20
Сэм

– Спокойно, – говорит мне Майк. – Следи внимательно.

Я слежу, сидя в холодном салоне его черного «Джипа». Мы припарковались в дальнем углу стоянки, под прожектором, который не освещает нас, зато ослепляет любого, кто посмотрит в эту сторону. Почему-то я не был удивлен, обнаружив, что Майк вернулся в Ноксвилл; он знал, куда мы направляемся после Уичито, и я решил, что он выслеживает Гвен, выжидая, пока ФБР добудет свидетельства, которые позволят ему получить федеральный ордер на ее арест.

Но вместо этого Майк сидит вместе со мной в этой холодной ледяной ночи и наблюдает, как похищают Гвен.

Он прав, что осаживает меня, потому что мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вытащить пистолет и не пристрелить этого типа в резиновой маске Мэлвина Ройяла. Мне хочется всадить в него все пули, которые есть в магазине, а потом выпустить ему кишки. Тошнотворная ярость пульсирует у меня в голове, готовая разорвать череп изнутри.

И не только потому, что он избил Гвен настолько, что она сейчас кулем свисает с его плеча, но и потому, что для этого надел такую маску. Это какая-то запредельная жестокость, и я не могу не представлять, каково было Гвен, когда она увидела это.

«Я сделал это с ней». Я ненавижу себя так же сильно, как ублюдка, который ее избил и похитил.

– Под маской все-таки может быть он сам, – говорю я Майку. Слова кажутся мне тяжелыми и шершавыми, но я все равно выталкиваю их из горла, чтобы показать, что я не сошел с ума. – Мэлвин мог решить, что это забавно.

– Может быть, и так. Но, скорее всего, нет. Просто держись. С ней всё в порядке. Она нужна им живой. – Майк на миг переводит взгляд на меня. Я знаю, что он видит мою ярость. – Мы сможем остановить их в любой момент, Сэм. В любой.

Я жалею о том, что уже не сделал этого. Я готов был взять назад свое согласие с того самого момента, как сказал «да». Я никогда не намеревался действительно отдать Гвен «Авессалому», но для того, чтобы все сработало, они должны были считать, что я выполняю свою часть сделки. В абстракции это стоило бы нам только нервов.

На практике же я смотрю, как женщину, которая мне до сих пор небезразлична, тащат прочь, обмякшую и окровавленную. Тащат туда, где ее, несомненно, ждет смерть, и это не кажется мне выигрышной развязкой. Мне кажется, что я стал соучастником ее убийства. «Если он ускользнет…»

– Он никуда не денется, – говорит Майк. Голос у него спокойный и ровный, и это помогает усмирить мою адреналиновую дрожь. – Из-за льда он будет ехать медленно и плавно. Мы сможем взять его, когда захотим. Ты это знаешь. Так не испорти ничего сейчас. Они еще не прислали тебе инфу?

Снова проверяю планшет, который забрал в кофейне. Заряд батареи по-прежнему 80 процентов. Он ловит сотовый сигнал, однако новых сообщений нет. Пока нет. Как только узна́ем местонахождение Мэлвина, мы выдвинемся. Господи, как же тяжело смотреть, как ее увозят! Это будит во мне воспоминания о моей сестре, и они пытаются захлестнуть меня с головой.

Я знаю, что Гвен хотела рискнуть собой. Она сама сказала мне это. Она смотрела мне в глаза и говорила: «Дай мне это сделать». Она говорила, что добраться до Мэлвина – первый и единственный приоритет, который у нас должен быть.

Но это не так, и понимание этого разбивает оболочку сомнений, в которую я заключил свои чувства к ней. Разбивает на мелкие осколки. Не важно, что она сделала. Важно, кто она и что я чувствую к ней.

«Ну же, ублюдки. Присылайте свое сообщение!» Воздух ледяной, но я рад этому; у меня такое чувство, будто моя кожа горит, страх за Гвен тлеет в моей груди, словно фосфор. Каждая секунда задержки – это секунда, которая увлекает ее все глубже в пучину опасности.

– Мы должны ехать, – говорю я Майку. – Если потеряем ее…

– Мы ее не потеряем, – возражает Майк. – Мне не нравится использовать ее как приманку, но она либо самая чертовски отважная женщина, которую я встречал в жизни, либо маньячка, и в любом случае это самый лучший ход, какой мы можем сделать. Пусть «Авессалом» думает, что заполучил ее, они выдадут нам Мэлвина Ройяла, и мы заберем ее.

Хотел бы я, чтобы это была официальная операция ФБР, с автомобилями перехвата и наблюдением с воздуха при помощи беспилотников. Однако мы решились взяться за это, не имея таких полномочий. Майк и так уже ходит по грани, учитывая, как он задействовал нас в Уичито, не говоря уже о хижине в Джорджии. Если он получит результат, все будет прощено и забыто, но пока что привлекать федеральные ресурсы – или даже местные – он не может.

И еще одно действует мне на нервы: уверенность Майка. Он хорошо умеет скрывать свои истинные чувства.

– Пока еще нет, – говорю я ему.

Планшет ничего мне не сообщает. Мы смотрим, как человек в жуткой маске Мэлвина Ройяла осторожно идет к белому автофургону и едва не падает, когда забрасывает Гвен в кузов. Она валится, как мешок с песком, не сделав попытки сгруппироваться, и мне кажется, будто меня ударили в солнечное сплетение. «Жива ли она?» Боже, а если он убил ее там, в комнате? Эта мысль едва не заставляет меня рвануться к фургону, но я с усилием обретаю контроль над собой. Она нужна «Авессалому» для чего-то особенного. Они не станут убивать ее прежде времени.

Даже мысленно это звучит как отчаяние. Я мог полностью ошибиться в своих расчетах. Я мог допустить… поспособствовать тому, чтобы Гвен убили.

Поскользнувшись, мужчина лишь наполовину затолкал Гвен в фургон, и сейчас я вижу, как она дергается, ее нога медленно смещается, словно пытаясь нащупать опору.

– С ней всё в порядке, – говорит Майк. – Она шевелится. С ней всё хорошо.

Нет, не в порядке. Я знаю Гвен. Если б она была в состоянии, то сражалась бы с этим слизняком до последнего. Мы смотрим, как человек в маске Мэлвина Ройяла забирается в кузов фургона и скрывается из глаз, и мне опять кажется, что меня ударили в живот, только на этот раз сильнее. Какого хрена он делает?

Слабо шевелящиеся ноги Гвен исчезают в темноте, и в течение нескольких долгих, удушливых секунд мы не видим, что происходит. Я слышу, как Майк приказывает:

– Стой, подожди, – еще до того, как я хватаюсь за ручку двери. Он сгребает в кулак ткань моей куртки и дергает меня к себе. – Жди.

– Ждать чего? Ты же знаешь, с какими людьми мы имеем дело!

Если она почти не может двигаться, значит, вероятно, не может и кричать. Эта мысль заставляет меня стряхнуть руку Майка и достать пистолет, и Люстиг медленно поднимает ладонь, давая понять, что сдается.

Но когда я снова поворачиваюсь в сторону фургона, то вижу, что тот ублюдок снова вылезает наружу. Я едва-едва различаю подошвы теплых носков Гвен, призрачно белеющие в отраженном свете.

Вижу, как она шевелится. Слава богу, я вижу, как она шевелится.

– Что-нибудь есть от…

– Проверь сам, – говорю я Майку и сую планшет ему. Я не хочу спускать глаз с этого человека. Он сосредоточенно удерживает равновесие, захлопывая дверь кузова; потом я вижу, как он достает ключи и запирает эти двери. В кузове нет окон. Теперь Гвен никому не видна.

Но она жива. Она все еще жива. И теперь мы должны сделать все, чтобы она осталась жива и впредь.

– Пока ничего, – говорит Майк. Теперь в его позе ощущается едва заметное напряжение. Если учесть, насколько он обычно непроницаем, это означает, что он, так же как и я, чувствует, насколько всё неправильно. – Дай им еще минуту.

– У них была куча чертовых минут, – отвечаю я. – Они меня надули. Они не собираются выдавать его.

– Мы знали, что такая возможность есть. Перехватим его, когда он будет вне этой парковки. Возможно, здесь у них есть еще один наблюдатель. Мы должны попытаться получить эти данные.

– Нет, если мы рискуем потерять ее.

– Мы ее не потеряем.

Зловеще-красные задние огни фургона вспыхивают на секунду раньше, чем его фары. Потом фургон сдает задним ходом, осторожно двигаясь по льду, хотя шипованная резина препятствует скольжению.

Я забираю планшет у Майка. «Ну же, давайте, уроды…»

– Майк. – Фургон едет к выходу с парковки. Задние огни вспыхивают снова, мрачные, словно глаза демона, и он сворачивает направо. – Майк!

– Верь мне, – говорит он. – Мы не потеряем его. Но сейчас на дороге слишком редкое движение, мы не сможем ехать скрытно. Нам нужно дать ему фору.

– Нам нужно не упускать ее из виду! Едем!

Майк включает мотор и трогает «Джип» с места, и мы катимся к выезду – слишком медленно. Мне хочется нажать педаль газа. Парковка залита мертвенно-белым светом, бликующим на льду. Майк поворачивает вправо и легко справляется с небольшим заносом. Кивком указывает на очертания белого фургона впереди. Тот поворачивает налево под эстакадой, по которой проходит шоссе. С этой полосы он выполнит разворот и направится по подъездной дороге в обратную сторону.

Майк берет с приборной панели свой телефон и протягивает мне.

– Смотри на экран, – приказывает он. – Убедись, что мы не потеряем сигнал.

Это я установил следящее устройство на дно фургона, едва человек в маске скрылся в номере Гвен; я едва успел вернуться к «Джипу», когда похититель вышел обратно, неся ее на плече. Но я ни за что не согласился бы на эту операцию в отсутствие следящего устройства. И слава богу, отметка на экране устойчиво остается зеленой. Фургон появляется из-под эстакады с другой стороны и снова поворачивает налево. Карта говорит мне, что он направляется на север.

Я тихим голосом даю Майку указания, полностью сосредоточившись на зеленом огоньке. Он означает сохранность. Пока мы видим его, Гвен в безопасности, и я могу цепляться за эту мысль.

Мы выполняем первый поворот налево. Неожиданный скрип по кусочку чистого асфальта под эстакадой чувствуется странно после гладкого скольжения по льду, но это длится всего несколько секунд, а потом мы снова сворачиваем влево, и Майку опять приходится справляться с заносом.

Зеленый сигнал мерцает.

Я поднимаю взгляд от экрана. Белого фургона нигде не видно, однако впереди маячит небольшой подъем. Должно быть, он перевалил за холм. Нам приходится притормозить, потому что правую полосу подъездной дороги блокирует развернувшийся боком седан, и растерянная женщина за рулем пытается заставить «лысые» шины обрести хотя бы какое-то сцепление с дорогой. В других обстоятельствах мне стало бы ее жалко, но сейчас я чувствую лишь ярость из-за того, что она мешает нам. Вижу ее бледное, испуганное лицо, когда мы проскальзываем мимо. Майк – чрезвычайно опытный водитель, но я молюсь, чтобы дорогу нам не перекрыло что-нибудь покрупнее.

Сигнал снова мигает. Однако он по-прежнему впереди.

– Какой ранг досягаемости у этой штуки? – спрашиваю я Майка.

– Пара миль, – отвечает он. – А что?

– Он мерцает, – говорю я ему.

Майк ничего не говорит. Не пытается меня подбодрить. Я бросаю на него короткий взгляд, и лицо его напоминает мне о временах нашей службы, когда он настолько убедительно притворялся, будто всё в порядке, что даже я верил в это.

Мы переваливаем через скользкую вершину холма, и я высматриваю впереди фургон.

Его там нет. Но есть другой холм. Похоже, фургон по-прежнему держится впереди нас, просто вне поля зрения.

Он все еще на карте.

– Черт возьми, прибавь скорость, – требую я. Сердце у меня колотится, ладони вспотели. Масса адреналина, и нет никакого способа сжечь его. Всё о чем я могу думать, – это о Гвен в темном кузове фургона, и к этому примешиваются воспоминания о кадрах с места преступления Мэлвина Ройяла.

– Всё в порядке, – говорит Майк. – Успокойся. Если ты рухнешь в обморок, ей это не поможет.

Я хочу видеть этот фургон. Я хочу знать, где она. Мне нужно его увидеть.

Путь вниз с холма ощущается как управляемое скольжение; я чувствую, как задние колеса пытаются уйти в занос. Ледяной дождь прекратился. Небо странного густого оттенка: низкие тучи улавливают оранжевый свет городских огней и отражают его; это похоже на сцену из какого-то фантастического фильма.

Всё ощущается неправильным и опасным, и где, черт побери, этот фургон?

Сигнал снова мерцает, и мы карабкаемся на следующий холм, более крутой. Судя по карте, фургон остановился примерно в полумиле впереди и мы догоняем его. Я не говорю об этом Майку. Все равно при таких дорожных условиях он не может ехать быстрее.

Я вижу пикап, съезжающий с шоссе, за мгновение перед тем, как его заносит. Водитель гонит машину слишком быстро, и когда она начинает скользить боком, он впадает в панику и резко выворачивает руль. Пикап – слишком легкий, слишком несбалансированный для таких условий – начинает неистово вращаться, ударяется об отбойник, опрокидывается и кувыркается через барьер. С громким ударом он приземляется на крышу и скользит прямо на нас. Майк выкрикивает ругательства и пытается проскочить мимо. Ему это почти удается.

Пикап цепляет задний бампер «Джипа», и мы теряем сцепление с дорогой. Я хватаюсь за подлокотники, когда наша машина тоже начинает вертеться, набирая скорость при скольжении. Майк ухитряется остановить ее боком, потом снова развернуть носом вперед, и мы оба оглядываемся назад, на опрокинутый пикап. Крыша наполовину вмята, внутри не видно ни малейшего движения. Водитель ранен, может быть, мертв.

– Не останавливайся, – говорю я Майку. Мне неприятно это говорить, но выбора нет. – Мы ничем ему не поможем.

– М-мать… – произносит Майк. – Где фургон?

Я смотрю на телефон.

– Остановился. В полумиле впереди.

Мы уже потеряли минуту, но, по крайней мере, фургон не трогается с места. Должно быть, съехал на обочину.

– Да чтоб его! – Майк выхватывает у меня телефон и звонит в экстренную службу, сообщая об аварии и прибавив к этому номер своего жетона и контактную информацию. Он говорит короткими, рублеными словами, выстреливая их, как пули. Это отнимает еще одну минуту, которую мы не можем позволить себе терять, и я с трудом подавляю отчаянное желание отобрать у него телефон. Майк завершает звонок и перебрасывает телефон мне, одновременно трогая машину с места. Наш «Джип», похоже, не пострадал. Ну, или пострадал не настолько, чтобы это могло остановить нас.

Я снова переключаю дисплей на карту с отслеживанием. Огонька нет.

«Это просто помехи, – говорю я себе. – Подожди». И я жду. Смотрю на экран секунду. Пять секунд. Десять. Меня подташнивает, горячая тяжесть конденсируется в моем пустом желудке. На лбу выступает пот. «Нет, боже мой, нет!»

Сигнала нет. Она исчезла. Она исчезла.

– Майк… – говорю я. Думаю, он слышит отчаяние в моем голосе.

– Я еду так быстро, как могу, – отзывается он. И это действительно так. Холм крутой, скользкий, словно стекло, и если ехать на полной скорости, нас занесет на этом льду.

– Сигнал пропал, – говорю я. Чувствую себя больным. Опустошенным. – Доберись до них. Побыстрее.

– Они прямо впереди нас, – отвечает он мне. – Держись. Мы увидим их, как только доберемся до верха. Просто держись.

Я продолжаю смотреть на экран, молясь, чтобы огонек мигнул хотя бы раз, хотя бы на долю секунды. «Этого не может быть. Не может быть».

Они не могли просто взять и заставить целый фургон исчезнуть.

Но они могли найти маячок и раздавить его.

Взбираемся на вершину холма. Отсюда мы можем видеть всё на мили вперед. В поле зрения четыре машины, медленно едущие вперед. Красный седан. Полицейский внедорожник с мигающими проблесковыми маячками. Черный «Джип», старше, чем тот, на котором мы едем, – он набрал небезопасную скорость. Большегрузная фура, неспешно отмеряющая милю за милей по подъездной дороге.

Я не вижу фургона. Никакого фургона. По такой дороге они не могли намного опередить нас. Они не могли исчезнуть.

Меня тошнит, я истекаю по́том. Проблесковые маячки озаряют все вокруг зловещими вспышками.

– Он может ехать прямо перед фурой, – говорит Майк. Его самоконтроль теперь уже не столь идеален, и я слышу в его голосе тревогу. – Сукин сын, да где же он?

– Просто поезжай, – выдавливаю я. – Быстрее.

Мой голос полон отчаяния, как и я сам.

Мы трогаемся с места, быстрее, чем раньше. Уравниваем скорость со скоростью черного «Джипа», обгоняя и седан, и копов; полицейские бросают на нас холодные взгляды, но мне плевать, попытаются они остановить нас или нет. Я подверг Гвен риску. Я держался в стороне и смотрел, как ее похищают. Я буду драться с любым, кто сейчас встанет у меня на пути, и не важно, есть у него полицейский жетон или нет. «Мы должны найти ее».

Перед фурой фургона нет. Фургона нет нигде.

Нет сигнала. Нет Гвен.

Мы потеряли ее, и я чувствую приближение паники, холодной, как ледяной дождь.

– Возвращайся, – говорю я Майку, слыша в своем голосе нотки истерики. – Должно быть, они где-то остановились. Или свернули на боковую дорогу. Пересели в другую машину.

– Сэм…

– Просто поезжай! – Я чувствую себя ободранным изнутри, словно сырое мясо. Вспоминаю резиновую маску Мэлвина, и мой рот наполняется привкусом желчи. Я ухитряюсь проглотить ее. – Мы должны ее найти.

И мы ищем. Разворачиваемся на скользкой дороге и едем обратно. Проверяем каждую боковую дорогу, каждый съезд, каждое здание.

Фургон исчез. Я чувствую, как Майк грубовато похлопывает меня по плечу, но меня не нужно успокаивать. Я хочу, чтобы этого не случилось, потому что если я это сделал, если я убил ее…

Экран планшета, о котором я почти забыл, озаряется светом. Приходит сообщение. Я хватаю планшет, и Майк останавливает «Джип» на пустой парковке возле закрытого кафе, когда я провожу пальцем по экрану.

Послание от «Авессалома». В нем говорится:

В следующем сообщении приходит ссылка. Я щелкаю по ней.

Открывается карта. Она автоматически увеличивается, и я дрожащими пальцами уменьшаю масштаб, чтобы получить общий вид. Где это?

Это карта Канзаса. На ней оставлена точечная метка – в сельской местности поблизости от Уичито.

Я смотрю на Майка. Его лицо ничего не выражает. Гадаю, чувствует ли он ту же глубокую, жгучую вину, которая терзает меня, или для него это просто чертов маневр. Гамбит, который провалился.

Переключаюсь обратно в окно сообщений.

Где она? – Текстом невозможно кричать в голос, а буквы выглядят блеклыми и отчаявшимися. – Вашу мать, уроды, почему Уичито?

Хотя есть некий ужасный смысл в том, что Мэлвин мог вернуться в свои прежние охотничьи угодья. И забрать туда Гвен.

В течение долгого момента ответа нет, и я хочу сломать планшет, разбить на мелкие кусочки и раскидать их по всей дороге, потому что больше наказывать некого. Некого, кроме меня самого.

Неожиданно в окошке всплывает ответ:

Я кричу и ударяю по приборной панели с такой силой, что в моей руке что-то хрустит, словно праздничная хлопушка, но мне плевать. «Нет, черт побери, нет, только не так, только не так…»

Печатаю в ответ:

Это говорит моя ярость. Я понятия не имею, как найти хоть кого-нибудь из них. Это пустые угрозы, но я просто не могу удержаться.

Наступает еще одна долгая пауза, потом приходит ответное сообщение:

У меня перехватывает дыхание.

Мои руки болят. Хватая воздух ртом, я хочу сломать планшет пополам, ощутить, как стекло хрустит и раскалывается, словно сломанные кости.

Но именно так поступает «Авессалом». Дразнит. Сбивает с толку. Угрожает.

– Они хотят, чтобы мы отправились в Уичито, – говорю я вслух, поворачиваясь к Майку. Он смотрит на меня с неподдельной тревогой. – Зачем?

– Чтобы помешать нам искать где-нибудь еще, – отвечает он. – Я чую неладное с самой Атланты. Они играли и с вами, и со мной. Посылали нас туда, куда хотели, заставляли избавиться от ненужных пиявок, таких как Саффолк: сукин сын все равно уже был на заметке у ФБР. Мы подобрались слишком близко, и они быстренько подсуетились, чтобы разделить нас. Сэм, сейчас нам нужно хорошенько подумать.

Я не хочу думать. Это последнее, чего я хочу сейчас. Но в глубине души понимаю, что Майк прав.

Они забрали Гвен. Мы не можем остановить их, гоняясь за приманкой. Мы должны опередить их.

Я делаю глубокий вдох, задерживаю его, потом выдыхаю.

– Хорошо. Что первое?

– Мы пересмотрим то видео, которое ты добыл в хижине, – отвечает Майк. – Мне кажется, именно с этого момента они направили нас не в ту сторону.

Я смотрю на него во все глаза.

– Ты считаешь, что они хотели, чтобы мы нашли его?

– Нет. Я считаю, что они как раз очень не хотели этого, и все, что они предприняли с тех пор, было контрмерами. Мы получили эти улики, и вдруг там оказалось видео, обвиняющее Гвен. Потом – второе, когда мы взяли Саффолка; и я совершенно уверен, что «Авессалом» все равно хотел избавиться от этого вонючего ублюдка, потому что тот был неосторожен. Кто-то ведет нас по очень узкой тропке, и нам нужно сойти с нее.

Я подавляю желание возразить, выпнуть Майка из машины, сесть за руль и ехать, пока не найду ее.

Потому что он прав.

«Замедлись. Выдохни. Перезагрузись».

Потому что сейчас это единственный способ найти Гвен. Мы должны опередить их.