Нэнси нахмурилась, проходя мимо дымящейся кучи, которая еще секунду назад была королевским стражем. Она понятия не имела, что во дворце окажется столько людей, готовых вытащить из ножен меч и броситься на нее, едва завидев перед собой. Похоже, король Дариена неплохо разбирался в том, как нужно нанимать людей.

Позади нее остановился Доу, его вырвало. Нэнси подождала, когда ему полегчает. Это было самым странным из всего происходящего. Она понимала, что Доу ей здесь совсем ни к чему, но все же присутствие знакомого человека как-то успокаивало. Пусть в ней и скрывалась огромная сила, но магия не меняла ее естества. По крайней мере, она надеялась, что это так. Она шла через комнаты и залы, столь богато и замысловато украшенные, что у нее перехватывало дыхание. Было приятно идти в компании друга, пусть даже она и оставляла позади себя дымящиеся трупы и выжженные следы на стенах.

Она ощутила легкий страх, когда впереди появилась новая группа людей и бросилась на нее. Она не ожидала, что у них окажутся револьверы, да и не до конца понимала, как они опасны. Эти новомодные штуки еще не приобрели широкую известность в Дариене, поэтому Нэнси лишь вышла вперед и выплеснула на противников более широкий поток пламени. После первой вспышки от двоих стрелков, которые шли впереди всех, осталась лишь кучка пепла и обугленных костей, а их оружие расплавилось от жара такой силы, что на стенах замерцали искры. Это порадовало Нэнси, хотя она не собиралась сжигать дворец, пока не разберется лично с лордом Альбусом. Она видела его лишь однажды, когда он прошел мимо ее отца, даже не поглядев в его сторону. Но она была уверена, что сразу узнает его. Этой ночью ей выпал шанс побыть Богиней, и она обязательно им воспользуется. Как только Альбус превратится в шипящий, плавящимся жиром кусок мяса, тогда и лишь тогда она зажжет огромный погребальный костер из королевского дворца. А днем пусть все гадают, что произошло. Пусть все боятся.

Нэнси упала на одно колено, вскинула руки и залила комнату потоком огня столь горячего, что он мгновенно вышибал воздух из груди устремившихся на нее стражей. Вдруг она почувствовала, как что-то дернуло ее за рукав, и с удивлением обнаружила, как под ее пальцами расплывается ярко-красное кровавое пятно. Она истратила так много сил против стрелков, что опасалась, вдруг они закончатся раньше времени. Мысль о том, что ей удалось зайти так далеко и теперь она рискует остаться без сил и не закончить начатое, казалась невыносимой, но другого пути не было. Ей оставалось лишь своевременно реагировать и надеяться, что они с Доу останутся в живых. Она не могла винить его в трусости, ведь он не отступил и пошел за ней. Каждый раз, оглядываясь назад, она видела его, бледного, с ужасом на лице, но он все так же продолжал показывать ей жестом, чтобы она двигалась дальше.

Она позволила себе небольшую передышку, зная, что королевские покои должны быть где-то впереди. Выглянув из окна на дворцовый двор, она поняла, что добралась до средней части здания. Конечно, толпа никуда не делась, темная, как морская вода. Люди напирали и тыкали пальцами. Она слышала, как они кричат что-то нараспев, а они наверняка заметили в окнах желтые вспышки ее огня. Сомнений не было: в пьяном возбуждении они приняли огонь за праздничные фейерверки. Эта мысль заставила Нэнси улыбнуться, а Доу посмотрел на нее с непониманием и страхом. Он подумал, что она спятила, Нэнси прекрасно понимала это. Она чувствовала, как сила, обретенная в гробнице, гудит у нее в утробе. Она держала под контролем целый океан пчел, которые рвались наружу и жужжали у нее внутри. Это одурманивало.

Открылась дверь, и на пороге появились четверо мужчин и две женщины. Нэнси подняла руки, и все шестеро приготовили длинные щиты, заостренные снизу, защищая лица. Они вытащили мечи, и Нэнси сразу заметила, как ловко они двигаются. Королевские чемпионы, мастера меча. Или двух из них следовало называть «мастерицами»? Нэнси почувствовала нарастающий жар на кончиках пальцев, как вдруг, без предупреждения, одна из женщин достала из-за щита револьвер и выстрелила.

Закрыв глаза, Нэнси залила пламенем всю комнату, подожгла сам воздух, надеясь лишь на то, что это собьет их с цели или расплавит летящие в нее пули. Она не оставила им места для отступления. Они метались, как пауки в печи, Нэнси видела только это. Они двигались до невозможного быстро, но все равно не могли сбежать, так что это внезапное хаотичное движение прекратилось в следующий миг. Их броня расплавилась, мечи раскалились докрасна – держать их было слишком горячо, даже для мертвых рук.

Нэнси осела, чувствуя, что внутри не осталось ничего, ни единой капли того бурлящего моря, что она принесла в Дариен из песков пустыни. Эта опустошенность ужасала, и с нарастающим страхом девушка услышала, как кто-то тихо выругался у нее за спиной. Она обернулась и увидела, что Доу лежит на спине, устремив взгляд в разрисованный потолок. На рубахе у него расплывалось красное пятно. Поначалу оно напоминало маковый бутон, выросший прямо у него на груди, но затем он начал распускаться прямо у нее на глазах.

Крича от горя, Нэнси подбежала к нему, чувствуя себя такой беспомощной, как никогда прежде. Конечно, они его подстрелили, молодого красивого мужчину, ведь они считали угрозой его, а не ее. Что ж, они поплатились за это.

Увидев ее, Доу улыбнулся.

– Я думал, это больно, – сказал он. – Почему мне не больно?

Он засмеялся, обнажив окровавленные зубы, пока она продолжала смотреть на него, не понимая, что делать.

– О, магия делает тебя такой красивой, – сказал он. – Ты знала?

Она кивнула, утирая слезы, перед глазами у нее все плыло.

– Магии больше не осталось, Доу, – сказала она.

Он протянул к ней руку и улыбнулся.

– Нет, – сказал он. – Так не бывает.

Нэнси взяла его руку и крепко сжала, чувствуя его силу и гордость. Он перевел взгляд в сторону, словно заметил там что-то интересное, и повернул голову. Он сделал невероятно глубокий вдох, и тогда Нэнси поняла: боль настигла его.

Он держал легкие полными так долго, как только мог, позволяя лишь небольшим порциям воздуха входить и выходить наружу, пока силы одним резким рывком не покинули его. Долгий выдох еще не закончился, но девушка уже знала, что он мертв.

Больше к ним никто не входил. Нэнси стояла на коленях возле Доу и ждала, пока его глаза не помутнели. Затем она нежно сложила его руки на груди и склонилась ниже, прикоснувшись щекой к его щеке. Только сейчас она поняла, что в глубине души представляла, как будет жить с ним вместе. Они ничего не обсуждали между собой, но, быть может, он это тоже понимал.

– Прости меня, Доу, – прошептала она. – Я думала, у нас еще есть время.

Нэнси поднялась – бледная, грозная – и повернулась к почерневшим грудам металла и обгоревшей плоти, которые еще несколько минут назад были королевскими мастерами меча. В занавесках и коврах банкетного зала все еще сверкали искры огня, ищущего новые пути. Сделав несколько осторожных шагов вперед, Нэнси заметила, что один из мечей отлетел на середину зала. Он лежал на ковре, на глубоком ворсе которого остался обугленный след в форме клинка. Она подняла его, поморщившись, когда жар пронзил пальцы. Она нахмурилась, вспомнив о внутреннем огне, который никогда не обжигал ее кожу. И все-таки магия закончилась, и девушке казалось, что теперь ей не выбраться отсюда. В эту минуту тело Доу остывало на ковре у нее за спиной, а остальное почти не заботило ее. Ей едва хватало сил, чтобы хотя бы не выронить меч.

За обугленными телами, в дальнем конце помещения, черная дверь снова распахнулась. На этот раз в зал шагнул маленький мальчик, он аккуратно закрыл за собой дверь, прежде чем повернул лицо к Нэнси.

Отчаяние и ярость девушки тут же сменились разочарованием. Это кто, принц? Она не слышала, чтобы король успел обзавестись детьми. От подобной мысли ей стало дурно, месть невольно предстала совсем в другом свете.

– Я не хочу причинять вред ребенку! – крикнула она ему. – Пожалуйста, мальчик, просто уходи отсюда. Беги, пока я не спалила здесь все дотла.

– Не мальчик, – твердо возразил Артур. – Голем. – Он обнажил меч, и Нэнси пришлось поднять свой. Она пошла на него, а в глазах ее вновь засверкало красно-золотое пламя.

Ей показалось, он споткнулся. Сначала мальчик будто бы плыл по ковру с той же неестественной грацией, которую она уже видела у мастеров меча. Но как только Нэнси сбавила шаг, начиная с трепетом понимать, что происходит, ребенок начал замедляться.

Артур в изумлении смотрел на нее, двигая головой из стороны в сторону, словно пытался, несмотря ни на что, не дать ей пройти. И все же он шел все медленнее и медленнее, пока не замер на месте, повернув голову в сторону, оставив шею совершенно незащищенной. Он стоял, такой уязвимый, но даже теперь Нэнси не решилась нанести удар. Она не могла перерезать горло маленькому мальчику. Все ее внимание было сосредоточено на новом океане магии, наполнившем ее силой.

Она поняла, что произошло, но продолжала в недоумении оглядываться в поисках источника. Лишь идеальная статуя, которая несколько секунд назад была живым ребенком, который говорил и двигался на ее глазах, могла послужить объяснением происходящему. Она не знала, кем считал себя мальчик, она никогда прежде не слышала слова «голем», но сила, одушевлявшая его, впиталась, словно вода в пересохший колодец. Девушка почувствовала, как руки вновь наполнились жаром, а от кожи пошел дым.

Дверь снова открылась, и появился человек, который тут же замер в ужасе от сцен смерти и разрушения. Нэнси улыбнулась ему, а он тут же развернулся и захлопнул за собой дверь, едва девушка бросилась на него. Пробив себе путь, она увидела, как закрылись двойные двери по левую руку от нее. Сквозь стеклянные вставки в дверях виднелся королевский балкон. Перед девушкой, разинув рты, стояли двое стражей и таращились на нее. Оба вытащили мечи, но, похоже, не очень-то хотели вступать в бой с молодой женщиной, ворвавшейся в комнату с взрывом щепок и пламени.

– Что, ребята, уже убегаете? – спросила она.

Один из стражей поднял меч – и тут же поплатился за это жизнью. Второй же продемонстрировал желание жить.

Нэнси улыбнулась, поглядев на балкон сквозь застекленные створки дверей. Рана на предплечье начинала пульсировать от боли, и девушка понимала, что она по-прежнему в опасности. Зато она видела размытые фигуры, которые оказались в ловушке за двойными стеклянными дверями и теперь затаились, словно цыплята, гадающие, найдет их лиса или нет.

Нэнси открыла двери и вышла на балкон, закрыв их за собой. Она с легкостью узнала лорда Альбуса, толстого главного судью, который пялился на нее с нескрываемым ужасом. Кроме него, здесь оказалось еще шесть человек, облаченных в строгие одеяния или же в цветные шелка. Но никто из них не был похож на профиль короля Йоханнеса, отчеканенный на монетах, а жаль. Все же Нэнси улыбнулась лорду Альбусу и заметила, как он вспотел.

– Я бы хотела перекинуться с судьей парой слов, – сказала она. – Он мой. Что касается остальных… пошли прочь.

Кто-то откашлялся.

– Можно нам… пройти мимо вас?

– Что? – спросила Нэнси, повернувшись к говорящему. – Нет. Прыгайте вниз. Или умрите, мне без разницы.

Мужчина в ужасе посмотрел вниз. Балкон находился на третьем этаже, и шансы выжить были невелики.

Нэнси дала им лишь секунду, а затем из ее ладоней вырвались новые лучи пламени. В глазах девушки таился огонь, волосы извивались на ветру.

Они прыгнули, и лишь главный судья Дариена остался стоять лицом к лицу с нею. Лорд Альбус поднял руки, щедро украшенные золотыми кольцами.

– Ты даже не знаешь меня, а ведь по твоей милости я оказалась на улице, когда была еще совсем ребенком, – сказала Нэнси. – Ты продал наш дом одному из своих дружков, а когда мой отец попытался возразить и умолял тебя дать ему еще немного времени, один из твоих стражей так избил его, что он не смог оправиться.

– Понимаю, – сказал он. – А скольких людей вам пришлось убить нынешней ночью, чтобы оказаться сейчас здесь? Сколько семей будут рыдать о своих отцах, погибших сегодня из-за какой-то…

Его поглотило пламя, распустившееся, подобно огромному цветку, озарившему желто-белыми вспышками лица столпившихся внизу горожан, которые тут же отпрянули от жара, грома и яркого света. В ночной темноте они оказались на какое-то время ослеплены, но, если бы они могли видеть, перед их взорами предстал бы обугленный балкон и одинокая юная девушка, стоящая на нем.

– Ох уж эти служители закона, – проговорила Нэнси.

Она совершенно выбилась из сил и несколько мгновений простояла, согнувшись, опершись ладонями о колени. Она понимала, что должна уходить, пока за ней не пришли новые стражи. Людской океан внизу снова отхлынул, но она так устала, что едва держалась на ногах. Ее охватило такое горе, что броситься через перила и покончить со всем в один миг казалось ей легким решением. Но, застыв здесь, она услышала мужские голоса, доносящиеся из коридора. Вместо того чтобы встретиться лицом к лицу с очередными противниками и прикончить их, она сделала шаг в сторону и прижалась спиной к стене, став невидимой для любого, кто выйдет на широкий балкон. Каменная стена холодила шею. Нэнси просто стояла, тяжело дыша.

Двери остались закрытыми, хотя девушка чувствовала, что кто-то смотрит сквозь стекло. На глаза Нэнси навернулись слезы по Доу Трифолду и всем, кого ей пришлось убить. Это было какое-то безумие.

Элиас с Дидсом уставились на самую странную статую, которую им доводилось видеть. Артур Квик неподвижно стоял перед ними, словно высеченный из камня, но раскрашенный так, что придавало ему вид почти живой.

– Что… это такое? – прошептал Элиас с восхищением и страхом.

Дидс только покачал головой в ответ. Он осторожно приставил дуло револьвера ко лбу статуи. Никакого ответного движения не последовало.

– Не знаю, – сказал Дидс. – Может быть, какая-то магическая защита отказала? Там, впереди, что-то горит – видишь искры? Происходит что-то странное, и я не знаю, что именно. Мне плевать. Балкон вон там, за стеклянными дверями. Короля там, похоже, нет, но это центральная часть дворца. Он должен находиться где-то поблизости, если, конечно, еще не сбежал или стражи не увели его подальше. Мы прорвались так быстро, что мне показалось… – он умолк, покосившись на гладкую дубовую дверь на другой стороне коридора, прямо напротив балкона.

Элиас тоже затих, как только Дидс приложил палец к губам, почувствовав, что рядом кто-то есть. Стрелок шагнул к балконным дверям и посмотрел сквозь стекло, нахмурившись при виде черных, будто сажей выпачканных камней.

– Пусто. Все равно он должен быть где-то поблизости.

Вдруг Элиас моргнул. Не сказав ни слова, он подошел к двери на другой стороне коридора и громко постучал. Тут же раздались два выстрела, из деревянной створки полетели щепки, но пули не прошли насквозь. Дидс выглядел довольным.

Элиас поморщился, глядя на него, а затем ногой выбил дверь и ворвался внутрь. Дидс знал его достаточно хорошо, а потому старался держаться на расстоянии и подождал, пока не прогремит третий выстрел. Только потом он просунулся в дверной проем.

Король Йоханнес де Женерес лежал на спине, в страхе подняв руки. Он поставил перед собой стол, чтобы защититься. Элиас, приближаясь, отшвырнул стол в сторону, а затем отобрал у короля револьвер.

– Быстрее, – сказал Дидс, оглядываясь назад. – Сейчас набежит стража. Нечего зря рисковать жизнью. Давай.

Элиас вздохнул, глядя сверху вниз на перепуганного молодого человека, который готов был разрыдаться, но еще пытался держаться храбро.

– Прошу! – взмолился король Йоханнес. – Вам незачем это делать!

Он задрожал, а Элиас покачал головой, поднял руку с ножом и медленно ее опустил.

– Не могу, – сдавленно проговорил и скривился, наблюдая за своим напарником.

Дидс стрелял в короля из двух револьверов, и вскоре душа Йоханнеса навсегда покинула его тело. Дидс остановился и методично перезарядил оружие, вытаскивая патроны из карманов.

– В любом случае дело сделано, – отрезал Дидс. Он испытал такое облегчение, что стал немногословен. – Генералу будет плевать, как именно он умер, можешь не сомневаться. Главное, что он мертв. Сегодня великая ночь, минейр Пост. Утром в Дариене установится новый порядок, будет новый король и, возможно, новый командующий армией… который стоит прямо перед тобой.

Дидс развернулся, Элиас поплелся следом за стрелком. Никто из них ни разу не обернулся и не взглянул на тело убитого короля, ведь теперь судьбу Йоханнеса уже нельзя было изменить. Однако то, что они совершили, угнетало обоих, и в их глазах не было ни намека на триумф.

Очутившись в другом зале, Дидс уловил еле заметное движение и отреагировал молниеносно. Стрелок выхватил револьвер из кобуры столь ловко, что казалось, будто он сам вырос у него из ладони. Дидс прицелился, но Элиас ударил Дидса по руке, и пуля угодила в потолок.

Мальчик с мечом приближался к ним: его движения были неторопливыми, как у древнего мамонта.

– Хватит на сегодня трупов, – буркнул Элиас. – Остынь, Дидс. Не надо его убивать.

Сколько Артур Квик себя помнил, его ни разу не обездвиживали. Он почувствовал, как жизнь возвращается к нему, и, как только его зрение сфокусировалось, он принялся искать взглядом ту молодую женщину, что шла прямо на него. А теперь он терялся в догадках. Он защищал короля, как велел Теллиус. Он достал меч и ринулся на врага, но… На этом месте память ему отказывала, и мальчик обнаружил, что сгибает и разгибает руки и вертит головой во все стороны, слыша скрип собственной шеи. С ним случилось что-то неприятное, но он по-прежнему не понимал что. Его каким-то образом ввели в ступор. Раньше такого никогда не случалось, но он знал, что сильный удар может на какое-то время заставить его потерять сознание, а то и навсегда, если удар будет прицельным и мощным.

Он различил двух чужаков. Мужчины таращились на него и о чем-то недовольно спорили между собой. Артур моргнул: как они здесь очутились? Может, они возникли из ниоткуда? Один из них был весь в крови, пропитан ею с головы до ног. И тогда у Артура появилось чувство, что он провалил задание.

– А как же… король? – прохрипел мальчик.

– Мертв. Мне жаль, – ответил Элиас.

И в тот же миг ребенок – если это и был ребенок – обмяк от разочарования.

– Элиас, нам пора! – увещевал его Дидс, тщетно пытаясь ухватиться за окровавленный рукав охотника. – Снаружи десять, а может, двадцать тысяч человек, которые разорвут нас в клочья, если поймают, ты понимаешь? Даже ты не сумеешь одолеть такую ораву!

– У тебя есть мама, мальчик? – спросил Элиас, не обращая внимания на своего спутника. – Нет? У тебя нет семьи, о тебе некому позаботиться?

Артур помотал головой, и Элиас, нахмурившись, посмотрел на стрелка, который от нетерпения переминался с ноги на ногу.

– Не мальчик, – пробормотал Артур. Он помедлил, поразмыслив. – Артур.

Это слово расстроило его, и в глазах ребенка блеснули слезы. Элиас почувствовал, что жестокость, взращенная в его душе за последние дни, понемногу стала уходить. Мальчик был совсем не похож на его сына, но это – не главное.

– А у меня две дочки, Артур, две девочки, которые совсем недавно потеряли родного брата. Если хочешь, можешь пойти со мной… ненадолго. Но только если сам хочешь, хорошо?

Артур, повертел головой, а потом кивнул и шагнул к Элиасу.

– Ты что, спятил? – воскликнул Дидс.

– Дворец пылает, минейр Дидс, если вы еще не заметили. Я не брошу беспомощного ребенка в здании, которое вот-вот сгорит.

Элиас двинулся вперед, а Артур скованно зашагал рядом с ним. Дидс, мрачнее тучи, шел за ними следом.

Они покидали комнату за комнатой. Здесь было нечем дышать: королевские покои заволокло пороховым дымом. Пламя лизало занавески. Пожар разгорался: огонь перескакивал с одного полированного деревянного стула на другой.

Уже занялись ковры, а через несколько минут потемнели стены. Краска мгновенно облупилась и потрескалась от распиравшего их жара.

Когда Элиас с Дидсом вывели Артура во двор, ревущая толпа пребывала на грани безумия. Горожане, пришедшие поглазеть на короля, были вынуждены наблюдать, как лорды и леди прыгали с балкона с высоты пятидесяти футов, ломали ноги и лодыжки, однако продолжали звать стражу на помощь, превозмогая жуткую боль.

На глазах у всех грузный лорд Альбус повернулся спиной ко двору и что-то неразборчиво кричал, а затем яркая вспышка пламени озарила ночное небо, словно огромный парус развернулся на мачте корабля.

К тому времени все гуляки разглядели языки огня, пылающие на верхнем этаже и даже кое-где прорывающиеся сквозь черепицу крыши. Дворцу пришел конец, и горожане Дариена разрывались между порывом спасаться бегством и желанием созерцать огонь и разрушение, чтобы иметь возможность похвастаться впоследствии тем, что они присутствовали на том самом празднике жатвы и видели, как королевский дворец сгорел дотла.

Просочиться сквозь такую толпу было изнурительно. Тысячи мужчин и женщин стояли, изумленно разинув рты и вылупив глаза, наблюдая за пожаром, а Элиас, Дидс и Артур прорывались вперед. Та еще работенка, и не важно, надо ли было просить зевак посторониться или следовало просто расталкивать локтями тех, кто не желал сдвинуться с места. С угрюмыми лицами Дидс и Элиас загораживали Артура, прокладывая себе дорогу. Наконец они добрались до главных ворот и решили чуть-чуть передохнуть.

Еще недавно тут царила суета. Теперь же, когда небо осветилось пламенем полыхающего дворца, целый город, похоже, собрался в западной части.

Дидс заприметил двух солдат на ближайшем перекрестке. Они были облачены в белые накидки Бессмертных генерала Джастана. Дидс кивнул в их сторону и тихо сказал Элиасу:

– Начинается.

– Легион что, прибывает сегодня? – спросил Элиас.

– А ты как думал? Разумеется, сегодня. Ведь именно поэтому мы с тобой здесь, Элиас! Король мертв. Да, мы не собирались устраивать во дворце пожар, но генерал Джастан верил в тебя даже больше, чем я сам. Он ведь свернул лагерь и повел легион к городу. Марш-бросок на последние несколько миль они начали на закате. Сейчас они у внешних городских стен, ждут приказа генерала – к тому же так безопаснее. Лучшие из солдат держат ворота открытыми и начинают занимать свои места на перекрестках. Я не удивлюсь, если ночью они проявят жесткость, но к утру в Дариене будет новый король. Это наше время, Элиас. Вот увидишь.

– Я не хочу ничего видеть, Дидс. Я хочу лишь одного: чтобы мне вернули дочерей.

Почему-то Дидса злило то, как Артур Квик вертит головой, переводя взгляд с одного своего спутника на другого, пока они разговаривали поверх его головы.

– Я тебе уже десять раз повторил, ты получишь их назад, генерал свое слово держит. Получишь. Вряд ли сегодня ночью. Но даже если бы генерал Джастан оставил лагерь на том же месте, то ты тоже не получил бы их сегодня, понимаешь? Так что не жалуйся. Я не нарушил заключенную с тобой сделку. Не нарушил. Тебе нужно всего лишь вернуться в таверну и окунуться в поилку для лошадей. Ты с ног до головы в крови. Люди не разбегаются от тебя в ужасе лишь потому, что принимают это за костюм.

Пока Дидс говорил, кто-то закричал, однако причиной тому был вовсе не Элиас. Обыкновенные мужчина и женщина наткнулись на одного из Бессмертных. В ответ солдат двумя быстрыми движениями вспорол мужчине живот. В толпе на мгновение повисла оглушительная тишина, а затем женщина налетела на солдата, пытаясь выцарапать ему глаза. Лицо солдата покрылось красными пятнами, и он отреагировал со всей жестокостью: ударил мечом по ее шее. Женщина рухнула на землю рядом с трупом своего спутника, вокруг нее расплывалась черная лужа крови. Прохожие в панике заверещали, а те, кто все видел, начинали реветь от ярости.

– Все это может мерзко обернуться, – проговорил Дидс.

– Это уже мерзко, – отрезал Элиас. – С каких пор солдаты нападают на безоружных людей? Это и есть план, которым ты так гордишься? Таким людям не нужен командир, Дидс, ты это понимаешь? Как только они поймут, в чем дело, они станут сопротивляться.

– Пасти овец – это явно не твое, минейр, – ответил Дидс. – Несколько прецедентов, конечно, будет, я не спорю. Мне бы хотелось, чтобы этого не происходило. Но мы с тобой оба понимаем, что не всех можно запугать. А вот после того, как все естественно возникшие лидеры исчезнут, остальные будут подчиняться тому, кому следует. В город сейчас стекаются тысячи солдат, Элиас. В ближайшие часы город будет охвачен страхом, хаосом и, разумеется, прольется кровь. И все же, когда люди увидят, что генерал Джастан Олдан Эйрис прибыл, чтобы восстановить порядок, думаю, они обрадуются. Неприятно лишь то, что во дворце случился пожар. Смею предположить, генералу придется выбрать другое здание, чтобы обосноваться там.

– Я никогда не пас никаких овец, – устало сказал Элиас.

В это время толпа продвигалась мимо двух солдат, украдкой косясь на мертвые тела и не поднимая взглядов от мостовой. За одну эту ночь Элиас видел больше смертей, чем за всю свою жизнь. Он поймал несколько испуганных взглядов, когда люди проходили мимо него. Он знал, что весь перепачкан кровью, чувствовал зуд на коже, так как кровь продолжала впитываться. От этой мысли ему стало дурно. Он убил кучу людей и до смерти устал. Ему хотелось, чтобы эта ночь поскорее закончилась. Вместо этого, похоже, ему придется стать свидетелем вторжения.