Мне едва удается поспать той ночью. Каждый раз, закрывая глаза, я вижу Сасукэ маленьким мальчиком в той комнате, по его щекам текут слезы. Вижу, как он целует Джэкс. Кричит, когда его привязывают для процедур. Воспоминания сливаются друг с другом, создавая новые, искаженные. Вот Джэкс стоит с Нолем на балконе, он наклоняется, чтобы поцеловать ее в шею. Затем Джэкс превращается в меня, а Ноль в Хидео. Мы снова лежим в постели в стеклянной башне. Его голова откидывается назад, когда Тейлор стреляет в него. Он превращается в Тримейна и падает на пол.

Я с криком вскакиваю с кровати, мое тело мокрое от пота. Мне слишком страшно, чтобы снова пытаться заснуть, так что вместо этого я сижу в постели и играю со светящимся кубом, который отдал мне Ноль – код взлома, который поможет пробраться в разум Хидео.

Пойдет ли Хидео на это? Позволит ли кому-то получить доступ к его алгоритму? Даже Ноль отказался открываться брату, зная, насколько непредсказуемой может оказаться его реакция. Гарантий, что Хидео поверит мне, нет.

Сасукэ похоронен где-то внутри монстра, созданного Тейлор. Если есть хоть малейший шанс, что мы можем спасти его… мне нужно верить, что Хидео выслушает меня. А если нет… а если нет, мне придется проникнуть в его разум.

Я изучаю данные, когда лучи рассвета начинают проникать в комнату. Как только свет меняется с голубого на золотой, перед моими глазами появляется входящий звонок. Я подпрыгиваю, думая, что звонит Ноль – он или Тейлор поняли, что` сделала Джэкс.

Но это Рошан. Я принимаю звонок и его хриплый голос наполняет мои уши.

– Тримейн в больнице, – говорит он, что я и так уже знаю. – Он серьезно ранен. – Его голос немного дрожит. – Эм, он указал меня среди своих контактных лиц для экстренной связи. Вот почему врач позвонил мне. Я… я не могу…

Я едва выношу боль в его голосе. У меня руки трясутся, когда он диктует мне название больницы.

– Уже еду, – шепчу я и выскакиваю из постели, прежде чем он отвечает.

Полчаса спустя я приезжаю в больницу и нахожу Рошана, разговаривающего с врачом. Тот напрасно пытается объяснить Рошану, что навестить Тримейна пока нельзя.

– Мы торчим здесь уже много часов! – голос Рошана раздается по всему холлу. – Вы сказали, что мы сможем навестить его, час назад! – Он кричит на доктора по-японски, и перевод его слов появляется перед моими глазами. Рядом с ним стоят неестественно спокойные Хэмми и Эшер, даже не пытаясь остановить его. Должно быть, нервы у него сдали уже не в первый раз.

– Мне жаль, мистер Ахмади, – объясняет врач, слегка кланяясь. – Но вы не родственник мистера Блэкборна. Если у вас нет официального свидетельства, то вам с вашими друзьями придется подождать, пока мы разрешим вам навестить…

– Мы пара, – резко отвечает Рошан, забывая в запале, что это больше не так. – Разве вы не приняли закон об однополых браках в прошлом году?

– Но вы же на данный момент не женаты, – парирует врач. – Не так ли? У вас есть документы?

Рошан вскидывает руки и мчится назад в комнату ожидания, где стою я. Позади него Эшер и Хэмми обмениваются быстрыми взглядами. Рошан по пути замечает меня и быстро кивает.

Мое сердце стучит в горле, когда я подхожу к ним. Рошан выглядит бледным и измотанным, а его глаза покраснели.

– Почему ты не была с ним? – резко спрашивает он меня. – Они сказали, что его выбросили одного у больницы.

Злость Рошана больно бьет меня в грудь. Я пытаюсь найти оправдание: что я не могла добраться до него, что «Черные Плащи» поняли, что Тримейн взломал их базы данных. Но не это нужно услышать Рошану.

– Я должна была быть там, – выдавливаю я из себя. – То, что случилось с ним – моя вина. Он вообще не должен был…

Рошан бросает взгляд через плечо на палату Тримейна, потом закрывает глаза и опускает голову.

– Прости, – говорит он. – Я рад, что тебя там не было.

– Его видно через окно?

Рошан кивает.

– На нем бинты. Врачи говорят, что они ждут, пока сойдет отек, но не знают, когда это произойдет. Они сказали, что ему повезло, что пуля прошла таким образом. Чуть правее или левее, и он был приехал сюда мертвым.

Я вспоминаю обещание Джэкс, что она сделала настильный выстрел. Она сдержала свое слово.

– Что случилось? – спрашивает Эшер, подъезжая к нам, а за ним следует Хэмми.

«Бригада Демонов» и дргуие игроки из разных команд тоже пришли, наполнив комнату ожидания неловким шумом. Так что я понижаю голос и рассказываю друзьям то, что могу: как я и Тримейн отправились в институт, и что все пошло совсем не по плану.

Но я не рассказываю о Сасукэ. Не могу позволить им приблизиться к настоящей опасности.

– Тебе нужно остановиться, – говорит Хэмми, когда я замолкаю. – Там могла оказаться и ты – и все могло быть намного хуже.

Мне хочется прислушаться к ней, но сегодня ночью я встречаюсь с Хидео. Церемония закрытия пройдет через два дня. У нас нет вариантов. Просто больше нет времени, чтобы останавливаться. Я могу лишь слабо ей кивнуть. Она видит ложь в моих глазах, но не настаивает.

Когда мы устраиваемся на стульях в комнате ожидания, я понимаю, что смотрю на дату перед глазами. Когда начнется игра церемонии закрытия, все или закончится хорошо, или обернется настоящим кошмаром.

Хидео сегодня ночью не дома – по крайней мере, не в том доме, что я помню. Машина, которую он посылает за мной, везет меня через мост над широким Токийским заливом, где океан встречается с городом, а отражения небоскребов дрожат на воде. Сегодня ночью мост полностью подсвечен цветами «Всадников Феникса», и сквозь линзы я вижу, что над круизными кораблями и туристическими паромами в гавани, парят сердечки и звезды.

Алые цвета «Всадников Феникса» отражаются в океане как кровь. Панорама города напоминает миллионы осколков стекла. Я утыкаюсь взглядом в колени и крепко сжимаю руки.

Мы едем вдоль берега, пока не оставляем большую часть лодок позади и не въезжаем в тихое место с роскошными небоскребами. Здесь команда секьюрити показывает машине проезжать через ворота. Когда наконец мы останавливаемся у края дока, к нам подбегают еще больше телохранителей в костюмах, чтобы открыть дверцу.

Я выхожу из машины и вдыхаю соленый воздух. От развернувшегося вида захватывает дух.

Передо мной мирно покачивается самая большая яхта, которую я когда-либо видела. Матово-черный, корабль сливается с ночью, кроме серебряных линий, бегущих вдоль каждой палубы, и гирлянды из цветных фонариков, протянутых через топ-мачту.

– Мистер Танака ждет вас, – говорит мне один из телохранителей. Он протягивает руку в перчатке, предлагая мне ступить на мостик, ведущий на яхту. Я молча киваю. Внезапно мне становится нехорошо от предвкушения чего-то и страха. Я оказываюсь на нижней палубе корабля и захожу внутрь.

Вижу двухэтажное помещение, с потолка которого свисает хрустальная люстра. Стеклянные двери от пола до потолка затонированы для приватности. В дальнем конце уже распахнутые двойные двери приглашают меня внутрь. Я останавливаюсь в сомнениях в проходе, чтобы рассмотреть просторную полутемную комнату.

Стены тоже сделаны из тонированного стекла и за ними виднеются очертания города над водой. Толстые белые ковры и плюшевые диваны повсюду. Прозрачно-жемчужные занавески лениво колышутся от морского бриза, а под распахнутым иллюминатором стоит низкая роскошная кровать.

Комната такая же безупречная, как и основной дом Хидео, насколько я помню – по крайней мере, мне так кажется до того момента, как я замечаю осколки фарфора на полу.

– Смотри под ноги.

Голос Хидео долетает до меня через комнату; он направляется ко мне с балкона с черной курткой, перекинутой через плечо и небрежно бросает ее на соседний стул. В тусклом освещении я лишь вижу его высокий силуэт и серебро волос, но могу определить, что его рубашка непривычно измята, рукава неровно закатаны, а воротник поднят. Тени полностью скрывают выражение его лица.

– Что случилось? – спрашиваю я.

Он выпрямляется и подходит к дивану, немного выходя на свет.

– Я подмету через секунду, – отвечает он. Его вечная привычка отвечать, не отвечая.

Я смотрю на его руки: костяшки сбиты, на них засохла кровь. Под его глазами залегли темные круги.

Он здесь с той самой ночи в Музее современного искусства, переживает из-за того, что я ему рассказала? Я никогда не видела его таким уставшим, словно его сердце пытается справиться с огромной тяжестью.

Я сажусь напротив него, а потом жду, пока он не наклоняется вперед и не смотрит на меня пронзительным взглядом.

– Ты привела нас сюда, – говорит он тихо. – Так что рассказывай. Что ты знаешь о моем брате?

Сегодня ночью нет смысла для вступительной вежливой беседы. В его голосе чувствуется злость, которую я помню с той ночи, когда Джэкс пыталась убить его. Тогда он склонился над своим раненым телохранителем и приказал остальным найти преступника. Даже та страшная ночь ничто по сравнению с этим моментом. Я чувствую, что смотрю в пустоту, открывшуюся в нем и угрожающую поглотить целиком.

Я отвечаю не сразу. Нет слов, которые облегчили бы наш разговор. Вместо этого я связываюсь с ним и поднимаю экран, чтобы показать ему Воспоминание, сохраненное после первой встречи с Нолем. Он в моем номере отеля.

Хидео смотрит на лицо брата. В его глазах водоворот эмоций. Сначала недоверие, что этот незнакомец вообще может быть им. А потом узнавание, потому что этот молодой человек, несомненно, тот же маленький мальчик, исчезнувший много лет назад.

– Как ты поняла? – наконец спрашивает он.

– Я поняла после финальной игры, когда ушла из твоей комнаты, – продолжаю я, желая заполнить тяжелую тишину. – Код взлома, который я использовала в конце, чтобы остановить его, раскрыл его личность. Вот тогда я увидела его имя.

– Это не он.

Я достаю второе видео Ноля: в этот раз он ведет меня в мою комнату.

– Это он, – настаиваю я тихим голосом.

Хидео смотрит на него долгое время, смотрит, не отрываясь, пока мне не начинает казаться, что он вообще застыл.

– Что… – его голос обрывается на мгновение, и я чувствую, как мое сердце замирает от этого звука. Не думаю, что когда-либо слышала, чтобы его голос так дрожал. – Что с ним случилось?

Я вздыхаю, проводя рукой по волосам.

– Не я должна тебе это рассказывать, – отвечаю я. – Но когда твой брат… когда он исчез, он был очень болен. Твоя мать в отчаянии записала его в экспериментальную программу, где был шанс вылечить его.

Хидео качает головой.

– Нет, – отвечает он. – Мои родители рассказали бы мне. Сасукэ играл со мной в парке в день, когда исчез.

– Я рассказываю тебе лишь то, что знаю.

Пока Хидео продолжает смотреть файлы, я показываю ему каждую дублированную мной запись, в хронологическом порядке. Комната испытаний в инновационном институте, ребенок за партой. Надежда и тревога на лицах родителей Хидео, вглядывающихся через окно. Личная встреча Даны Тейлор и Мины Танака. Маленький силуэт Сасукэ, сжавшегося в углу комнаты, умоляющего отпустить его домой к семье. Яркий синий шарф, обернутый вокруг его шеи. Его дружба с Джэкс и моменты, которые они провели вместе. То, как он пытался выторговать у Тейлор свободу, заплатив своим шарфом. Неудачная попытка бегства. Медленное исчезновение его личности с каждой новой процедурой, которая превращала Сасукэ в набор данных.

Открываю правду о проекте «Ноль».

Я ожидаю, что в какой-то момент Хидео оторвет взгляд от экрана, но он этого не делает. Он смотрит все записи молча, его взгляд не отрывается от брата, где с каждым видео Сасукэ становится старше и все больше теряет самого себя. Когда Тейлор забирает его шарф. Когда Сасукэ смотрит на первое публичное выступление брата. Каждая сцена оставляет рану в сердце Хидео.

Когда записи заканчиваются, он не произносит ни слова. Мой взгляд прикован к засохшей крови на его костяшках. Тишина ревет в наших ушах, как живое существо.

– Сасукэ умер много лет назад, – наконец шепчет Хидео в темноту, эхом повторяя слова, которые Джэкс сказала мне. – Значит, он покинул этот мир.

– Мне жаль, – шепчу я в ответ.

Тяжесть, разрушавшая его сердце, вежливая, суровая отстраненность, все щиты, которые он возводил один на другой, – все это рушится. Он опускает голову и внезапно начинает плакать.

Тяжестью была ноша незнания, многих лет горя, представления тысячи вещей, которые могли произойти, гаданий, войдет ли его брат когда-нибудь снова в дверь. Все эти бесконечные вариации Воспоминания, сделанные Хидео в попытке понять, как мог исчезнуть Сасукэ, только давили на него. Это была последняя ниточка незавершенной истории.

Я ничего не могу сказать, чтобы утешить его. Я лишь могу слушать, как его сердце разбивается снова и снова.

Слез больше не остается, Хидео сидит в тишине и смотрит в окно. Он кажется потерянным, и впервые я вижу в его глазах неуверенность.

Я наклоняюсь вперед и обретаю голос.

– Хоть Сасукэ и покинул этот мир, – тихо говорю я, – он все еще по-своему жив в другом.

Хидео не отвечает, но его ресницы опускаются, когда его взгляд поворачивается ко мне.

– Ноль – творение Тейлор, – продолжаю я. Мой голос звучит оглушающе. – Он привязан к ней во всех смыслах этого слова. Как и твой алгоритм контролирует тех, кто носят линзы «НейроЛинк», Тейлор контролирует данные Ноля. Его разум. Но Сасукэ не исчез. Я думаю, что он дотянулся до меня через Ноля. Он в ловушке где-то в темноте, кричит о помощи.

Хидео заметно вздрагивает, но по-прежнему молчит.

Я нерешительно кладу свою руку на его.

– Хидео, Тейлор охотится за твоим «НейроЛинком». Ее люди стоят за каждой недавней атакой против него.

– Пусть приходят, – в словах Хидео слышится тихая и явная угроза. Он встает с дивана, отворачивается и идет к окну, засовывает руки в карманы и смотрит на отражающийся в воде город.

Я умолкаю. Через некоторое время я встаю с дивана и подхожу к нему. Когда я смотрю на него, то вижу, что его глаза покраснели, а на щеках остались дорожки от слез. Наконец через долгое время он поворачивает голову в мою сторону, его взгляд все еще направлен на город.

– Он что-нибудь помнит? – тихо спрашивает он.

Я слышу настоящий вопрос в его словах. Он помнит меня? Помнит наших родителей?

– Он знает, кто ты, – мягко отвечаю я. – Но только так, как может знать о тебе незнакомец. Мне жаль, Хидео. Я бы хотела рассказать тебе что-то получше.

Хидео продолжает невидящим взглядом смотреть на город. Я не знаю, о чем он думает. Неужели он хочет воспользоваться «НейроЛинком» и уничтожить все то, что случилось в прошлом?

– Джэкс сказала мне, что единственный способ помочь Сасукэ – использовать твой алгоритм, чтобы повернуть Ноля против Тейлор.

Мои слова вырывают его из транса. Хидео косо смотрит на меня.

– Ты хочешь, чтобы я привязал к ней алгоритм?

– Именно. Если ты откроешь алгоритм и привяжешь к нему Тейлор, то сможешь ее контролировать и освободить Ноля.

– А что насчет Сасукэ? – Хидео сжимает челюсти, произнося имя брата.

– У Тейлор сохранен архив прошлого разума Сасукэ. Все его стадии развития. Если мы сможем соединить эти версии с тем, кем он является теперь, то сможем снова сделать его разум целым. – Я делаю паузу. – Я знаю, что он никогда не будет настоящим… Но ты в силах хоть как-то вернуть его.

– Ты просишь предоставить тебе доступ в мой алгоритм.

Я колеблюсь.

– Да.

Он все еще думает, верить мне или нет, но под защитной броней я снова вижу его бьющееся сердце. Все тысячи возможностей того, что могло случиться с Сасукэ, исчезли. Им на смену пришла ясность – и путь вперед. У него есть шанс снова поговорить с братом, отчасти вернуть его.

Ради этого, я знаю, он готов разбить устои мира на кусочки. Готов рискнуть всем.

Хидео снова смотрит на воду. Проходит долгое мгновение прежде, чем он наконец произносит:

– Я сделаю это.

Не раздумывая, я делаю шаг к нему, теперь мы почти касаемся друг друга. Моя рука опускается на его. Я ничего не говорю. Он все равно вздрагивает, почувствовав мои смешанные эмоции – колеблющуюся веру в него, притяжение, которое я испытываю к нему. Мой страх снова довериться ему. Я чувствую тепло его кожи сквозь рубашку и не могу заставить себя отойти.

Он поворачивается ко мне лицом.

– Ты рискуешь своей жизнью, рассказывая мне об этом, – говорит он. – Ты могла бы вернуться в Нью-Йорк и оставить все позади. Но ты все еще здесь, Эмика.

Мгновение я вспоминаю, как сидела в маленьком баре с Хэмми и другими «Всадниками». Я вижу, как Хэмми наклоняется ко мне и припечатывает меня твердым взглядом. Почему ты это делаешь?

А потом я делаю то, на что никогда не думала, что решусь. Я вспоминаю то утро, когда лежала, свернувшись клубочком, худая, опустошенная и лишенная надежды в постели приюта и услышала его историю по радио. Я позволяю Воспоминанию сформироваться в ясную картинку и посылаю ему все, что увидела, почувствовала и услышала в тот день. Я позволяю ему увидеть ту разрушенную часть меня, которая ожила, услышав о нем.

Не знаю, как много из этого он видит и понимает. Это сумбур мыслей и эмоций, а не записанное Воспоминание. Внезапно я боюсь, что он не поймет, что я вообще пытаюсь сказать. Что этот уязвимый, открытый момент может ничего не значить для него.

Я в смущении отворачиваюсь. Но когда снова смотрю на него, его взгляд прикован ко мне. Он смотрит так, словно только я имею значение. Словно он понимает все, чем я пыталась с ним поделиться.

Это больше, чем я могу выдержать. Я сглатываю и заставляю себя отвернуться. Мои щеки горят.

– Хидео… я никогда не соглашусь с тем, что ты делаешь. Никогда не буду считать правильными смерти, связанные с твоим алгоритмом или причины, которыми ты их оправдываешь. Но в тот день, когда ты был всего лишь мальчиком, дающим интервью по радио, прячущим свое разбитое сердце, ты дотянулся до девочки в поисках чего-то, за что можно держаться. Она нашла тебя, и ты помог ей встать на ноги.

Хидео смотрит на меня, его взгляд прожигает до самого сердца.

– Я не знал, – шепчет он.

– Ты всегда будешь частью моей истории. Я не могла бы отвернуться от тебя, не предав себя. Мне нужно было попробовать. – Мои тихие слова повисают в воздухе. – Мне нужно было протянуть тебе руку.

Он сейчас так близко. Я на опасной территории – не нужно было приходить сюда. Но я стою на месте и не отстраняюсь.

– Ты боишься, – бормочу я, замечая эмоции, пульсирующей волной идущие от него.

– Я в ужасе, – шепчет он в ответ, – от того, на что ты способна. Потому что ты здесь, идешь по лезвию бритвы. Я боялся с тех пор, как встретил тебя, когда ты посмотрела мне в глаза и сломала мою систему за какую-то пару минут. Я провел часы после этого, изучая что ты сделала. Я помню все, что ты когда-либо сказала мне. – В его голосе появляется боль. – Я боюсь, что каждый раз, когда я вижу тебя, может быть последним.

Я вспоминаю его пронзительный взгляд, обращенный на меня в нашу последнюю встречу. Под ним все это время таился страх.

– Ты сказал, что больше не хочешь меня видеть, – единственное, что мне удается выговорить.

Теперь его голос низкий и полный боли.

– Потому что каждый раз, видя тебя, мне нужны все силы, чтобы отвернуться.

Я наклоняюсь к нему, желая большего. Должно быть, он чувствует это через нашу связь, и словно в ответ я ощущаю тень того, что он желал бы сделать; она пролетает сквозь его мысли, в ней его рука на моей талии, прижимает меня к нему. Расстояние между нами кажется живым, искрящимся от обжигающего желания сократиться.

Он колеблется. Его сердце открыто и уязвимо, и теперь я вижу страх на его лице.

– Чего ты хочешь, Эмика? – шепчет он.

Я закрываю глаза, вздыхаю и снова открываю их.

– Я хочу остаться.

Это последняя дрожащая нить, удерживающая его. Он сокращает расстояние между нами, обхватывает мое лицо в руки и наклоняется ко мне. Его губы касаются моих.

Чувство контроля, которое я испытывала, рушится. Он теплый, его тело такое знакомое. Я падаю в его объятия. Этот поцелуй сильнее нашего первого робкого поцелуя – мы оба восполняем потерянное время.

Мои руки обвивают его шею. Его руки касаются моей талии, прижимая мое тело к его. Мои пальцы пробегают по его волосам. Он прерывает наш поцелуй только для того, чтобы коснуться губами моей шеи, и я выдыхаю, дрожа от его теплого дыхания на коже. Отрывки мыслей, фантазии и ощущения передаются из его разума в мой, и от этого в теле приятно покалывает.

Я смутно замечаю, что он без особых усилий поднимает меня на руки. Несет меня к постели.

Не делай этого, предупреждаю я себя. Ты на тонком льду. Тебе нужно сохранять ясную голову.

Но когда мы падаем на простыни, я могу лишь думать об очертаниях его подбородка в темноте. Я наслаждаюсь лучами темно-синего света на его коже, пока борюсь с пуговицами на его рубашке и расстегиваю его ремень. Его руки стягивают мою рубашку через голову, скользят по коже. Прохладный ветерок обвевает мою обнаженную грудь, и внезапно мне хочется прикрыться перед ним. Но он смотрит на меня темными от желания глазами. Застенчивая улыбка появляется на его губах. Свет города за окном цепляется за его длинные ресницы.

Когда я тянусь к нему, он целует меня в щеку, потом его губы двигаются по моей шее и ключицам. Его дыхание тяжелое и неровное, его руки теплые и нежные. Я дрожу, прижавшись к нему, и через мгновение понимаю, что и он дрожит. Я провожу пальцем по мускулам его груди, вниз до живота, краснея от того, что такое простое прикосновения заставляет его дрожать. Его губы касаются моих, он шепотом спрашивает, чего я хочу, и я отвечаю ему. В этот момент я не думаю ни о чем: ни о «Черных Плащах», ни о Ноле, ни об опасностях, ожидающих нас. Я думаю лишь о настоящем моменте. О моем теле, переплетенном с его. О резком вздохе, моем имени, которое возбужденно повторяют его губы. О прохладных простынях под нами, жаре его тела, прижимающегося ко мне, моих пальцах, отчаянно цепляющихся за его спину.

Существую только я.

И он.

И мягкий шелест океанских волн под полуночным небом, отделяющих нас от замершего в ожидании города.