ГЛАВА 6
От папаши Финнигана осталось немного. После того как дуэль закончилась, на лугу появились парамедики и сгребли останки старого дракона в черные клеенчатые мешки. Кристиан отправился в больницу своим ходом и покинул ее уже на следующее утро. Драконы быстро регенерируют.
Эдвард примчался в столицу и вместе с окаменевшим от горя Максом стал готовиться к похоронам. Конечно, кругом были репортеры, которые сопровождали каждый шаг братьев Финниганов. Я смотрела на бледное красивое лицо Эдварда на экране, и мне казалось, что смерть отца потрясла его не так, как понимание того, что он больше не старший брат, не будущий глава семьи, не везунчик и любимец фортуны. Все, что он заработал в рамках семейного дела, теперь принадлежит Кристиану Семеониди, новому главе семьи, ставшему самым богатым и влиятельным человеком планеты.
Мы встретились через неделю после похорон. В «Финниган гауэр» шла реконструкция — теперь здесь размещался головной офис «Семеониди Фармас». Серебряная пуля лифта подняла меня на последний этаж, и, выйдя в просторный холл, наполненный прохладой и солнечным светом, я ощутила первое, почти робкое прикосновение страха.
— Доброе утро, фрин Инга. — Молодой секретарь с какой-то блеклой внешностью профессионального разведчика вышел из-за стойки и принял мой плащ. — Вас уже ждут. Кофе?
— Нет, спасибо, — откликнулась я.
Предчувствие неприятностей нарастало и крепло. Вряд ли Эдвард так просто, за здорово живешь, отдаст Кристиану все то, что уже считал своим. Пусть с главой семьи не спорят — с Эдварда сталось бы вызвать на дуэль нового хозяина своей жизни.
Про Макса я старалась не думать. Всю эту неделю тщательно гнала мысли о нем. Когда я позвонила ему после дуэли, телефон оказался выключенным. Он так и не включил его, отделившись от мира и оставшись наедине со своим горем. Макс решил не делить со мной свою боль, а я не стала навязываться.
— Прошу. — Секретарь открыл дверь, пропуская меня в знакомый кабинет.
Когда-то мы встретились здесь с Эдвардом и Максом в первый раз… Обстановка изменилась — мебель стала светлой, современной и очень легкой, темное дерево стен закрыли матовыми серебристыми панелями, и теперь кабинет был похож не на офис важного дельца, а на каюту космического корабля.
— Да. Да, я понимаю. — Кристиан стоял у окна и говорил по телефону. Услышав мои шаги, он обернулся и с улыбкой указал мне на одно из белых кресел. — Полагаю, хватит одного когтя. Да, отлично, в три часа дня меня устроит. Всего доброго.
Я послушно опустилась в кресло. За эту неделю в Кристиане появилась какая-то тяжелая жесткость. Теперь в нем были сила и власть, которые заставляют трепетать от страха. Неудивительно, что он отказался от президентского кресла. Президентов смещают, а мощь главы драконьей семьи незыблема. Кто рискнет с ним сразиться? Никто. И Эдвард будет сидеть и помалкивать, по-прежнему внося свой вклад в общее дело.
— Привет, — улыбнулся Кристиан.
Дальше все напомнило мне ритуальный танец: партнер подходит, партнерша покорно поднимается навстречу, партнер осторожно и мягко берет ее за руки, и за этим следует поцелуй.
Мне казалось, что я сплю. Но поцелуй был настоящим — лепесток огня станцевал на губах и погас.
— Вот, значит, как ты спас меня в горах, — вдруг сказала я.
Кристиан улыбнулся. Погладил меня по щеке.
— Да. Поймал сигнал о помощи и сразу же вылетел.
— Я видела поединок… — промолвила я. — Все видели. И Макс полетел на помощь…
По губам Кристиана пробежала холодная спокойная усмешка и тотчас же растаяла.
— Он не успел, на свое счастье. Вы были вместе, да?
Я кивнула. Сейчас Кристиан подавлял, несмотря на то что всеми силами старался быть со мной мягким и понимающим.
— Это пока не страшно, — сказал он и, наконец-то выпустив мои руки, подошел к столу и задумчиво погладил закрытую крышку какого-то продолговатого ящика, украшенного причудливой инкрустацией. — Знаешь, что тут?
— Понятия не имею, — откликнулась я.
Сейчас, когда Кристиан был в стороне, стало немного легче дышать. Мелькнула испуганная мысль, что с этим человеком мне придется жить под одной крышей и ложиться в одну кровать. Иногда рыцарь, убивающий драконов, сам превращается в чудовище. Должно быть, таков порядок вещей.
— Это драконьи когти, — со сдержанной гордостью сообщил Кристиан. — Когда семью возглавляет новый дракон, остальные присылают ему по когтю. В знак, скажем так, признания его притязаний.
Он щелкнул замочком и откинул крышку. Когтей было много, каждый лежал в собственной бархатной ячейке. Почему-то я не чувствовала удивления, только брезгливое любопытство.
Секретарь открыл дверь, подчеркнуто уважительно пропустив в кабинет Эдварда и Макса. Братья замерли на пороге, и я не знала, что их поразило больше: то, что они наконец-то оказались лицом к лицу с убийцей их отца или то, что в кабинете была я. Лицо Макса дрогнуло, словно он хотел что-то сказать. Но он промолчал.
— Проходите. — Кристиан присел на край стола рядом с раскрытым ларцом. — Нам ведь есть о чем побеседовать по-родственному.
Макс послушно опустился в кресло рядом со мной и потянулся было, чтоб взять меня за руку, но вовремя поймал предостерегающий взгляд Кристиана, и его рука повисла в воздухе, а потом медленно легла на подлокотник.
— Я ничего тебе не отдам, — твердо сказал Эдвард, но, глядя на то, как он нервно вышагивает по кабинету, я засомневалась в его решимости. — Это мой мир. Мой. Я занимался делами семьи с юности, вот это все, — Эдвард обвел кабинет рукой, и Кристиан понимающе кивнул, — заработано моим трудом. И если ты думаешь, что я позволю…
Кристиан устало прикрыл глаза, словно Эдвард его раздражал.
— Бога ради, продолжай заниматься тем, чем занимался, — сказал он. — У тебя это прекрасно получалось. Женись на юной Дварксон, ее отец по-прежнему хочет союза. И просто смирись с тем, что во главе семьи ты никогда не встанешь.
Эдвард словно наткнулся на преграду — он замер, растерянно глядя на Кристиана. Над его головой поплыли алые искорки.
— Смирись. — Улыбка Кристиана стала тихой и ласковой, и он протянул руку. — Так будет лучше, поверь мне. Коготь?
Некоторое время они смотрели друг на друга, и я ждала, что Эдвард бросится на Кристиана. Но молчаливая дуэль завершилась тем, что он нервно встряхнул левой рукой и сказал:
— Да подавись.
Руку Эдварда окутало грязно-розовым туманом. Пальцы грубели, вытягиваясь и распухая, светлая кожа становилась все темнее и темнее, покрывалась трещинками и мелкими чешуйками, и, наконец, на кончиках пальцев сверкнули позолоченные когти. На мгновение я испугалась, что Эдвард сейчас просто махнет этой лапищей, и голова Кристиана покатится по кабинету. Момент был прекрасный, но у Эдварда, похоже, просто кишка тонка…
— Чем срезать, дашь? — сквозь зубы процедил Эдвард.
Кристиан только руками развел.
— У меня тут только канцелярский нож. Подойдет?
Лоб Макса расчертила глубокая вертикальная морщина. Эдвард презрительно ухмыльнулся и вскинул вторую руку — на указательном пальце вспыхнул огонек и, сорвавшись к драконьей лапе, прочертил по одному из когтей.
Запахло горелым мясом. Эдвард встряхнул пострадавшей рукой, почти моментально принявшей привычные человеческие очертания, и, нагнувшись, поднял с пола коготь и протянул Кристиану. Тот с легким поклоном принял жертву и сказал:
— Старый Финниган был прав, Макс все-таки умнее.
Макс невольно попытался спрятать левую руку. Лицо Эдварда дрогнуло, словно он хотел сплюнуть или дать Кристиану по физиономии. Я ждала этого, но Эдвард не стал лезть на рожон. Вероятно, понял, что ничего не добьется. Ему оставалось только смириться со своей потерей.
— Вот и правильно, — одобрительно произнес Кристиан и вдруг сказал с какими-то очень искренними и очень человечными нотками: — Ты не должен меня любить, Эдвард, мы для этого слишком разные. Но нам все равно придется действовать вместе ради общего блага. Я рад, что ты это понимаешь.
Эдвард смерил его тяжелым взглядом и ответил:
— Через неделю я вернусь на работу. Надо закончить это идиотское шоу.
— Конечно, — миролюбиво произнес Кристиан. — Место председателя совета директоров тебя ждет.
Макс поднялся и, стараясь говорить спокойно, сказал:
— Если это все, то мы пойдем. У нас еще есть несколько дел на сегодня.
— Разумеется, — кивнул Кристиан и добавил: — Вы все делаете правильно.
На съемки финального выпуска шоу я не поехала, хотя Макс направил приглашение по электронной почте и добавил, прислав сообщение в одном из приложений:
«Приезжай. Ты приедешь?»
Сообщение пришло поздним вечером, когда я уже решила отложить в сторону книгу и все-таки попытаться уснуть. Кристиан, лежавший рядом, задумчиво приподнял голову. Он всегда спал на животе, уткнувшись лицом в подушку.
— Кому не спится?
Я протянула ему смартфон: врать и отпираться смысла не было, ложь могла только все испортить. Он прочитал сообщение, вернул мне смартфон и снова лег.
— Съезди, если хочешь, почему нет.
Человек такая сволочь, которая способна привыкнуть ко всему. Я не знала, как буду жить в огромном и каком-то стерильном особняке Кристиана, я не знала, смогу ли спать с ним в одной постели и заниматься любовью, — и все смогла. Привыкла, смирилась, возможно, сломалась. Драконье обаяние позволяло мне даже получать удовольствие. Потом все заканчивалось, и я начинала себя ненавидеть.
— Не хочу, — откликнулась я. — Посмотрю запись.
Несмотря на то что теперь Эдвард не был старшим сыном в драконьем семействе, он оставался завидным женихом. Денег у него хватало, и было ясно, что он заработает еще. Люди, конечно, сволочи, но драконы их переплюнули. Казалось бы, Эдвард унижен до глубины души, но Кристиан бросил ему косточку, и тот поскакал дальше ковать деньги. Драконы ценят золото больше своей гордости.
Финальная серия шла в прямом эфире. Цифры в нижней части экрана показывали, сколько народу сейчас смотрит шоу. Я посмотрела на них и присвистнула — сейчас перед телевизорами и в Сети замерла почти вся страна.
— Дамы и господа, мы с вами вернулись на лучшее шоу года. С вами, как всегда, я, ваш ведущий Пол Куллинан. — Сегодня Пол был спокоен и сдержан, от привычного фейерверка эмоций не осталось и следа. Ситуация была уже не та. — Все мы знаем, через какую трагедию пришлось пройти Эдварду, но можем только догадываться, что он пережил. И конечно, ему понадобится тот, кто поможет разделить тяжесть и горечь утраты и направит в будущее, к новой жизни и новым победам.
На экране появился Эдвард — он шел по дорожке к особняку, и картинка постепенно становилась черно-белой. Звучал рояль, и негромкая музыка пробирала до костей.
— Конечно, это потрясение, — произнес Эдвард за кадром. — Я все еще не могу вспоминать об этом и думать без слез. Когда твоего отца убивают на глазах всего мира… Когда узнаешь, что твой отец, человек, которого ты любил всем сердцем, был насильником и подлецом… — Голос Эдварда дрогнул, но он все-таки смог закончить фразу: — Это очень больно и очень горько.
Экран погрузился во тьму. Папаша Финниган действительно был редкостной сволочью, но по драконьим меркам он не сделал с матерью Кристиана ничего дурного. Он должен был унизить врага и нашел для этого идеальный способ.
Вот только Кристиану пришлось с этим жить. И он тоже сделал то, что должен был сделать. Отомстил за разрушенную жизнь матери, за деда, ненавидевшего дочь и внука, за себя… Я не могла винить его. Видит бог, не могла.
— Но жизнь продолжается, — произнес Эдвард, и на экране показалась большая поляна и кресла-мешки, в которых сидели оставшиеся девушки. — Я ничего не забуду, но пойду вперед.
Эдвард вышел на поляну, и девушки дружно поднялись с кресел и зааплодировали. Эдварда встречали как победителя, отдавая дань его мужеству и силе и показывая свою искреннюю поддержку. Некоторое время все обнимались, и я заметила, что в глазах Милли сверкнули слезы. Она всем сердцем разделяла ту боль, которую нес в себе Эдвард.
Макса на площадке не было. Я не знала, когда мы встретимся снова, и боялась думать об этом.
— Я должен сказать всем вам несколько слов, — промолвил Эдвард, когда обмен любезностями закончился и все расселись по местам. — Мы прекрасно понимаем, что вы пришли на проект не потому, что невероятно меня любите. Я не тот человек, которого можно любить заочно.
— Не говори глупостей, — подала голос Юлия. — Нормальный ты мужик. Вполне достойный любви.
Эдвард усмехнулся и махнул рукой: мол, не об этом речь, помолчи.
— Я был старшим сыном драконьей семьи, — произнес он. — Баловнем судьбы. Теперь я утратил почти все, что у меня было. Статус, власть, все привилегии. Я никогда не стану главой семейства Финниган, потому что теперь это семья Семеониди. Поэтому моей жене придется любить именно меня, а не картинку в деловом журнале. Вряд ли я когда-нибудь еще там появлюсь.
Эдвард кокетничал: председатель совета директоров всегда будет заметной фигурой. К тому же он, судя по всему, нашел общий язык со старшим братом. Но сейчас облик страдающего героя был более чем уместен.
Вспомнилось, как через день после похорон старого Финнигана мне позвонил папаша Дварксон и, как обычно, не утруждая себя приветствиями, спросил:
— Семеониди, говорят, не женат?
Я устало прикрыла глаза. Всю жизнь барахтаюсь в мире сволочей и подонков, и Макс был в нем чуть ли не единственным светлым пятном. Ах да, еще Милли, которую папаша хотел продать повыгоднее. Все равно кому.
— Помолвлен, — угрюмо ответила я. — Свадьба — через две недели.
Это событие внушало мне какой-то суеверный ужас. Макса от меня уже оторвали, боль нашей разлуки пусть очень медленно, но притуплялась. Только вот сам факт того, что я официально стану женой другого человека, заставлял меня вздрагивать.
Хорошо хоть Кристиан предложил спокойную церемонию без лишних глаз в тихом месте. Не хватало мне еще гостей, прессы и сплетен.
— Ясно. — Похоже, новость о помолвке Кристиана не слишком опечалила папашу Дварксона. — С Эдвардом все в силе? Согласен мою дуру взять?
Мне захотелось ударить эту старую сволочь. Или вымыть ему рот с жидкостью для чистки унитазов, чтоб не плевал грязью в такую, как Милли. Но я ответила только:
— Конечно. Все в силе.
Милли на экране смотрела на Эдварда внимательно и спокойно. После полета она избавилась от язвительности, и мне это нравилось. Они найдут общий язык и, пожалуй, станут со временем счастливой и любящей парой.
— Вы все достойны самого лучшего, — продолжал Эдвард, — и я бы хотел, чтоб вы никогда не забывали об этом. Но я сделал свой выбор, и, если эта девушка согласится быть со мной после того, как я все потерял, то я сделаю ее счастливой.
Лица девушек стали серьезными и взволнованными. Я представила, как по всей стране домохозяйки плачут перед экранами.
— Милли, — Эдвард обернулся к ней, и его голос дрогнул, — за время проекта я успел понять, что ты замечательный, тонко чувствующий человек. В тебе есть стержень, который не даст тебе отчаиваться. Ты… — Эдвард улыбнулся, словно забыл то, что было написано в сценарии. — Ты добрая и нежная. Я хочу, чтоб ты стала моей женой.
Милли прекрасно знала, чем закончится шоу, но все равно сейчас выглядела удивленной, словно сказанное Эдвардом стало для нее настоящим сюрпризом. На щеках девушки появился румянец, и некоторое время она молча смотрела на Эдварда, словно хотела понять, в самом ли деле он сказал то, что сказал.
— Милли? — с улыбкой окликнул ее Куллинан. — Милли, все в порядке?
— Да, — кивнула Милли, быстрым жестом дотронувшись до виска. — Просто все это очень неожиданно, Эдвард… Я правда не думала, что ты выберешь меня.
— Если ты согласна, — произнес Эдвард, — то у нас будет самая лучшая семья, которую только можно представить.
Некоторые девушки выглядели, мягко говоря, ошарашенными. Амели смотрела так, словно не знала, что сделать сначала: выцарапать Милли глаза или сжечь всех, находящихся на площадке. Ей ведь обещали победу и внезапно оставили за бортом.
Но вряд ли она пойдет разбираться со мной. Это ведь я говорила, что в жены Эдварду выбрали именно ее…
— Я согласна, — выдохнула Милли и, дотронувшись до щек, опустила руки. — Да, я согласна. Давай попробуем.
Потом были объятия и поцелуи, помощники внесли на площадку шампанское, и в небе расцвел салют. Основная часть шоу завершилась. Дракон выбрал невесту, через месяц в эфир выйдет программа, посвященная свадьбе Эдварда и Милли.
И пусть у них все будет хорошо. Пусть хоть кто-то в этой тяжелой и жестокой жизни будет счастлив. Я взяла смартфон и, открыв приложение, написала Максу:
«Вот и все. Хорошее было шоу, правда?»
Сообщение было доставлено и прочитано. Некоторое время на экране мигал карандашик: Макс набирал сообщение.
«Мне прислали приглашение на твою свадьбу».
Кристиан сейчас сидел в своем кабинете, рассчитывал формулу какого-то нового лекарства. Я с трудом подавила жгучее желание пойти туда и надавать ему пощечин.
«Макс, я не знаю, что сказать, — ответила я. — Это жестоко. Это очень жестоко».
Макс прислал грустный смайлик, а затем написал: «Я приду. Я хочу тебя увидеть».
На мгновение мне показалось, что я задыхаюсь.
«Я тебя люблю, Макс», — написала я, и экран смартфона задрожал перед глазами: навернулись слезы.
«Ты мое все, Инга, — ответил Макс через минуту. — Люблю. Всегда».
День нашей свадьбы выдался по-осеннему прохладным и свежим. Солнце лениво смотрело сквозь кружевную вязь желтеющих листьев, и храм Святого Хорхо в одном из столичных пригородов был похож на пряничный домик из старинной детской сказки. Вот только я сомневалась, что моя жизнь тоже станет сказочной.
Мое платье шил лично Джоханни Абринетти, самый знаменитый мировой кутюрье, который отложил все дела и провел три дня, собственноручно пришивая жемчужины к лифу и разглаживая складки крохотным утюжком. Когда я надела платье и встала перед зеркалом, то не узнала себя в тоненькой рыжеволосой фее, окутанной серебристой туманной дымкой. Неужели это была я? Я, которая много лет рисковала жизнью, с головой ныряя в пучины своей профессии, я, которая совсем недавно вышла замуж за дракона чуть ли не в исподнем, я, которая успела все потерять?
Да и что будет дальше? Кристиан слишком рассудочен и патриархален в плане построения своей и чужой жизни, и меня ждет типичное существование жены дракона, который возглавляет семью. Дом, размеренный заведенный порядок, дети…
Господи, помоги мне. Я ведь буду терпеть все это, я замкнусь в четырех стенах просто потому, что на кону жизнь Макса. Жизнь остальных драконов. И что в сравнении с этим моя душа? Я просто буду делать то, что вынуждена, и со временем обо всем забуду.
Я ведь любила Георхоса по-настоящему. А потом не узнала его, когда он все-таки вернулся.
Должно быть, мое лицо не было похоже на лицо счастливой невесты, которая трепещет и замирает от восторга при мысли о главном дне своей жизни. Абринетти, который подкалывал подол, выпрямился, оценил мой облик и очень доверительно сообщил:
— У нас в стране почти все невесты плачут, когда выходят замуж. Знаете, почему?
У него был мягкий, очень приятный акцент, навевающий воспоминания о теплых морях, солнце и криках чаек.
— Почему же? — спросила я.
Мне тоже хотелось плакать. Абринетти улыбнулся тонкой улыбкой человека, который знает жизнь и то, как надо делать дела в этой жизни.
— Потому что их выдают замуж против воли, — объяснил он. — Как и вас. Я сразу заметил на вашем лице эту тень тоски. Слишком часто видел ее, понимаете ли. Умею распознать… А знаете, что обычно советуют нашим невестам?
Я только плечами пожала.
— Завести любовника, — сообщил модельер тоном бывалого заговорщика. — Или двух. Тех, кого выбирают по велению сердца, а не власти или долга.
Я была с ним полностью согласна. Мы будем встречаться с Максом, и пусть эти встречи принесут нам только горечь, забыть и смириться просто невозможно. Во всяком случае, пока…
Гостей было немного: братья Финниганы в качестве родни жениха и Милли и папаша Дварксон на правах будущих родственников — вот и все. Я невольно испытала облегчение. Есть вещи, которым не нужны лишние глаза. Не знаю, как бы я держалась, если бы тут были репортеры и прямая трансляция через Сеть. А ведь событие того стоило, Кристиан был очень значимой и очень яркой персоной, чтоб его свадьба прошла мимо прессы.
Кристиан смотрел на меня неотрывно. Сейчас в нем было то, что я когда-то полюбила в молодом ученом, — тот свет, который много лет назад озарил мою жизнь. Но теперь это не имело значения. Макс сидел на скамье рядом с братом. Нарочито спокойный, одетый в дорогой костюм, он казался памятником самому себе.
И только глаза были живыми, и в них сейчас плескалось глубокое, неутешное горе. Макс смотрел на меня неотрывно, и я чувствовала его обжигающий взгляд.
Если бы только можно было все исправить. Если бы только над головой Макса появилась искра — вон сколько их парит над тщательно причесанными волосами Эдварда. Если бы только…
— Возлюбленные чада мои. — Священник был очень старым и, судя по цвету лица и традиционному перстню на мизинце, когда-то приехал с юга, из тех краев, где цветут апельсины и лимоны, а святой Хорхо на фресках напоминает молодого президента Сальцхоффа. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы пред лицом Господа нашего сочетать законным браком этого мужчину и эту женщину.
Господь с огромного полотна за спиной священника смотрел доброжелательно и сочувствующе. На какой-то миг мне стало легче — я почувствовала незримую, но очень сильную поддержку, и поняла, что смогу пройти весь этот путь до конца. Я была не одна.
— Если здесь есть кто-то, кто считает, что этот брак не должен быть заключен, — продолжал священник, — то пусть скажет об этом сейчас либо молчит навеки.
Он сделал небольшую паузу. Кристиан улыбнулся, легонько сжал мою руку. Я стиснула букет так, что какой-то случайно оставшийся на стебле розовый шип уколол ладонь.
Кто тут может быть против? Макс будет молчать, потому что прекрасно понимает, чем могут обернуться его слова — горящими драконьими башнями и драконьими головами на пиках. А молодец Кристиан, как ловко все провернул… Сперва запугал драконов возможностью своего президентства и массовых смертей, а потом убил своего отца и стал главой семьи. И это приняли как наименьшее из зол. Решили, что еще легко отделались, а старого Финнигана и так никто не любил, кроме его детей… На этом фоне то, что Кристиан получил меня, — уже мелочи. Малозначительные детали на огромном красочном полотне.
Священник оценил благоговейное молчание присутствующих и, кивнув, продолжил:
— Тогда я спрошу тебя, Инга. Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, любить его, заботиться о нем, быть ему верной?
Вспомнилось, как когда-то давным-давно мы лежали под яблоней, ронявшей на нас листву, и Георхос твердо пообещал: «Я обязательно вернусь. Только дождись меня. Дождешься?» Его тогда спешно отозвали в столицу, были какие-то проблемы в семье. Я уже не помнила точно, что там произошло. «Конечно, дождусь, — ответила я, нисколько не сомневаясь в своих словах. — Ты только возвращайся. Найди меня». А вечер позднего бабьего лета был свежим и невесомым, мир пах спелыми яблоками и осенними цветами, и в небе над нами сияли первые звезды.
— Да, я согласна, — ответила я. Мне больше нечего было сказать.
— Твое решение принято добровольно, без принуждения, с чистым сердцем? — спросил священник.
Я кивнула.
— Да. Добровольно и без принуждения.
Позади едва слышно скрипнула скамья — должно быть, Макс вздрогнул от моих слов. Я не обернулась, хотя больше всего сейчас хотела посмотреть ему в лицо.
— Хорошо, — кивнул священник. — Тогда спрошу тебя, Кристиан. Согласен ли ты взять в жены эту женщину, любить ее, заботиться о ней, быть ей верным?
— Да. — Голос Кристиана был полон такой искренности и такого тепла, что я невольно вздрогнула. — Да, я согласен. Инга, я всегда буду тебя любить. Я сделаю нашу жизнь самой лучшей.
Я улыбнулась. Не знаю, что сработало — драконье обаяние или необходимость держать лицо даже в такой ситуации, но улыбка получилась вполне милой.
— Твое решение принято добровольно, без принуждения, с чистым сердцем?
— Да, — кивнул Кристиан.
Теперь мы смотрели друг на друга, и я думала только о том, что невеста должна выглядеть счастливой, когда стоит перед алтарем. Что выйти замуж за самого богатого и влиятельного человека планеты — все-таки не самое страшное, что может случиться.
— Тогда перед лицом Господа нашего и свидетелей объявляю вас мужем и женой, — произнес священник, и по его знаку помощник вынес чашу с вином. Мы послушно сделали по глотку, и священник сказал: — Любите и будьте любимы, и пусть даже смерть не станет выше вашей любви.
Храм вдруг содрогнулся и с величавой медлительностью поплыл куда-то в сторону. А потом прохладные плиты каменного пола ударили мне в спину и последней мыслью перед тем, как потерять сознание, была: «Вот и все».
— Тихо, тихо, Инга. Все хорошо.
Кристиан гладил меня по щеке. Обморок медленно отступал, но глаза открывать не хотелось. Я прекрасно понимала, что не увижу ничего хорошего, а значит, и незачем выбираться из тьмы. Лучше остаться там.
— Все хорошо. — Судя по голосу, Кристиан улыбался и не скрывал своего счастья. — Все хорошо, все в порядке.
Я все-таки открыла глаза. Мы с Кристианом расположились на заднем сиденье большого внедорожника, за окнами мелькали деревья, и машина ехала по знакомой дороге домой. Венчание закончилось, мы уже были мужем и женой. Передо мной лежала новая жизнь.
— Я упала, да? — задала я на удивление глупый вопрос.
Кристиан обнял меня за плечи, поцеловал в висок и ответил:
— Это бывает, Инга. Женщины в твоем положении часто теряют сознание.
Я вздрогнула. Ужас, охвативший меня, был липким и ледяным, словно я рухнула в болото и пошла ко дну. На мгновение солнечный осенний день утратил все цвета и звуки. Мне казалось, что я повисла на тонкой нити над пропастью, и нить дрожит, готовая оборваться.
— В каком моем положении? — прошептала я.
Губы едва шевелились от ужаса. А Кристиан улыбался — он был счастлив просто до одури. Я и подумать не могла, что у него может быть такое выражение лица: какое-то очень светлое и детское.
— Ты беременна, Инга, — сказал Кристиан, уже не сдерживая счастливой улыбки. — У нас будет ребенок.
Ощущение было таким, словно он изо всех сил закатил мне пощечину. Некоторое время я сидела просто так — неподвижно, безмолвно, утратив все чувства, а потом все-таки набралась сил, чтоб спросить:
— Откуда ты знаешь?
— Дракон всегда чувствует такие вещи, — с гордостью сообщил Кристиан. — У нас с тобой изменился запах. Уже три дня как. Я все сомневался, а сегодня окончательно понял.
Я зажмурилась, с трудом сдерживая крик ужаса. Конечно, моя беременность была только вопросом времени, раз уж мы с Кристианом занимались любовью и не предохранялись при этом. Но то, что это случилось настолько быстро, потрясло меня.
За что, Господи?
Машина свернула на подъездную дорожку к особняку. Белая, какая-то нелепая громадина — неужели в этом доме совсем скоро появится ребенок? И мне придется научиться любить его, дарить ему тепло и нежность. Хватит уже несчастных и никому не нужных детей, которые потом рвутся изменить изувечивший их мир.
— Я не верю, — прошептала я, молясь лишь о том, чтоб не расплакаться. Мелькнула мысль, что это может быть ребенок Макса. Мелькнула и тотчас же погасла. Кристиан был прав, когда-то давно я читала статью о том, что отец-дракон всегда чувствует появление своего ребенка. Между ними существует особая связь.
— Неожиданно, правда? — спросил Кристиан и вдруг с какой-то бесшабашной легкостью выдохнул: — Господи, неужели все может быть настолько хорошо?
У жизни все-таки специфическое чувство юмора. Что одному хорошо, то другому — повод повеситься. А Кристиан и в самом деле был счастлив. Должно быть, впервые его жизнь стала складываться так, как нужно. Он получил надежду на счастье, любовь и семью, которых у него никогда не было. Осталось решить, как мне с этим быть.
Потом, уже запершись в ванной, я долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь найти хоть какую-то точку опоры в изменившемся мире. А ведь Макс наверняка догадался, что именно произошло, и я боялась даже думать о том, что он теперь может чувствовать.
В дверь деликатно постучали, и я услышала голос Кристиана:
— Инга, все в порядке?
— Да, — откликнулась я, прекрасно понимая, что он выломает дверь, если вдруг понадобится.
Удалив косметику, я поплескала в лицо водой и, вздохнув, набросила халат и приготовилась выходить.
— Ты производишь какие-нибудь антидепрессанты? — спросила я, когда вышла в комнату.
Кристиан, сидевший на кровати, уже успел переодеться в домашний костюм по южной моде и сейчас что-то читал в планшете.
— Да, — ответил он, оторвавшись от чтения, и автоматически добавил: — Барсоклав, аменодин и сеавис, все рецептурные… Стоп. Тебе-то зачем?
Я прошла к окну и, привалившись к стене, некоторое время смотрела в сад. Яблоки казались красными и золотыми звездами на ветвях. Я словно наяву увидела маленького мальчика с каштановыми вьющимися волосами. Он шел среди деревьев, собирая яблоки в небольшую плетеную корзину. Он был хорошей жизнью, которая пришла ко мне и уничтожила все, чем я дорожила.
— Ты все испортил, Кристиан, — выдохнула я. Слезы скопились в уголках глаз, внутренний голос твердил, что я сейчас не должна волноваться, но мне было наплевать. — Тебе надо было просто прийти и сказать: это я, я вернулся. И все было бы хорошо. Не заварилась бы эта каша с Максом, я бы просто не поехала на съемки. А теперь… — Горло жгло, словно я вдруг сама превратилась в дракона и хотела дышать пламенем. — А теперь моя жизнь кончена. Ты взял и разрушил ее. Вот и все.
По щеке пробежала слеза, потом вторая. Кристиан поднялся с кровати, подошел ко мне и со вздохом обнял за плечи. Я дернула рукой, пытаясь освободиться, но ничего не вышло. Так мы и стояли у окна.
— Я понимаю, — совершенно спокойно произнес Кристиан. — Инга, я понимаю, что сделал и что ты сейчас чувствуешь… — Он усмехнулся и добавил: — Я прекрасно знаю, что ты меня не любишь. Но я уже привык нести груз чужой нелюбви. — Он погладил меня по плечам и предложил: — Хочешь — дай мне в морду, если тебе станет легче. Я серьезно.
Я невольно улыбнулась. Такое предложение было вполне в духе Кристиана, и вряд ли он думал, что я соглашусь. Он, наверное, не знал, что жизнь в Нижнем городе и особенности моей профессии предусматривают определенные умения и навыки.
Я ударила от души, вложив все силы. Удивление на лице Кристиана дорогого стоило — отшатнувшись, он зажал разбитый нос и что-то невнятно пробормотал. Я трясла отбитой рукой, по пальцам Кристиана бодро бежали струйки крови, и мне хотелось смеяться и плакать одновременно, настолько все это было нелепо, безумно и смешно.
Но Кристиан был прав — пусть немного, но мне все-таки стало легче. Я сумела выплеснуть все, что копилось в душе.
— Ох, Инга. — Кристиан улыбнулся и обнял меня так тепло и крепко, что я почти перестала дышать. — Мы справимся, правда. Мы это переживем.
Он говорил настолько убежденно, что я поверила. Почти.
Свадьба Эдварда и Милли была веселой, яркой и очень трогательной — такой, какой и должна быть настоящая свадьба. Загородное поместье Финниганов, украшенное белыми розами и лилиями, выглядело волшебным замком, готовым вот-вот растаять в облаках. На торжество съехались практически все драконы страны, кроме Бланков, Амели отправилась развеять скуку и досаду на южные моря. В ее частном приложении уже появились новые снимки чернокожих обнаженных красавцев, составлявших ей компанию.
Кристиан встречал гостей в качестве главы семейства. Я без зазрения совести сослалась на свое положение, сказала, что меня тошнит, и по привычке устроилась на самой дальней скамейке: венчание должно было проходить в саду, благо бабье лето выдалось теплым. Кусты бересклета позволяли мне наблюдать за свадьбой, оставаясь невидимой.
Я насчитала пять съемочных групп — за финальным аккордом свадебного шоу будут наблюдать в прямом эфире. Операторы чуть не передрались, выбирая точки для съемок, и я подумала, что в жизни Эдварда по большому счету ничего не изменилось. Он по-прежнему богат, влиятелен и хорош собой. И меня радовало то, что они сумели-таки найти общий язык с Милли.
Из участниц шоу на свадьбу приехала только Берта — я увидела, как она заглянула на украшенную площадку, где уже рассаживались гости, и, одобрительно кивнув, ушла в дом. Берта была подружкой невесты, через час она будет стоять у белой кафедры выездного регистратора рядом с шафером…
— Привет. — Макс неслышно вышел откуда-то со стороны накрытых банкетных столов, где официанты расставляли последние подносы и бокалы, и сел рядом со мной. — Давно не виделись. Как ты?
Я с трудом смогла выдавить улыбку. Мне было плохо без него. Очень плохо. Мы провели вместе совсем мало времени, но это время было самым лучшим в моей жизни. Теперь все, что делал Кристиан (а он действительно носил меня на руках), было ненужным и раздражающим.
— Мне без тебя плохо, — призналась я.
Макс сжал мою руку и ответил:
— Мне тоже.
Ему очень шел дорогой светлый костюм, а еще он поменял прическу и теперь выглядел более уверенно и солидно. Должно быть, студентки в колледже, где он преподает, оживились, взглянув на фро Финнигана другими глазами. Если мы будем встречаться только на больших семейных торжествах вроде сегодняшней свадьбы, со временем он обо всем забудет.
Красные листья бересклета окружали нас огненным облаком.
— Я беременна, — негромко сказала я. Не стала добавлять, сколько сил у меня ушло на то, чтоб с этим смириться и перестать видеть мир в темных тонах.
Макс кивнул.
— Я знаю. Понял, когда ты упала в обморок на свадьбе. — Он ободряюще улыбнулся и быстро поцеловал меня в губы. — Это ничего не меняет.
Я с трудом подавила желание разрыдаться. Поцелуй горел на губах огненным цветком, и слава богу, что мы сидели так, что он остался незамеченным.
— Все напрасно, Макс, — прошептала я. — У нас нет будущего.
Макс негромко рассмеялся и обнял меня за плечи — дружеский, почти родственный жест, в котором при всем желании не найти ничего предосудительного.
— Это ничего не меняет, — повторил он со спокойной уверенностью. — Я тебя люблю, Инга, вот что самое главное.
— Макс… — начала было я, но он поднялся со скамьи и произнес:
— Мне пора к брату. Приезжай завтра в парк. В полдень.
Не стоило уточнять, какой именно парк имеется в виду. Я кивнула, и Макс неторопливо направился в сторону дома. Там сейчас гости здоровались с Эдвардом, помощники обливались потом, таская коробки. Драконы редко дарят деньги, в основном, это подарки — антиквариат и картины космической стоимости. А вот и первые гости выходят на площадку и занимают места.
Папаша Дварксон сиял, словно начищенная монета. Сбылась его мечта породниться с богатыми и влиятельными. Он и сам не бедствовал, но дочь, которая вышла замуж за дракона, — это уже совсем другой уровень власти и значительности. Папаша Дварксон мигом вознесся почти над всей столицей. А вот и мамаша Дварксон, какая-то суетливая, нервная. Дорогое пестрое платье сидело на ней мешком. Впрочем, будешь тут нервной, с таким-то мужем.
А вот уже и мой муж. Кристиан, окинул цепким взглядом площадку и быстрым шагом направился ко мне. Я послушно поднялась ему навстречу и послушно поцеловала. Правильное поведение и душевное тепло было залогом спокойной жизни для меня и Макса.
— Как самочувствие? — поинтересовался Кристиан. Он искренне переживал и за меня, и за ребенка, и порой мне становилось стыдно за то, что я не могла подарить ему тех чувств, которых он заслуживал.
— Полегче, — ответила я. — Если бы старый Эмертон не так сильно надушился…
— Бывает, — улыбнулся Кристиан. — Говорят, у беременных обостряется обоняние. Пойдем?
— Только если Эмертон не сядет рядом со мной, — сказала я, взяв его под руку.
Мы неторопливо направились к рядам удобных белых стульев — на них уже рассаживались гости. Я заметила, что с нас с Кристианом не сводили глаз: для драконов я была никем и звали меня никак, и наш брак считался очень и очень неравным. Впрочем, об этом никто не говорил вслух — те, кто достиг уровня Кристиана, имеют право делать то, что считают нужным. Мы сели в первом ряду, и Кристиан негромко спросил:
— На банкет останемся?
У него каждый день было очень много дел. Иногда я засыпала без него и просыпалась среди ночи от того, что Кристиан осторожно ложился в кровать, стараясь меня не потревожить. То ли он действительно был занят на работе, то ли просто старался не надоедать своим присутствием, давая мне возможность привыкнуть к нашему браку. Дьявольщина, да я бы обрадовалась, если б он завел любовницу! Но любовницы не было. Это я знала точно.
— Давай останемся, — сказала я и улыбнулась так тепло, как только могла. — Я тебя мало вижу в последнее время.
Появился Пол Куллинан — он вел съемку в доме, и операторы телеканала с самого утра ходили по пятам за Эдвардом и Милли. Я хотела было достать смартфон из сумочки и по привычке посмотреть рейтинги прямого эфира, но потом передумала.
— Фра Инга! — воскликнул он и, быстрым шагом подойдя ко мне, пожал мою руку двумя руками, жестом максимального уважения. — Примите мои самые искренние поздравления, уверен, что вы будете счастливы. Но мы никогда не простим вам второй свадьбы по секрету!
Я рассмеялась. Куллинан был в своем репертуаре.
Постепенно гости расселись и разговоры понемногу стихли — над площадкой повисла благоговейная тишина ожидания. Кристиан держал меня за руку, задумчиво поглаживая мои пальцы. Но тут со стороны дома донеслась легкая классическая музыка, и на площадку вышли Эдвард и Милли.
Они были прекрасной парой. Эдвард, высокий, сильный, настоящий идеал мужчины, и Милли, маленькая, хрупкая, почти невесомая девушка, которую хотелось защищать и беречь. Сейчас они казались сказочными героями, которые сошли со страниц старинной книги, и гости дружно встали и встретили их аплодисментами. Макс и Берта, которые шли следом за Эдвардом и Милли, заняли места рядом со мной и Кристианом, и к маленькой белой кафедре вышел регистратор. Все документы были уже приготовлены, а подписи поставлены. Эдварду и Милли надо было лишь принести свадебные клятвы.
— Дорогие гости, дорогие друзья, сегодня мы собрались здесь, чтоб сочетать законным браком Эдварда Майлза Финнигана и Эмилию Викторию Дварксон. — Голос регистратора был глубоким и музыкальным, должно быть, он в прошлом профессиональный певец. — И сейчас я хочу спросить: есть ли здесь тот, кто считает, что этот брак не должен быть заключен? Пусть скажет об этом сейчас или молчит навеки.
Моя рука соскользнула с колен, и Макс, сидевший рядом, тотчас же подхватил ее. Меня окатило горячей волной, осенний день сразу же стал летним, а сердце застучало нервно и гулко. Макс почти сразу же выпустил мою руку, словно опомнился и понял, что нас заметят и добром это не кончится, но какое-то время мы с ним улыбались, словно школьники после первого поцелуя.
— И я спрашиваю тебя, Эдвард. Согласен ли ты взять в жены Эмилию, любить ее и быть с ней, пока смерть не разлучит вас?
— Согласен, — решительно и твердо ответил Эдвард. Играл он на публику или нет, но сейчас он выглядел так, словно любил Милли всем сердцем и не мог дождаться, когда она наконец станет его женой.
А я смотрела на них и повторяла: Кефалинский парк, полдень.
— Согласна ли ты, Эмилия, взять в жены Эдварда, любить его и быть с ним, пока смерть не разлучит вас?
Милли улыбнулась и ответила:
— Да, я согласна.
Папаша Дварксон одобрительно крякнул. Сбылась его мечта.
— Тогда, — улыбнулся регистратор, — я объявляю вас мужем и женой. Пусть ваша любовь крепнет с каждой минутой.
Кефалинский парк был закрыт на реконструкцию. Стоя возле ворот, затянутых грязной пленкой, я угрюмо смотрела, как рабочие ковыряют плитку возле памятника президенту Сальцхоффу. Накрапывал мелкий дождик — не такой, при котором открывают зонты, но настроение он портил.
Неужели Макс что-то перепутал?
Бригадир рабочих вдруг оторвался от плит и, помахав мне рукой, громко прокричал с невероятным акцентом:
— Иди, да! Открывать варот, слющий, э-э-э! Иди, не бойсь!
Я послушно проскользнула в приоткрытые створки ворот, и бригадир махнул в сторону одной из аллей и добавил уже тише:
— Иди, иди, слющий, да! Вас ждеть уже, э-э-э!
Я едва не рассмеялась. Ну и план! Конечно, если парк закрыт на реконструкцию, то тут нет лишних свидетелей, и мы спокойно побудем вдвоем, не боясь, что нас увидят посторонние. Кристиан с самого утра торчал в лаборатории, предупредив меня, что вернется поздно вечером, — что-то не ладилось с новыми синтезаторами.
Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему свободной.
Дорожка закончилась через четверть часа — уперлась в маленький домик паркового смотрителя. Дождь к этому времени разошелся так, что открытый зонт почти не спасал, на улице, несмотря на полдень, стало по-осеннему темно и уныло. Но за окнами домика горел теплый свет, и, взбежав на крыльцо, я увидела, что дверь приоткрыта.
Весь домик состоял из двух комнат — рабочего кабинета и спальни. Макс стоял у окна, разливал по чашкам ароматный чай, и от него веяло таким домашним теплом и нежностью, что я почувствовала, как в груди что-то сжалось.
— Макс… — позвала я.
Он улыбнулся, взял одну из чашек и ответил:
— Раздевайся, это все надо высушить.
Отопительный котел работал во всю мощь. Я сняла промокшие джинсы и водолазку, Макс бросил их на решетку сушилки и, обняв меня каким-то резким, порывистым движением, негромко произнес:
— Я скучал.
— Я тоже, — откликнулась я, слыша, как бьется его сердце. Впереди у нас был целый день, который мы спокойно могли провести вместе. Смартфон, геолокацию которого отслеживал Кристиан, остался дома. Никто не узнает о нашей встрече.
Пальцы Макса мягко скользили по моей спине, неторопливо очерчивая лямки бюстгальтера. Его тело под сорочкой было горячим и сильным, словно впервые за долгое время Макс чувствовал себя живым, настоящим. Я все бы отдала за искру над его головой, но искры не было.
— Я за тебя боюсь, — выдохнула я, отстранившись от Макса и взглянув ему в глаза.
Рядом с ним я становилась совсем другой, не собой. Я могла себе позволить быть беззащитной и хрупкой, и такого чувства я еще не испытывала.
Макс только рассмеялся.
— Ох, моя хорошая… Я не сгорю, если ты об этом.
— Я за тебя боюсь, — повторила я.
Дождь пошел сильнее — загрохотал по крыше так, что шум проглотил все слова и звуки. Макс подхватил меня на руки и перенес в спальню. Когда мы опустились на маленькую узкую кровать, я поняла, что готова снять перед Максом не только одежду — даже кожу.
Мне хотелось без остатка принадлежать мужчине, который целовал меня с такой опаляющей страстью, словно это была наша последняя встреча. Словно все должно было оборваться прямо сейчас. Я наконец-то узнала, что такое любовь.
Потом мы лежали в обнимку под колючим клетчатым одеялом, дождь стучал в окна и барабанил по крыше, и не надо было ни говорить, ни двигаться. Мне хотелось только раствориться в тепле объятий любимого человека. Потом Макс спросил:
— Как твоя работа?
Я рассмеялась. В моей ситуации ни о какой работе даже речи не шло.
— Никак. Кристиану не нужна жена-решала. — Я устроилась в объятиях Макса поудобнее и добавила: — Так что ничего не делаю. Сижу дома, читаю.
— Тебе, должно быть, скучно, — предположил Макс. Прикоснулся губами к уху.
— Такова судьба драконьей жены… — вздохнула я. — Или участь. Но ты будешь жить, и остальные драконы — тоже. Я поскучаю, ничего страшного.
— Есть тут один вариант, — неопределенно сказал Макс. Я обернулась к нему — глаза его были темными, а взгляд — глубоким, погруженным в воспоминания.
И ни единой искры.
— Что за вариант, признавайся. — Я легонько толкнула его в грудь.
Макс рассмеялся, крепче прижал меня к себе, словно собирался никогда не отпускать и никому не отдавать.
— Касается семьи Финниган и твоего мужа, — сказал он. — Что фро Семеониди делает завтра? Хочу зайти к вам.
— Мне не нравится, что ты говоришь загадками, — призналась я.
Макс улыбнулся уголком рта. Поцеловал меня в макушку.
— Так что он делает завтра?
— Все как всегда, — ответила я. — С самого утра — на вершине башни.
Макс понимающе кивнул.
— Тогда давайте встретимся в полдень, — предложил он. — Мы с Эдвардом, ты и он.
Вот как! Тут даже Эдвард в деле. Встреча переставала быть томной.
— Рассказывай, что случилось, — промолвила я, прекрасно понимая, что знаменитое драконье упрямство заставит Макса держать рот на замке. Он лишь улыбнулся и ответил:
— Завтра. Тебе понравится.
Если меня жизнь чему-то и научила, то только тому, что иногда с собеседником лучше не спорить.
— У тебя нет искр, — с грустью заметила я.
Макс усмехнулся, задумчиво скользнул пальцами по моему обнаженному плечу.
— Нет, — согласился он и поспешил добавить: — Я не вспыхну, не бойся. Мне есть для кого жить дальше, — Макс поцеловал меня в щеку, и его рука мягко двинулась вниз и легла на мой живот. — Для тебя. Для него.
Что-то влажное скатилось на смятую серую подушку под моей головой — я вдруг поняла, что плачу. Мир за окнами был хмурым и дождливым, но мой мир вдруг наполнился ярким солнечным светом.
— Не оставляй меня, Макс, — попросила я, прекрасно понимая, что все женщины в мире просят об этом своих мужчин, и лишь очень немногие мужчины могут выполнить эту просьбу.
— Не оставлю, — откликнулся Макс. — Никогда. Даже не сомневайся.
Больше всего я боялась, что Кристиан поймет, где я была.
Страх пришел уже после того, как я вернулась в дом, проверила смартфон, оставленный на столе в спальне, и убедилась, что за время моего отсутствия никто не звонил и не присылал сообщений. Вздохнув с облегчением, я отправилась в душ смыть с себя запах свидания. Гель с лимоном и зеленым чаем пах достаточно сильно, чтоб запутать обоняние дракона.
Кристиан позвонил через четверть часа после того, как я вышла из душа и успела высушить волосы.
— Как твой день? — спросил он.
Голос был усталым — похоже, Кристиан работал, не поднимая головы.
— Потихоньку, — уклончиво ответила я. — Тут мне звонили прежние клиенты по старой памяти, намечается пара дел…
Кристиан усмехнулся. Я увидела его, словно наяву, стоящим возле окна на верхнем этаже бывшей «Финниган тауэр» — темный силуэт на фоне огней огромного города.
— Ты благоразумна, чтоб не вредить ни себе, ни ему, — ответил Кристиан, и я открыла рот от удивления. Он не запрещает мне работать? — Так что если считаешь нужным, то вперед. Смогу чем-то помочь — только скажи.
— Ты меня поражаешь, — призналась я. — Тебя не смущает жена-решала?
— Я знал, на ком женюсь, — с улыбкой ответил Кристиан. — Знал, кого люблю. Подожди, у меня тут вызов по городскому.
Голос стал тише, отстранился — Кристиан взял телефонную трубку со стола, и я услышала:
— Да, Макс.
В комнате было тепло, но меня словно в прорубь бросили.
— Да, конечно, могу. Это серьезно? — Кристиан сделал паузу, выслушивая ответ, и спросил: — Драконы снова выводят тебя в переговорщики? А, даже так…
Несколько секунд он молчал, а затем сказал с металлическими нотками в голосе:
— А вот этого уже не будет точно. Она не будет этим заниматься. Да. Я ее муж, я решаю, — снова пауза. Мне казалось, что я слышу далекий-далекий голос Макса. А вот и шаги — Кристиан нервно прошел по кабинету.
— Хорошо, приезжай завтра. И Эдвард тоже. Обсудим по-братски. Да. Пока.
Трубка стукнула, опускаясь на стол, и я услышала Кристиана:
— Инга, алло. Ты еще здесь?
— Да, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Все в порядке?
— У братьев Финниганов какие-то проблемы, — язвительно сообщил Кристиан. — И они хотят, чтоб их решала ты. Это и есть та работа, о которой ты упомянула?
— Нет, конечно, — ответила я. — У Карла Абернатти проблема с северным производством и людьми в совете директоров. Кто-то там очень сильно темнит, меня просят выяснить, кто именно и в чем.
Это был беспроигрышный вариант. Кристиан никогда не пересекался с Абернатти, зато я полтора года назад действительно с ним работала и в самом деле решала северную проблему, обнаружив шпиона конкурирующей компании практически в верхушке руководства.
— Понятно. — В голосе Кристиана прозвучало облегчение. — С Абернатти работай, сколько угодно. А Максу я сказал, что ты не будешь иметь с ними дел.
— Да, я слышала, — призналась я. — Давай я хотя бы выслушаю, что им надо. Может, там все не так страшно, как им кажется.
— Ты с ними работать не будешь. — Должно быть, когда Кристиан так говорит, все его подчиненные седеют. — Ни при каких обстоятельствах. Это не обсуждается.
— Я и не собираюсь с ними работать, — ответила я так спокойно и миролюбиво, как только могла. — Узнаю, в чем проблема, и посоветую хорошего решалу. Вот и все. Тебе не о чем волноваться.
Кристиан усмехнулся.
— У меня дурное предчувствие, — признался он. — Как-то связанное с братьями Финниганами. Знаешь… я всегда чувствую, когда наступает что-то плохое. Поэтому и не хочу, чтоб ты в это лезла, Инга.
— Я не полезу, — твердо сказала я. — Тогда просто буду с тобой рядом. На всякий случай.
— Хорошо, — ответил Кристиан, и его голос потеплел.
Он вернулся домой через два часа, и мы провели спокойный семейный вечер вдвоем. Ночью занимались любовью, и Кристиан так и не догадался о моем свидании с Максом…
Ровно в полдень на следующий день я вошла в кабинет мужа. Столица, умытая осенним дождем, лежала за панорамным окном, чистая, обнаженная и открытая. Интересно, вылетает ли Кристиан через это окно, приняв драконий облик?
Я не успела спросить. Едва я села в одно из кресел, как в кабинет заглянул секретарь и с подчеркнутой вежливостью сообщил:
— Эдвард и Макс Финниганы.
Эдвард выглядел спокойным и уверенным — он был тем самым любимцем женщин и баловнем судьбы, которого я когда-то увидела, в первый раз войдя в этот кабинет. Над его головой парила единственная искра. Когда он обменялся рукопожатием с Кристианом, к искре присоединилась вторая.
Посмотрев на Макса, я едва не ахнула вслух.
Он был изможденным и уставшим. Посеревшее лицо, темные запавшие глаза, помятая одежда — все говорило о том, что Макс провел трудную бессонную ночь. Эдвард опустился в кресло рядом со мной и включил экран смартфона — там была страница приложения, на которой я прочла:
«Не двигайся. Что бы ни случилось, не двигайся».
Да что они задумали?
— Так что все-таки произошло? — добродушно поинтересовался Кристиан. Он по-прежнему стоял у окна, глядя на панораму столицы. — Макс, ты вчера упомянул, что это связано с существованием драконов.
— Да, — кивнул Макс. Он не стал садиться — стоял возле стола Кристиана, задумчиво вел пальцем по столешнице, косясь на нашу свадебную фотографию, сделанную в тот момент, когда мы входили в храм.
Я смотрела на него, и весь облик Макса был наполнен такой болью и таким горем, что мне хотелось закричать. «Не делай этого», — умоляла я и сама не понимала, о чем прошу.
— Хорошо, рассказывай, — устало кивнул Кристиан. — У меня нет времени все из тебя вытягивать клещами.
— Драконы признали тебя главой семьи, — прошелестел Макс. Я вцепилась в подлокотники кресла так, что заболели пальцы. — Ты убил нашего отца, ты забрал все, что было нам дорого. Никто не спорил.
Кристиан усмехнулся. Посмотрел на Макса так, что стало ясно: младший брат постепенно начинает его раздражать.
— Так вот в чем дело, — понимающе произнес он. — Вы с братом долго ждали, Макс, и наконец-то пришли, чтоб сказать мне свое «фу». Собрались с духом?
Макс усмехнулся и, покосившись в мою сторону, сказал:
— Не с духом. С огнем. Инга, я тебя освобождаю.
Все, что произошло дальше, заняло всего пятнадцать секунд. Пятнадцать проклятых секунд, которые изменили мою жизнь.
Эдвард быстрым движением стукнул каблуком по полу, и панорамное окно бесшумно скользнуло в сторону. В следующий миг Макс молниеносным движением перемахнул через стол и, сжав Кристиана в объятиях, расцвел огромным огненным цветком.
Я заорала так, словно горела сама. Вскочила с кресла, пытаясь броситься к ним, но Эдвард перехватил меня, и я забилась в его руках, не в силах оторвать взгляд от горящих фигур. Тяжелая волна горячего воздуха ударила по лицу, сбивая дыхание и высушивая кожу, от волос запахло паленым.
— Макс! — заорала я. — Макс, нет!
Кристиан сопротивлялся. Он не собирался умирать просто так. За его спиной с влажным хлопаньем распрямились огромные тяжелые крылья, чтоб налиться чужим огнем уже через секунду.
А потом они оба рухнули из открытого окна и устремились вниз огромной пылающей кометой. Руки Эдварда ослабли — этого было достаточно, чтоб я смогла вырваться. Я бросилась к окну, едва не выпала вслед за Максом и Кристианом: Эдвард успел топнуть, и стекло вернулось на свое место. Я уткнулась в него ладонями, и картина, которую я видела, преследовала меня в снах еще долгие годы.
Два пылающих дракона, сплетенные в смертельном объятии, летели к земле. Макс тоже принял драконий облик, и Кристиан, уже понимающий, что умирает, вгрызся в его шею — но это не спасло его. Огонь не утихал, оплетая драконов дымящимися лентами. Макс копил его много дней, и теперь пламя гудело, с жестокой радостью пожирая свою добычу.
— Макс! — Я ударила ладонью по стеклу и не почувствовала боли.
Эдвард обнимал меня, не позволяя вырваться, и я чувствовала, как он вздрагивает от слез. Огненная комета рухнула к подножию драконьей башни, разметалась черными ошметками, и я увидела, как обгорелое драконье тело тает, выпуская Кристиана.
Отсюда, с высоты, его нельзя было разглядеть в деталях. Но я представила себе, что вижу его мертвое лицо. В моих мыслях оно было белым, безжизненные глаза глядели в небо. Огненные брызги вокруг головы складывались в полукруг нимба и таяли. Там, где лежал Макс, была лишь тьма. Тьма, и больше ничего.
Зима наступила точно по календарю. Первого декабря пошел снег, настолько плотный и густой, что столицу моментально парализовало. Машины буксовали в снежной каше, толпились в пробках, и я невольно радовалась тому, что месяц назад купила вертолет.
Ребенок уже толкался — пока не сильно, очень деликатно, словно не хотел меня тревожить. Два дня назад я была у врача на обследовании: мальчик развивался хорошо. Потом мне дали распечатку с его лицом — в трогательном детском профиле было что-то такое нежное и хрупкое, что сердце сжималось.
Жизнь продолжалась. Какой бы ни была боль, жизнь все равно неслась дальше.
— …правильное решение, фра Инга.
Я подписала документы и передала их управляющему. Фро Торссон работал кем-то вроде личного помощника покойного Кристиана и, когда я вступила в управление, пришел в мой кабинет и предложил свои услуги. Без него я пропала бы, особенно в первое время.
— Все эти препараты останутся бесплатными, — сказала я. — С нового года включим в список еще десять наименований.
Торссон кивнул.
— Разумеется, фра Инга. — Он пошелестел бумагами и сказал: — Вам в очередной раз предлагают место министра здравоохранения.
Я задумчиво покрутила в руках дорогую ручку в золотом корпусе. Если бы в начале года кто-то сказал мне, кем я стану, я бы просто рассмеялась ему в лицо. А вот теперь сижу на вершине драконьей башни, веду дела и, надо сказать, справляюсь очень даже неплохо.
Самая богатая и влиятельная женщина планеты, вдова Кристиана Семеониди, глава драконьей семьи Финниган. Это все я. Когда драконы прислали мне свои когти, старый Бланк заметил:
— Как быстро все меняется. Не успеваем когти отращивать.
Топорная шутка, вполне в его духе. Драконы признали мои притязания, хотя кто-то ворчал, что я должна была отдать активы Финниганов Эдварду. Но я подумала и решила этого не делать, и Эдвард так до сих пор и не прислал мне когтя. Ну и бог с ним. Переживем.
— Из меня получится очень плохой министр, — улыбнулась я. Ребенок мягко толкнулся, я осторожно опустила руку на живот. — Буду делать то, что получается.
— Это правильно, фра Инга, — согласился Торссон. — Думаю, фро Кристиан одобрил бы.
Я покосилась на нашу свадебную фотографию, по-прежнему стоявшую на столе. Тот день был тяжелым и грустным, но фотограф смог уловить тот момент, когда мы с Кристианом все-таки улыбнулись друг другу. Я дотронулась до завитка рамки.
— Мне его не хватает. — Ну надо же было хоть что-то сказать.
Торссон вздохнул.
— Нам всем его не хватает, фра Инга. Он был великим человеком.
С этим я была вполне согласна.
Месяц назад мне прислали письмо от патриарха — святейший совет признал Кристиана новомучеником. Я не удивилась.
— Кто у нас еще на сегодня? — спросила я.
Метель усиливалась, и я подумала, что вряд ли вертолет теперь сможет взлететь. Что ж, ничего страшного: здесь все подготовлено для спокойного ночлега. Когда рабочий день закончится, я просто спущусь в личные апартаменты этажом ниже.
— Ваш деверь, — с неудовольствием сообщил Торссон, всем своим видом показывая, что Эдвард Финниган вызывает у него головную боль. Неудивительно, мой управляющий был предан Кристиану, как пес, и ненавидел братьев Финниганов.
— Давно ждет? — поинтересовалась я. Причина визита Эдварда не была для меня секретом, и мне хотелось немного помариновать его в коридоре.
— Полтора часа, — с удовольствием сообщил Торссон.
Я посмотрела на часы: с Эдвардом лучше побеседовать до обеда.
— Хорошо, зовите.
Торссон понимающе кивнул и вышел из кабинета.
Эдвард выглядел угрюмым, и я с удивлением отметила, что он не побрился. Впрочем, от этого он выглядел более брутальным. Неделю назад мы с Милли выбрались на выставку какого-то абстракциониста, чье имя я забыла сразу же, как только вышла из галереи, и фра Финниган рассказала, что живут они очень даже неплохо. Милли продолжала учебу, под своим, кстати, именем, и летом собиралась отправиться на южное побережье — там шли раскопки одного из античных городов. Я искренне порадовалась: Милли как никто другой была достойна счастья.
И уж совсем по секрету она рассказала, что Эдвард не отлынивает от супружеского долга. Это обрадовало меня еще больше.
— Что-то ты неважно выглядишь, — по-свойски заметила я, когда Эдвард развалился в кресле. Он до сих нор не мог смириться с тем, что после смерти Кристиана так и не вернулся в этот кабинет. Эдвард оставался председателем совета директоров и прекрасно понимал, что ему не следует рассчитывать на большее. И по человеческим законам, и по драконьим традициям все заберет мой сын, Кристиан-младший, наследник семьи.
— Ты ведь знаешь, зачем я пришел, — сказал он.
Разумеется, в дело пошло драконье обаяние, но я почему-то оставалась к нему равнодушной. То ли беременность помогала, то ли понимание того, что Эдвард просто пытается мною манипулировать.
— Разумеется, — очаровательно улыбнулась я. — А ты знаешь, что я отвечу.
— Разумеется, — в тон мне откликнулся Эдвард. — Ты мне откажешь.
— Совершенно верно. — Я знала, что очень скоро такой обмен любезностями начнет меня раздражать. — Активы Финниганов — мои по праву. Потом я передам их своему сыну, твоему племяннику.
— Они не твои, — отрезал Эдвард. — Ты просто вовремя вышла замуж за убийцу моего отца. Ты не внесла ни лиры на счета. Я не претендую на деньги твоего муженька, но все, что создали Финниганы, должно принадлежать только Финниганам.
— Так и будет, — заверила я. — Мой ребенок — внук твоего отца от старшего сына. Все правильно.
Во взгляде Эдварда появились недобрые огоньки.
— С тобой просто невозможно говорить спокойно, — выдохнул он.
Я понимающе прикрыла глаза.
— Эдвард, смирись, — посоветовала я. — Давай будем жить мирно и спокойно, я искренне симпатизирую и тебе, и Милли. Вы, насколько я знаю, не бедствуете и ни в чем себе не отказываете, и я обещаю, что так будет и дальше. Так в чем проблема?
Эдвард помолчал. Посмотрел на меня настолько выразительно, что еще весной я бы выпрыгнула из одежды ему навстречу. Но сейчас была зима, и моя жизнь успела измениться так, что я сама удивлялась тому, кем стала.
Еще один мягкий удар в животе.
— Неужели мы с тобой так и не договоримся? — задумчиво предположил Эдвард. — Я пробовал и мягко, и жестко, и в обход, и прямо…
В дверь постучали — заглянул секретарь и сказал:
— Фра Семеониди, вас ждут на внутреннем уровне.
На мгновение я замерла, закрыв глаза. Господи, помоги нам. Неужели?..
— Пойдем, — сухо бросила я Эдварду, поднимаясь из-за стола.
Серебряная пуля лифта перенесла нас на двадцать этажей ниже и распахнулась в стерильном белом холле. Помощники, ожидавшие нас, помогли облачиться в белые халаты, и подоспевший врач сообщил, едва не задыхаясь от возбуждения:
— Резкое усиление мозговой активности, фра Семеониди. Он выходит из комы.
Мы почти бегом бросились по длинному белому коридору, туда, где в огромном зале, набитом самой сложной и продвинутой аппаратурой, стояла большая прозрачная капсула регенерации. Вокруг нее суетились люди, на экранах быстро менялись показатели, и мне на миг показалось, что я вот-вот упаду от острого, почти неправдоподобного счастья.
Когда в тот день мы с Эдвардом выбежали из здания, то и Макс, и Кристиан были еще живы. Драконы могут гореть, но они не сгорают в итоге. Кристиан умер по дороге в больницу от падения с высоты на асфальт и ран от укусов, а Макса успели довезти до операционной. Помню, как передо мной захлопнулись прозрачные створки дверей, помню, как хирурги стали колдовать над черным куском плоти, который по всем физическим законам должен был умереть, но продолжал цепляться за жизнь.
Полиции, которая приехала следом за нами, мы с Эдвардом скормили вполне убедительную историю о несчастном случае. Да, офицер, они спокойно беседовали, а потом Макс вдруг вспыхнул. Да, это драконья болезнь, так бывает. Конечно, пришлось приплатить, чтоб окончательно спустить дело на тормозах, но это уже были мелочи.
Потом Макса погрузили в искусственную кому, и я притащила к нему самую современную медицину и самых лучших врачей. Один из этажей башни переоборудовали в лучшую клинику для одного пациента: мне было важно знать, что Макс рядом, и я, почти все время проводившая на работе, в любой момент могла спуститься к нему и постоять рядом с капсулой регенерации.
Сперва в ней лежало что-то страшное и черное, лишь отдаленно напоминающее человека. Макс восстанавливался очень медленно, но все же становился собой.
Полтора месяца назад в месиве плоти прорезались черты знакомого лица. Я стояла возле капсулы, смотрела, как подрагивают веки Макса, и не могла сдержать слез.
— Работа предстоит долгая, — сказал врач, и, повинуясь движению его руки, крышка капсулы уплыла в сторону, открывая лежащего мужчину. — Но я уверен, что она закончится удачей.
Я это знала. Я знала, что Макс придет в себя, что он поправится. И однажды мы с ним снова полетим в далекий город на севере, где браки заключаются круглосуточно. Я знала, что у нас будет большой дом, полный детей и солнечного света. Я знала, что «жили долго и счастливо» однажды станет нашей с ним историей.
Веки Макса дрогнули, и он открыл глаза. Я сжала его руку, и мутный взгляд Макса прояснился. Какой-то из приборов нервно запищал, но я почти не слышала его.
— Макс? — позвала я. — Макс, ты меня слышишь?
Бледные губы шевельнулись, и Макс едва слышно произнес:
— Ин… га. Ты?
— Я, — откликнулась я. — Да, Макс, это я.
— Я вернул… ся, — выдохнул Макс, и на его губах появилась едва заметная, но все-таки настоящая улыбка. Та самая, которая снилась мне каждую ночь.
— Да, Макс, — только и смогла повторить я. — Да, ты вернулся.
notes
