Глава VII
Пожиратели новостей?

Нельзя сказать, что суперпрогнозирование — шаблонный метод, но в то же время суперпрогнозисты часто решают вопросы примерно одинаково, как, в принципе, может и любой из нас. Сначала нужно расчленить вопрос на компоненты. Затем — как можно четче отделить известное от неизвестного, подвергнуть каждое допущение тщательному исследованию, взглянуть на вопрос снаружи и в сравнительном ракурсе, который уменьшает уникальность и рассматривает его как особый случай более широкого класса явлений. Затем следует переключиться на взгляд изнутри, который рассматривает уникальность проблемы, изучить сходства и различия между своим мнением и мнением других, уделяя особое внимание рынку прогнозов и другим способам извлечения «мудрости толпы». Синтезировать разные взгляды в одно зрение — острое, как у стрекозы, и, наконец, изложить свое суждение как можно точнее, используя подробную шкалу степени вероятности.

При добросовестном отношении такой процесс требует много времени и умственной энергии. Причем это действительно только начало.

Прогнозы — не то же самое, что лотерейные билеты, которые вы покупаете и накапливаете, дожидаясь розыгрыша. Это суждения, которые основаны на доступной информации, — и их нужно обновлять в свете изменяющихся данных. Если новые опросы общественного мнения показывают, что кандидат уверенно лидирует, следует увеличить вероятность, что он победит. Если участник рынка объявляет о банкротстве — соответствующим образом пересмотрите ожидаемые распродажи. Турнир IARPA не исключение. После того как Билл Флэк проделал первоначальную сложную работу и оценил возможности обнаружения полония в останках Ясира Арафата в 60 %, он мог поднимать или опускать вероятность с любой частотой и по любому поводу. Поэтому он внимательно следил за новостями и обновлял прогноз каждый раз, когда видел на то убедительную причину.

Это, очевидно, важно. Прогноз, который обновляется, чтобы отражать последнюю доступную информацию, с большей вероятностью будет ближе к правде, чем прогноз, не основанный на свежих данных. Дэвин Даффи изумительно обновляет свои прогнозы. Также он суперпрогнозист, записавшийся в проект «Здравое суждение» по необычной причине: он потерял работу в возрасте 36 лет, после того как завод, на котором он работал, закрылся. Сейчас этот уроженец Питтсбурга трудится в социальной службе правительства штата. «Мой самый полезный талант — способность хорошо проходить тесты, особенно с многовариантными ответами, — рассказал мне Дэвин в электронном письме. — От этого создается впечатление, что я умнее, чем на самом деле, часто даже у меня самого». Нет нужды говорить, что у Дэвина отличное чувство юмора. Как и многие суперпрогнозисты, он четко отслеживает развитие событий, используя для этого оповещения Google. Если, например, Дэвину нужен прогноз относительно сирийских беженцев, первое, что он делает, — ставит оповещение на «сирийские беженцы» и «УВКБ ООН», которое будет вылавливать все новости, где упоминаются как сирийские беженцы, так и Агентство ООН, отслеживающее их количество. Дэвин поставит оповещение на ежедневный режим, если думает, что ситуация может изменяться быстро — к примеру, когда речь идет о риске военного переворота в Таиланде, — а в остальных случаях — на еженедельный. Он читает оповещения сразу, как только они поступают, обдумывает, как содержащаяся в них информация может повлиять на будущее, и обновляет свои прогнозы, чтобы отражать все изменения. Только за третий сезон Дэвид сделал 2271 прогнозов по 140 вопросам. Это в среднем больше 16 прогнозов на каждый вопрос. «Я бы объяснял успех, которого на данный момент достиг в GJP, — написал он, — удачей и регулярными обновлениями». И его нельзя назвать необычным. Прогнозисты с приставкой супер- обновляют свои предсказания в среднем гораздо чаще остальных. Как видим, это важно.

Обновленный прогноз, скорее всего, основан на большем количестве информации — а значит, более точен. «Когда факты меняются, я меняю свое мнение, — говорил легендарный британский экономист Джон Мейнард Кейнс. — А вы что делаете, сэр?» Суперпрогнозисты поступают так же — и это еще одна серьезная причина, по которой они действительно «супер».

Но все-таки остаются подозрения. Возможно, вся тщательная мыслительная работа и взвешенные суждения, которые вкладываются в изначальный прогноз, не объясняют успех суперпрогнозиста. Возможно, их результаты выше просто потому, что они проводят гораздо больше времени за просмотром новостей и обновлением предсказаний. Я как-то раз спросил одного известного политолога, который возглавляет консалтинговую компанию, занимающуюся предоставлением политических прогнозов крупным корпорациям, не хотел бы тот поучаствовать в турнире IARPA. Он сначала заинтересовался, но когда узнал, что турнир включает в себя обновление прогнозов, заявил, что не имеет интереса в «соревновании с безработными фанатами новостей».

Мне не понравилось его отношение, но позицию я уяснил. Суперпрогнозисты действительно внимательно отслеживают новости и учитывают их в прогнозах, что не может не давать им большого преимущества перед менее активными прогнозистами. Если бы это было решающим фактором, то успех суперпрогнозистов не говорил бы нам ни о чем, кроме «надо быть внимательным человеком и постоянно обновлять прогнозы», — а это примерно такая же полезно, как информация, что, если опрос общественного мнения показывает уверенное лидерство какого-то кандидата, он, скорее всего, выиграет.

Но дело не только в этом. Во-первых, изначальные предсказания суперпрогнозистов были как минимум на 50 % точнее прогнозов обычных прогнозистов. Даже если бы турнир просил сделать только один прогноз и не разрешал его обновлять, суперпрогнозисты выиграли бы с большим отрывом.

Но преуменьшать сложность обновлений — огромная ошибка, и это едва ли не важнее. Суперпрогнозисты не просто бездумно подстраивают свои прогнозы в ответ на все, что показывают по CNN. Хорошее обновление предсказания требует такого же мастерства, как и при составлении изначального прогноза, — и зачастую таких же усилий. Иногда оно может быть даже более сложным.

«Сограждане американцы, сегодня вечером я хочу поговорить с вами о том, что Соединенные Штаты вместе со своими друзьями и союзниками сделают, чтобы ослабить и в конечном счете уничтожить террористическую группу, известную как ИГИЛ, — сказал президент Обама в начале речи, которую транслировали по телевидению в прямом эфире 10 сентября 2014 года. — Я ясно продемонстрировал, что мы будем охотиться на террористов, которые угрожают нашей стране, где бы они ни находились. Это означает, что я без колебаний предприму действия против ИГИЛ как в Сирии, так и в Ираке».

Суперпрогнозисты обратили внимание на эту речь. На повестке турнира на тот момент стоял вопрос, предпримут ли иностранные военные силы какие-то операции на территории Сирии до 1 декабря 2014 года. Заявление Обамы сделало утвердительный ответ практически определенным. Последовало множество обновлений прогнозов, которого явно требовало заявление президента Обамы, — как новые данные опросов общественного мнения, показывающие массовое увеличение поддержки кандидата. Также не вызывало сомнений, каким должно быть обновление — максимальное увеличение вероятности. Но подобное развитие событий, как и требуемый на него отклик, очевидны всем, и никто не может дать самый лучший прогноз, всего лишь основываясь на общедоступных знаниях. Здесь все дело — в верной идентификации и реагировании на менее очевидную информацию, чтобы попасть в цель раньше остальных.

Значительно позже изначального прогноза Билла Флэка по вопросу с Арафатом и полонием швейцарская команда объявила, что слегка задержится с результатами, потому что им нужно провести дополнительные тесты (какие именно — не уточнялось). Что это означало? Заявление швейцарцев могло не иметь вообще никакого отношения к вопросу — например, лаборант слишком бурно отпраздновал день рождения и не пришел на работу. Выяснить это было невозможно. Но Билл к тому моменту знал о полонии достаточно и был в курсе, что полоний можно найти как в результате попадания в организм в чистом виде, так и в результате разложения свинца природного происхождения. Чтобы идентифицировать истинный источник, аналитики изымают весь полоний, ждут достаточно долго, чтобы еще какое-то количество свинца, если оно присутствует, разложилось до полония, и делают еще один тест. Задержка швейцарской команды могла означать, что они обнаружили полоний — и теперь проверяют, не может ли он оказаться результатом разложения свинца. Но это только одно из возможных объяснений, поэтому Билл осторожно поднял вероятность утвердительного ответа в своем прогнозе до 65 %. Это умное обновление. Билл заметил неочевидную информацию, которая дала подсказку, и продвинул степень вероятности в правильную сторону до того, как это сделал кто-либо еще, — а в результате выяснилось, что швейцарская команда действительно нашла полоний в теле Арафата.

Итоговый результат Брайера у Билла по этому вопросу был 0,36. Может показаться, что это не так уж впечатляюще, но не забывайте, что результат Брайера имеет значение только относительно сложности решаемой проблемы, и большинство экспертов были шокированы результатами. К окончанию срока рынок прогнозов, действующий внутри турнира IARPA, оценивал вероятность утвердительного ответа всего лишь в 4,27 %, что дало результат Брайера в пять раз хуже, чем у Билла. Учитывая сложность проблемы, тот факт, что Билл по большей части видел положительный результат теста более вероятным, — по-настоящему впечатляющая точность.

Но Билл продемонстрировал и обратную сторону: что даже те, кто лучше всего обновляют свои прогнозы, могут ошибаться. В 2013 году, когда IARPA спросило, посетит ли японский премьер-министр Синдзо Абэ храм Ясукуни, Билл был практически уверен, что ответ будет отрицательным. Ясукуни был основан в 1869 году для почитания памяти японских военных, и сейчас здесь упоминается в общем около 2,5 миллиона имен солдат. Для консерваторов вроде Абэ это очень важно. Однако среди военных, которым поклоняются в храме, — около тысячи военных преступников, в том числе «класса А». Посещение Ясукуни японскими лидерами неизменно вызывает возмущение у правительств Китая и Кореи, поэтому основной союзник Японии, правительство США, постоянно предупреждает японских премьер-министров, чтобы они не портили таким образом отношения с соседями. Рассмотрев эти факты, Билл посчитал, что Абэ не станет посещать Ясукуни. Это был обоснованный прогноз. Затем кто-то из приближенных к Абэ неофициально сообщил, что тот все-таки пойдет в храм. Время для обновления прогноза? Билл посчитал, что для Абэ совершенно нелогично посещать Ясукуни, и не стал вносить коррективы. 26 декабря Абэ посетил Ясукуни — и результат Брайера у Билла тут же ухудшился.

Подобные истории, казалось бы, подразумевают, что, если вы заметите потенциально важное новое свидетельство, нужно без колебаний резко повернуть штурвал корабля. Однако давайте посмотрим, что случилось, когда Даг Лорч вышел в Северный Ледовитый океан. «Будет ли распространение льда Северного Ледовитого океана 15 сентября 2014 года меньше, чем 15 сентября 2013 года?» — спросило IARPA 20 августа 2014 года. И пусть это вопрос всего на 26 дней в будущее, он оказался очень сложным. Ученые отслеживают лед Арктики с изумительной точностью, сообщая результаты каждый день, и в середине августа 2014 распространение льда было практически таким же, как год назад. Так будет ли там больше или меньше льда 15 сентября, чем годом ранее? Все, от ученых до суперпрогнозистов, сошлись на том, что результат будет приблизительно таким же. Даг сделал первый прогноз, в котором занял разумную позицию, поставив 55 % на то, что льда будет меньше. Двумя днями позже один из членов команды Дага нашел отчет Сообщества предсказаний морского льда. Это была ценнейшая находка. Ученые сделали двадцать восемь отдельных прогнозов, используя четыре разных метода, и все, кроме трех, предсказали, что в сентябре 2014 года льда будет меньше. Единственный недостаток — отчет был месячной давности. Когда имеешь дело с ежедневно меняющейся реальностью и твой прогноз смотрит в будущее всего на двадцать шесть дней, месяц — это большой срок. И все же, как мне сказал Даг, «это было чертовски убедительно». Даг резко развернул штурвал до 95 % вероятности утвердительного ответа. За последующие несколько недель потеря льда замедлилась. 15 сентября льда было больше, чем годом ранее. Результат Брайера у Дага от этого сильно пострадал. Таким образом, после того как сделано изначальное предсказание, прогнозист сталкивается с двумя опасностями. Первая — не уделить должного внимания новой информации. Это недостаточная реакция. И второе — чрезмерная реакция на новую информацию: придание ей слишком большого значения и слишком радикальное изменение прогноза. Как недостаточная, так и чрезмерная реакции могут уменьшить точность. Также, в исключительных случаях, они могут разрушить отличный прогноз.

Недостаточной реакция может оказаться по множеству причин, и некоторые из них вполне прозаичны. «Вот же, упустил я тут обновление своего прогноза!» — написал Джошуа Фрэнкел после того, как американские воздушные силы атаковали сирийские цели 22 сентября 2014 года, что закрыло вопрос, вторгнутся ли на территорию Сирии иностранные военные силы. Ошибка Фрэнкела? Как и все остальные, он видел выступление Обамы, который объявил о своем намерении выступить против ИГИЛ в Сирии. Но он не поднял вероятность в своем прогнозе с 82 до 99 %, как, по его же словам, следовало сделать, потому что события развивались очень быстро, а он «слишком замотался на работе, чтобы держать руку на пульсе». Иногда обновления подобны хорошим навыкам ведения домашнего хозяйства: нужно вовремя выметать старые прогнозы.

Но есть и более тонкое объяснение причины, по которой Билл Флэк недостаточно отреагировал на сообщение японского представителя власти о том, что Синдзо Абэ посетит храм Ясукуни. Политическая цена посещения Ясукуни высока. И у Абэ не было насущной потребности успокаивать консервативных избирателей, поэтому выгода от посещения оказалась бы совершенно незначительной. Вывод? Рациональное решение — не ходить. Но Билл проигнорировал чувства самого Абэ. Абэ — консервативный националист. Он уже посещал Ясукуни, хоть и не как премьер-министр. Он захотел сходить туда снова. Размышляя над своей ошибкой, Билл сказал мне: «Наверное, вопрос, на который я на самом деле отвечал, был не: „Посетит ли Абэ Ясукуни?“, а „Пошел бы я в Ясукуни, если бы был премьер-министром Японии?“». Очень проницательно. И это уже знакомое нам явление: Билл понял, что бессознательно применил прием «заманить и подменить» — заменил сложный вопрос простым. Отклонившись от настоящего вопроса, Билл отмел новую информацию, потому что она не имела отношения к «подменному» вопросу.

Это пример ошибки обновления, основанной на психологической предубежденности. Их всегда очень сложно отслеживать. Но один психологический источник ошибок особенно стоек и с большой вероятностью может привести к губящей прогноз недостаточности реакции.

7 декабря 1941 года, когда японский императорский флот напал на Соединенные Штаты в Перл-Харборе, американцы были в шоке не только потому, что их неожиданно втянули во Вторую мировую войну, но и потому, что это нападение открыло им глаза на опасность, которую мало кто осознавал: если Гавайи уязвимы, то уязвима и Калифорния. Защиту торопливо усилили, но многие высшие представители власти боялись, что все приготовления могут быть напрасными из-за шпионов и саботажников. Американцы японского происхождения «могут оказаться ахиллесовой пятой всех усилий гражданской обороны», предупреждал Эрл Уоррен. В то время Уоррен был генеральным прокурором Калифорнии. Позже он стал губернатором, затем председателем Верховного суда США, и его помнят сейчас как либерала, внесшего огромный вклад в школьную десегрегацию и развитие гражданских прав.

Но в ракурс «за кончиком носа» Уоррена в ходе Второй мировой гражданские права не попадали. В него попадала безопасность. Ответом Уоррена на предполагаемую угрозу стало решение заключить под стражу всех мужчин, женщин и детей японского происхождения. Это план осуществился в период с середины февраля до августа 1942 года, и 112 тысяч людей, две трети из которых родились в США, были отправлены на кораблях в изолированные лагеря, окруженные колючей проволокой и вооруженными охранниками. Никаких попыток саботажа не было предпринято в течение десяти недель до интернирования; не предпринимались они и до конца 1942 года, и в 1943 году. Некоторые сторонники интернирования считали, что это свидетельство в сочетании с крупными поражениями, которые терпела японская армия, означало, что политику можно смягчить. Но Уоррен и другие сторонники жесткого курса не соглашались, настаивая, что опасность существует по-прежнему и ничуть не уменьшилась.

Это крайний случай того, что психологи называют «ригидностью мнения». Люди могут быть ошеломляюще негибкими, они способны судорожно подбирать рациональные доводы, чтобы избежать признания новой информации, которая переворачивает их устоявшиеся представления. Вспомним аргументы, которые приводил в 1942 году генерал Джон Деуитт, страстный сторонник интернирования американцев японского происхождения: «Сам факт, что до сего момента не наблюдалось никакого саботажа, вызывает беспокойство и подтверждает предположение, что подобные действия будут предприняты». Или, если сформулировать проще, «тот факт, что ожидаемое мной не случилось, доказывает, что оно еще случится». К счастью, такое экстремальное упрямство — редкое явление. Чаще всего, сталкиваясь с фактами, которые невозможно игнорировать, мы неохотно уступаем и меняем мнение, но степень изменения, скорее всего, будет меньшей, чем следовало бы. Как мы увидели во второй главе, мозг любит четкость и упорядоченность — и, как только факты оказываются четкими и упорядоченными, он старается сводить их пертурбации к минимуму. Но не все пертурбации одинаковы. Помните цитату из Кейнса насчет изменения мнения перед лицом изменения фактов? Она цитируется в бесконечном количестве книг, включая одну из тех, что были написаны мной, и одну — моим соавтором. Погуглите — и вы найдете ее по всему интернету. Но, попытавшись найти ее источник, я не смог этого сделать. Вместо этого я нашел пост, написанный блогером Wall Street Journal, где говорилось, что никому еще не удавалось найти эту цитату в оригинале и два основных эксперта по Кейнсу считают ее апокрифом.

В свете этих фактов — и в духе высказывания, которое Кейнс, очевидно, никогда не произносил, — я заключил, что был не прав. И вот сейчас признаюсь в этом миру. Было ли мне сложно? Не особенно. Многие умные люди сделали ту же ошибку, так что ничего постыдного в ее признании нет. Цитата не являлась важной частью моей работы, и правота или неправота по ее поводу не входят в мою идентичность. Но если бы я поставил на эту цитату свою карьеру, моя реакция была бы не такой обыденной. Социальные психологи давно знают, что, если люди публично оглашают приверженность какой-то идее, это лучший способ зацементировать ее, повысить сопротивляемость к изменениям. Чем сильнее приверженность, тем сильнее сопротивляемость.

Жан-Пьер Бюгом — суперпрогнозист, который гордится своей способностью «менять мнения гораздо быстрее, чем сокомандники». Но он также замечает: «Это сложно, не могу не признать, особенно если речь идет о вопросе, в который я уже успел вложиться». Для Бюгома это военные вопросы. Он учился в Вест-Пойнте, а сейчас пишет диссертацию на тему американской военной истории. «У меня есть чувство, что я должен демонстрировать лучший результат, чем другие [по военным вопросам]. Поэтому, если понимаю, что не прав, я могу провести несколько дней в стадии отрицания, прежде чем начну критиковать себя».

Приверженность может принимать разные формы, но легко представить себе ее степень, визуализировав детскую игру «Дженга», которая начинается с выстраивания башенки из прямоугольных деревянных блоков. Затем игроки по очереди вытаскивают блоки из башни, пока кто-то не вынимает тот, который обрушивает все строение. Наши представления о самих себе и о мире стоят друг на друге, как блоки в «Дженге». Мое убеждение в том, что Кейнс сказал: «Когда факты меняются, я меняю свое мнение», находилось на самом верху, ничего не поддерживая, и я без проблем взял и отбросил его в сторону, не потревожив ничего другого. Но когда Жан-Пьер делает прогноз по вопросу, который лежит в области его специализации, этот блок находится ниже, рядом с блоком самовосприятия, рядом с основанием башни. Его намного сложнее вытащить, не задев остальные, поэтому Жан-Пьеру не очень хочется его трогать.

Профессор Йельского университета Дэн Кахан провел много исследований, демонстрирующих, что наши суждения о рисках (контроль над оружием делает жизнь безопаснее или подвергает риску?) проистекают не из осторожного взвешивания свидетельств, а из самоидентификации. Именно поэтому взгляды людей на контроль над оружием часто коррелируют с их взглядами на климатические изменения, хотя между этими двумя проблемами нет логической связи. Психология властвует над логикой. А когда Кахан просит людей, которые страстно верят в то, что контроль над оружием либо увеличивает риск, либо уменьшает его, представить, что существует убедительное свидетельство, доказывающее, что они не правы, и затем спрашивает, поменяли бы они свое мнение, те обычно отвечают отрицательно. Блок этого убеждения держит на себе множество других. Вытащи его — и появится угроза хаоса. Поэтому многие люди отказываются даже представлять такую ситуацию. А когда блок находится у самого основания башни, его вообще невозможно вытащить иначе, как обрушив все строение. Столь сильная приверженность одному мнению приводит к крайнему нежеланию признать ошибку, что объясняет, почему люди, ответственные за арест и удержание в тюремном заключении 112 тысяч невинных, могли так упорно верить, что угроза саботажа действительно серьезна. Их приверженность ничто не поколебало. В глубине души Уоррен был гражданским либертарианцем. Для него признание, что он несправедливо заключил под стражу 112 тысяч людей, было бы равносильно обрушению кувалды на ментальную башню.

Это подразумевает, что суперпрогнозисты могут иметь неожиданное преимущество: они не эксперты и не профессионалы, так что в каждый прогноз вкладывают очень мало своего эго. За исключением редких обстоятельств — как, например, когда Жан-Пьер Бюгом отвечает на военные вопросы — они не привержены рьяно своим суждениям, и потому им легче признать, что прогноз отклонился от правильного курса, и подправить его. Это не означает, что суперпрогнозисты совсем не вкладывают в прогнозы свое эго. Им важна репутация в среде товарищей по команде. И если титул «суперпрогнозист» становится частью представления о себе, приверженность делу растет очень быстро. В то же время их ставки на самооценку гораздо ниже, чем у аналитиков ЦРУ и прославленных экспертов, которые рискуют репутацией, что помогает им избежать недостаточной реакции, когда появляется новое свидетельство, требующее обновления прогноза.

Представьте, что вы стали частью некого эксперимента по студенческой психологии. Исследователь просит вас прочитать информацию об одном человеке. «Роберт — студент, — говорится в ней. — Он занимается около тридцати одного часа в неделю». Когда вы прочитали, вас просят предсказать средний академический балл упомянутого студента. Оснований для вынесения суждения у вас мало, но количество часов, которое он уделяет занятиям, соотносится с вашим представлением о хорошем студенте, поэтому вы предполагаете, что его средний балл достаточно высок.

А вот другая ситуация: Дэвид — пациент психотерапевта, который сексуально возбуждается от жестоких садомазохистских фантазий. Вопрос: какова вероятность, что Дэвид окажется растлителем малолетних? И снова вы обладаете совсем малым количеством информации, но то, что есть, соответствует вашему стереотипу о растлителях малолетних. Так что вы отвечаете, что вероятность значительна. А теперь представьте, что я даю вам больше фактов о Роберте. Что, если я скажу вам, что он играет в теннис три или четыре раза в месяц? И что самые долгие его отношения продлились два месяца? Измените ли вы свое мнение о среднем академическом балле Роберта?

Вот еще информация о Дэвиде: ему нравится рассказывать анекдоты. Однажды он повредил спину, когда катался на лыжах. Изменит ли это вероятность того, что он растлитель малолетних?

Возможно, вы сейчас думаете: «Дополнительная информация не имеет отношения к вопросу. Я ее проигнорирую». И правильно сделаете. Она была тщательно отобрана на предмет полной нерелевантности.

Но в то же время такая нерелевантная информация нас смущает. В 1989 году я провел исследование, основанное на работах психолога Ричарда Нисбетта. Случайно отобранным участникам давались либо минимальные факты, либо они же плюс дополнительная информация, и после этого их просили угадать средний балл Роберта и оценить вероятность того, что Дэвид является растлителем малолетних. Как и ожидалось, те, кто получал нерелевантную информацию, теряли уверенность. Почему? Когда у вас нет никакой информации, кроме той, что подходит под имеющийся стереотип хорошего студента или растлителя малолетних, сигнал воспринимается как сильный и ясный — и наше суждение его отражает. Но при добавлении дополнительной информации мы начинаем видеть Роберта и Дэвида как людей, а не как стереотипы, что ослабляет уверенность.

Психологи называют это эффектом разбавления, и, учитывая, что сами стереотипы — источник предубеждения, можно было бы сказать, что их разбавление только к лучшему. И да, и нет. Да, возможно бороться огнем с огнем, а предубеждением с предубеждением, но эффект разбавления все равно остается предубеждением. Что тут происходит? Люди основывают суждения на обрывке информации, который считают полезным. Затем они сталкиваются с очевидно нерелевантной информацией — белым шумом, — которую, безусловно, должны проигнорировать, но не делают этого. Они дают ветру сдуть себя, оказываясь во власти случайного порыва не имеющей отношения к вопросу информации.

Такое «сдувание ветром» — чрезмерная реакция, распространенная и дорогая ошибка. Взгляните на типичный день биржевого рынка. Объем и волатильность торгов ошеломляют. Причины их сложны и представляют собой предмет множества исследований и обсуждений, но похоже, что как минимум часть объяснения заключается в чрезмерной реакции участников торгов на новую информацию. Даже Джон Мейнард Кейнс — возможно, он и не говорил те знаменитые слова, но уж точно побуждал людей менять мнение в свете изменяющихся фактов — чувствовал, что

«Многие инвесторы двигаются от акций к акциям или от паевого фонда к паевому фонду так, словно выбирают и отбрасывают карты в игре кункен», — заметил принстонский экономист Бертон Малкиел. И расплачиваются за это. Многие исследования показали, что те, кто чаще торгует, получают худшую прибыль, чем те, кто придерживается старых добрых стратегий «покупать и держать». Малкиел процитировал одно исследование шестидесяти шести тысяч американских семейств за пятилетний период в 1990-е годы, когда рынок имел ежегодную прибыль 17,9 %. Семейства, торговавшие больше всего, имели прибыль только 11,4 %. В торги вкладывалось много денег и усилий, и в то же время люди, которые ими занимались, получили бы большую прибыль, если бы потратили это время, например, на игру в гольф.

Как и в случае с недостаточной реакцией, ключ здесь — в приверженности, а в данном случае — в ее отсутствии. Участники торгов, которые постоянно продают и покупают, не имеют ни сознательной, ни эмоциональной привязанности к своим акциям. Они ждут, что какие-то из них упадут, и без сожалений с ними расстаются. Метафора Малкиела точна. Они привязаны к своим акциям не сильнее, чем игрок в кункен — к картам, которые держит в руке, отчего столь чрезмерно и реагируют на информацию, очевидно имеющую «эфемерный и незначительный характер».

Учитывая тот факт, что суперпрогнозисты практически не привязаны к своим прогнозам, можно ожидать от них больше чрезмерных реакций — как в случае с Дагом Лорчем и его командой, когда они поменяли вероятность с 55 на 95 %, основываясь на единственном отчете месячной давности, — чем недостаточных. Однако суперпрогнозисты зачастую умудряются избежать обеих ошибок. Они бы не были суперпрогнозистами, если бы этого не делали.

Так как же они это делают? В XIX веке, когда проза не считалась полноценной без глубокомысленной отсылки к греческой мифологии, любое обсуждение стоящих с противоположных концов опасностей вызывало ассоциации со Сциллой и Харибдой. Сцилла — чудовище, обитавшее на скале у побережья Италии. Харибда — водоворот у побережья Сицилии, недалеко от Сциллы. Моряки знали, что, если отклонятся слишком сильно в одном из двух направлений, они обречены. Суперпрогнозисты должны чувствовать то же самое, когда дело касается недостаточной и чрезмерной реакции на новую информацию, Сциллы и Харибды прогнозирования. Хорошие обновления — это поиск безопасного пути посередине.

В третьем сезоне турнира IARPA Тим Минто занял первое место с окончательным результатом Брайера 0,15 — изумительное достижение, практически сравнимое с выигрышем Кеном Дженнингсом в семидесяти четырех выпусках игры Jeopardy! подряд. Серьезной причиной такого впечатляющего результата сорокапятилетнего инженера программного обеспечения из Ванкувера было его мастерство обновлять прогнозы.

На первоначальные прогнозы Тим тратит меньше времени, чем другие лучшие прогнозисты. «Я обычно трачу от пяти до пятнадцати минут, то есть, возможно, всего около часа на новую пачку из шести-семи вопросов», — сказал он. Но на следующий день он вернется к этим вопросам, заново на них взглянет и сформирует второе мнение. Также он ищет в интернете доказательства противоположного. И занимается этим пять дней в неделю.

Все эти поиски заставляют его часто менять мнение. «Я постоянно обновляю прогнозы, — сказал он. — Так работает мое сознание, хотя чаще я применяю это на работе, в моей практике, чем в вопросах [турнира]». К моменту закрытия вопроса Тим обычно делает около дюжины прогнозов по нему; иногда общее их количество ближе к сорока или пятидесяти. На один из вопросов («Достигнут ли США и Афганистан соглашения по вопросу продолжающегося присутствия американских войск?») он сделал семьдесят семь прогнозов.

Может показаться, что капитан Минто плывет прямо к Харибде чрезмерной реакции. Но я пока не упомянул масштаб постоянных коррекций его курса. Почти во всех случаях они маленькие. И это имеет большое значение.

По мере того, как в Сирии разгоралась гражданская война и с места срывалось все больше мирных жителей, турнир IARPA спросил прогнозистов, будет ли «количество зарегистрированных сирийских беженцев, указанных в отчете Агентства ООН по делам беженцев от 1 апреля 2014 года» менее 2,6 миллиона. Вопрос задали в течение первой недели января 2014 года, так что прогнозистам нужно было заглянуть на три месяца в будущее. Ответ в итоге оказался утвердительным. Вот график обновлений прогноза Тима Минто в течение этих трех месяцев:

Тим начал с очень небольшого перевеса в сторону утвердительного ответа, что тогда имело смысл. Планку задали высокую, но ситуация в Сирии была тяжелой, и количество беженцев увеличивалось с каждым днем. Таблица демонстрирует, что случилось затем: Тим менял свой прогноз 34 раза. Некоторые изменения уводили его дальше от правильного ответа, но большинство шло в правильном направлении. Финальный результат Брайера по этому вопросу у Тима был впечатляющий — 0,07.

И обратите внимание, какие маленькие изменения делал Тим. Никаких драматических сдвигов на тридцать или сорок процентов. Среднее обновление крошечное, всего 3,5 %. Это крайне важно. Небольшое количество маленьких обновлений могло бы сдвинуть Тима в направлении недостаточной реакции. Множество больших обновлений могли бы подтолкнуть к чрезмерной. Но с большим количеством маленьких обновлений Тим благополучно проскользнул между Сциллой и Харибдой.

Может показаться, что немного странно мыслить в категориях таких крошечных изменений — «единиц сомнения», — но если у вас такое же детализированное мышление, как у Тима, то это естественно. Представьте: в начале сентября 2014 года вы прочитали, что Нейт Сильвер, выдающийся агрегатор опросов общественного мнения, дал республиканцам 60 %-ный шанс преимущества в Сенате на промежуточных выборах. Вам это кажется убедительным, поэтому в изначальном прогнозе вы указываете вероятность такого развития событий в 60 %. На следующий день вы обнаруживаете очередной опрос, который выявил, что поддержка республиканцев в предвыборной сенатской гонке в Колорадо выросла с 45 до 55 %. На сколько следует поднять процент в вашем прогнозе? Цифра должна быть больше ноля. Но, подумав, сколько еще гонок республиканцам потребуется выиграть, вы поймете, что даже победа в Колорадо серьезно ситуацию не меняет, и считаете, что максимальное число, на которое можно поднять вероятность, — 10 %. Итак, сейчас у вас есть промежуток от 1 до 10 %. Сколько гонок уже прошли благоприятно для республиканцев? Если ответ «гораздо больше, чем нужно, чтобы завоевать преимущество в Сенате», он предполагает, что следует остановиться выше по шкале. Если «еле-еле достаточно, чтобы завоевать преимущество», — ниже по шкале. На какие тенденции указывают опросы в этих гонках? Распространяются ли на них факторы, которые работают в Колорадо? Сколько времени осталось до выборов? Какова предиктивность опросов до сего момента в преддверии выборов? Каждый вопрос помогает вам прицелиться точнее. Сначала вы сужаете промежуток с 2 до 8 %, затем — с 3 до 7 %. В конце концов вы останавливаетесь на 4 % и поднимаете прогноз с 60 до 64 %.

Драматичности тут нет никакой. Если честно, это даже скучно. Тим никогда не станет гуру, которого пригласят делиться мистическими откровениями на телевидении, корпоративных вечеринках и страницах книг-бестселлеров. Но его способ работает. Данные турнира это доказывают: суперпрогнозисты не только обновляют свои прогнозы чаще, чем обычные прогнозисты, — они еще и меньше их изменяют.

В том, как все работает, нет мистики. Прогнозист, который не уточняет свое мнение в свете новой информации, не оценит ее по достоинству; в то время как прогнозист, который слишком увлечется новыми данными и построит предсказание исключительно на них, забудет о ценности сведений, на которых основывался первоначальный прогноз. Талантливый прогнозист осторожно удерживает баланс между старой и новой информацией, ценит и ту и другую и включает ее в новый прогноз. Лучший способ это сделать — небольшие обновления.

Эту идею иллюстрирует старый мыслительный эксперимент. Представьте, что сидите спиной к бильярдному столу. Друг катит по столу шар, и тот где-то останавливается. Вы хотите не глядя определить местоположение шара. Каким образом? Друг катит по столу другой шар, который тоже где-то останавливается. Вы спрашиваете: «Второй шар находится слева или справа от первого?» Друг отвечает: «Слева». Это практически ничтожный обрывок информации. Но он тоже что-то значит — например, говорит о том, что первый шар находится не на левом краю стола, а значит, делает чуть-чуть более вероятным расположение первого шара на правой стороне стола. Если друг прокатит по столу третий шар, и вы повторите вопрос, то получите еще один обрывок информации. Если ответ будет снова «Слева», шансы, что первый шар находится на правой стороне стола, еще немного увеличатся. Продолжайте процесс, и вы постепенно сузите разброс возможных местоположений и наведете прицел на истину — однако так и не сможете полностью исключить неопределенность.

Если вы изучали статистику, то, возможно, вспомните вариант этого мыслительного эксперимента, придуманный Томасом Байесом. Байес, пресвитерианский священник, изучавший логику, родился в 1701 году, то есть жил в момент зарождения современной теории вероятности, к которой и сам приложил руку, опубликовав «Эссе к решению проблемы доктрины шансов». Это эссе, в сочетании с работами друга Байеса Ричарда Прайса, опубликовавшего его эссе уже после смерти, в 1761 году, а также открытия, совершенные великим французским математиком Пьером-Симоном Лапласом, в конечном счете создали теорему Байеса. Она выглядит таким образом:

P(H|D)/P(—H|D) = P(D|H)/P(D|-H)P(H)/P(—H)

Апостериорные шансы = Степень вероятности Априорные шансы

Если выражаться просто, теорема говорит, что новое ваше убеждение должно зависеть от прежнего (и знания, которое его сформировало), умноженного на «диагностическую ценность» новой информации. Абстрактность формулировки обескураживает, поэтому давайте посмотрим, как Джей Ульфельдер — политолог, суперпрогнозист и мой коллега — применил ее на практике. В 2013 году администрация Обамы выдвинула Чака Хэйгела на должность министра обороны. Но в этот момент всплыла противоречивая информация, слушания прошли плохо, и появились спекуляции на тему того, что Хэйгела может не одобрить Сенат. Том Рикс, оборонный аналитик, написал:

Было ли это здравое суждение? «Опытные прогнозисты часто начинают с базовой ставки, — написал Ульфельдер. — С момента создания поста [министра обороны] вскоре после Второй мировой войны только одного из 24 официально выдвинутых кандидатов Сенат отверг, и ни один не снял свою кандидатуру сам». Таким образом, базовая ставка была 96 %. Если бы сразу после выдвижения кандидатуры Чака Хэйгела Ульфельдера спросили, утвердят ли его кандидатуру, он бы сказал, учитывая, что не стал бы рассматривать другие факторы: «96 % вероятности, что утвердят». Учитывая то, что суждение было сделано до поступления дополнительной информации, оно называется априорным.

Затем Хэйгел плохо выступил на слушаниях. Очевидно, это уменьшило его шансы. Но на сколько? Дабы ответить на это, Ульфельдер написал: «Теорема Байеса требует, чтобы мы установили две вещи: 1) какова вероятность того, что мы видим в Сенате плохое выступление кандидата, которому суждено провалиться, и 2) какова вероятность того, что мы видим в Сенате плохое выступление кандидата, которому суждено быть одобренным?» Ульфельдер не знал нужных чисел, поэтому начал с того, что принял слова Рикса на веру и сильно склонил свои расчеты в его сторону, подразумевая, что, если данные Рикса невозможно проверить, то их невозможно проверить и у него. «Чисто теоретически я приму такой расклад: только один из пяти впоследствии одобренных кандидатов плохо выступает в слушаниях по вопросу утверждения должности, но так делают 19 из 20 провалившихся кандидатов». Ульфельдер загрузил данные в теорему Байеса, посчитал — и в итоге его прогноз «обрушился с 96 процентов до… 83». Таким образом, Ульфельдер сделал вывод, что суждение Рикса сильно отклонилось от истины, но вероятность, что Хэйгела утвердят, была все еще очень высока. В итоге две недели спустя его утвердили.

У человека с низкими способностями к математике это может вызвать отчаяние. Неужели прогнозистам действительно нужно понимать, запоминать и — о ужас! — использовать алгебраические формулы? У меня хорошие новости: нет, не нужно.

Суперпрогнозисты хороши в математике: многие знают о теореме Байеса и могут использовать ее, если чувствуют, что дело того стоит. Но они редко прибегают к прямому использованию чисел. Для суперпрогнозистов важнее не сама теорема Байеса, а его основная идея о постепенном приближении к истине с помощью постоянных корректировок в пропорции с весом имеющихся свидетельств. Все это в полной мере относится к Тиму Минто. Он знает о теореме Байеса, но ни разу не использовал ее при составлении сотен обновленных прогнозов. В то же время Минто очень ценит дух Байеса. «Думаю, существует большая вероятность, что я интуитивно понимаю теорему Байеса лучше, чем большинство людей, — говорит он, — даже несмотря на то, что, если меня попросить написать ее по памяти, я, возможно, не смогу этого сделать». Минто — байесовец, не использующий теорему Байеса. Это парадоксальное определение относится к большинству суперпрогнозистов.

Итак, у нас есть формула успеха: множество маленьких обновлений. Поступайте так же — и окажетесь на пути к славе великого прогнозиста, верно?

Очень жаль, но не все так просто. Подход Тима Минто часто отлично работает и именно поэтому так распространен в работе суперпрогнозистов. Но это вовсе не универсальная отмычка. Иногда его применение — именно то, чего не нужно делать.

Помните чрезмерную реакцию Дага Лорча на отчет об арктическом льде? Через несколько дней после того, как поднял вероятность своего прогноза до 95 %, он увидел самую свежую информацию, а также информацию за последние двенадцать лет. Сравнив ее с прогнозами ученых, Даг заметил огромное несоответствие между ними и реальностью. Что ему следовало делать в этом случае? Даг мог пойти по пути «множества маленьких обновлений» и постепенно снизить вероятность в своем прогнозе. Или просто взглянуть на вопрос свежим взглядом. «Единственная причина, по которой я назначил 95 % вероятности, — это отчет, который явно не соответствует действительности, так что я должен его отбросить и сделать новый прогноз». Он пошел по второму пути: сначала вернулся к изначальным 55 %, затем снизил их до 15, и уже после этого приступил к «множеству маленьких обновлений» в своем обычном стиле.

Это был правильный подход. Если бы Даг не отошел от политики «множества маленьких обновлений» в момент, когда его прогноз равнялся 95 %, окончательный разочаровывающий результат оказался бы гораздо хуже.

В знаменитом эссе «Политика и английский язык» Джордж Оруэлл вывел шесть четких правил, в которые входили, в том числе «никогда не используйте длинное слово, если подойдет короткое» и «никогда не используйте пассивные конструкции, если можно использовать активные». Но самым главным было шестое: «Лучше нарушить любое из этих правил, чем сказать что-то откровенно варварское».

Я понимаю желание придерживаться безошибочных указаний, которые гарантируют хорошие результаты. Именно поэтому нас так сильно привлекают знатоки-ежи и их фальшивая уверенность. Но магических формул не существует, есть только широкие принципы со множеством оговорок. Суперпрогнозисты понимают эти принципы, но также знают, что их применение требует взвешенных суждений. И скорее нарушат правила, чем дадут варварский прогноз.