Серо-черная пехота шла вперед, выстроившись побатальонно. Даже против «ледяных крепостиц» Ойгена в центре, на штурм которых то ли сам Гетц, то ли кто другой отрядил добрую половину собранных сил. В единый кулак китовники пока не сбились, но серьезность их намерений сомнений не вызывала. Жермон смотрел и прямо-таки ощущал, что это не демонстрация, не ложная атака – так действительно идут в решительное наступление.

С безымянного пригорка, на который, заслышав дриксенские барабаны, взлетел направлявшийся от Фажетти к бергерам новоявленный командующий, открывался более-менее пристойный вид на разгорающуюся сразу и в центре, и на правом фланге драку, причем угроза крылу Райнштайнера представлялась более весомой.

В центре перевес в силах у Гетца тоже имелся, но не такой, чтобы стоило беспокоиться, да и с позицией Фажетти повезло больше. Ойгену же пришлось размещать первую линию по гребням череды плохоньких холмиков, правда, радовавших глаз непрерывностью своей цепочки.

Обледеневшие бугры перекрыли почти все открытое пространство вплоть до речушки Хербстхен, где резвились алаты Карои, но с Фажетти Райнштайнера разделяла голая, отлично простреливаемая с двух сторон долинка, упиравшаяся в овражек. Знали ли об этом горники, нет ли, но наступать здесь они пока не пытались, нацелив все, даже фланговые, батальоны в одну точку. «Концентрическое наступление», так вроде эта штука именовалась по науке: и прямо в лоб по центру – вон по тому оврагу, туда, где из общего строя чуть вперед выдвинулся один из холмов, как назло, не самый высокий, и сходящимися ударами с флангов – словно бы подрубая центр бергеров с обеих сторон. Мелкие побатальонные построения Гетцу понадобились, чтобы удобнее маневрировать в промежутках между холмами, значит, расчеты «уларам» надо подпортить! Конной батареей, хотя бы одной из трех, и не менее чем полком пехоты…

Ойген, похоже, думал так же и на всякий случай оставил два полка позади основной позиции. Жермон еще не видел устроенных бергерами наледей и хотел надеяться, что они помогут, но десять, если не больше, тысяч горников на шесть тысяч бергеров – это слишком! Первый натиск нужно ослабить, причем за счет общего резерва. Как же жаль сгинувших на Мельниковом «шустрых» пушек, и как бы они пригодились здесь. Ага, как и «волки» Ингертона, и ветераны-вальдзейцы, так что хватит ныть, пора воевать!

Для очистки совести Жермон вновь оглядел стронувшуюся с места массу горной пехоты и повернулся к унаследованной от Эмиля свите, по очевидным причинам тихой и немногочисленной. «Фульгатская» куртка сразу бросилась в глаза, а то, что провожавшего алатов разведчика так и не удосужились вернуть Придду, было несомненной удачей.

– Луи!

– Слушаю, господин генерал.

– Живо назад, к Карои. – Разведчик, пусть и капрал, в таком деле лучше штабного капитана. – Мой приказ алатам – немедленно ударить в тыл Горной армии. Пусть вредят как могут, но в затяжные схватки не ввязываются, разве что представится возможность добраться до Гетца. Главное, поднять такой шум, чтобы здешние «улары» услышали и взлетели. Понял?

– Понял.

– Прихвати конвой на свой вкус, а то мало ли что. С Карои останешься до конца рейда, вдруг что срочное передать понадобится. Теперь вы, капитан. Как можно быстрее приведите сюда конную батарею из резерва, оставшиеся две – на усмотрение Рёдера. Теперь вы, Джеральд. Немедленно, галопом назад, – проклятье, начальника штаба-то нет, – найдете…

– Господин генерал, скачут тут… со стороны ставки…

– Хорст! Он же охранять ставку остался, «гуси» что, опять?

– Спокойно, господа. «Гусей» бы Дубовый не бросил…

– Сейчас узнаем. – Это ты сам дубина! Надо было прежде, чем сорваться к Фажетти, проверить охрану, но теперь поздно трепыхаться. Если что случилось, то оно уже случилось.

При виде галопом взлетевшего по склону папеньки Барон слегка попятился и мотнул гривой. В ответ хорстов Мародер вскинул голову и победоносно хрюкнул, подтверждая расхожее мнение о сходстве коней с их всадниками. Сам же Хорст картинно-красиво осадил расплясавшегося героя и голосом, способным заглушить пушки, отрапортовал:

– Господин генерал, докладывает полковник Ластерхавт-увер-Никш! Согласно приказу господина командующего, вверенный мне полк направляется в ваше распоряжение для занятия обороны с последующим удержанием оной.

– Где сейчас ваш полк? – Эмиль умница! Сберег, самое малое, полчаса, это ж целое сокровище, но почему Хорст? Впрочем, именно здесь и именно сейчас лучше не найти. – Когда подойдет и сможет занять позицию?

– Будет здесь не позднее, чем через пять минут. Я отправился вперед, чтобы доложить и узнать, куда двигаться дальше.

– Тогда смотрите, и смотрите внимательно. Вон те четыре… – ни на холм, ни на возвышенность эти бугорки не тянут, как же их обозначить? – горба, образующие косую цепь, с кустарником на первых двух? Видите? В тысяче бье от бергеров?

– Вижу, господин генерал!

– Это ваша позиция. Занимайте ее и стойте вплоть до получения моего нового приказа. Вам все понятно?

– Так точно, господин генерал!

– Сперва на вас навалятся батальоны, которые перед вами, а позже почти наверняка к ним пришлют подкрепления. Делайте что хотите, но горники пройти не должны, со своей стороны обещаю, что вас поддержит конная батарея, но это все!

– Господин генерал, не сомневайтесь! – блеснул глазами Дубовый, всем своим видом источая незыблемую уверенность. – Пока в моем полку на ногах будет оставаться хотя бы один человек, мы будем сражаться. Эти горники не смогут помочь своим в ударе по центральной позиции генерала Райнштайнера.

– Я надеюсь на вас и ваш полк. – Надо же, он понял, зачем это нужно! – Отправляйтесь к нему и поспешите.

Хорст, однако, с места сорвался не сразу. Смерив взглядом расстояние до «бугров», он наморщил лоб и изрек:

– Мой полк будет там через… семь минут, противнику же понадобится не менее пятнадцати. Господин командующий, разрешите убыть?

– Удачи, полковник.

Статный всадник умело спустился вниз и, приняв в галоп, рванул к показавшейся из-за хилого перелеска пехоте. В Лауссхен Жермон уже смотрел в эту спину. Тогда Хорста ждал всего лишь плен, но стыдно перед ним было неимоверно, сейчас полковник отправлялся в огонь, не исключено, что и на смерть, но никакой неправильности в этом не ощущалось, наверное, потому, что не было лжи.

– Вот же миляга! – Штурриш с умилением глядел на залитого кровью Краба. – Что же с ним дальше будет-то?

Руппи молча потрепал пойманного каданцем жеребца по взмокшей шее. С точки зрения закона Краб должен был достаться наследникам Макса, но во время войны осиротевшие кони чаще разбирались товарищами погибших или отправлялись к ремонтерам. Впрочем, пожелай Фельсенбург отозвать дарственную, ему бы никто и слова не сказал. Проще всего было бы отдать Краба Рихарду, но несостоявшийся законник чувствовать лошадей так и не научился…

– Эх ты, сиротка, – вздыхал под ухом «забияка», – хоть бы какому косорукому не достался! Уморит ведь…

Каданец намекал, причем откровенно, а Руппи намеков и вымогательства не терпел, но «оранжевая мелочь» приносила немалую пользу и к тому же глядела не на Бруно, а на Фельсенбурга.

– Краб пережил уже двоих всадников, – Руперт поймал и удержал взгляд капитана. – Рискнете стать третьим?

– Еще бы! – наемник разве что не облизнулся. – Да и не риск это… Может, нам с ним вместе быть назначено, ну прямо как с вами! Против судьбы не попрешь.

– Не уверен, – мотнул головой только этим и занимавшийся Фельсенбург и заворотил Морока.

Вокруг перекрикивались, собираясь под знамена, кавалеристы обеих союзных армий, а отброшенные китовники маячили вдалеке и возвращаться вроде не собирались. Возникал закономерный вопрос – а теперь-то что? И куда? Назад, на одну из батарей? К Бруно? Или Алва, то есть герцог Фельсенбург, выкинет очередной фортель? Сейчас они тут, считая Штурриша, всего лишь впятером; нет, народу вокруг, конечно, толчется полно, но если не орать командным голосом и с расстановкой, лишнего не разберут.

– Погиб кто-то? – подъехавший Арно глядел вслед уводившему Краба Штурришу.

– Приятель, – другом Макс не был, слишком уж у него просто все выходило: если не белое, то черное, если не лошадь, то корова. – Помог мне Олафа вытащить…

– У нас тоже приятель. С Валентином из Олларии вырвался, так с ним и оставался, а сегодня у меня на глазах… Рокэ… Твой отец возвращает людей к орудиям. Сам он уже наверху, и ты ему нужен.

– Сейчас буду. – Итак, представление продолжается. Любопытно, тот же Рейфер знает, кто здесь чудит под именем герцога Фельсенбурга? – А где Валентин?

– Как союзник кесарии, осматривает батарею. Мне тоже хочется.

– Ну так пошли!

– Сейчас. – Арно описал рукой в воздухе широкий круг, и пара крутящихся на подступах к холму «фульгатов» понятливо кивнула – мол, осмотримся, и если что…

Лишних предосторожностей, как это ни противно, не бывает, но пока вокруг тихо, даже батарея больше не стреляет. Не в кого? Не столько разволновавшийся, сколько заинтригованный Руппи прибавил ходу и почти взлетел к «своим» пушкам, черным и каким-то осиротевшим, несмотря на полдюжины человек во главе с вконец закопченным Бони.

За спиной топот и голоса: первые вернегеродцы уже расстались с лошадьми и сейчас сноровисто разбегаются по батарее, но людей у орудий для стрельбы пока мало. Зато откуда-то взялось бесчувственное тело, валяется возле колеса с залитой кровью башкой. Ага, это Густава чем-то приложило, и чуть дальше – еще парочка, будто на брошенном корабле… Но стрелять всё равно нужно, понять бы – куда! Дым больше не мешает, и видно, что на дальнем конце равнины все по-прежнему. Как сошлись строй на строй две массы пехоты, так и бодаются. Кто там сейчас наступает и насколько успешно, не понять, кошки б разодрали одинаковые мундиры – но Зальмер еще живой, и его орудия исправно бьют.

– Слушай, я верно понял, – Арно поддел ногой брошенный банник, – Ро… Фельдмаршал пристроил рейтар к захваченным пушкам и даже научил стрелять?

– Ну да, – Руппи посмотрел вдоль толстого, с затейливым литьем ствола. А ведь в этих закопченных, пахнущих горячим металлом и сгоревшим порохом чудищах в самом деле есть что-то от лошадей. – Он еще и не то устроил. Я-то думал, как так выходит, что рейтар забрали, а пушки стреляют. А они, оказывается, стреляли через одну, и их для скорости не банили.

– Я видел такое, – кивнул Арно. – Старый фок Варзов, когда его зажали, так же стрелял.

– Господин полковник, – немного запыхавшись, доложил капрал-вернегеродец, прежде шуровавший у второго орудия. – Мы… вернулись!

– Вернулись, заряжайте!

– Так вы сейчас продолжите? – не выдерживает с любопытством озирающийся Арно. – Не объяснишь пока, что тут вообще творится?

– Смотри, – Руппи ткнул трубой, – вон батарея фок Зальмера. Она расстреливает белоглазых на фланге и мешает им наступать в центре. Разумеется, китовники пытались ее захватить, а мы отсюда, вот эти самые восемь пушек, им мешали. Сейчас там вроде стихло, но если на Зальмера снова попрут, то и мы продолжим.

– А если не попрут?

– Тогда мы все свое внимание уделим господам столичным гвардейцам, – объяснил подкравшийся на пару с Приддом Алва и поманил закопченного Бони. – Молодец! Отлично справился. Всего два подрыва – ерунда.

– Так, господин фельдмаршал, да ведь… – с виноватым видом попытался что-то объяснить артиллерист, но Алва отмахнулся и отцепил от пояса тот самый загадочный кинжал.

– Вернешь Руперту. В обмен на офицерский патент.

– Господин фельдмаршал…

– Заряжайте! – прервал счастливое блеянье Ворон и вдруг растрепал Руппи волосы. – Запомни на будущее! Обменять карты, что сдал нам Леворукий, мы не можем, но мы можем изменить правила игры.

– Я уже…

Да, это видят Бони и вернегеродцы! Да, это очередной раз подтверждает подлинность герцога фок Фельсенбурга, и еще это… вселяет уже не надежду, уверенность.

– Не обращай внимания, – шепотом на талиг советует Арно, – он вечно так… То есть не вечно, а когда вокруг свои.

– Да, я вечно, – подтверждает на дриксен Ворон, вглядываясь в сражение. – Четыре мориска против зильбера, что Бруно отдал приказ о контрнаступлении как раз тогда, когда вы, бригадир Придд, прорвались к батарее.

– Контрнаступление? – Руппи, подняв трубу, торопливо зашарил взглядом по полю боя, на первый взгляд ничуть не изменившемуся.

– Дитя мое, нельзя так не доверять старому фельдмаршалу, понимание происходящего у него есть. Выдвижение пехоты из второй линии, причем в колоннах, и как раз тогда, когда китовников остановили, ничего другого означать не может. Ну а нам остается побыстрей расстрелять все припасы и убраться до подхода отступающих. Сдерживать такие толпы нечем и по большому счету незачем, пусть убираются в зиму и ночь; нас ждут другие, более приличествующие нашей фамилии дела.

– Господин фельдмаршал, – лихо рапортует сияющий Бони, – господин полковник! Батарея готова!

– Не жалейте пороха, – напоминает Алва и исчезает. Арно задумчиво трогает орудие и вдруг, нарочито четко развернувшись, замирает перед Валентином.

– Господин бригадир, – чеканит он, не хуже Бони пожирая начальство глазами, – дозвольте приобрести ценный опыт, коий может пригодиться в дальнейшем! Если получается у рейтар, то и я справлюсь.

– Мундир не забудьте снять, – улыбается Придд, расстегивая перевязь. – Я тоже хочу приобрести ценный опыт. Руперт, что нужно делать?

Ариго таки угадал: горники взялись за Ойгена всерьез. Перешагивая, а то и топча тела своих подстреленных товарищей, они преодолели последние бье до подножья обледенелых склонов и теперь упорно лезли наверх, навстречу бергерским пулям, пикам, алебардам и тесакам.

С трудом оторвав взгляд от разгорающегося побоища, Жермон глянул на небо, а потом с неуместной нежностью вытащил часы. Подарок Ирэны подтвердил, что чувство времени не обманывает; темнеть начнет часа через полтора, а сумерки здесь неторопливые. Время на один решительный удар у Гетца имеется, но если не выйдет – «уларам» придется отойти. Бесноватым, может, и без разницы, под солнцем резаться или под луной, но управлять сражающейся армией ночью рискнет разве что Ворон.

Все решалось у бергеров, и пора было к ним перебираться, но Ариго медлил, не желая оставлять облюбованный пригорок. Цепочка холмов, по которой шла оборона Ойгена, слегка прогибалась, что давало возможность именно отсюда наблюдать часть происходящего как бы со спины. Тускло посверкивающие наледи, хоть и избитые ядрами и разлетавшимися камнями, продолжали портить атакующим жизнь. Каждый шаг по ним давался с трудом; горники, скользя и срываясь, цепляясь за любую неровность, взбирались по склону, пуская в ход кинжалы, крючья и топорики на длинных ручках, а ведь им надо было еще и другое оружие тащить. Пока первые ряды штурмовали склоны, остальные снизу поддерживали их огнем, стараясь отогнать бергеров подальше.

– Смотрите, – осанистый штабной, у которого имелась собственная труба, ткнул ею в сторону потихоньку накрываемого вечерней тенью склона. – Лестница! И еще одна…

Жермон перевел окуляр и тоже заметил пару неуклюжих, явно на скорую руку сколоченных лестниц. Оставалось дивиться изобретательности «уларов». С ледяным сюрпризом они столкнулись лишь утром и пожалуйста – нашли-таки в безлесной местности достаточно дерева, никак что-то в обозе распотрошили… Пара лестниц, впрочем, погоды не делала, к тому же они довольно скоро пропали из виду. В отличие от многочисленных флагов, и не лень же было сперва делать, а потом волочь в бой!

Насколько позволяла разглядеть труба, драка шла уже по всему правому флангу, но по-настоящему «кипело» только в его центре, где горники, несмотря на потери, ломились вперед очумелыми кабанами. Живые карабкались вверх, мертвые валились вниз, подробностей было не разобрать, но для понимания происходящего они Ариго и не требовались, за двадцать лет навидался уже. Главное, что бергеры держались; держался и прикрывавший им фланг полковник Ластерхавт-увер-Никш.

Четыре не имевших спасительной ледяной шкуры бугра тонули в пороховом дыму, вражеская пехота напирала со всей мочи, но ее раз за разом отбрасывали… все как в центре, только народу поменьше, склоны пониже, ну и лестниц у атакующих нет, хотя тут они без надобности. Вот кто радовал, так это горники, не желавшие хотя бы часть своих сил отправить в обход. Хорст о таком вряд ли задумывался, а вот Жермон беспокоился, но серо-черные мерзавцы тупо перли к цели напролом, теряя драгоценное время и людей.

Без сюрпризов обходилось пока и у Фажетти. Преодолев открытое, простреливаемое Рёдером пространство, пехота Гетца вплотную сошлась с талигойскими полками. Линия схватки, которую удавалось проследить по густому валику порохового дыма, стояла на месте, значит, Марций успешно держался.

Сбить с позиций хоть бергеров, хоть гвардейцев Фажетти задействованными силами не получалось, из чего следовало, что Гетцу придется гнать в бой всех, кого удастся собрать. Наскрести пару лишних тысяч он бы сумел, только стягивать резервы, когда у тебя в тылу резвятся алаты, еще то удовольствие. «Улара» мог бы выручить эйнрехтский «гусь», но одна совместная затея у них уже провалилась, да и фок Ило должен быть по уши в собственных заботах. Для столичного выскочки слишком хорош уже Бруно со своим Рейфером, что уж говорить о Кэналлийском Вороне!

Вмешательство Алвы позволяет меньше беспокоиться об угрозе с севера, а если быть честным – не беспокоиться вообще, значит, есть смысл подумать о четырех полках, которые придержали на случай прорыва фок Ило. Четыре с лишним тысячи отличных бойцов топчутся в тылу у сражающихся, а им самое место здесь. Или выправить положение, если горники продавят оборону, или уже для наступления!

Жермон еще раз глянул на часы, не удержался, прижал покрытое чернью серебро к щеке и махнул бывшему наготове порученцу.

– Джеральд, немедленно в ставку! Передашь, что…

Батарея с заклепанными пушками – хороший артиллерист вернет их в строй за пару часов – скрылась из глаз, но знамя вернегеродцев по-прежнему колыхалось над головой. Рядом с ландхутским. Знамени два, людей – и на один полк не наберется, а за командира – общего – Фельсенбург. Рухнувший на руки адъютантов посредине последнего доклада Раухштейн под присмотром Рихарда отправлен в тыл вместе с другими ранеными. Кого удалось подобрать…

Очередной порыв ветра отбрасывает и так редеющий дым, словно приглашая оценить недавнюю резню. Сотни тел в красных и синих мундирах на утоптанном до мерзлой земли снегу, на ходу не разберешь, кто китовник, а кто – нет. Здесь несколько раз полки Рейфера сходились с эйнрехтцами, никто не мог взять верх, а решило все прибытие чужой конницы.

– Монсеньор, что нам нужно от Рейфера?

– Правильное завершение всего этого безобразия, – умеют же некоторые подбирать слова! – и не только от Рейфера.

А от кого еще? От Бруно, что ли?

Возглавляющий колонну Штурриш сворачивает влево, и тут же навстречу, вырастая на глазах, бросаются шустрые рыжие пятнышки – «забияки» все еще несут охрану самой ценной в дриксенской армии головы.

– Господин командующий, – докладывает успевший пересесть на Краба каданец, – генерал Рейфер в лощинке квартирует, вон за тем бугром.

На бугре торчат наблюдатели с трубами, аж трое, а у подножия гарцуют неугомонные рыжики. Герцог Фельсенбург желает, чтобы его наследник присутствовал при встрече с Рейфером, приходится оставлять рейтар на Юргена и догонять «отца».

Пологий утоптанный спуск, разом стихший ветер, неожиданный запах обычного дыма, так не похожий на кислую пороховую вонь, даже палатка и костер возле нее. Рейфер устроился основательно, при этом очередной раз выказав здравый смысл: в овражке не дует, сюда не залетит даже случайное ядро, а для наблюдений и свитские годятся.

Подскочившие ординарцы пытаются принять лошадей, мориски для порядка выказывают норов, но остаются у превращенной в коновязь коряги.

– Штурриш, присмотрите?

– А как же? И присмотрю, и прикормлю.

Прикормиться бы и самим неплохо, но некогда. Что-то втолковывавший двум вытянувшимся в струнку полковникам Рейфер при виде гостей живо отсылает подчиненных – те отдают честь и почти бегом убираются, а генерал с напряженной улыбкой спешит навстречу.

– Я рад, – громче, чем всегда, чеканит он, – приветствовать герцога фок Фельсенбурга.

– Благодарю, – протягивает руку Алва, – и за гостеприимство, и за наступление. Вы его провели просто очаровательно.

– В свою очередь, благодарю за столь лестную оценку, – Рейфер отвечает на рукопожатие и улыбается уже как обычно. – Вы намерены у нас задержаться?

– Да, расставаний в ближайшее время я не планирую. Если, конечно, не случится какого-нибудь сюрприза, но это вряд ли, господин фок Ило особой изобретательностью не блещет. Что, кстати, слышно из центра?

– Насколько нам известно, – отец Луциан в военном плаще поверх облачения тоже здесь, – фок Ило продолжает отходить. Попыток остановить наступление фельдмаршала не замечено, это очень похоже на победу.

– Вернее, на ее начало, – уточняет Ворон. – Мне нужна карта.

– Тогда пройдемте к столу. Ваше преосвященство?

– Мы с Рупертом не намерены вам мешать, – отказывается за двоих адрианианец. – Должен заметить, сын мой, что вы с «отцом» просто чудеса творите.

– Отец Луциан, – что говорить, непонятно, но врать не хочется. – Я надеюсь, вы поймете…

– Благодарю за доверие, но мы с генералом знаем, кто есть кто, почти с самого начала. Но только мы, и…

– … лучше, чтобы оно так и оставалось.

– Именно. Начав столь удачно предложенную нашим гостем игру, не стоит её прекращать самое малое до полной победы.

– Отец Луциан, но как вы узнали?

– Капитан Штурриш после того, как прикончил незадачливых убийц, передал записку и кое-что на словах. Стало ясно, что нам почти наверняка придется выручать батареи, которые будут заняты спасением Бруно.

– Вот уж не думал, что вам с Рейфером хватит сил и нам помочь, и свой фланг удержать.

– Нам повезло с командующим левым крылом фок Ило. Я имел некоторое представление об этом господине: столичный полковник, исполнительный и осторожный, повышен за личную преданность фок Ило. После первых же атак стало ясно, что ему велено нас сдерживать и отвлекать внимание, но решительных действий не предпринимать. Рейфер рискнул снять с позиции две трети пехоты, но за кавалерией пришлось посылать к талигойцам – своя вся была в деле. Смотрите, ваш человек хочет вас угостить.

– Мой человек? – Руппи оглянулся и увидел Штурриша. Каданец красноречиво тряс объемистой флягой, и это было кстати. – Отец Луциан, с вашего разрешения…

– Разумеется. Тебе согревающее сейчас не помешает, более того, я тоже не откажусь.

Запах можжевельника защекотал ноздри, напомнив о Добряке Юхане. Верней, о тающем в вечерней дымке береге и осознании того, что ему удалось… И теперь тоже удастся!

– Я сейчас командовал полубатареей, – поделился со «львом» Руппи, – первый раз в жизни. И у меня получилось вполне прилично, хотя сперва у орудий даже толковой прислуги не было, Алва рейтар спешил. Ничего, справились!

– Командование батареей, не морщись – полубатареей, дело, конечно важное, – согласился епископ, – но не столь впечатляющее, как конная схватка одного против троих. По полкам уже пошли рассказы вполне в духе саги о Торстене. Там и героические речи как до, так и после боя, и невиданная ловкость в обращении с оружием, и порубленные на куски враги.

– Так и знал, что примутся болтать, – Руппи глотнул второй раз и решительно закрыл флягу, – но чтоб так скоро…

– А чего ты хотел? – слегка удивился отец Луциан. – Солдаты любят и слушать байки, и рассказывать их. Даже во время сражения, а может быть – именно во время него, слухи по армии распространяются с потрясающей скоростью. Гораздо любопытней, что рефреном, как мне сказали, сегодня идет: «Невероятное дело, сам бы не поверил, но ведь это ж наш Фельсенбург».

Может господин странствующий епископ и смеялся, но на его лице это никак не проявлялось.