Валентина Арно перехватил по дороге от Карсфорна, которому господин бригадир нанес что-то вроде визита вежливости. Ехал-то Придд, само собой, к Ариго, но того уже отозвали, и гостя принимал начальник штаба, второй раз кряду угодивший в командующие флангом, что ему совершенно не нравилось.

– Есть люди, – задумчиво произнес Валентин, – которые не стремятся быть первыми, но, если у них нет другого выхода, становятся и справляются.

– А бывает, – фыркнул Савиньяк, которого последние полчаса отчаянно тянуло молоть чушь, – наоборот!

– Ты прав, – Придд был сосредоточен, как, впрочем, почти всегда. – Господин Альдо, которого ты не знал, и Эстебан, которого мы знали оба, были именно из таких.

– У Колиньяров «из таких» вся семейка, да и у Манриков…

– Я бы их все же различал. Манрик был великим тессорием, но, к несчастью для Талига и себя, пришел к выводу, что будет велик во всем. Относительно последних поколений Колиньяров не могу с тобой не согласиться, но что все же произошло с твоим братом?

– Вообще-то глупость! Связной офицер Бруно свихнулся и решил убить нашего командующего, а Эмиль отчего-то не захотел с ним говорить и отправил начальника штаба. Дриксы принялись требовать маршала, сорвались – бесноватые же! – затеяли драку с конвоем, и кто-то умудрился пальнуть в зарядный фургон; тот, само собой, грохнул. В суматохе одна тварь попыталась достать Эмиля из пистолета, но он успел прикрыться конем, не Грато, к счастью, и выстрелить в ответ. Он всегда попадает, попал и сейчас, хотя конь падал уже, а дальше я не совсем понял. Похоже, братца взрывом малость контузило, и он, хоть и спрыгнул, но не туда, и получил копытом. Хочешь знать больше, спроси потом у Сэц-Пуэна.

– Разумеется, я спрошу, но сейчас нам обоим придется вернуться к сражению. Случившееся лишний раз доказывает, что от бесноватых можно ожидать любых сюрпризов, и мы должны быть к ним готовы. Придется присматривать и за союзниками, и за пустым пространством между нами и ними.

– Да, «вороные» больше с фронта караулят, а нужно во все стороны смотреть. – Нет, ты не командир разведчиков, ты – «чудо капитанистое». Даже не чудо – чучело! – Проверю-ка я, что сейчас справа от Бруно творится.

– С согласия Карсфорна я уже отправил туда Кроунера с Раньером и для охвата большей территории две дополнительные пятерки «фульгатов» от Баваара. Арно, у нас есть вещи поважнее. Ты смог бы найти Руперта?

– Попробую… Он должен быть с Бруно.

– То есть, куда ехать, ты не знаешь? Как же ты сумел найти меня?

– Тоже мне достижение! Ты не мог не появиться у командующего флангом.

– Там ты меня не искал.

– Ну не лезть же мне было к Карсфорну с вопросом «вы Придда, часом, не видели?» Как-то нехорошо, да я бы и так обошелся. Левое крыло в основном состоит из полков авангарда, а я не зря был при Ариго, многих знаю и в лицо, и по имени, да и меня еще помнят. Подсказали бы.

– Безусловно, но ведь ты никого не расспрашивал. Просто ехал.

– Ну, в общем, да.

– А вот теперь получается совершенно несусветная кляча. Мало того, что ты отправился к брату, не испытывая ни малейших колебаний при выборе дороги, ты и меня смог найти без расспросов, однако на Руперта твое чутье не распространяется.

– Да найду я его! Бруно положено торчать в ставке, а Руппи всегда при нем… Или он сейчас с Рокэ? Тогда надо Рокэ искать, это малость посложней, придется выяснять, где горячее всего. Может, у Рейфера, им фельдмаршал вечно дыры затыкает?

– Рокэ? Прости, я не совсем понимаю…

– Тут не понимать, тут знать надо! Рокэ утром был у Эмиля, потом рванул к дриксам и решил там остаться. Мне конвой обязательно брать? Нам с Каном проще самим…

– Никуда ты не поедешь! Я спросил, чтобы проверить одно свое допущение. Похоже, во время покушения мы оба ухватили какую-то нить, по ней ты сперва нашел брата, а затем вернулся ко мне. Сейчас все пришло в порядок, и мы вновь полагаемся не на чутье, а на знание, нам приходится рассуждать и делать логические выводы. В том числе и о том, что происходит у дриксов.

Пушки Руппи сделали уже не два выстрела, а все пять. Нацелившиеся было на батарею полки повернули в сторону и скрылись из глаз, причем с той стороны раздалось что-то вроде прерывистого, смешанного с выстрелами воя.

– Пехота сцепилась, – со знанием дела объяснил извертевшийся на своем ящике Рихард, – и много. У Трех Курганов так же выло.

– Понятно, – бросил готовый от жары содрать с себя не то что мундир с рубашкой – шкуру, Фельсенбург. – Знать бы еще, за кого кулаки держать.

С востока могли подойти фрошеры, но, скорее всего, выручить фельдмаршала пытался умница Рейфер, увы, почти без шансов на успех. Пехоты у седого генерала с грехом пополам хватало для обороны доверенной ему гряды, но никак не для наступления.

– Заряжай!.. Быстрее!.. Огонь!

И снова по кругу. Быстрей всего заряжают вторую, точней всего наводят пятую.

– Быстрее!.. Огонь!

В перерывах между залпами можно разобрать, что шум непонятного боя пусть зверски медленно, но приближается. Или это только кажется? С «отцовской» стороны батареи, поймав момент, когда ветер разгонит дым, можно попытаться разглядеть знамена, но бросать пушки нельзя, а все, что удалось вытянуть из забежавшего в очередной раз Ворона, – «им не до нас, стреляем дальше».

Они и стреляют – Руппи из пушек, а Рихард – из своего мушкета. Ландхутцы снова отгоняют настырных драгун, и те, похоже, растратили свою злость, уж больно охотно откатываются в этот раз назад… Водички бы!..

– Еще идут!.. Вот сволочи! Руппи, слышишь?

– Кто и сколько?

– Подкрепления к драгунам, – Рихард словно внезапно простыл. – Полк или чуть поменьше.

– Дай трубу!

Еще немного, и он себе бровь натрет до ссадины, еще немного, и они все тут сами попадают, как загнанные клячи.

Отшлифованным стеклам без разницы, кого приближать – хоть кордебаталию Альмейды, хоть бермессерову «Верную Звезду», хоть неспешно выплывающую из-за холма конницу. Не полк, но четыре полнокровных эскадрона. Три – гвардейской кавалерии и один – кирасирский. Такую компанию Раухштейну не остановить: у полковника сейчас и трех полных эскадронов не наберется, да и те измотанные. Прекратить стрельбу, вернуть новоявленных артиллеристов в седла? Силы малость подравняются… Здесь. А у Зальмера?

Время! Нужно время, хотя бы полчаса… Вдруг Рейфер, или кто там, прорвется, вдруг Алва что-нибудь придумает?

Мысли скачут очумелыми кошками, солдаты, как посоленные, носятся возле пушек – банят, подтаскивают ядра, заряжают. Рихард свою дуру уже зарядил и теперь смотрит на остолбеневшего приятеля с удивлением – ему-то ясно: единственный, хоть и плохонький шанс – это усилить заслон за счет тех двух сотен, что сейчас скачут у пушек. Внизу, у коновязей, народ тоже заволновался, наверняка ждут, что будет приказ «в седло».

– Сообщить об этой швали командующему. – Ворон и сам наверняка уже видит, но пусть на батарее еще раз вспомнят: Фельсенбург… младший Фельсенбург сейчас второй, а без вторых обойтись можно.

Эйнрехтская конница все ближе, а дым слева гуще. И тоже ближе. Кто-то рвется на выручку, причем успешно, значит…

– Бони, командуй!

Обтереть лицо, пригладить волосы, натянуть мундир – хорошо, что сбросил, а то б порвался, надеть перевязь. Шляпа куда-то задевалась, и ладно: вариты шляп не носили. До схватки остается не больше десяти минут, но это если вновь прибывшие господа не прибавят хода или… не отвлекутся на что-нибудь эдакое, варитское. Честь воина – это святое, так завещал прародитель Торстен. Кто завещал дурь и гонор, его высочество Фридрих, фрошерский Ракан или сам Леворукий – плевать, но почему бы на этом не сыграть?

Просить разрешения на свою затею Руппи не собирался, но не поставить в известность не мог.

– Я попробую выгадать время, – выпалил он вынырнувшему из дымных клубов Алве. – Долго объяснять, но, если повезет, они остановятся для поединка со мной… Я и трое этих…

– Один на троих – не поединок, но сама мысль мне нравится. Ты доверяешь Коро?

– Коро… А, Мороку! Доверяю.

– О конях он позаботится, твое дело – люди. Если вдруг еще не знаешь – потомки Роньяски могут менять направление уже в прыжке. Немного, но обычно этого хватает.

– Так вы не против?

– С чего бы? Мы в какой-то мере последний резерв, а резервы при необходимости бросают в бой. Как закончишь, напомни уцелевшим, что Марге с Ило – столичная погань, которой честные вояки ничего не должны. Здесь и сейчас нам это не пригодится, но о будущем тоже думать надо. Ладно, как говорят алаты, живи!

Трепанул по плечу и пропал, зато пушки почти сразу грохнули, будто отсалютовали. Ветер тоже провожает, бросая в спину отголоски подползающей резни.

Внизу для нового боя строятся остатки заслона – усталые, ободранные, многие ранены. И лошади вымотались, бедняги… Раухштейн пытается глядеть орлом, но лицо серое, и мундир в подозрительных темных пятнах.

– Господин полковник, я по срочному делу, а вы готовьтесь к бою и ждите приказа командующего.

– Что?.. Да, господин Фельсенбург!

Расслышал? Понял? А, не останавливаться же! Морок, умница, будто чувствует, что наступает его время, перебирает точеными ногами, всхрапывает, тычется мордой, и как в такого не верить? Ну, Леворукий помоги!

Толкнуть мориска коленом и вперед, навстречу четырем эскадронам. Те идут спокойной рысью, берегут силы для стремительного, всесокрушающего броска. Они еще не устали, не изорвались, не одурели от жажды и грохота, им хочется красоваться, ощущать себя отважными, победоносными, вылетевшими прямиком из саги. Ну так вот вам сага, жрите, не подавитесь!

Поднять руку и раздельно, во всю силу легких – лишь бы слова разобрали:

– Я, граф Руперт фок Фельсенбург, прямой потомок Торстена, напоминаю господам гвардейцам о принятом ими еще у Эзелхарда вызове. Я прошел схватку с одним и двумя противниками. Готовы ли трое из вас, как того требует честь истинного варита, исполнить обещанное и скрестить со мной клинки?

Ветер подхватывает слова и бросает, будто перчатки, в гвардейские рожи. Очень кстати, да и стрелять против ветра уметь надо. Все сказано, теперь только ждать. Гады приближаются, а мы стоим с рукой на эфесе и смотрим, мы в своем праве, нам по древнему закону обещан бой, и неважно, что закон этот – саймурский. Невежда в своем невежестве нипочем не признается.

Выгорит, или придется выкрикнуть что-то оскорбительное и положиться на Морока? Он-то унесет, а дальше?.. А дальше он пристанет к ландхутцам и троих всяко положит. У всех на виду, да и Раухштейну помочь не помешает. На батарее как-то наладилось, теперь самое тонкое место – заслон и серый от потери крови полковник.

– Господа, надеюсь, все же вариты. Я жду!

Идут, и, судя по всему, уже не остановятся. Пора убираться? Нет, еще два вдоха… И еще два… Молодцеватый гвардеец с полковничьей перевязью картинно осаживает коня и вскидывает руку в знакомом жесте «стой», а горн за его спиной подтверждает: «Остановиться. Ждать приказа». Неужели сработало?!

Быстрый взгляд влево и вправо – так и есть, встают. С флангов съезжаются трое офицеров, надо думать, на совет, вот и совещайтесь, чем дольше, тем лучше, а мы изобразим статую непобедимого и неустрашимого героя. Хотя сердце колотится, да что там колотится – скачет…

Разведчиков Валентин выгнал в снега не зря, они не просто вернулись с новостями, но и гостей привели – быкодерского капитана и адъютанта Рейфера, которому до зарезу понадобился Придд.

Доставившие странную пару Раньер с Кроунером объяснили, что с людьми Рейфера во время рейда пришлось иметь дело дважды и при весьма примечательных обстоятельствах. Начав с глубокого тыла, откуда было ближе всего до правого крыла союзников, разведчики почти сразу нарвались на дриксенский разъезд. Лиц было не разглядеть, но Кроунер по пежинам на крупе узнал коня. Обросший к зиме пегий мерин принадлежал капралу, с которым «фульгаты» имели дело, когда Валентин выводил корпус к армии Бруно.

После краткого совещания решено было представиться. Вспомнив науку Арно, проорали про окорок огузком, после чего Кроунер выехал на открытое место, предъявил свою Бабочку и махнул шляпой. Быкодеры тут же подъехали, оказалось, они от Рейфера, хотя можно было и самим догадаться, что этакий гусь за свое правое плечо будет поглядывать. Малость поговорили, пришли к выводу, что чем больше разъездов, тем лучше: Гетц – мужчина настырный, мало ли что ему в голову взбредет, и разъехались по своим делам.

Раньер, убедившись, что поблизости ничего сомнительного нет, повернул к востоку, поближе к «уларам» – вдруг те тоже решат поинтересоваться пустым промежутком между армиями. Проехали где-то половину хорны, и тут их догнали – давешний капрал со своим капитаном, его разведчики помнили, и с ними еще один. Этот ссылался уже на знакомство с самим Приддом. Ну, раз такое дело, привели обоих, пусть начальство решает.

– Вот война пошла, – посетовало начальство в лице Арно. – Без личных знакомств никуда, мундиров и перевязей для понимания, кого принесло, уже не хватает. Ладно, пошел проверять и удостоверять.

– Не будем терять времени, – решил Валентин и распорядился: – Пригласите офицеров Рейфера сюда.

– Как скажешь, – Арно и сам думал так же. – С кем с кем, а с Рейфером бесноватым не по пути.

– К тому же мы с тобой наверняка почувствуем скверну заранее, а дело может быть срочным.

Процедура приветствий вышла короткой: капитан Эбереш за неделю ничуть не изменился, а второго, назвавшегося Штейфе, Валентин, как выяснилось, помнил по Франциск-Вельде. Тогда у дрикса была перевязана голова.

– Приятно видеть, – выразил вежливую радость Придд, – что вы вполне оправились после ранения.

– Да, – с готовностью подхватил Штейфе, – моя голова больше не забинтована, но сегодняшней встречей я обязан своей старой повязке. Генерал Рейфер уверен в памяти генерала Придда.

– Я бригадир, – уточнил на всякий случай Спрут, – а это не генеральское звание.

– Мой генерал обратился бы к вам, даже останься вы полковником, как во Франциск-Вельде и у Трех Курганов. Прошу принять его письмо.

– Благодарю, – господин бригадир развернул запечатанное послание, судя по потраченному на чтение времени, совсем короткое.

– Арно, – скрытничать лучший друг, похоже, не собирался, – генерал Рейфер вынужден обратиться за помощью, причем срочно. Подробности происходящего нам должен разъяснить капитан Штейфе. Говорите, капитан, мы слушаем.

Адъютант Рейфера начал с того, что извлек и развернул карту, за исключением витиевато начертанных букв, повторявшую ту, что была у Валентина. То есть повторявшую перелески и овраги, стрелки и прямоугольники на ней были другие.

– Фок Ило, – принялся объяснять адъютант, – пытается прорвать нашу центральную позицию. Добиться окончательного успеха ему сейчас мешают вот эти две батареи…

– Очевидно, вторая, – с ходу предположил Спрут, – захвачена у китовников?

– Совершенно верно, и это на время отодвинуло разгром. Удержание центральной позиции для нас жизненно необходимо. Фок Ило сосредоточил как против центра, так и против прикрывающей его батареи крупные силы; чтобы им воспрепятствовать, мой генерал был вынужден начать наступление. Если оно будет удачным, мы выйдем в тыл атакующим. К сожалению, у фок Ило, в отличие от нас, оставались резервы, и он ввел их в бой.

– Каково было положение на момент вашего отъезда?

– С одной стороны, начатое генералом Рейфером наступление остановлено на полпути, с другой – китовники из-за нехватки сил отложили штурм утерянной ими батареи, и она продолжает вести огонь, что дает возможность фельдмаршалу Бруно и генералу Гутеншлянге удерживать центр позиции. По мнению моего генерала, в сражении наступило некое равновесие, и быстрое прибытие дополнительных сил может склонить весы в ту или иную сторону.

– Почему генерал Рейфер решил обратиться лично ко мне?

– А к кому еще? – Эбереш есть Эбереш, он и с Бруно так говорить станет. – Мы ж, как и вы, приглядываем, что за спиной делается, видели, как ваша конница подходила. Сперва решили, ну пришли и пришли, резервы перебрасывают, дело обычное, а потом цвета-то и разглядели. Что лиловое означает, мои парни уже давно и хорошо знают, вот и доложили…

– Генерал Рейфер, – подхватил Штейфе, – высоко ценит способность бригадира Придда к самостоятельным решениям. Поскольку времени на переписку командующих нет, он решил воспользоваться ситуацией и обратиться к вам напрямую.

– Спасибо, теперь мне понятно. Чего генерал Рейфер от нас ждет?

– В деталях, с учетом того положения, которое будет на момент вашего прибытия, если оно состоится, расскажет он сам. В целом же, – рука в темно-синей перчатке уверенно заскользила по карте, – нужно ударить по тем, кто находится между нами и захваченной батареей. Даже если просто удастся её удержать, наше положение заметно улучшится, хотя идеальным было бы прорвать порядки фок Ило.

– Вы знаете, с кем нам, в случае моего согласия, придется иметь дело?

– В большинстве своем с пехотой, сейчас связанной боем с нашими мушкетерами. Насколько мне известно, моему генералу противостоит тысяч до пяти, как новонабранных, так и тех, что прежде служили в распущенных покойным кесарем полках.

– Прошу минуту подождать, – попросил Валентин, утыкаясь в карту. Арно тоже уставился на перелески и овраги, но думать и считать не выходило, потому что до виконта дошло, куда делся Алва. Отсрочить разгром Бруно, захватив и перенацелив вражескую батарею, мог только он, значит, к кошкам сомнения, нужно мчаться на выручку. Сообщить Ариго и мчаться. А Валентин все любуется картой, неужели не догадался? Сказать? Но дриксы ничего не знают, иначе они б они именем Первого маршала Талига уже трясли. Еще бы, такой козырь! Сказать по-гальтарски, а вдруг Штейфе поймет, эсператист же… Кэналлийский, знает ли Придд кэналлийский?

Валентин вернул карту хозяину и холодно улыбнулся.

– Вот это и называется, – объяснил он, – «принимайте решения самостоятельно». Хорошо, принимаю. Отправьте сообщение генералу Карсфорну, надеюсь, генерал Шарли здесь без нас обойдется.

Ну, что, решились, примут вызов? Или здравый смысл возобладает? Из стены всадников выдвигаются трое: двое гвардейцев и кирасир. Ура, попались! Молодцы… хоть и дураки!

Руппи прищурился, разглядывая посланных Леворуким соперников – на вид не ветераны, но и не мальчишки, лошади хорошие, но не более того, в бою сегодня никто не побывал, все трое чисты и свежи. Кирасир для своего полка легковат, нарочно подбирали кого попроворнее? А вот жеребец у него – как положено, крупный и тяжелый.

Трое противников съехались вместе на полпути, несколько шагов проскакали стремя в стремя, ясное дело – договаривались, что будут делать, и разделились. Кирасир – в центре, лейтенант-гвардеец держится у него за левым плечом, даже чуть приотстал, словно предлагая зайти именно отсюда, а второй гвардеец – теперь видно, капитан, и вроде бы даже лицо знакомое, в Эйнрехте виделись? – ушел сильно вправо. В спину, что ли, собирается бить, когда с первыми двумя увязну?

Противники приближаются, и в душе стремительно разгорается смешанная с гадливостью злость. Точно, кто-то бесноватый! Что ж, значит, не уйдет ни один.

Кто из них лучший, на глазок не понять, но одно несомненно: коня, равного Мороку, у китовников не найдется, и всех талантов потомка, как же его… Роньяски, они знать не могут. На этом и сыграем.

Пора двигаться навстречу, сначала неторопливо, потом прибавляем. Ближе, ближе… Уже хорошо видны напряженные лица. Кирасир вытянул руку с клинком вперед, словно приглашая с ходу налететь на острие и разом покончить с делом, или… вызывая на нападение со стороны невооруженной руки. Заманчиво, только бок при этом попадет под удар лейтенанта.

Еще пара корпусов, их трое, ты – один, и лучше начать первым.

– Ну, потомок, давай!

Подчиняясь посылу, Морок бросается вперед длинным скачком, при этом в самом деле исхитрившись в полете поменять направление. Следующий прыжок выводит за плечо кирасира, но только – правое. Тот от неожиданности сразу и коня попытался развернуть, и закрыться, забросив клинок за спину – без толку! Нет, Руппи не рубил ни по каске, ни по защищенному наплечной пластиной плечу, а, пролетая мимо китовника, ткнул того под мышку, выше обреза кирасы. Неглубоко, иначе и без оружия можно остаться, не успеешь вырвать. Да и палаш – не шпага, колет хуже, но рука эйнрехтца дрогнула и опустилась.

– Морок! – Конь вскидывается, танцуя на задних ногах. Руппи еще успевает мельком взглянуть на растерявшегося лейтенанта – кирасир возвышается непробиваемым щитом как раз между ними – ну, прощай, мерзавец!

Удар приходится по беззащитной, открытой шее. Мгновенное ощущение рассекаемой плоти – есть, теперь только гвардейцы.

Это тоже непросто, но с выдержкой у лейтенанта оказалось плохо – ему бы дождаться напарника и начать атаку сообща, но нет, куда там! Налетел эдаким шквалом, со страшным замахом… Врешь ведь, колоть будешь!

Дурак, видел же, на что способен Морок, что ж выводов не сделал? Замах, якобы неожиданно, переводится в укол, выпад стремителен, змея позавидует, но кошки порой ловят змей. Кошки могут прыгать, толкаясь всеми четырьмя лапами, Морок – тоже. Раз, и выпад впустую пронзает воздух. Два – перенеся вес на правое стремя и наклонившись, Фельсенбург опускает орденский клинок на вытянутую руку. Три – шпага гвардейца на земле, а сам он неверяще смотрит в глаза своей смерти. Остался один!

Злобный лошадиный взвизг, мориск «клюет» головой и отбивает задом – за спиной слышится сразу ржанье и площадная брань. Подкрасться хотел? Ну-ну… Ударить в спину у капитана и так не получалось: Руппи о нем не забывал и повернуться бы успел, но Морок дает время приглядеться к оставшемуся врагу. А ты вблизи постарше – лет тридцать… Пара шрамов на хмуром лице, взгляд – как мушкетное дуло. И шпагу держит по Ринге, прямо продолжение руки! Понятно, ты самый опасный и должен был закончить бой, а первые двое – лишь отвлечь и связать.

Ха, а ведь как быстро все получается… слишком быстро! Главное ведь не в том, чтобы троих белоглазых шугануть в Закат. Нужно тянуть время, так что больше не торопимся, тем паче с этим капитаном подобное чревато. С ним придется возиться, пока достанет сил.

Радость приносят отнюдь не все танцы, этот вот – не приносил. Противники кружили друг вокруг друга, выписывая клинками в воздухе замысловатые фигуры. Лязг стали, топот копыт, шумное дыхание и храп лошадей… В седле гвардеец хорош, а его зильбер отлично выезжен и послушен, так что выплясывает почти как Морок.

Шум кипевшего неподалеку сражения не удаляется и не стихает, просто его не слышишь, сосредоточившись на том, что делаешь здесь и сейчас. Обман, атака, отвод, косой восходящий, встречный выпад… Двое сцепились, словно дерущиеся вороны, не делая пауз и не расходясь. А здорово капитан владеет оружием, да и конем – в фехтовальном зале или на палубе с ним было бы проще. Возможно…

Становится жарко, они таки заставили друг друга выкладываться по полной. Выиграть время – это хорошо, только ты уже дрался утром, носился по позициям, ворочал пушки, у тебя начинает ныть плечо, и ты не железный. Спасибо, хоть Морок свеж, но пляску придется кончать. Что делать после, после и думаем, как и о батарее. Сейчас надо выиграть, то есть убить. Сразу, как будет возможность…

И возможность ждать себя не заставила! Небольшая, едва заметная, но тут главное – не прозевать! Слишком близко оказался капитанский зильбер, чтобы совсем уйти от прыгнувшего вперед мориска. Пусть толчок получился несильным и вскользь, пусть равновесие гвардеец потерял всего на мгновение, Руппи хватило – удар в приоткрывшийся бок, болезненный вскрик, замершая в воздухе рука со шпагой и новый удар, теперь в голову. Все!