относительно «весомого места на рынке». Его формулировка может показаться точной, но при ближайшем рассмотрении будет абсолютно туманна. Даже независимому наблюдателю сложно извлечь из туманных прогнозов осмысленную обратную связь, но часто в роли судьи выступает сам прогнозист, что только усугубляет проблему.
Давайте вспомним об эффекте Форера, названном так в честь психолога Бертрама Форера, который попросил студентов пройти тест на оценивание личности, а затем раздал всем индивидуальные характеристики, основанные на результатах, и попросил проверить, насколько тест оказался близок к реальности. Люди впечатлились и оценили тест в среднем на 4,2 из 5. Результат весьма примечателен, потому что Форер на самом деле взял обтекаемые формулировки вроде «вы сильно нуждаетесь в симпатии и восхищении со стороны окружающих» и дал всем одну и ту же характеристику. Обтекаемые характеристики очень эластичны. Студенты «натянули» их на представления о себе, хоть и думали, что судят объективно. Урок для прогнозистов, которые будут оценивать собственные обтекаемые вопросы, таков: не обманывайте себя.
Второе большое препятствие для обратной связи — разорванность во времени. Когда прогнозы делаются вперед на месяцы или годы, во время ожидания результата в память вкрадываются помехи. Вы знаете, что сейчас думаете по поводу будущего. Но сможете ли точно вспомнить свой прогноз по мере разворачивания событий? Есть большая вероятность, что нет. И вам придется столкнуться не только с обычной забывчивостью, но, весьма вероятно, и с тем, что психологи называют эффектом знания задним числом.
Если вы достаточно зрелый человек и в 1991 году были разумным существом, ответьте на вопрос: какова была вероятность, что вы думали, будто президент Джордж Г. У. Буш (вошедший в историю под именем Буш 41) выиграет в 1992 году президентские выборы и останется на второй срок? Мы все знаем, что Буш 41 проиграл Биллу Клинтону, но вы наверняка вспомните, что его популярность после победы в Персидском заливе была очень высока. Так что, возможно, вы тогда думали, что у него есть все шансы выиграть, — но, конечно, вероятность того, что он проиграет, тоже была высока. Так что, может, пятьдесят на пятьдесят? Или, возможно, вы считали, что война приподняла его шансы, скажем, до 60–70 % вероятности выигрыша? На самом деле все, что вы помните о своих тогдашних суждениях, скорее всего, не соответствует действительности, причем предсказуемым образом. Я могу продемонстрировать это, вытащив из архива 1991 года выпуск юмористической передачи Saturday Night Live, в котором запечатлена политическая мудрость того периода. Сцена: дебаты между основными претендентами на номинацию кандидата от Демократической партии в 1992 году.
Ведущая дебатов: Добрый вечер. Меня зовут Фэй Салливан, я представляю «Лигу избирательниц». Добро пожаловать на первые дебаты из серии, в которых пять ведущих представителей Демократической партии будут пытаться увильнуть от приказа своей партии участвовать в бессмысленной гонке против президента Джорджа Буша. Большинство из них уже заявило, что не заинтересовано в выдвижении своей кандидатуры. Но каждый из них, конечно, находится под грандиозным давлением: кто же станет тем идиотом, который предпримет провальную попытку соревноваться с очень, очень популярным текущим президентом. Итак, сенатор Билл Брэдли из Нью-Джерси…
Сенатор Билл Брэдли: Я не кандидат в президенты в 1992-м.
Ведущая дебатов: И лидер большинства в палате представителей Дик Гепхардт из Миссури…
Конгрессмен Дик Гепхардт: Я не претендую на роль кандидата от своей партии.
Ситуация становится все более абсурдной. В этих дебатах каждый кандидат восхваляет оппонентов и очерняет себя — потому что они знают, что Буш 41 камня на камне не оставит от своего соперника. Именно поэтому лидеры демократов не сражались в том году за кандидатскую позицию, расчистив дорогу никому не известному губернатору Арканзаса Биллу Клинтону.
Когда мы знаем исход какого-либо события, это знание искажает наше изначальное восприятие, восприятие до того, как мы узнали исход: вот суть эффекта знания задним числом. Барух Фишхофф первым задокументировал этот феномен в серии элегантных экспериментов. В первом людей просили оценить вероятность основных мировых событий в период, когда Фишхофф проводил исследование («Встретится ли Никсон лично с Мао?»), затем вспомнить о своей оценке после того, как событие случилось или не случилось. Знание исхода постоянно искажает оценку, даже когда люди пытаются этого не допустить. Эффект, как правило, незначителен, но бывает и весьма серьезным. В 1988 году, когда в Советском Союзе проходили серьезные реформы, из-за которых люди задумывались о будущем страны, я попросил экспертов оценить вероятность того, что Коммунистическая партия потеряет свою монополию на власть в СССР в течение ближайших пяти лет. В 1991 году мир в шоке наблюдал за развалом Советского Союза. В 1992–1993 годах я вернулся к опрошенным экспертам, напомнил им вопрос 1988 года и попросил воссоздать свои оценки. В среднем в их воспоминаниях вероятность оказалась на 31 % больше той, что они на самом деле предсказывали. Например, эксперту, которая предсказывала всего лишь 10 % вероятности, могло запомниться, что она предрекала 40 или 50 %. Был даже случай, когда эксперт, оценивший вероятность в 20 %, позже вспомнил свою оценку как 70 %, — это иллюстрирует, что эффект взгляда задним числом также иногда фигурирует под названием «я всегда это знал».
Прогнозисты, которые используют обтекаемый язык и рассчитывают на свою небезупречную память при извлечении из нее старых прогнозов, не получают четкой обратной связи и, соответственно, не могут ничему научиться на опыте. Они похожи на игроков в баскетбол, которые делают свободные броски в полной темноте. Единственная их обратная связь — это звук: звяканье, когда мяч ударяется о металл, глухой стук о деревянный щит, шелест мяча, задевшего сетку. Ветеран, сделавший тысячи свободных бросков при включенном свете, может соединить звуки с попаданиями или промахами — но не новичок. Шелест может означать как точный бросок, так и недолет. Громкое лязганье означает, что бросок достиг кольца — но провалился ли в него мяч или отскочил? Уверенности тут быть не может. Конечно, они могут убедить самих себя в том, что знают, как у них идут дела, но на самом деле это не так; и если тренируются в темноте в течение недель, они могут стать более уверенными (я ведь столько практиковался — должно быть, у меня отлично получается!), но не станут лучше как баскетболисты. Только при включенном свете они могут получить четкую обратную связь. Только в этом случае они могут учиться и улучшать свои навыки.
Когда Тим Минто предсказал количество сирийских беженцев в 2014 году, его результат Брайера был 0,07. Это четкий и осмысленный отличный результат, эквивалент точного броска в баскетболе. Однако прогноз Тима на посещение Синдзо Абэ храма Ясукуни обернулся для него результатом 1,46, что можно приравнять к попаданию мяча в мусорный бак позади гимназии. И Тим это знал. Он не смог бы спрятаться за обтекаемостью формулировок, у него не было никаких шансов, что эффект знания задним числом введет его в заблуждение относительно того, что прогноз был не так уж плох. Тим провалил его и знал об этом, что дало ему возможность учиться.
Кстати, не существует никаких кратких путей. Игроки в бридж могут улучшить свою способность высказывать взвешенные суждения в оценивании взяток, но исследования демонстрируют, что эта способность, отточенная в одном контексте, в другой переносится с плохим или вообще нулевым результатом. Так что, если думаете, что сможете стать хорошим прогнозистом в области политики или бизнеса, играя в бридж, — забудьте об этом. Чтобы лучше прогнозировать в определенной области, нужно прогнозировать в этой области снова и снова, с хорошей обратной связью, которая говорит о том, насколько успешны тренировки. А еще нужна жизнерадостная готовность сказать: «Надо же, на этот раз не получилось — надо подумать как следует почему».
Проанализировать и исправить
«Мы договорились как команда, что полураспад полония делает его распознавание практически невозможным. Но мы не сделали все, что могли, чтобы проверить это утверждение. Например, не рассмотрели вариант, что продукты распада могут помочь распознать полоний, и не спросили эксперта в этой области».
Это послание Дэвин Даффи адресовал сокомандникам после того, как они потерпели поражение по вопросу о том, будут ли останки Ясира Арафата содержать полоний. Урок, который он извлек, таков:
Нужно соблюдать осторожность, делая предположения по поводу экспертизы. Спрашивать экспертов, если удастся их найти. Пересматривать время от времени свои предположения.
Каждый раз, когда вопрос закрывается, становится очевидно, что суперпрогнозисты, резко отличаясь в этом от людей с фискированным мышлением, протестированных Кэрол Двек, одинаково сильно хотят узнать не только результаты их прогнозов, но и то, каким образом улучшить их в следующий раз.
Иногда они могут очень подробно обсуждать с сокомандниками закрывшийся вопрос. Онлайн-дискуссии могут тянуться на много страниц. И дополнительные размышления посещают их в минуты, когда они находятся наедине с собой. «Я занимаюсь этим, когда моюсь в душе или еду утром в школу или на работу, — говорит Жан-Поль Бюгом, — а еще в любой момент днем, когда скучно или я на что-то отвлекаюсь». В течение первых двух лет турнира Жан-Пьер часто посматривал на свои прежние прогнозы, и его раздражало, что он оставлял к ним так мало комментариев: «Я часто не мог понять, почему сделал тот или иной прогноз», — и, соответственно, не мог восстановить свой мыслительный процесс. Поэтому он стал оставлять более подробные и развернутые комментарии, зная, что это поможет ему в будущем критически анализировать свое мышление. Теперь, по сути дела, Бюгом готовится к разбору полетов с самого первого момента, еще когда объявляется вопрос турнира.
Зачастую разборы оказываются такими же осторожными и самокритичными, как и ход мыслей, который привел к созданию изначального прогноза. Комментируя вопрос по поводу выборов в Гвинее, когда команда добилась успеха, Дэвин подчеркнул, что они не могут полностью поставить себе это в заслугу. «Я думаю, что в вопросе с Гвинеей мы были более склонны верить, что протесты не помешают выборам состояться. Но они почти помешали! Так что во многом нам просто повезло». Это очень проницательно. Люди часто считают, что, если за решением следует хороший результат, значит, решение было хорошим, что не всегда соответствует действительности и может быть опасно, если в итоге мы перестаем замечать погрешности в нашем мышлении.
Успешные люди обычно не очень-то готовы признать, что не полностью заслужили свой успех. В моем EPJ-исследовании конца 1980-х годов я просил экспертов предсказать, останется ли Коммунистическая партия у власти в СССР, произойдет ли жестокое свержение апартеида в ЮАР и отделится ли Квебек от Канады. После того как сроки прогнозов истекли и ответы стали понятными (нет, нет и нет), я попросил экспертов рассмотреть вероятности альтернативных сценариев, в которых эффект бабочки мог бы повернуть историю в другом направлении. Когда «что, если» подразумевало, что их провалившийся прогноз мог бы оказаться правильным (будь путч, организованный против Горбачева, лучше спланирован, а его участники — не так пьяны и лучше организованы, Коммунистическая партия до сих пор была бы у руля власти), эксперты, как правило, ужасно радовались этому «если бы да кабы». Но когда сценарий подразумевал, что их правильные прогнозы могли бы запросто оказаться неверными, они объявляли его спекулятивным и отвергали. Таким образом, эксперты были вполне открыты к сценариям «я оказался почти прав», но не принимали альтернативы «я оказался почти не прав». Но только не Дэвин. В момент триумфа он запросто признал: «Нам просто повезло».
Выдержка
Как бы ни была хороша аналогия между прогнозированием и ездой на велосипеде, она, как и в случае со всеми аналогиями, не идеальна. При езде на велосипеде цикл «попытаться, провалиться, проанализировать, исправить и попытаться снова» занимает, как правило, секунды. В прогнозировании же он может занять месяцы или годы. Плюс в прогнозировании выше процент непредсказуемости. Велосипедисты, которые усердно тренируются по лучшим методикам, могут ожидать отличного результата. Прогнозистам же в любом случае нужно быть осторожными. Следование лучшим методикам улучшает их шансы на успех, но не так, как в играх, где шанс играет меньшую роль. Даже прогнозист с мышлением роста, который хочет улучшить свои результаты, должен обладать тем, что моя коллега Анджела Дакворт называет выдержкой.
У Элизабет Слоун большой запас выдержки. После того как ей поставили диагноз «рак мозга», она перенесла химиотерапию, неудачную трансплантацию стволовых клеток, рецидив, еще два года химии — но не сдалась. Она вызвалась участвовать в проекте «Здравое суждение», чтобы «заново отрастить связи между нейронами». Также она нашла статью, написанную ведущим онкологом, которая идеально описывала ее ситуацию. Там же говорилось о многообещающем новом трансплантате стволовых клеток. «Меня вот-вот вылечат, — написала она в электронном письме менеджеру проекта GJP Терри Мюррею. — Просто невероятно, что я получила второй шанс».
Выдержка — это умение страстно придерживаться долгосрочных целей, даже перед лицом отчаяния и неудач. В сочетании с мышлением роста это мощная сила для личного прогресса.
Когда Энн Килкенни впервые услышала о GJP, она осознала, что будет необычным добровольцем. «Хотите домохозяйку, которая никогда не была активно вовлечена в геополитику? Десятилетиями не сталкивалась с настоящим интеллектуальным вызовом? — подумала тогда она. — Я, пожалуй, попробую».
Энн живет в маленьком городке на Аляске. Окончив в эру хиппи Калифорнийский университет в Беркли, она хотела стать учителем старших классов и попыталась поступить на программу подготовки учителей, но ее не приняли. В итоге она работала секретарем-референтом, бухгалтером первичной документации, учителем на замену, затем стала балетной танцовщицей, пела в хоре, вышла замуж за плотника с Аляски, вырастила сына и отправилась в церковь. Все ее электронные письма заканчиваются личным девизом: «Живи просто. Люби щедро. Заботься душевно. Говори сердечно. Все остальное оставь Богу».
Энн мимолетно соприкоснулась со славой в 2008 году, когда кандидат в президенты от Республиканской партии Джон Маккейн объявил, что кандидатом на пост вице-президента будет губернатор Аляски Сара Пэйлин. Этот выбор всех удивил. Мало кто за пределами штата слышал о бывшем мэре городка Василла. Но Энн Килкенни о ней слышала. Она живет в Василле и входит в число тех немногих активных граждан, которые ходят на встречи городского совета. Поэтому она написала электронное письмо, суммирующее всю деятельность Пэйлин в качестве мэра, и разослала его родственникам и друзьям за пределами штата. Они хотели знать больше, так что Энн добавила в письмо деталей и отослала его еще раз. Письмо широко распространилось. Вскоре Энн уже звонили репортеры из New York Times, Newsweek, Associated Press, Boston Globe, St. Petersburg Times и многих других издательств. Началось настоящее безумие.
Энн — демократ, ее электронное письмо по большей части содержало критику Пэйлин, так что большинство присланных ответов оказались очень предвзятыми, вроде «Я понял, что Пэйлин ничего не смыслит в геополитике, как только увидел ее лицо!». Кроме того, Энн заваливали похвалами, какая она отважная, блистательная и потрясающая.
Но Энн не потеряла головы. Вместо того чтобы купаться в лучах славы, она скептически подняла бровь. «Как можно узнать подобное, просто взглянув на человека? — написала она мне. — Это невозможно — и никто этого не делал. Они просто заранее сформировали представление о Пэйлин, исходя из ее партийной принадлежности, того факта, что она женщина, и т. д. А получение информации о ней только дало им оправдания для предрассудков. Чувства оказались замаскированы под знания, мысли».
Такое критическое, психологически точное наблюдение помогает превратить обычного прогнозиста в суперпрогнозиста. То же самое делает тщательное, точное исследование. Знаменитое электронное письмо Энн было внимательно проверено национальными организациями, занимающимися проверкой фактов, и высоко оценено. Это особенно впечатляет, учитывая, что Энн планировала просто коротко проинформировать друзей и семью.
Упорство Энн поразительно. Когда на турнире был задан вопрос о количестве беженцев в Центрально-Африканской Республике, она направилась на сайт ООН и увидела там информацию недельной давности. Вместо того чтобы предположить, что это последние доступные цифры, она написала по электронной почте в агентство по делам беженцев и спросила, как часто обновляется информация и когда ожидать очередного обновления. Также она подметила серьезные расхождения в их данных. Об этом она тоже спросила агентство. В итоге ей прислали ответ, но он был на французском. «Merci, — написала она в ответ, — mais je ne parle pas français plus bien. S’il vous plaît, en anglais?» В ответ она получила длинное письмо на английском, объясняющее аналитические методы работы агентства, что значительно помогло ей в составлении прогноза.
Энн не суперпрогнозист, по крайней мере пока, но ее результаты все равно впечатляют. Она составила прогнозы по всем 150 вопросам за третий год турнира, и команда у нее была весьма инертная — иными словами, ей приходилось почти все делать самой. Зачем, спросите вы? По той же причине, по которой студентка колледжа берет все самые сложные курсы у преподавателей, которым труднее всего сдать экзамен на хорошую оценку: ее заботят знания, а не отметки. «Я всегда пытаюсь вырасти, научиться, измениться», — написала мне Энн. Это видно было и по ее поведению, когда начали поступать результаты. Она внимательно обдумывала, как они должны повлиять на принятие ею решений, и часто обменивалась с менеджером проекта письмами, полными глубоких размышлений. Энн занималась этим и тогда, когда ее результат Брайера улучшился и стало казаться, что она может вырваться в ряды лидеров. Она делала это и тогда, когда одно из ее предсказаний с высокой долей уверенности не сбылось — и общая точность снизилась. Вопрос за вопросом, месяц за месяцем она продолжала этим заниматься. Это и есть выдержка. И именно поэтому я не удивлюсь, если Энн в конце концов станет суперпрогнозистом.
Конечно, это не станет потолком ее роста, как демонстрируют нам суперпрогнозисты, — это будет всего лишь концом начала. Впереди будет еще много новых попыток, провалов, анализов, исправлений — и следующих попыток. У компьютерных разработчиков есть отличный термин для программы, которая не предназначена для выпуска на рынок в финальной версии, а бесконечно будет использоваться, анализироваться и улучшаться: «постоянная бета».
Суперпрогнозисты — это постоянная бета.
Собирая все вместе
Мы уже многое узнали о суперпрогнозистах, от их биографий до результатов тестов и рабочих привычек. Объединив все это, можно теперь нарисовать приблизительный общий портрет образцового суперпрогнозиста.
Итак, с философской перспективы они чаще всего:
Осторожны: ничто не точно.
Скромны: реальность бесконечно сложна.
Приверженцы недетерминистских взглядов: то, что происходит, не предопределено и не обязательно должно было случиться.
В способностях и стилях мышления они чаще всего:
Активно непредзяты: убеждения — это гипотезы, которые нужно тестировать, а не сокровища, которые нужно охранять.
Умны и эрудированны, имеют «потребность в когнитивной деятельности»: обладают интеллектуальным любопытством, любят сложные задачи и головоломки.
Склонны к рефлексии: вдумчивые и самокритичные.
Обладают математическими способностями: хорошо обращаются с цифрами.
В том, что касается методов прогнозирования, они чаще всего:
Прагматичны: не привязаны ни к какой идее или повестке дня.
Обладают аналитическим складом ума: способны отступить от ракурса «за кончиком носа» и рассмотреть другие перспективы.
Обладают зрением стрекозы: ценят различные взгляды и синтезируют их в свой собственный.
Ценят вероятностный анализ: используют множество градаций «может быть».
Вдумчиво обновляют суждения: когда меняются факты, они меняют свои мнения.
Являются хорошими интуитивными психологами: осознают ценность проверки мышления на когнитивные и эмоциональные предубеждения.
В рабочей этике они опираются на:
Мышление роста: верят в то, что могут совершенствоваться.
Выдержку: настроены продолжать, независимо от того, сколько на это потребуется времени.
Этот портрет написан очень широкими мазками. Не каждый атрибут одинаково важен. Ключевой показатель того, что человек поднимется в ранг суперпрогнозиста, — постоянная бета, степень, с которой он склонен верить в обновления и самосовершенствование. Это примерно в три раза более серьезный фактор, чем его ближайший соперник — интеллект. Перефразируя Томаса Эдисона, суперпрогнозирование — это примерно 75 % пота и 25 % вдохновения.
Далеко не каждый суперпрогнозист удовлетворяет всем этим характеристикам. Есть множество путей к успеху и много способов компенсировать недостатки в одной области достоинствами в другой. Предсказательная сила постоянной беты, однако, предполагает, что, вне зависимости от уровня IQ, отсутствие вовлеченности в личный проект «отращивания связей между нейронами» сложно компенсировать чем бы то ни было.
Сказано уже много, но в картине не хватает одного элемента: других людей. В нашей личной жизни и на работе мы редко делаем суждения о будущем в полной изоляции. Мы — социальные существа. Мы решаем вместе. Это поднимает важный вопрос: что происходит, когда суперпрогнозисты работают в группах?
