Глава 8. Допрос Жоркина

Поняв, что поживиться тут нечем, Лыков отправился в острог. Вызвал атамана и дал почитать протокол допроса колбасника. Тот впился глазами в бумагу, потом бросил ее на стол и схватился за голову:

— Вот каун, ослиная голова! Сам себе на шею петлю накинул. Я же его выгораживал. Белены объелся, что ли?

Минуту Жоркин смотрел в угол и напряженно думал. Потом спросил:

— Ваше высокоблагородие, что мне теперь будет? Он же и меня на висельную скамейку тянет.

— Да уж, считай, затянул. Область на положении усиленной охраны, а ты полицмейстера казнил.

— Да не я, а этот дурень!

— На суде объяснишь. Знаешь, для чего губернатора Галкина назначили еще и временным военным генерал-губернатором?

— Нет.

— Для того чтобы он мог своей властью утверждать смертные приговоры. Без всякого Омска, здесь, на месте. Губернатор Присыпина уважал, так что повесят тебя быстро.

— Че делать-то? — в отчаянии выкрикнул «иван».

— Помочь дознанию. Это последний твой шанс на бессрочную каторгу соскочить.

Жоркин вздохнул, посмотрел с тоской на сыщика и прошептал:

— Спрашивайте…

В первую очередь питерца интересовали наркотики. Откуда привозят, куда переправляют, как все устроено. Бандит рассказал без утайки.

Основной поток опиума и гашиша его шайка получала из Китая. В Зайсанский уезд оттуда вела старая караванная дорога. Разрешенные законом товары провозили через пограничный столб Уласты или через ветеринарно-охранный пункт на перевале Чаган-Обо. Их смотрели таможенники, собирали пошлину и пропускали груз в Россию. А незаконные везли в обход этих мест, по вьючным горным дорогам урочища Ак-Кезен. Там набитые воровские тропы, по ним ездили только конокрады и опиумные торговцы. Сходились все потаенные пути в казачьем поселке Кендерлык, в тридцати верстах от границы.

— Кто везет наркотик, китайцы? — спросил Лыков.

— Никак нет, русские, — ответил «иван». — Китайцы сами переходить границу боятся и вызывают наших к себе. И есть особая команда этих… контрабандистов. Они шастают туда-сюда, протаскивают дурь мимо таможни. Бывают стычки, со стрельбой, с убитыми. Все это, конечно, задирает цену.

— Китайская пограничная стража не препятствует?

— Там такая стража… На каждом ихнем пикете опиумный склад, а начальник пикета — главный барыга.

— А ты где получаешь товар?

— Мои ребята дожидаются каравана в Аширкиной усадьбе. Место есть такое на тракте в Усть-Каменогорск, по-возле станции Талицкой. Мы смотрим груз, перевешиваем, расплачиваемся. С этого момента опий с нашой поступают под мою руку.

— У тебя притон прямо на почтовой станции, и никто из властей в ус не дует?

— Так точно.

— М-да… В Зайсане стоят стрелковый батальон и казачий полк, прикрывают границу. И все тихо-спокойно? Ведь не могут люди не знать про опиумные караваны.

Жоркин ухмыльнулся:

— Они не мешают, а помогают. За малую копеечку охраняют в дороге. А в казачьих казармах опий переваливают из вьюков в цыбики из-под чая. И дальше везут уже на колесном ходу, будто это чайный караван.

— Вот защитники Отечества, — выругался сыщик и приказал: — Запиши фамилии, кто причастен.

Бандит составил список, в котором было два офицера и пятеро урядников.

— Ты получил товар на почтовой станции. Что дальше?

— Дальше мы доставляем его в Семипалатинск и прячем до прибытия парохода.

— Где именно?

— Чаще всего на складе чаев собственной выписки Товарищества «Коковин и Басов».

— Пиши, кто из приказчиков в деле.

Бандит написал фамилии и продолжил:

— Дальше моя обязанность — доставить наркотики в Омск. Для этого цыбики погружаем на пароход и сплавляем до железной дороги. Мои ребята везут, охраняют, все чин чином.

— А как оформлен груз? Будто чайный товар?

— Да никак не оформлен. Сунут сколь положено капитану, он распорядится.

— А в Омске что происходит?

— В Омске, ваше высокоблагородие, наше дело простое. Есть там Черный городок, плохое место, как раз для нашего брата. Слободка так называется, под мостом через Иртыш. Железнодорожные рабочие там живут, а еще босяки и всякая шваль. Станция рядом, очень удобно. Сложим цыбики у доверенных людей, и через день их уже грузят в вагон. Или в Благовещенск с Владивостоком, или в центральные города, вплоть до Петербурга с Москвой. Там свои жоркины имеются, примут и пустят куда следует.

— И много ты за год пропускаешь через себя опиума с гашишем?

— Бухгалтера, знамо дело, я не держу. Но семьдесят тысяч чистого дохода в год вырабатываю.

— Ого! Яков Севастьяныч, да ты коммерсант. Деньги куда кладешь, в какой банк?

— Не в банк, а в скотину, доверенным киргизам в оборот даю. Но об этом, ваше высокоблагородие, дозвольте умолчать. И в протокол не надо писать. Ежели соскочу с виселицы, оно мне пригодится.

— Черт с тобой, оставь свои деньги при себе. А второй путь, от Иссык-Куля, тоже в Семипалатинск ведет?

— Так точно. Однако там мое участие невелико. Товар принадлежит Алтын-беку, киргизскому «ивану». Я лишь доставляю его в Омск за комиссию. Да там опий, ваше высокоблагородие, качеством хуже китайского! Я с ним и связываться не хочу.

— Ты бы мог заниматься опиумом законно, ведь его обращение в России не запрещено. Почему тайно возишь? Так дешевле?

— Конечно. Наша — по-вашему гашиш — под запретом, а опий нет. В том же Китае он самый расхожий товар. В Индии, бают, его выделывают на казенных фабриках. Доктора пилюли из опия прописывают, и еще этот… как его? Который спринцовкой впрыскивают.

— Морфий.

— Так точно, морфий. Но на таможне налог такой накрутят, что обрабатывать уже невыгодно. Вот и возят опий по горам, в обход.

— А Вася Окаянный решил целый кусок у вас отобрать?

Жоркин понял, куда ветер дует, и весь сжался:

— Ну…

— Чего «ну»? Давай, рассказывай. Как со шпионами русского полицмейстера списал. А на Васю грех перекинул. Или ты насчет шпионажа не догадывался? Врать только мне не смей, а то хуже будет.

Главарь начал рассказывать. По его словам, год назад с ним встретился купец Куныбай Каржибаев. Этот человек считался едва ли не первым в Семипалатинске по оборотам среди инородцев. Он поставлял в степь мануфактурные и бакалейные товары, а взамен вывозил скотское мясо, сало, кожи, войлоки. Каржибаев имел дела с Китаем и Внешней Монголией, с памирскими княжествами и, через Бадахшан, с Афганистаном. Торговец часто посещал эти места, имея свободный проезд через границы.

Каржибаев попросил о незначительной на первый взгляд услуге: переправлять его корреспонденцию в Омск. Так и так люди Жоркина регулярно туда наведываются с опиумом. Письма следовало бросать в почтовые ящики, которые установлены снаружи на вагонах сибирских экспрессов. Атаман спросил, почему пакеты нельзя бросить тут. Туземец объяснил, что были случаи, когда письма терялись. А иные доходили до места со следами вскрытия. Не иначе, соперники подкупили почтовиков, и те залезали в торговые депеши. А так они минуют здешнюю почтово-телеграфную контору и попадут в нужные руки целыми. За каждое доставленное в Омск письмо торговец обещал три рубля.

Жоркин не поверил Каржибаеву, но согласился помочь. Он вскрыл первый пакет, что вручил ему торговец, и нашел внутри обычный талон к ассигновке. Пакет бросили в вагонный ящик в Омске. И весь год бандиты возили потаенную почту по опиумному маршруту. Писем становилось все больше, иногда их было два-три десятка зараз. Выглядели они как все прочие и адресовались в разные города империи. Ехавшие в экспрессе почтовики на каждой станции вынимали конверты из ящиков, гасили марки особым штемпелем и доставляли в почтамты.

Два месяца назад Каржибаев снова вызвал атамана на разговор. Тот пришел сильно не в духе: только что Присыпин перехватил его опиумный караван. Шесть тысяч убытка, и трое подручных в кутузке… Ясно было, что это лишь начало. Полицмейстер решил взяться за торговцев наркотиками всерьез.

— Что делать будешь, Яков Севастьянович? — спросил купец. — Капитан обещает закрыть твое дело. Он человек такой, что спуску не даст.

— Поглядим, как пойдет. Может, еще и вывернемся? — ответил атаман.

Тут Каржибаев и предложил избавиться от ретивого полицмейстера. Жоркин опешил и сперва отказался наотрез. Висельное дело! Туземец нажал: обратного хода все равно нет. Письма, что Жоркин возил в Омск, на самом деле шпионские донесения. А он, Каржибаев, агент заграничных секретных служб. Службы сильные, хорошо платят. И за голову капитана обещают десять тысяч. Если же откажешься, свою голову подставишь. Властям сообщат, что Жоркин причастен к шпионской деятельности. Доказывай жандармам, что не знал, какие пакеты пересылаешь. Каржибаев-то сбежит в Кашгар, а ему куда деваться? Восемь лет каторги обеспечено. Ну и остальные грехи припомнят, мало не покажется.

«Иван» задумался. Убийство такого крупного полицейского чиновника — вещь в Степи неслыханная. Товарищи убитого не бросят дознания, пока не отыщут виновных. Все равно придется скрываться. Какой резон? А если поймают, вместо восьми лет каторги вздернут за шею.

Лыков на этих словах оборвал рассказчика:

— А почему ты шильника на нож не надел? Сам тебя в шпионские дела втянул, а теперь угрожал выдать властям. Ты «иван», у тебя под ружьем целая банда.

— Наденешь такого… Куныбай без охраны и до ветру не ходит. У него своя банда, из адаевцев. Караулят его день и ночь, все с обрезами.

Лыков вспомнил верховых, которые попались им на тракте по пути в Семипалатинск. Возможно, те адаевцы и впрямь были боевиками резидента.

— Ну и как ты решился на мокрое дело?

— Куныбай сподобил. Он такое придумал, что мне никогда бы в ум не пришло. Зарезать полицмейстера, а свалить на Васю Окаянного. Пра!

— А откуда взялась газета «Туркестанские ведомости»?

— Он же и дал. Вот, говорит, подбросишь. На твоего врага и подумают, это его бумажка. Я еще хотел газетку возле мертвого положить, но Куныбай запретил. Сказал, это слишком глупо будет, могут заподозрить. И придумал насчет прутьев тальника, чтобы, значит, там самокрутки бросить.

— А где резидент взял ту газету?

Атаман смутился:

— Кто взял?

— Ну, главный шпион, Куныбай.

— А… Не могу знать. Он не сказал, а я не спросил. Ре… резиден?

— Резидент.

— Резидент еще сказал, что вести дознание будет помощник полицмейстера Забабахин. Этот, говорит, ищейка неопытная, что мы ему бросим, то он и сожрет. Казак, его дело на лошади скакать. Так и вышло. А пуще всего повезло, что Забабахин Васю застрелил. Тут и дознанию конец. Ловко, правда?

На этих словах до уголовника дошло, что он рассказывает одному полицейскому об убийстве другого. Атаман опять съежился:

— Ой! Запутали меня эти шпионы.

— А как вы заманили Присыпина в Заречную слободу?

— Не могу знать. Куныбай облебастрил, перехитрил капитана.

— Что еще можешь сказать про резидента? С кем из его подручных общался? Кто входит в его круг?

«Иван» назвал несколько фамилий, в основном купцов и комиссионеров.

— Но они, ваше высокоблагородие, может, и по торговым делам общались, то мне неведомо. А по секретным — нет, не знаю. Я в стороне стоял, письма пересылал и только.

— Присыпин незадолго до смерти перевербовал кого-то из людей Каржибаева. Не знаешь, кого?

Атаман задумался:

— Жив ли еще тот человек?

— В каком смысле?

— А вот в каком. Куныбай хитрый. Такой, пра, помесь волка с лисой. Что, если он разгадал измену? В один день с капитаном погиб приказчик Каржибаева, который занимался салотопкой. Вез денежную сумму от хозяина, да и не довез. Нашли зарезанным на озере Калкаман, где сифилитики лечатся.

— Как звали приказчика?

— Вроде Мурзагельды. Я и думаю — не он ли тот, про кого вы спрашиваете?

Пора было заканчивать первый допрос. Алексей Николаевич решил не вносить в протокол ту часть, где «иван» рассказывал о пересылке писем в обход почтово-телеграфной конторы. Прием был ловкий, следовало сохранить в тайне, что он разгадан. По крайней мере пока. Местная полиция для Лыкова еще оставалась загадкой. Можно ли было ей доверять? И он сказал арестованному:

— Ты не болтай больше никому насчет шпионской корреспонденции. А то вцепятся в тебя жандармы, и тогда виселицы не миновать. Во всем остальном сознайся, а про это молчи.

Жоркин посмотрел на сыщика с подозрением:

— Чего это вы, ваше высокоблагородие, об моей голове печетесь? Не похоже на полицию.

— На твою голову, Яшка, мне, признаться, наплевать. А за убийство полицмейстера я бы тебя своими руками вздернул… Но в интересах дознания говорить о секретном почтовом канале нельзя. Военные будут знать, и я буду знать. Остальным не положено. Понял? Скрой, это и в твоих интересах тоже.

— Да, в моих… Суд-то тоже будет военный. Так и так всплывет.

— А может, и не всплывет? Иди в камеру, думай, что еще забыл сообщить. Мне надо раскрыть британскую агентурную сеть, остальное пусть Забабахин выкорчевывает.

— Стало быть, Куныбай Британии служил? — заинтересовался «иван». — А что, умная нация.

— Да, — спохватился сыщик, — где десять тысяч, что ты получил от резидента за убийство капитана Присыпина?

— В скотину вложил, как и остальные деньги.

— Надо их вернуть. Они будут конфискованы как вещественное доказательство для суда.

Атаман только вздохнул:

— Ладно, напишу из тюрьмы. Быстро такую сумму не вытащишь, за месяц разве.

— Ступай.