На лице леди Саллет не осталось и тени доброжелательности, как только она посмотрела на сидящего напротив нее человека. Он не был ей другом и наверняка это понимал. Но, несмотря на все, она с удивлением заметила, что отчего-то он ей нравится. Чувство было странное и необъяснимое, словно комната наполнилась ароматом роз из детства.

Теллиус терпеливо смотрел на нее, гадая, чем же это закончится. Карт у него в рукаве не осталось, по крайней мере, он не мог ничего припомнить, так что оставалось только ждать и наблюдать. Он не строил больших надежд – теперь, когда его заперли в камере. При дневном свете имение Саллет, должно быть, выглядит великолепно, но его доставили сюда в сумерках. Он не видел ничего, кроме мешка на голове, пока его башмаки отстукивали шаги по каменным ступенькам. Вдобавок ко всему он даже не знал, в какой части города находится, – поместье могло быть где угодно.

Внутри камеры стоял лишь один маленький, прикрученный к полу стол с приваренными к его поверхности стальными петлями. Цепь была продета сквозь петли и смыкалась вокруг запястий пленника. Он не мог ни встать, ни повернуться, а потому изо всех сил пытался выглядеть расслабленным, а вовсе не перепуганным и измученным стариком, у которого почти не осталось сил.

Леди Саллет была привлекательной женщиной, если не сказать больше. Широкие плечи, чистая кожа и темно-синие глаза. Не худшее зрелище в Дариене. И камера точно не самая плохая. Теллиус едва заметно покачал головой, чтобы отогнать эту мысль, и женщина с интересом нахмурилась. Старик знал, что ее нельзя недооценивать. Леди Саллет принадлежала к немногочисленной касте лидеров семей, тех людей, в чьих руках была сосредоточена большая власть. Она занимала положение столь высокое, что за все годы, проведенные в Дариене, Теллиусу удалось лишь пару раз мельком ее увидеть на грязных городских улицах. Ходили слухи, что даже сам король – всего лишь ее марионетка, хотя Теллиус полагал, что это слишком. Ни один закон не мог быть принят без личной печати короля Йоханнеса. Наверняка это давало королю право отказаться, пусть даже он ни разу им и не воспользовался.

Она уселась напротив старика, подобрав полы платья и разгладив складки движениями столь отточенными, что они напоминали ритуал. Наконец она закончила и подняла голову, пронзив его взглядом своих темных глаз. По рукам Теллиуса пробежали мурашки.

– Если не брать во внимание… все это, – начала леди Саллет, жестом указав на его стариковские морщины и въевшуюся в кожу грязь, – вы кажетесь человеком цивилизованным. Вы заключили с моим племянником договор на некую сумму золотых монет, следовательно, вы не испытываете особой привязанности к этому… ребенку-голему. Все, чего я прошу, – это сказать мне фразу, которая должна сковать его узами подчинения, и ничего более. Взамен я дам вам вдвое больше того, что вы получили, и позволю покинуть город сегодня же ночью.

Положив ладони на колени, она откинулась чуть назад от стола в ожидании ответа. Теллиус опустил глаза на цепи, проклиная себя за глупость. Зачем он только вздумал вернуться в мастерскую? Разве все эти медали и кольца сравнятся по стоимости с его жизнью? Но все-таки женщина не хотела убивать его, в противном случае он был бы уже мертв. У него оставалось единственное преимущество: лишь он один да Артур знали, что никакой особой фразы не существует, нет никакого магического приказа, который заставил бы мальчика подчиняться. Артур станет слушаться, только если сам так решит, или же не станет вовсе.

– Загвоздка в том, леди Саллет, что вы ничуть не хуже моего видите любые варианты исхода, связанные непосредственно с моей скромной персоной. Но, если я объясню вам, каким образом ваш племянник мог управлять големом, что помешает мне однажды рассказать кому-нибудь о том, что вам известно нечто любопытное?

– Мой племянник отпустил вас, вручив вам мешочек, набитый золотом, минейр, – холодно отозвалась леди Саллет.

Теллиус склонил голову, почти извиняясь. Он лучше соображал, пока говорил что-нибудь, – и так было всегда.

– При всем уважении, леди Саллет, вы – не ваш племянник. Я сомневался в том, что он отпустит меня. Но я уверен, что вы не даруете мне свободу.

– По-вашему, я жестока, минейр? – спросила она.

– Вы – человек практичный, миледи. И вы не позволите мне уйти по доброй воле.

Плечи леди Саллет приподнялись и опустились лишь на самую малость в подтверждение слов Теллиуса. А затем женщина легонько притронулась к цепям, сковывающим Теллиуса: дескать, не забывай о том, кто тут хозяин, старик.

– Однако сейчас мы находимся так глубоко под землей, что ни единый звук не проникнет сквозь эти стены. Даже в Канун жатвы тут обычно царит гробовая тишина… Можно вообразить, будто вас похоронили заживо.

Теллиус беззлобно рассмеялся.

– Я слишком ценен, чтобы вы поступили со мной столь жестоко, миледи, по крайней мере сегодня ночью. Я знаю, что ваш племянник не поделился с вами фразой, – я ведь угадал, не так ли? Король никогда не поделится с вами главным секретом, касающимся мальчика-голема. Как интересно порой складывается жизнь! Похоже, молодой человек не вполне вам доверяет. Но разве можно винить его в скрытности, если речь идет о его безопасности? Он всегда жил в страхе с тех пор, как убили его отца.

– Осторожнее, минейр, иначе вы можете ненароком… переоценить себя самого. В конце концов, никакой голем не сравнится с армией. Каким бы преданным и искусным он ни был, меч – это всего-навсего один-единственный меч. Не представляю, как голем сможет выстоять против арбалетчиков и стрелков.

– Ох, моя госпожа, вы и впрямь не представляете, – усмехнулся Теллиус, многозначительно поглядев на нее.

Теперь его жизнь зависела от того, каким Артур предстанет в ее воображении, поэтому он не упустил возможности восхвалить его, прекрасно понимая, что леди способна разгадать все его намерения, так же как он разгадал ее.

– Мальчик проворнее любого мечника и стрелка, миледи. Он чувствует боль, но умеет игнорировать физические страдания. Вероятно, на поле боя он столкнется с целой армией, превосходящей его число. Как вы верно заметили, он один. И в то же время, когда он на своем месте – как защитник, – никому не под силу остановить его.

– В таком случае он слишком ценен, чтобы им мог управлять мой племянник, – твердо произнесла леди Саллет. – Кстати, я не собираюсь жечь вашу плоть огнем, выкалывать вам глаза и подвергать обычным пыткам, которые развязали бы язык любому смертному. Я бы предпочла, чтобы вы сами сказали мне то, что мне необходимо услышать. Я бы предпочла подарить вам кошель, набитый золотыми монетами, чтобы вы исчезли из Дариена и никогда более не появлялись в стенах города.

– Но ведь вы убьете меня, моя госпожа, причем в ту же секунду, когда я скажу ту фразу, которую вы так жаждете услышать, – печально вымолвил Теллиус. – Тут ваш покорный слуга полностью с вами согласен… И вы правы, миледи, теперь цена моей жизни – просто один стариковский вздох, который потребуется мне для того, чтобы произнести колдовские слова.

Леди Саллет нахмурилась, не отводя взгляда от старика, и Теллиус вновь отметил, сколь она величественна и красива.

– Как вы думаете, минейр, вы могли бы написать эту фразу на листе бумаге и отдать ваше краткое послание верному человеку? Например, вашему другу… Он бы положил записку в шкатулку или запечатал бы бумагу сургучом, предварительно свернув лист в свиток. И он не стал бы читать ваше послание, а передал бы его мне?

Теллиус покачал головой.

– Миледи, я восхищаюсь вашей проницательностью, но подозреваю, что вы сразу же убьете человека, которого я назову своим другом.

– Вы считаете меня столь безжалостной? – возмутилась она.

– Вы ведь глава Саллетов в Дариене. Да, миледи, разумеется, – ответил Теллиус.

Леди Саллет многозначительно наклонила голову, а он продолжал:

– Миледи, даже если бы у меня и нашелся человек, который мог бы передать вам запечатанную шкатулку, вы все равно держали бы меня в плену на тот случай, если я вдруг дам вам неправильную фразу. Но когда ваше желание будет исполнено, я не сомневаюсь, вы отдадите приказ – и на этом закончится жизнь старика, который был слишком доверчив и заслуживал лучшего. – Он попытался развести руками, и цепи звякнули. – Простите меня. Я не хочу лишать себя шанса выйти отсюда живым, но для того, чтобы это произошло, мы не можем допустить ни лжи, ни путаницы. Будет гораздо лучше, если мы решим вопрос прямо сейчас.

Леди Саллет не сводила глаз со странного человека, который, судя по всему, ничуть не хуже ее понимал всю сложность ситуации, в которой она оказалась. С доверием возникали трудности, вот в чем была проблема. В то же время приличная часть Дариена состояла из банков, и некоторые из них были богаче самого короля. Ее семье принадлежал один из старейших банков в городе, и у леди Саллет имелся опыт переговоров с недружелюбно настроенными оппонентами.

Определенно, в этом у нее было больше опыта, чем у старика, заправляющего беспризорниками и воришками из мастерской.

– Вы хотите сохранить себе жизнь, минейр Теллиус, покинуть Дариен с огромным богатством в кармане или без него. Я хочу знать слова, которые контролируют голема, хочу, чтобы он был верен одной лишь мне. Когда он будет в моем распоряжении, я не смогу допустить, чтобы мой племянник вернул контроль над ним. Вы это понимаете?

Теллиус кивнул, глядя на нее и слушая предельно внимательно. А она умеет произвести впечатление, подумал он. Ее красота отвлекала, и в таких условиях это могло стоить ему жизни. И впрямь, разве это честно – обладать таким преимуществом?

– Если вы решите усложнить мне задачу, минейр, – продолжала она, – мне придется прервать наши переговоры. Вам понятно? Круг нельзя превратить в квадрат. Некоторые вопросы нельзя решить. Если я пойму, что у меня нет другого пути, я встану и уйду. Человек, который после войдет в эту комнату, будет последним, кого вы увидите в своей жизни. Вы осознаете, сколь высоки ставки?

– Думаю, да, миледи, – сказал он.

– Тогда давайте найдем выход, – отозвалась она. Повинуясь внезапному порыву, она протянула руку и взяла за руку Теллиуса. Он залился краской, смущенный столь интимным жестом.

– Ваша проблема заключается в моем знании, – быстро проговорил он. – Вы уже решили для себя, что если вы смогли схватить меня и заставить говорить, то кто-нибудь другой сможет сделать то же самое, и тогда вы лишитесь голема. Единственной гарантией может быть моя смерть. В конце концов, король Йоханнес доверился мне. И вот к чему это привело. Одно то, что мы с вами встретились, может служить примером того, что может случиться, если что-то пойдет не так.

– Продолжайте, – сказала она.

Теллиус сделал глубокий вдох, чувствуя себя вновь молодым, чего не случалось долгие годы, и разум его будто бы искрился.

– Мне представилась возможность побеседовать с этим существом, миледи, хотя поначалу оно не хотело говорить. И все же голем доверился мне. Он показал мне клочок пергамента, на котором его создатель написал слова несколько веков тому назад, и слова эти были на языке, которым я владел в молодости. Я перевел их на современный язык и произнес фразу вслух – привязал его к себе, сам того не осознавая.

– Как интересно. И вы сохранили этот клочок? – спросила леди Саллет, сжав его руку сильнее.

Теллиус покачал головой.

– Едва я понял, насколько он ценен, как тут же бросил его в камин, миледи, прямо в огонь. – Он дотронулся кончиками пальцев до своего виска. – И все же слова остались в моей памяти. Я продал их королю Йоханнесу. Я могу вновь продать их вам. И как только голем окажется в вашей власти, вы решите, что оставлять меня в живых слишком рискованно, так что…

Он издал звук, призванный изобразить его смерть, такой звук мог бы издать задыхающийся гусь. Но после этого он с торжеством посмотрел на леди Саллет и снова покачал головой.

– Но вы не читали предупреждения на том клочке пергамента, миледи. И вы не знаете, что, если вы убьете того, кто передал вам контроль, голем обретет свободу от всех своих хозяев. Это правило старо, как сама магия, миледи. Големов создавали для королей и королев, но даже целые империи могут обратиться в пыль. Не будь этого правила, успешная смена хозяина была бы попросту невозможна.

Леди Саллет отняла руку, осторожно разжав пальцы, под которыми остались белые следы. Она задумчиво посмотрела на старика.

– Интересно. Я думаю, вы лжете, минейр. Чтобы спасти свою шкуру.

– Хотите рискнуть? – тихо спросил он.

Она пристально смотрела на него. В ее библиотеке можно было отыскать древние книги о големах, но никто из ныне живущих никогда не встречал настоящего голема. Механизм их работы, энергия, дающая им силу, – все это было неизвестно. И вот перед ней сидит человек с Востока, который утверждает, будто знает, как получить контроль над големом, но его нельзя даже убить, чтобы сохранить тайну. Тут ей в голову пришла мысль, и она кивнула, а зрачки ее расширились.

– Ну вот, миледи! Теперь вы думаете, что могли бы просто отдать кому-нибудь другому приказ убить меня. Ведь голем не узнает – откуда ему знать? Что же вам теперь, охранять меня, раз вы вынуждены оставить меня в живых? Это же безумие! Ведь ясно же, что я могу умереть естественной смертью, а может быть, и не совсем естественной, и тогда и голем, и слова останутся у вас. Об этом вы сейчас подумали? – Он улыбнулся ей и покачал головой. – Нет, миледи. Магия не столь топорна. Я старик, и жить мне осталось не так уж много лет. Если вы хоть каким-то образом ускорите мою смерть – переглянувшись с моим убийцей, прошептав слово в пустой комнате, даже заточив нож, которым я буду убит, – голем навеки останется свободен от хозяев.

К изумлению леди Саллет, он вдруг схватил ее за руку, точно так же, как сделала несколько минут тому назад она.

– Вы должны поверить, что я буду держать рот на замке все оставшиеся годы. Уверяю вас, миледи, мне было вполне достаточно того, что я получил. Удвойте сумму, освободите меня – и я скажу вам то, что вы хотите знать.

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них уверенность. Это немного обескураживало, и она обрадовалась, услышав звук шагов, позволивший ей снова отдернуть руку и подняться со стула. Словно очнувшись от наваждения, она удивленно смотрела на старика.

В камеру ворвался бледный капитан, он весь дрожал. Теллиус замер, в один миг оценив внешность вошедшего. Было ясно одно: он принес дурные вести.

– Миледи Саллет, короля убили, – задыхаясь, сообщил капитан.

Он явно ожидал, что хозяйка ахнет или вскрикнет от ужаса. Но вместо этого в воздухе повисла тишина. Леди Саллет вздохнула.

– Ясно. Капитан, напомните-ка мне, я что, повысила вас по службе за красивые глаза? Неужели?

Он в смятении потряс головой, ошеломленный ее реакцией.

– Миледи! – повторил он. – Король Йоханнес, ваш племянник…

– Да, я поняла. Столь важные новости следует сообщать в частном порядке. Вы свободны, капитан. Готовьте армию Саллет. В городе будет неспокойно. Я подойду через минуту.

Капитан поклонился, его смятение лишь усилилось от ее реакции. Он вышел из камеры и бросился прочь, а леди Саллет обернулась к Теллиусу, который все это время наблюдал за ней с абсолютно бесстрастным выражением лица.

– Да, – сказала она. – Из всех жителей Дариена лишь мы с вами понимаем, что случившееся этой ночью будет лишь на пользу.

– Вы не выглядите… расстроенной, миледи. Он был не самым любимым вашим племянником?

Леди Саллет на секунду опустила веки.

– Я скорблю об утрате, минейр. Я лишь предпочитаю не демонстрировать этого. Йоханнес был глупцом, но… добрым глупцом. Безобидным глупцом. Он заслуживал лучшего, чем быть убитым, как его отец. Но, разумеется, это означает, что ваш голем остался без хозяина. Ценность этого существа, несомненно, теперь упадет, ведь он допустил смерть Йоханнеса. Или, возможно, существо уже уничтожено. Здесь, в этой маленькой комнате, в этой тишине, мы не можем знать наверняка, и все же вы должны принять решение. Быть может, в эту самую минуту голем лежит разломанный, и тогда вы не представляете для меня совершенно никакой ценности. А теперь, в гневе, какой я предстану перед вами: злой или великодушной?

Теллиус нервно сглотнул, видя, как блестят ее глаза.

– Скажите мне командную фразу, – продолжала Саллет. – Забирайте мешочек с золотом, что мы конфисковали у вас, и уходите из Дариена сегодня же ночью. Это мой вам приказ. Иначе вы умрете здесь, в этой камере. Какой мне прок от защитника, который не смог никого защитить?

– Чтобы пройти мимо мальчика, потребовалась бы целая армия, – сказал Теллиус с такой уверенностью, что леди Саллет моргнула.

– Выбирайте, минейр Теллиус. Не тратьте мое время. Я предлагаю вам жизнь и ваш кошелек. Или же – смерть и ничего больше.

Он жестом указал на цепи, и она бросила на стол маленький ключ, придерживая его указательным пальцем и вопросительно приподняв брови. Теллиус вздохнул.

– Произнесите следующие слова, миледи: «Жонглер просит тебя». Только это и ничего больше. С этого момента и до тех пор, пока кто-то из нас причинит ему вред, он станет подчиняться вам.

– Если вы солгали, минейр Теллиус, я заставлю вас пожалеть о том, что вы затеяли эту игру, – предупредила она.

– Конечно, миледи, – ответил старик.

Теллиус дернулся, и кандалы со щелчком раскрылись. Леди Саллет опустила взгляд на стол – туда, где, как она думала, под ее пальцем лежал ключ, но его там не оказалось.

– Тогда идемте, минейр, – сказала она. – До тех пор, пока я не найду голема и не скажу ему фразу, вы останетесь моим пленником. Изобразите горе на лице или, если хотите, злость. Король мертв, убит в Канун жатвы, главную ночь в году. Должно свершиться правосудие. И, что еще важнее, должно последовать наказание.

Когда звуки стихли, Нэнси подождала еще некоторое время, прежде чем открыть балконные двери, непрерывно уклоняясь от кромешного пламени. Странная статуя мальчика пропала, и Нэнси почувствовала облегчение: это существо чем-то ее смущало. Глаза девушки застилал едкий дым. Она закашлялась, сразу вспомнив, что человек умирает не от огня, а от отсутствия воздуха, так все говорят. Она оглянулась на почерневший балкон, затем на огонь, уже заливший, словно жидкость, стены и потолок. Нэнси смотрела на пламя, которое издавало звук, напоминающий не то дыхание, не то шелест переворачиваемых страниц. От жара ее длинные волосы сделались хрупкими, она почувствовала, как во рту пересохло, пока она, открыв рот, пыталась глотнуть хоть немного воздуха. Магии в ней не осталось, и теперь она чувствовала себя словно на последней стадии лихорадки, будто хмельная ночь наконец закончилась и теперь ей предстояло, шатаясь, идти домой по тихой рассветной улице. Если только она сумеет выбраться.

Новая волна острого жара хлынула на нее, в кожу словно вонзили тысячу игл, и это вернуло Нэнси в реальный мир. Она не могла выйти той же дорогой, по которой пришла, – выхода там больше не было. Огонь стоял стеной, и пройти сквозь него было невозможно.

Дым был такой густой, что она почти ничего не видела, но все-таки ей удалось заметить на другой стороне коридора открытую дверь, за которой не мелькали языки пламени. До нее можно было добежать всего лишь несколькими прыжками, но от жара воздух стал таким плотным и горячим, что было невозможно дышать, и девушка чувствовала, как трескаются ее губы. Подняв руку, чтобы защитить глаза, Нэнси попятилась к балкону и снова оказалась на нем, оставив двери открытыми. Жар лизнул ее, а сквозь двери повалил такой густой дым, что чистого воздуха совсем не осталось. Девушка прикрыла рот рукавом, наполнила легкие, а затем, задержав дыхание, бросилась вперед. Она мигом проскочила коридор, ощутив его как одну обжигающую вспышку, и захлопнула за собой дверь, словно заслонку печи. Одежда на ней, на мгновение опаленная огнем, медленно тлела. Нэнси утратила контроль над огнем, которым повелевала прежде.

Пройдя в глубь комнаты, она увидела тело короля Йоханнеса де Женереса, он был мертв, лицо его посинело, а в груди и лбу зияли страшные черные дыры. Похоже, лицо, отчеканенное на всех монетах, еще недавно было лицом обычного человека, немного похожего на Доу Трифолда. Смерть сделала его маленьким и жалким. Она уже видела прежде, как смерть меняет человека, подумала Нэнси: когда страж избил ее отца. Хотя он был сильным человеком, что-то сломалось в нем под ударами тяжелых сапог. Он медленно истекал кровью, пока вся грудь не оказалась запятнана ею.

Отец умер через несколько дней, так и не очнувшись от лихорадочных снов. Никто не понес наказания – до сегодняшней ночи. Нэнси подумала об огромном обугленном трупе на балконе. Она улыбнулась сквозь слезы и вытерла их с таким нажимом, что на лице остались светлые дорожки.

В гудящей тишине она моргнула, пытаясь сосредоточиться. С тех пор прошло много времени. Она подумала, что Доу уже поглотил пожар, который она устроила. Вне всяких сомнений, огонь поглотит и ее, когда сгорит дверь. Она отвела взгляд, до сих пор прикованный к телу короля, зная, что теперь должна двигаться быстрее. Из раны на руке по-прежнему сочилась кровь, и Нэнси хотелось лишь одного: свернуться калачиком и уснуть. Вдоль одной из стен шел ряд окон, хотя казалось, что в их расположении нет никакого смысла. За ними оказался внутренний двор, хорошо просматривающийся из королевских покоев.

Нэнси сдернула с кровати простыни, принялась рвать их и связывать вместе. После нескольких лихорадочных движений Нэнси поняла, что плачет и задыхается. Рука болела так, словно к ней прижали раскаленное клеймо. Нет. Она не будет паниковать. Она возьмет себя в руки.

Было странно не чувствовать ни следа магии внутри себя, никакого огненного моря. В первый раз это длилось недолго, и у нее не нашлось времени сожалеть об утрате. Прежде чем она успела осознать, что пришел конец, в коридор вышел ребенок, и магия вновь наполнила ее. Это была… действительно странная ночь. Сидя теперь и скручивая веревки из простыней, тут же пропитывающихся ее кровью, она ощущала пустоту, словно зуд, не дававший ей покоя несколько дней, утих. Блаженное облегчение и в то же время провал, утрата. Нэнси потерла глаза, а затем провела ногтем по поверхности языка.

Дверь в королевскую спальню была из толстого, гладко отполированного красного дерева. Прямо на глазах у девушки она начала дымиться, наполняя комнату едким, почти сладким туманом. Нэнси поняла, что снова сидит и смотрит в никуда, и тут же принялась действовать – рвать и связывать простыни, понимая, что ее жизнь зависит от того, порвутся ли они под ее весом. Она подошла к окнам, открыла одно из них и выглянула на тихий тренировочный двор. Ей не придется проделывать весь путь сверху вниз, смутно подумала она. От дыма клонило в сон, и Нэнси высунула голову из окна, чтобы отдышаться. Это немного помогло, но уже вся комната погрузилась в туман, в ней становилось все жарче. Пожар разрастается, вспомнила девушка. Но на нижних этажах должно быть еще чисто.

Чувствуя, как силы потихоньку возвращаются к ней, Нэнси схватила стул и швырнула его об пол. Выбрав два подходящих обломка, она привязала одну ножку из красного дерева к оконной раме, а другую сунула себе за пояс. Конечно, на нижних этажах будет полно стражей. Вероятность, что ее схватят или убьют, никуда не исчезла. А еще она помнила о Доу, который пришел сюда только ради нее. Он был добр, если о ком-то и можно так сказать. Она не подведет его. Кроме того, она не забыла, что он оставил золотую маску у своего брата на Аптекарской улице. Раньше это не казалось ей таким важным. Если она останется в живых, придется придумать способ заявить свои права на нее. Больше у нее на тот момент ничего не было.

Ухватившись за толстую веревку, скрученную из простыней, она встала на край оконной балки. Жар в комнате все усиливался, по мере того как огонь прожигал отверстия в двери, на которой словно медленно расцветали мерцающие фейерверки. Нэнси оперлась на привязанную к окну ножку стула, а затем перенесла весь свой вес на дрожащие руки. Боль в раненой руке усилилась, и Нэнси едва не закричала. Она не могла держаться на поврежденной руке, но не могла и карабкаться, цепляясь лишь одной. На секунду она зависла в воздухе, беспомощная, в отчаянии.

Теперь, оказавшись на свежем воздухе, она стала соображать быстрее. Со стоном Нэнси обернула веревку вокруг запястья больной руки. Будет больно, у нее сорвет кожу, зато петля позволит ей спуститься. Она сможет. Нэнси начала скользить вниз, ругаясь и всхлипывая одновременно. Останавливалась возле каждого узла, чтобы приспособиться поудобнее, а затем продолжала рывками спускаться по стене дворца так быстро, как только могла.