Глава девятнадцатая
За чашкой чая с печеньем мы разработали план.
– Давай выдвинем рабочую гипотезу, с которой мы оба готовы согласиться, – начала я.
– Проблема в том, что у нас чертовски мало фактов, вокруг которых можно строить гипотезы, – проворчал он.
Я махнула рукой.
– Это неважно. Нам нужно сосредоточить все внимание на имеющихся фактах. Барон был убит в собственном кабинете, но не кем-то из нас, – строго добавила я. – Далее мы можем сделать вывод, что это было убийство в порыве гнева, а не результат некоего страшного заговора.
– И как же мы сделаем этот вывод?
– По отсутствию оружия. Убийца использовал пресс-папье, которое ты идентифицировал как аммонит, принадлежавший барону и покоившийся на его столе. Прекрасное подручное орудие убийства для беспечного преступника, который не принес с собой оружия.
– Или для умного преступника, который предпочел воспользоваться предметом, принадлежащим жертве, а не тем оружием, которое следствие сможет как-то связать с ним, – заметил Стокер.
Я нахмурилась.
– Мне больше нравится моя теория.
– Я не сомневался, что так и будет, – милостиво допустил он. – Продолжай.
– В любом случае мужчина… Мы же оба согласны, что это мужчина?
Он кивнул.
– Макс был высокого роста. Думаю, женщине потребовалась бы невиданная сила, чтобы достичь с помощью этого аммонита подобного результата.
Его лицо передернулось от отвращения, и я поспешила продолжить.
– Итак, наш мужчина – либо человек с горячим темпераментом, который поссорился с бароном и схватил первое, что попалось ему под руку, или же расчетливый тип с изобретательным умом, который все это тщательно продумал.
– Не зная точно, который из них, будет сложно его вычислить, – усмехнулся Стокер.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Выслеживание – то, чем я торгую, этот навык я приобрел еще мальчиком и усовершенствовал с возрастом. Для этого надо четко понимать, кто твоя жертва. Я могу следовать за ягуаром сорок миль через джунгли и ни разу не упустить его из виду, но здесь.
Я заметила, каким усталым он выглядит, и поняла, чего стоили ему последние несколько дней. Он пережил потерю дорогого друга, одного из немногих, кто был у него в этом мире. Он держал в руках мою жизнь, а еще на каждом углу его подстерегали призраки прошлого.
Я вспомнила, что сказала перед уходом леди Корделия, но решительно полезла в сумку и достала фляжку с агуардиенте. Налив в его чашку приличную порцию, я протянула ее ему.
Он пил медленно, и его лицо постепенно приобретало нормальный цвет. Я как будто видела, как по его телу разливается тепло, разгоняя холодную кровь, которая так медленно текла у него в жилах.
– Так, – сказала я командным тоном, – теперь давай попробуем еще раз. Если бы тебе нужно было выследить убийцу барона, с чего бы ты начал?
– С кабинета барона, – не задумываясь, ответил он. – Мы точно знаем, что преступник был в этом месте.
– Но ведь полиция, конечно…
– Полиция – это всего-навсего люди, которых туда отправляют, разношерстная компания, состоящая из сыновей уважаемых торговцев, бродяг, лжецов и клерков. Некоторые из них ничуть не лучше тех отбросов, что они ловят.
– У тебя нет повода думать о них хорошо, – заметила я.
– Никакого, – подтвердил он с горечью.
Его губы сжались в тонкую плотную линию.
– Если они отправили туда негодяя, который совершает ночной обход только для того, чтобы собрать деньги с проституток и поглумиться над ними, то убийца спокойно мог оставить на месте преступления портфель, набитый своими визитными карточками, и они все равно бы его не нашли. Если отправили одного из лучших, он, конечно, тщательно обыскал место преступления, но все равно мог что-то и упустить.
– Отлично. Тогда начнем с дома барона. Твоя задача – напасть на след этого конкретного леопарда, – с удовольствием начала я.
– А что будешь делать ты? – спросил он.
– Постараюсь выяснить, что было там нужно этому типу.
– Что нужно?
– Да. Он явно пришел к барону за чем-то. Но что это было: спорная собственность, личная вражда, дама?
Он медленно покачал головой.
– Нет, у Макса не было ни одной романтической истории за все те годы, что я его знал. По крайней мере, он ни о ком мне не рассказывал. Мне всегда казалось, что его не интересуют любовные вопросы.
– Правда? У меня сложилось противоположное мнение. Думаю, он был страстно влюблен в мою мать.
– Почему?
– Понятия не имею. Просто по пути в Лондон он упомянул, что я очень на нее похожа. И что-то в его манере, в том, как мягко он говорил о ней, навело меня на эту мысль. Это было очень трогательно.
Он откинулся в кресле, приоткрыв от изумления рот.
– Если бы я сейчас решил задушить тебя чехлом для чайника, меня сложно было бы осудить, – сказал он, еле сдерживая эмоции.
– А почему тебе хочется меня задушить?
– Да потому, глупая, несносная женщина, что ты все время скрывала от меня возможный мотив убийства!
– Какой мотив? Я просто сказала, что он был привязан к моей матери.
– А я говорю тебе, что у него не было никаких привязанностей. И если он любил ее, тогда это единственная любовь в его жизни, за которую, вероятно, он был готов умереть.
– Глупости, – упрямо сказала я. – Он совершенно ничего мне о ней не сказал, кроме того, что я очень на нее похожа и что он все мне объяснит, когда представится удобный случай.
– Но случай ему так и не представился, – заметил Стокер. – Тебе страшно не повезло. Мне жаль.
Я пожала плечами.
– По крайней мере, теперь я знаю чуть больше, чем раньше. Барон был с ней знаком, это уже кое-что.
– Конечно.
– И как же мы собираемся попасть в дом к барону? Бедная раненая экономка уехала в Брайтон, – напомнила я ему.
– Еще одно очко в пользу твоей теории и против того, что у убийцы холодный, изворотливый ум, – сказал он. – Ему помешали, пока он обыскивал кабинет. Более опытный злодей просто убил бы миссис Лэтам тоже и продолжил свое дело. А вместо этого он толкнул ее и сбежал.
– Когда он обыскивал кабинет, – задумчиво повторила я.
Он поднял на меня глаза.
– Как твой коттедж.
– Тот же самый тип?
– Может быть. Но что же он искал?
– Как раз это мы и должны выяснить. Полагаю, последствия взлома еще не устранили.
Он улыбнулся невероятно очаровательной, но дьявольской улыбкой и постучал по карману кончиками пальцев.
– В этом нет необходимости. У меня есть ключ.
– Тогда нам нужно только дождаться ночи, – сказала я. – А чем займемся сейчас?
Его глаза засверкали, но он ничего не успел ответить, так как вошла леди Корделия с корзинкой в руках.
– Я принесла вам еды, достаточно на сегодняшний вечер и завтрашнее утро. Я решила, что лучше мне приходить сюда не так часто: это может выглядеть подозрительно.
Я заглянула в корзинку и увидела головку сыра, жареную курицу, холодную картошку, куски мясного пирога, буханку хлеба и немного говядины. Там были масло, джем и даже банка чатни, подоткнутая со всех сторон свежими яблоками.
– Благослови вас Бог, леди Корделия. Мы будем пировать как короли.
Она посмотрела на Стокера, но он отвел взгляд, и она в задумчивости потерла лоб.
– По твоему виноватому взгляду можно заключить, что вы собираетесь проигнорировать мой совет и куда-то отправиться.
Стокер выглядел смущенным, но меня не так просто было сбить с толку.
– Да, собираемся.
– Конечно, в дом к барону?
– Все верно, – ответила я, желая, чтобы Стокер молчал. Я ясно чувствовала, что он хочет извиниться за наш план, а может быть, даже готов от него отказаться, а я не могла позволить этому случиться.
– Ну конечно. Я должна была сразу догадаться. Ни одно создание с душой и сердцем не сможет спокойно сидеть и просто ждать развития событий. Все наше существо восстает против этого, – призналась она. Я любезно кивнула, довольная тем, что она поняла мою точку зрения.
Она вздохнула.
– В таком случае вот револьвер, – сказала она, протягивая мне маленькое оружие, идеально подходящее для женской руки. – Уходите обязательно после одиннадцати, так как до этого времени Бетани выпускают на вечерний обход поместья.
Затем она ушла, и я осознала, что за время ее визита Стокер не проронил ни слова.
– Что тебя тревожит, Стокер? Или просто отнялся язык?
Он в задумчивости скреб подбородок, глядя на револьвер.
– Я просто думал, какой огромной ошибкой было знакомить тебя с леди К. Если вы обе возьметесь за дело, то сможете устроить и государственный переворот.
Я улыбнулась и убрала револьвер в карман.
– Не все сразу, дорогой Стокер, не все сразу.
* * *
Спустя несколько часов, после холодного ужина из запасов леди Корделии и нескольких партий в вист для двух игроков, за время которых я выписала Стокеру немало долговых расписок, мы отправились в путь. Я немного призадумалась над выбором шляпы и в конце концов решила не брать свою любимую, с розами, а надеть другую, ничуть не хуже, но гораздо меньшего размера и не так бросающуюся в глаза; она была украшена скромным букетиком фиалок.
Стокер в замешательстве смотрел на мой саквояж.
– Сколько всего у тебя туда помещается? Это же настоящая пещера Аладдина!
Я поднесла к свету шляпную булавку, любуясь тонкостью и силой стали.
– Умение собирать сумку зависит только от понимания того, что такое правильная организация пространства, – сказала я ему и приколола булавку на место, аккуратно пришпилив ею шляпу к своему скромному узлу Психеи. Он с опаской посмотрел на торчащий наружу конец, но я заметила, что и сам он заткнул кинжал за голенище сапога в дополнение к тому, который он всегда носил за пазухой.
– Господи, сколько же опасностей ты там ожидаешь? – спросила я.
Он задул свечу.
– По моему опыту, самая страшная опасность как раз та, которой не ожидаешь.
Несколько минут мы молча подождали, пока глаза привыкнут к темноте, стоя совсем близко друг к другу. Я услышала, как он дышит, почувствовала его медленное, ровное дыхание, и сама себе улыбнулась. Он был почти неестественно спокоен, и именно этого я ждала от товарища по приключению. По моему сигналу мы двинулись к двери и выскользнули в темноту ночи. Он взял меня за руку и повел через парк Бишопс-Фолли, пробираясь в обратном направлении по той дорожке, по которой мы пришли сюда утром. Я думала, он выпустит мою руку, когда мы выйдем из поместья, но он продолжал крепко сжимать ее, даже когда мы вышли за калитку на темные улицы.
Он выбирал боковые дорожки и тихие скверы, а не ярко освещенные и оживленные центральные улицы, наводненные модными экипажами. Мы пересекали тихие площади и ныряли в районы, погруженные в густые тени. Пока высшее общество направлялось по своим делам по широким улицам, которые мы обходили, на тенистых аллеях нам встречались создания, добывающие себе пропитание только собственной изобретательностью: проститутки и попрошайки, воры и прочие мерзавцы, несущие груз собственного падения. Один раз мы услышали решительный шаг констебля, совершающего обход; Стокер потянул меня за собой в угол какого-то торгового дворика, прижал спиной к кирпичной стене и крепко обнял. Я закинула ногу ему на талию, обвила руками его шею и запустила пальцы ему в волосы, а он прижался лицом к моей шее, невольно пощекотав мне ухо. Бобби направил на нас фонарик, который выхватил из тьмы ногу, одетую в чулок, и мое бедро, которое крепко сжимал Стокер. Полицейский хохотнул, без сомнения, приняв нас за падшую горничную и ее изнывающего от страсти избранника, и пошел дальше. С минуту мы еще выжидали, крепко прижавшись друг к другу и слушая удаляющиеся шаги.
Стокер немного отодвинулся, и я даже в ночной темноте увидела, как блестят его глаза.
– Ушел, – сказал он хрипло.
Но его рука все еще сжимала мое бедро, а мои руки по-прежнему были у него в волосах.
– Значит, теперь нам нужно отпустить друг друга, – спокойно заключила я.
Он отшатнулся и стал приглаживать волосы, пока я расправляла юбку.
– Я должен извиниться, – начал он.
Я отмахнулась.
– Даже не думай. Такая быстрая реакция в сложной ситуации достойна всяческих похвал, – сказала я.
Он с любопытством покосился на меня, но не сказал больше ни слова.
Рука в руке, мы двинулись дальше. После ничем не примечательного пути через Гайд-парк (там мы ненароком спугнули парочку мужчин, расположившихся под деревом, и услышали громкие проклятия в свой адрес) мы вышли на Курзон-стрит. Спустя еще несколько минут мы оказались на улице, где раньше жил барон, тихой и очень респектабельной; Стокер с уверенностью подвел меня к нужному дому, и мы вошли внутрь через дверь для торговцев.
В пустых домах всегда очень тихо, но здесь мне показалась, что тишина еще заметнее. Будто здесь ничего никогда не двигали и никто не ходил по этим гулким коридорам. Стокер отпустил мою руку, когда мы вошли, но как только стали подниматься по лестнице наверх, я потянулась и сама взяла его за руку: мне вдруг стало совершенно необходимо почувствовать его тепло. Шторы были опущены только в передней части жилища, и дом наполняли тени, как будто самим своим присутствием мы взбаламутили то, что замерло лишь ненадолго.
– Как думаешь, здесь может быть призрак барона? – прошептала я.
Он обернулся и чуть не снес огромную слоновью ногу, служившую подставкой для тростей.
– Призрак? Что за глупости!
– Это не глупости. Некоторые из величайших научных умов нашего времени верят в духов.
Он сжал мою руку чуть сильнее, чем требовалось.
– Сейчас не время обсуждать психические странности Альфреда Рассела Уоллеса, – ехидно заметил он. Его рука вдруг стала холодной, и я поняла, что для него мысли о призраке барона могут быть далеко не научными. Если старик действительно как-то здесь присутствовал, то явление его призрака расстроило бы Стокера гораздо больше, чем меня. Я в ответ пожала ему руку и слегка потянула его назад.
– Что ты делаешь?
– Хочу войти в кабинет первой. Если его призрак действительно здесь, тебе неприятно будет его видеть. Я его прогоню.
– Как? Уколом шляпной булавки?
– Можешь не прикрываться сарказмом, Стокер. Уверена, я что-нибудь придумаю. А пока, пожалуйста, только после меня.
Он пробормотал какую-то грубость, но я сделала так, как сказала. Я открыла дверь, на которую он указал, и замерла на минуту, чтобы понять, что ощущаю.
– Ну как? – ехидно спросил он. – Парят там куски эктоплазмы или можно спокойно заходить?
Я шагнула вперед и в задумчивости сказала:
– Можно заходить.
Стокер сразу почувствовал перемену моего настроения и положил мне руку на плечо.
– Что такое?
Я принюхивалась.
– Не знаю. Что-то тут есть. Не пойму, где. И это точно не привидение. Как думаешь, можно рискнуть и зажечь свет?
Он отошел, и послышались звуки открываемых и закрываемых ящиков, затем чирканье спички, после чего затеплился бледный огонек. Он зажег свечу.
– Мы не можем зажечь ничего более яркого. Но окно выходит в маленький сад, обнесенный высокой стеной. Так что это относительно безопасно.
Он глубоко вздохнул, наверное, собираясь с силами, и двинулся к письменному столу.
– Что ты ищешь?
Он хмурился, глядя на кипу бумаг и книг, опрокинутую чернильницу, разбросанные перья.
– Что-нибудь необычное. Но проблема в том, что у Макса всегда все было в идеальном порядке. Так что теперь здесь все необычно.
Я оставила его заниматься своим делом, а сама стала осматривать комнату в поисках источника слабого запаха, который ударил мне в нос сразу, как только я открыла дверь. Я обнюхивала стулья и коврики, к величайшему изумлению Стокера.
– Ты выглядишь как сумасшедшая ищейка. Что ты такое делаешь, скажи на милость?! – спросил он, сосредоточенно насупившись и переходя к книжным полкам.
Я ничего не ответила и так низко наклонилась к ковру, что его шелковые кисточки защекотали мне нос. Эврика! Я пошарила в ворсе ковра и вытащила наконец то, что искала: маленькое, слегка изогнутое зернышко зеленовато-коричневого цвета. Сначала мне показалось, что на нем полоски, но когда я поднесла его к пламени свечи, поняла, что оно просто сморщенное. Я еще раз принюхалась и ощутила сильный запах, похожий на анис.
– Стокер, у барона была привычка жевать семена тмина?
– Тмин? Нет, он его вообще терпеть не мог.
– Откуда ты знаешь?
Он долго ничего не отвечал, пробегая пальцами по книгам, корешок за корешком. Я ждала, и он наконец ответил, остановившись на толстом томе в зеленом кожаном переплете.
– Он ненавидел печенье с тмином. А что?
Я вытащила платок, аккуратно завернула в него зернышко и убрала его обратно в карман.
– Думаю, это наш ключ.
Он хмыкнул.
– Тминное зернышко? Ну, может быть. Но сомневаюсь, что оно может оказаться важнее, чем это, – сказал он, постукивая пальцем по зеленой книге.
– Что там у тебя?
Он аккуратно достал ее с полки.
– Единственная книга на итальянском во всем кабинете.
– А это важно? – спросила я, пытаясь поверх его плеча рассмотреть книгу, которую он положил на стол.
– Только если знать, что Макс не читал по-итальянски.
Он осторожно открыл книгу, и первые несколько страниц нам казалось, что сейчас нас постигнет разочарование. Это было какое-то исследование о моллюсках с цветными гравюрами, невероятно скучное, но Стокер начал быстро перелистывать страницы, и нам наконец открылся секрет этого фолианта – полость, аккуратно вырезанная в большой книге, а в ней – какой-то сверток, перевязанный сиреневой шелковой ленточкой.
Я с жадностью протянула к нему руку, но не успела еще забрать пакет, как где-то послышался звук разбитого стекла.
В тот же миг Стокер погасил свечу голыми пальцами, а я выхватила сверток из книги и сунула его себе в карман. Губы Стокера коснулись моего уха.
– Это на кухне. Кажется, кому-то пришла в голову та же идея, что и нам, но у него нет ключа.
– Вор? – спросила я.
Я почувствовала, что он отрицательно качает головой.
– Вор не наделал бы столько шума. Этот явно движется сюда.
От этой мысли мне должно было стать страшно, но вместо этого я почувствовала, как во мне растет возбуждение. Я потянулась рукой к шляпной булавке, но рука Стокера перехватила мою.
– Спокойно. Не нужно искать себе трудностей, пока они сами тебя не найдут. Давай пройдем через другую дверь в столовую, сделаем круг и выйдем тем же путем, каким и вошли. Посмотрим, кто кого перехитрит.
Я кивнула, он быстро повел меня через вторую дверь и осторожно закрыл ее как раз в тот момент, когда тяжелые шаги загрохотали по коридору в направлении кабинета. Мы выскользнули в коридор, но когда уже казалось, что сейчас мы благополучно доберемся до лестницы, случился провал. В спешке Стокер споткнулся о слоновью ногу и перевернул ее вместе со всеми тростями. Их громкий стук о полированный паркет разнесся по всему дому, оглушительный, как пушечный залп.
– Беги, – приказал мне Стокер, толкнув меня вперед.
Мы помчались вниз по лестнице, через кухню, где у нас под ногами хрустели осколки разбитого стекла. За нами слышались шаги, и краем глаза я увидела большую черную тень, темнее самой ночи, которая уже почти настигла нас. Стокер распахнул дверь на улицу, и как раз в тот момент, когда я собиралась выскочить, чья-то рука крепко сдавила мое плечо. Я стряхнула ее, одновременно, не глядя, ударив ногой назад.
Послышалось сдавленное проклятие, когда моя нога столкнулась с чем-то мягким, и этой секундной задержки оказалось достаточно. Я дотянулась до руки Стокера, и он практически выдернул меня наружу. Но наш преследователь быстро пришел в себя. Мы только выбежали на улицу, а его тяжелая рука уже снова легла на мое плечо.
Стокер тянул меня за одну руку, преследователь – за другую, и я вскрикнула, когда рука злодея сжалась на моей недавно зажившей ране. То ли Стокер услышал меня, то ли просто почувствовал, что я затормозила, потому что он остановился и повернулся, сжимая руку в кулаке, но не успел он еще ударить противника, как прогремел выстрел. Я услышала свист пули, пролетевшей совсем рядом со мной и отколовшей кусочек камня на фасаде дома барона. Злодей понял предупреждение. Он сразу отпустил мою руку и убежал, растворившись во мраке улицы. Вторая фигура отделилась от стены дома напротив и бросилась вдогонку; оба они быстро исчезли в ночи.
Стокер не выпустил моей руки.
– Ты в порядке?
– Кажется, да, – соврала я. Недавно зашитая рана ужасно болела, но я не видела смысла напрасно беспокоить Стокера, пока мы не окажемся в безопасности.
– Идем, – приказал он. Он потащил меня на угол, где нанял экипаж и назвал извозчику адрес не очень далеко от Бишопс-Фолли. Это было неосмотрительно, но избавляло нас от целого часа ходьбы, и в благодарность мне хотелось расцеловать его.
– Ты разглядела этого типа? – спросил он, понизив голос, чтобы извозчик не мог нас услышать.
– Нет. А ты?
– Тоже нет.
– Но я знаю, кто это, – решительно сказала я.
Стокер отпрянул.
– Черт, откуда? Кто же это?
– Не до конца уверена, но думаю, что это мой навязчивый друг с Паддингтонского вокзала, мистер де Клэр.
– Почему ты так думаешь?
– Когда мы говорили с ним на вокзале, я почувствовала странный запах, как будто каких-то пряностей, и подумала, что это что-то вроде туалетной воды, но когда нашла семечко в кабинете барона, я узнала этот запах.
– Тмин, – догадался он.
– Да, именно. Думаю, мистер де Клэр предпринял еще одну попытку привлечь мое внимание.
– Или… – медленно начал он.
– Что? – спросила я в нетерпении.
– Или он дежурил на противоположной стороне улицы, надеясь, что мы там появимся.
Я уставилась на него.
– Думаешь, мистер де Клэр и был нашим спасителем? И это он стрелял и прогнал взломщика?
– Может быть.
– Тогда как зернышко оказалось в кабинете до нашего прихода?
– Очевидно, мистер де Клэр был как-то связан с Максом. Может быть, все обстоит именно так, как сказал тебе мистер де Клэр, и они были заодно. Ты должна признать, такое объяснение тоже не противоречит никаким фактам.
Я в задумчивости кусала нижнюю губу.
– Может, ты и прав, – признала я. – Возможно, мистер де Клэр говорил мне правду на вокзале: что он действительно заботился о моем благополучии – и совершенно ни в чем не виноват. Но независимо от того, кем он был: нашим преследователем или спасителем, – почему не заявил о себе открыто?
– У него совсем не было возможности, – резонно заметил Стокер. – Я не успел даже вытащить нож. Мы сбежали от взломщика сразу, как его услышали, а человеку на той стороне улицы явно было важнее догнать преступника, чем побеседовать с нами.
– То есть мистер де Клэр или стоял на противоположной стороне улицы и избавил нас от общения со взломщиком, или сам и был взломщиком, – подытожила я. – Но с какой целью кто-то вообще решил вломиться в кабинет барона?
– Может быть, он искал это? – предположил Стокер, показав пальцем на мой карман, где был спрятан похищенный из дома барона сверток. – Если это мистер де Клэр, то, вероятно, барон собирался отдать ему эти документы в случае опасности, и, предположительно, мистер де Клэр знал о существовании этого пакета, но не знал, что именно в нем содержится. И когда Макс умер, у этого джентльмена не осталось иного выбора, кроме как самому организовать поиски в кабинете. А это зернышко тмина он мог там обронить в любой момент. А возможно, он искал там тебя.
Я ничего не ответила, и Стокер продолжал, воодушевившись своей идеей.
– Да, мне очень нравится эта мысль. Вдруг мистер де Клэр что-то о тебе знает, что-то очень важное?
– Что, например?
– Да все что угодно. Тетки говорили тебе, что ты подкидыш, но вдруг моя теория о похищении верна? Может быть, твои родители живы и пытаются тебя разыскать вот уже четверть века?
– Я же тебе говорила, мои тети были не способны ни на что подобное, – напомнила я ему довольно холодно.
– Ну хорошо, – уступил он. – Вероятно, ты действительно сирота, но, например, тебе что-то оставили, что-то ценное, вроде наследства. Немного денег или какие-то драгоценности. У Макса были документы, подтверждающие твое право на это наследство, но он умер, а у мистера де Клэра нет никакой зацепки, где искать бумаги или тебя. Так что ему не оставалось ничего другого, как пробраться к Максу в дом и поискать этот сверток, а затем сторожить на улице в надежде, что и ты там появишься.
– Эта история пришла сюда прямиком из романов миссис Радклиф, Стокер. Я ждала от тебя большего.
– Очень логичная гипотеза, – возразил он. – А теперь замолчи и прекрати перебивать меня, пока я излагаю такие интересные вещи. Где я остановился?
– На том, как мистер де Клэр каждую ночь стоит на страже и ждет, когда я появлюсь.
– И вот сегодня ты наконец появилась. Но он не успел даже подойти к тебе, потому что на нас напал убийца, вломившийся в дом вслед за нами. Стоявший на страже мистер де Клэр спугнул его выстрелом и пустился за ним в погоню.
– Значит, тебе нравится мистер де Клэр в роли спасителя, а мне – в роли злодея. Думаю, время покажет, кто из нас прав. Только, надеюсь, когда нам откроется правда, мы поймем, что за нее стоило истекать кровью, – сухо заметила я.
– Почему ты это говоришь?
– Потому что думаю, что пришло время тебя предупредить: кажется, у меня разошлись швы.
Он красочно выругался и нащупал мое плечо, забравшись пальцами мне под жакет. Затем вынул руку и вытянул ее, чтобы рассмотреть в мутном свете уличных фонарей. Она была темной, с влажным блеском.
– Твой рукав весь пропитался кровью. Ты чувствуешь слабость?
– Нет, что ты, – соврала я, проваливаясь в темноту.
