Глава 9. Сеть надо найти!
Коллежский советник допросил остальных членов банды. Самым разговорчивым оказался Жильда, хотя речь и давалась ему с трудом. Он сообщил, что письма от Каржибаева иногда приносил дунганец Губайдулла. Он состоял при купце начальником охраны и часто катался с хозяином в Кульджу. Однажды Губайдулла не просто вручил очередное письмо, но и сделал Жильде предложение. С тех пор как китайцы вернули себе Восточный Туркестан и переименовали его в Синьцзян, там не утихали волнения. Дунгане подвергались репрессиям, мусульмане других народностей поддерживали единоверцев. Власти перенесли столицу новой провинции в Урумчи, и прежняя столица Кульджа пришла в упадок. Сейчас там свили гнездо заговорщики. Они готовили восстание во всех крупных городах, для чего запасали оружие и вербовали людей. Губайдулла пригласил бандита Жильду войти в подполье на правах десятского и обещал за это хорошее жалование. Надо только перебраться через границу и осесть где-нибудь в укромном месте. Явку и документы ему обеспечат. А восстание начнется зимой, когда китайские войска из-за плохих дорог не смогут прийти на помощь своим гарнизонам.
— Почему дунганец позвал именно тебя? — спросил Алексей Николаевич.
— Я же срочную службу отслужил в учебном батальоне, младшим унтер-офицером. Муштровать умею. Вот он и позвал меня в ихние унтеры, готовить восстанцев.
Это была любопытная новость, особенно для Лыкова-Нефедьева. Но найти агентурную сеть она помочь не могла. И вообще, выходило, что питерцу пора ехать домой. Только прибыл — и сразу взял настоящих убийц полицмейстера. То-то можно возгордиться… Правда, помогла случайность, а важнейшие для ареста сведения сообщил негласный осведомитель сына. Но ведь начальству рассказывать об этом необязательно, пусть думают, что Лыков — невиданный доселе сыщик.
Вечером, как и условились, главные лица опять встретились. Вновь опростали самовар; похоже, Забабахин был чемпионом по чаю и мог пить его ведрами. Коллежский советник сообщил о своих открытиях. Опустив всю «почтовую линию», он рассказал о проделке Каржибаева. Выходило, что тот — главная фигура у противника. Хорошо бы схватить резидента и посадить его в одну камеру с непосредственными убийцами. Но Куныбай как сквозь землю провалился. Его искали в Степном крае и в Туркестане. На всех пограничных пунктах лежал приказ задержать купца, если он попытается покинуть Россию. Люди Ганиева разъехались по области, толкались возле пристаней, расспрашивали торговых партнеров деловика. На станциях Сибирской железной дороги жандармы проверяли документы у подходящих по приметам лиц. Результата пока не было.
После коллежского советника доложил подъесаул. Полиция сделала обыски в доме резидента, в его конторе и на складах. В бюро обнаружены кроки приграничных районов, на них нанесены места дислокации войск. За кухонной печью среди бумаг для растопки нашелся черновик доклада Каржибаева руководству. Там был анализ политической обстановки в Степном крае. Резидент писал, что среди казахов начинают распространяться идеи сепаратизма. Причем не в рамках Российской империи, а в границах мусульманского мира под эгидой Турции! Сейчас кочевые народы зажаты между двумя гигантами — Россией и Китаем. А думают о третьей, исламской силе, которая пока не оформилась. Каржибаев рекомендовал начальству использовать новое течение для разрушения самодержавной монархии. Наружно поддержать сепаратизм и против ислама не возражать. Прикормить оголтелых, внедрить в их ряды агентов. Пусть русская армия сторожит своих подданных, тогда ей будет не до Гиндукуша.
Доклад был интересный, и Кузьма Павлович выказал себя с хорошей стороны. Он правильно понимал общий политический пасьянс, переживал за целостность державы. Неплохо для выпускника Новочеркасского казачьего училища…
Последним докладывал подпоручик Лыков-Нефедьев. Сначала он показал номер «Семипалатинских областных ведомостей»:
— Вот, обратите внимание на это объявление.
Коллежский советник с подъесаулом уткнулись в последнюю страницу. Там было написано: «При очень большом заработке ищу деятельных лиц для сбыта предмета, продажа которого очень легка и приятна. Предложения для «B.S.W.» адресовать Nijgh van Ditmar, Rotterdam, Голландия».
— Ну и что? — спросил Забабахин.
— По-вашему, для чего это объявление?
Полицмейстер пожал плечами:
— Не задумывался. Много всяких глупостей печатают. Продажа предмета легка и приятна… Чушь какая-то!
— Рядовое мошенничество, — высказал предположение Лыков. — Таких объявлений много. Ловят любителей легких денег. Те пишут, а им в ответ: пришлите пятьдесят рублей задатку для подтверждения серьезности ваших намерений. Дураки высылают деньги, и на этом переписка заканчивается.
— Так обычно и бывает, — согласился подпоручик. — Но вот Иван Лаврентьевич заподозрил нечто большее. Что под видом обмана здесь работает условный адрес для шпионов.
— Что такое условный адрес? — насторожился подъесаул.
— Легальный получатель, к которому стекается секретная почта. В обычный конверт прячут другой, с настоящим адресом. Или шифруют донесение под видом делового письма.
— Ага, — сообразил Кузьма Павлович. — Дураки пишут в Роттердам, а между их конвертами замешиваются шпионские эстафеты?
— Да.
— В жизни бы не додумался. Э-эх… Сумею ли я, такой вот неуклюжий, стать полноценным сменщиком покойному Ивану Лаврентьевичу?
— Придется подтянуться, — улыбнулся Лыков-Нефедьев. — Так вот. С этой догадки и началась вся история. Присыпин договорился с почтовым ведомством, что оно будет вскрывать письма, адресованные в Роттердам. И вскоре обнаружилась явно преступная корреспонденция. В одно послание даже был вложен лист мобилизационного плана Семипалатинского кадрового резервного батальона!
— Это прошлые дела, — одернул сына Алексей Николаевич. — Давай говорить о нынешних. Удалось найти что-нибудь интересное в бумагах Присыпина?
Николай ответил, что выяснили имя перевербованного агента. Как и предположил атаман Жоркин, им оказался приказчик Мурзагельды Кильдеев. Его тело обнаружили на следующий день после убийства полицмейстера. Кильдеев отвозил задаток поставщику соли на озеро Калмакан. Оно казенное и сдается в аренду частным лицам. Кроме соледобычи озеро известно лечебными грязями, помогающими от ревматизма и сифилиса. Сифилис — бич Степи, все больше и больше кочевников им заражаются. Больные живут в юртах, а столуются у почтосодержателя. Труп несчастного лежал в грязи, в ста шагах от почты. Никто ничего не видел и не слышал… Полиция открыла дознание по факту убийства и ограбления. Успехов по нему нет.
Лыков как старший в чине завершил совещание такими словами:
— Искать! Перевернуть каждый камень. Работаем не покладая рук, и результат появится.
Они с сыном возвращались в гостиницу уже при свете луны. Оба поселились в номерах Зенкова на Областной улице. Так себе номера, зато тихо, все постояльцы наперечет. В секретных делах оно сподручнее.
Алексея Николаевича взволновали некоторые места из политической записки британского резидента. Он шел и разглагольствовал:
— Казахи мечтают о сепаратизме! Это как понимать? Независимый султанат? Как они себе это представляют? Да кто им позволит!
Николай отделывался общими словами: народ должен иметь право на независимость, тем более если их три с лишним миллиона.
— Ты хоть представляешь, что говоришь? — налетел на него отец. — Есть Россия, монолит под скипетром государя. Какая тут независимость? Она возможна только через бунт, через кровь. На практике иначе не получится. Ты что, к этому призываешь? Будь реалистом.
— Нет, папа, я призываю к политическому такту. Надо реформировать страну, дать подчиненным народам больше прав. Нельзя душить их в объятьях. Польша, Финляндия, Кавказ, Туркестан — они же как пороховые бочки. И не от глупости или удальства люди там бунтуют, а от безысходности. Тебе все нравится в нашей империи?
— Нет, конечно, — признался сыщик. — Особенно после девятого января тысяча девятьсот пятого года.
— Вот видишь. Реформы нужны, в том числе и в национальном вопросе. Лучше проводить их сверху, иначе они начнутся снизу.
— Но не казахам же давать свободу! Они к ней не готовы, народ еще не созрел для самостоятельной жизни.
На этих словах сыщик и разведчик подошли к номерам. У входа их дожидался Ботабай Ганиев.
— А ты спроси вот у него, к чему готов казахский народ, — предложил подпоручик.
— Да, Ботабай, скажи, пожалуйста. Вот ты служишь Военному министерству, а значит, и монарху… — начал Лыков.
— России, — перебил его сын.
— Ну, России. Не только за деньги, но и по совести, верно? Скажи, почему ты с нами?
Аргын посмотрел на питерца с вызовом и ответил:
— У нас есть поговорка: лучше кожаные поводья от русских, чем железные удила от китайцев.
— То есть?
— То есть я и мои товарищи выбираем меньшее зло.
— Зло? — поразился коллежский советник.
— Конечно. Мы же для вас колония.
Алексей Николаевич подумал и ответил:
— Да, колония. Но такова судьба малых народов. Независимость — удовольствие для сильных. Давай лучше сравним качество колониального управления. Помнишь, вы мне рассказывали о дунганах и таранчах. Когда Россия вернула Восточный Туркестан Китаю, многие их тысячи ушли вместе с нашими войсками. Было такое?
— Было. Китайцы — очень жестокие правители. Об этом и пословица.
— А ты можешь вообразить другую ситуацию? Например, что англичане уходят из Индии. А вместе с ними бегут представители коренных народностей, Индию населяющих.
Ботабай покачал головой:
— Нет, такого никогда не будет. Англичан ненавидят.
— Вот видишь. От китайцев бегут, англичан ненавидят. Наше русское правление гуманнее других. В такой колонии можно жить.
— Но почему нельзя жить в демократическом государстве? — задал встречный вопрос аргын. — А можно лишь в колонии.
— Когда-нибудь так и будет, — миролюбиво ответил Алексей Николаевич.
— Когда мы, казахи, дорастем? — рассердился Ботабай. — Я слышал ваш спор с Николаем.
— Когда мы все дорастем, — вздохнул Лыков. — Думаешь, мне хочется быть колониалистом?
Николай примирительно влез с цитатой:
— Снесарев в одной из своих книг пишет: «Россия обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она покорила силой. Русский братается в полном смысле этого слова». Вот и мы с тобой, Бота, друзья, разве не так?
— С тобой да, а с другими сложнее, — отрезал тот. — Инородец может подняться при вас лишь до уровня волостного управления, выше ему хода нет, всем командуют русские. А почему упразднили султанов? Кому они помешали? Чингизиды, «белая кость», были казахской аристократией. А теперь они простые обыватели и даже платят, как все, кибиточный сбор. Это вызывает недовольство людей. Сами должны понимать, чем оно однажды кончится…
Спор на этом прекратился. Николай пересказал Ботабаю новости, которые озвучил Забабахин. Англичане хотят проникнуть в движение казахских сепаратистов. Но не для того, чтобы помочь им, а лишь с целью навредить России. После этого сыщик сообщил о почтовых услугах, которые торговцы наркотиками оказывали резиденту. Идея пересылать шпионские донесения из других городов, минуя здешние конторы, была оригинальной. Ганиев сразу предложил наладить просмотр корреспонденции, которую бросают в ящики поездов.
— А как это сделать? — удивился Николай.
— Конверты с железнодорожным штемпелем по месту прибытия отдавать на перлюстрацию, — без запинки выговорил трудное слово аргын. — Есть же у нас «черные кабинеты»?
— Есть, — подтвердил коллежский советник. — И мысль правильная, доведу до начальства. Когда приеду в Петербург. А пока я здесь, давайте засучим рукава.
Они стояли на улице и смотрели на небо, на редкие тусклые огни областного города. Ни души, ни звука. И все же в этом городе было много тайн.
— Британская разведывательная сеть заморожена, агенты легли на дно, — продолжил Лыков. — Мы всполошили их своим дознанием. Резидент сбежал. Скорее всего, он уже по ту сторону Гималаев. Но кто-то его сменил, и агентура осталась. И она отсюда не уйдет. Уж очень удобен Семипалатинск для таких дел. Отсюда тянутся пути и в Китай, и в Ташкент, и в Омск. Маршрут-агентам легко приезжать и уезжать под видом торговцев. Так что, господа, сеть надо найти. Лучше до моего отъезда.
