12
Сэм

Я не мог смотреть на нее. Гвен. Джина. Она. После всех ужасов, которые нам довелось пройти вместе, я думал, что знаю ее. Я думал, что она… та, кому я могу доверять.

А сейчас мне тяжело даже сидеть с ней в одной машине. Мне хочется закричать, дернуть рычаг экстренной эвакуации и убраться отсюда ко всем чертям, потому что все вокруг отравлено, больно́ и неправильно. Когда я увидел на экране лицо Кэлли, мой мир рухнул. В прошлый раз я видел ее во время звонка по скайпу. Я был в Афганистане, готовился к вылету в миссию. Она была в восторге по поводу чего-то совершенно обыденного – новой работы, которую только что получила, теперь я вспомнил. Работы, на которую она даже не успела выйти. Я был знаком со своей сестрой не так уж долго: нас разлучили после смерти наших родителей и взяли в приемные семьи по отдельности. Я даже не видел ее до отбытия за границу. И вообще никогда не видел ее вживую. Только на экране.

Это было еще одно ее изображение, свет умершей звезды, и я неожиданно вспомнил, как изгибались ее губы, когда она улыбалась, как сияли ее глаза, когда она смеялась, и как рассказывала о своем коте по имени Фродо… и мне хочется убить женщину, которая сейчас так тихо сидит рядом со мной. Женщину, которую, как оказалось, я совсем не знаю.

Мы снова в своей собственной одежде, спортивные костюмы от «Ривард-Люкс» оставлены в комнатах для переодевания. Нам вернули рюкзаки, оружие, телефоны. Мы должны были снова вернуться к обычной жизни. Но мы далеки от этого как никогда. У меня все болит, я чувствую себя измотанным и израненным. Арендованную машину мы оставили на стоянке у здания – начальник службы безопасности Риварда гарантировал, что по возвращении нам ее вернут, а весь ущерб будет возмещен, – и мы едем в аэропорт в шикарной машине с эмблемой компании. Не в огромный аэропорт Хартсфилд, а в куда менее крупный и куда более закрытый: Декалб-Пичтри. Это место, где богачи Атланты держат свои частные самолеты и вертолеты, и на несколько секунд меня снова охватывает тоска по полету, по чистой бездумной свободе в синеве неба. Быть пассажиром, сидящим в салоне, – это совсем не то же самое.

Я думаю о том, что мог бы уйти. Сейчас это мне ясно настолько, что я почти могу потрогать эту возможность. Я мог бы сойти на следующем светофоре, поймать такси, купить билет на самолет и отправиться куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Я ничего не должен ей. Ривард не сможет добраться до меня. Видя лицо Кэлли, находящейся без сознания, зная, что случится с ней в последовавшие за этим часы или дни, я ощутил, как что-то во мне сломалось. Я считал себя прочнее. Я ошибся. Единственное, что заставляет меня медлить, когда машина останавливается на красный свет, – это то, что покину я не только Гвен. Есть и ее дети – невинные дети, которые не сделали ничего плохого, которые были рождены от убийцы и не заслуживают того, чтобы их рвали на части волки, охотящиеся за ними. Если это видео выплывет на свет, Гвен не найти безопасного убежища – нигде и никогда. И точно такая же опасность будет грозить ее детям. Я думаю о Конноре, тихом, замкнутом мальчике, который выбирался из своего кокона в те часы, когда мы вместе чинили крышу их дома возле озера Стиллхауз. Я думаю о Ланни, умной и упрямой девушке, прячущей свои раны под непроницаемой броней. Отважные дети. Хорошие дети.

«Ты не нанимался их спасать, – говорю я себе. – Ты ничего им не должен». И это правда. Я просто хочу снова ощутить себя целым. Только-только начав все это, я думал, что месть поможет мне. Потом мне казалось, что я нашел нечто похожее на мир, отказавшись от этой кровавой расплаты.

А теперь я не знаю. Я не знаю даже, стану ли когда-нибудь снова целым.

Я не обращал внимания на то, где мы едем, и теперь, когда машина притормаживает перед шлагбаумом, это заставляет меня вынырнуть из темных глубин моего разума. Мы в аэропорту, а потом проезжаем шлагбаум и оказываемся на летном поле. Мне знакомы такие маленькие аэропорты; подростком я часто ошивался в одном из них, помогая с ремонтом и техобслуживанием, – только ради того, чтобы побыть рядом с самолетами. Повзрослев, я начал собирать двигатели. Учиться летать. Как ни неожиданно, но это место несет в себе ощущение чего-то родного.

Маленький кусочек здравого рассудка, именно тогда, когда он мне нужен.

Наконец рискую взглянуть на Гвен. Лицо у нее бледное и бесстрастное, словно мрамор, но я с потрясением вижу, что по ее щекам струятся слезы. На воротнике ее рубашки темнеют мокрые пятна. Все это время она беззвучно плакала – и это редкий признак слабости с ее стороны. Если Гвен и чувствует, что я смотрю на нее, то никак на это не реагирует. Она сама смотрит прямо вперед, заглядывая – по крайней мере, судя по выражению ее лица, – в худшие из кошмаров.

В этот момент она сильнее похожа на Джину Ройял, чем когда-либо прежде на моей памяти. Вся сила и яростная, купленная жестокой ценой уверенность, свойственная Гвен, исчезла.

Машина останавливается возле частного ангара, и я выхожу. Вдыхаю воздух, пропитанный резким, щекочущим ноздри запахом авиационного топлива и масла. Меня снова охватывает бешеное желание просто повернуться и уйти прочь, позволив моей давно лелеемой ярости раствориться в холодном воздухе. А потом начать все сначала. Эта видеозапись поставила всё под сомнение. Всё, что, как мне казалось, я знал о Гвен и о себе самом.

Но когда я слышу, как открывается дверца машины, и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Гвен, до меня доходит, что она переживает тот же самый кризис, только, должно быть, куда более глубокий. Пронзающий до самого мозга костей. У нее такой вид, словно она заглянула в ад и ад посмотрел на нее в ответ.

– Тебе следовало бы отправиться куда-нибудь еще, – говорит мне Гвен. – Ты не можешь верить мне, Сэм. Я не виню тебя. Я тоже не знаю, что думать.

Я в упор спрашиваю ее:

– Ты лгала мне? Ты все же помогала ему?

Она неистово мотает головой, прежде чем отрывисто выговорить:

– Нет. Нет! Я не знаю, что это было, но… нет! – Голос ее дрожит, но в нем слышится неистовое отрицание. Гвен делает глубокий вдох и сердито вытирает слезы со щек. – Я намерена найти Саффолка. Ты идешь или нет?

Оглядываюсь на легкий частный самолет, ожидающий нас. Пилот в форме стоит возле трапа.

И я говорю:

– Пока – да.

Я совершенно не удивляюсь, увидев, что салон «G-7» отделан на заказ по высшему разряду: кожаные кресла с откидывающимися спинками, полированные деревянные столы и панели, подлинники картин на стенах. Компания «Ривард-Люкс» носит такое название не просто так: ее владелец явно ценит комфорт, доходящий до стадии роскоши. Самолет может вместить максимум двенадцать пассажиров: в салоне шесть кресел и два дивана, стоящих один напротив другого, – на них могут рассесться еще шестеро. Сообщив нам о времени, которое займет полет, пилот исчезает; еще один служащий в форме на всякий случай сканирует наши документы, потом желает нам счастливого пути. Появляется стюардесса, в которой я почти со стопроцентной уверенностью узнаю́ модель с рекламных щитов, и передает нам меню. Мы можем выбрать стейк от «Боунс» или обед на заказ от «Кейкс энд Эйл» с десертом от «Элонс бейкери». Я не из Атланты, однако служил в части, размещенной достаточно близко, чтобы знать эти шикарные рестораны.

Заказываю стейк. Гвен лишь качает головой. Я жестом останавливаю стюардессу и говорю:

– Принесите ей что-нибудь. Ей нужно поесть.

«Это не забота, – говорю я себе. – Просто если она рухнет в обморок, от нее не будет никакого толка». Мы оба сейчас действуем на адреналине, порожденном яростью и потрясением – ну, будем честны, в моем случае в основном яростью, – и это не самый лучший способ ввязаться в ситуацию, которая может стать опасной. Я ни на секунду не поверил, что Ривард послал нас потому, что мы подходим для этой работы. Он мог бы нанять других людей – и, вероятно, нанял. Он посылает нас потому, что мы – расходный материал. Стоимость лучших дорожных обедов в мире и авиационного керосина, который будет израсходован для доставки нас на место, – для Риварда это все равно что для нас цена одной чашки кофе.

Мой сотовый телефон звонит, и я вздрагиваю так сильно, что едва не растягиваю мышцы. Я слишком напряжен, и мне неприятно то, что Гвен это видит.

– Да? – говорю я, приняв звонок.

– Я подумал, что ты захочешь знать: поступило сообщение о том, что Мэлвина Ройяла, возможно, видели в Техасе, – произносит голос Майка Люстига в трубке. – Ты еще в Атланте?

– Как раз собрался покинуть это место, – отвечаю я, и по крайней мере это правда. – Ты думаешь, это достоверные сведения?

– Хрена с два. Ты же знаешь, что ничего нельзя считать достоверным, пока мы не получим фотографии, отпечатки пальцев или ДНК, – говорит Майк. – Проблема в том, что в Техасе только что всплыл труп и географически он соответствует тем сообщениям. Это мог сделать он.

Смотрю на Гвен. Это уже инстинктивное побуждение, с которым я не могу справиться. Она знает, что я говорю с Майком, но не знает о чем. Вчера она, вероятно, спросила бы.

Сегодня, когда между нами висит тень только что случившегося, Гвен не произносит ни слова и отводит взгляд.

– Эй, Сэм, ты еще на связи? Как думаешь, у него может быть какая-нибудь поддержка в Техасе? Точнее говоря, в Восточном Техасе, вблизи от границы с Луизианой?

– Не знаю.

– Тогда можешь спросить ее?

– Не сейчас, – отвечаю я. – Это произошло недавно?

– Достаточно недавно. Девушка была похищена примерно шесть дней назад. Тело было сброшено в байю и всплыло только потому, что аллигатор откусил ногу, за которую оно было приковано к блоку. Охотники, увидевшие ее, чуть из лодки не выпали. В последний раз ее видели живой в торговом центре. Бывший этой твоей любил цеплять девушек в таких местах, верно?

Кэлли была похищена с парковки местного торгового центра. Я ничего не говорю. Обычаи Мэлвина Ройяла Майку известны ничуть не хуже, чем мне.

– На теле найдены отметины от шокера, – продолжает Майк. – Такие же, как у большинства его жертв. Так что это вполне может быть след. Однако Техас далеко от тех мест, из которых мы получали другие сообщения. У меня такое чувство, что это приманка. Не то чтобы мы не собирались проверить ее; мы обязательно проверим. – Он несколько секунд молчит, выжидая, что я скажу что-нибудь. Я по-прежнему не говорю ни слова. – Какой-то у тебя голос не такой… Всё в порядке?

– Конечно, – отвечаю я. – Просто думаю. Ты разговаривал с Баллантайном Ривардом?

– Звонил ему. Он ни с кем не разговаривает, недоступен по телефону и все такое. Похоже, мне придется заручиться судебным ордером, чтобы открыть эти перламутровые врата.

– Вряд ли ты чего-то особо добьешься, даже если попадешь внутрь, – отзываюсь я.

– Может, и так, но мне частенько приходится иметь дело с богатыми социопатами. Я проверил его: обычные иски по поводу невыплат, незаконных увольнений, нарушений контракта, и все такое в этом роде. На удивление мало грязи для владельца такой крупной компании. А вот его сын устроил хорошенький кавардак в своей жизни.

– Да, знаю. – Меня отвлекает новое появление стюардессы с тележкой-подносом. Тележка заставлена стаканами с невероятно дорогим спиртным. – Послушай, мне нужно идти. Береги себя, Майк.

– Ты тоже, – отвечает он. – Ты ведь не собираешься делать глупостей, верно?

– Скорее всего, – говорю я и вешаю трубку.

Снова заказываю себе виски.

Гвен просит воду. Безо льда. Я подозреваю, что вкус виски теперь будет ассоциироваться у нее с воспоминаниями о той видеозаписи, и теперь, когда я подумал об этом, мне кажется, что мой собственный напиток отдает кислятиной. Я одним глотком приканчиваю его и протягиваю стакан обратно.

Стюардесса улыбается мне с заученным радушием и достает с нижнего уровня тележки большой запечатанный конверт из дорогой бумаги. Протягивает его мне и говорит:

– От мистера Риварда. С наилучшими пожеланиями.

Она катит тележку прочь. Я кошусь на Гвен. Та отпивает глоток воды и говорит:

– Похоже, ты понравился ему больше.

В конверте находится прозрачный вкладыш с бумагами. Он битком набит ксерокопиями, и я просматриваю каждую страницу, прежде чем передать ее Гвен. Водительское удостоверение Карла Дэвида Саффолка, откопированное в цвете, отнюдь не льстит ему: это бледный пухлый мужчина с залысинами, отрастивший бородку – вероятно, для того, чтобы скрыть вялый подбородок. Следом за удостоверением идут его личные данные: не женат, детей нет. Баланс его банковского счета: сумма солидная, но не впечатляющая.

Следующая страница – копия его рабочей карточки, на которой Саффолк выглядит еще менее представительным. Он работает в компании под названием «Имэджинг солюшнс» – ксерокопирование, распечатка файлов и тому подобное. На прочих листах в папке приведен список телефонных номеров, на которые он регулярно звонит и пишет сообщения; рядом с большинством из них проставлены имена и адреса. Некоторые остаются безымянными – значит, это подменные телефоны. Ривард приложил к этому список сетевых никнеймов, которыми пользуется Саффолк, а также конкретных сайтов, где эти никнеймы засветились. Большинство из них совершенно безобидны.

Но некоторые… волосы у меня на затылке слегка приподнимаются. Саффолк посещает чат-странички, где беседуют в основном дети и подростки. В его возрасте и при отсутствии детей это явный красный флажок.

В самом конце стопки лежит написанная от руки записка, в которой сказано:

Это мне не нравится. Некий инстинкт подсказывает мне, что Ривард играет с нами, но я понятия не имею, как или зачем. Богачи не рассматривают обычных людей в качестве разумных существ; мы просто фигуры, которые они переставляют, рычаги, за которые они тянут, чтобы получить то, чего хотят.

Под запиской обнаруживается запечатанный конверт дорогого вида, с начертанным на нем именем Саффолка. Я всерьез размышляю, не вскрыть ли его, но решаю не делать этого. Пока что.

Нам нужен запасной план. Поэтому я пишу Майку Люстигу:

Майк отвечает:

Какого черта… Я смотрю на его эсэмэску, потом отправляю только:

???

Я не знаю, злиться ли на то, что он следил за нами, или испытывать облегчение от того, что он не бросил нас одних. Сейчас, пожалуй, преобладает второе чувство.

Никаких встреч, – отвечает Люстиг. И после этого я не получаю вообще никакого отклика.

Мы летим уже десять минут, самолет движется гладко, словно скользящий по льду конькобежец, небо за овальными иллюминаторами сияет первозданной синевой, все тучи остались внизу, под нами.

Я не сообщаю Гвен о том, что говорилось в записке Риварда, или о том, что написал мне Майк Люстиг. Пусть наслаждается временным миром, роскошным обедом со стейком, вкусным десертом… потому что я знаю, что после приземления этот хрупкий мир закончится.

И война, возможно, не прекратится никогда.