Глава десятая
— Автобус, командир, тот самый, что раньше нас возил, — развалюха пыльная, — сообщил, стоя у окна, старший лейтенант Ласточкин.
И тут же раздался звонок трубки. Звонил полковник Черноиванов:
— Алексей Терентьевич, автобус выйдет через две минуты. Можете выходить. Я только дам водителю последние указания…
— Понял, товарищ полковник. Выходим… — ответил Радиолов и со смешком посмотрел на старшего лейтенанта, который возмущенно вертел головой.
— Куда он поехал! Не знает, где гостиница, что ли!
Но старый автобус просто проехал мимо, отправляясь куда-то по своим делам.
Капитан первым пошел к двери. На посту в коридоре двое часовых из состава российской военной полиции — уже новые, не прежние — были заняты тем же делом, что и предыдущая пара, то есть с азартом играли в нарды.
— В наше отсутствие никого в номера не запускать, — распорядился капитан. — У нас там личные вещи остались…
Военные полицейские, не сильно уважая армейские строевые уставы, только бросили в сторону Радиолова по быстрому и рассеянному взгляду, явно недовольные тем, что их отвлекают от такого важного, с их точки зрения, занятия, и продолжили бросание кубиков на раскрытую доску.
По тем же деревянным трапам, что и раньше, «волкодавы» вышли на улицу и стали ждать своего автобуса, который вскоре приехал. Это был вполне приличный туристический автобус, почти не помятый, что было слегка непривычно для улиц сирийского города. На окнах даже шторки висели, а над каждым сиденьем был собственный персональный кондиционер, такой же, какой бывает в современных самолетах. «Волкодавы» расселись, кому где удобнее — мест было полно, лишь несколько были заняты людьми, что должны были лететь с группой, и их рюкзаками. Спецтехника, видимо, была упакована и спрятана в багажник, как понял Радиолов. Там же, наверное, находились и обещанные «волкодавам» автомобильные аккумуляторы.
Капитан думал, что автобус поедет на ту же гору, где во время первой операции их высаживал вертолет, но тогда была необходимость высадиться вдали от Кафр-Зиты, а сейчас, видимо, можно было совершить посадку намного ближе. И потому автобус остановился прямо на дороге рядом с большой ровной площадкой, окруженной со всех сторон обязательными здесь барханами. Радиолов задал вопрос арифу-переводчику, и Салман объяснил, что вертолет прилетит сюда, на эту площадку. И даже не один, а сразу два военно-транспортных «Ми-17». Но до прибытия вертолетов еще один автобус должен подойти, со взводом сирийского спецназа.
Сирийский спецназ, видимо, не сильно спешил и прибыл как раз в тот момент, когда два вертолета зависли над площадкой, присматривая себе место для посадки. На стандартных вертолетных площадках обычно существует специальная разметка, сверху чем-то похожая на мишень. Здесь, на «дикой» площадке, такого, разумеется, никто для вертолетчиков не подготовил, и они долго висели в воздухе, словно не решались на приземление.
— Что они тянут? — проворчал Радиолов.
— Они знают, что здесь раньше было поле для подбитой бандитской техники — танки, БТР, сгоревшие «шайтанмобили». Любой металлолом, короче… — объяснил Салман. — Бандиты потом запчасти здесь выискивали. А «вертушки» высматривают место, чтобы колесо не повредить. Полгода назад вертолет в таком же месте садился, а машина тяжелая… Сел на железку, порвал резину колеса, в результате сломал шасси, упал на фюзеляж и винтом за землю зацепился. Винт тоже вдребезги — все лопасти. Сам взлететь не смог, его на земле расстреляли. Теперь на незнакомой площадке все сначала место присматривают.
— Готовимся к погрузке! — загодя дал команду Радиолов.
Вышли все, даже водитель автобуса, которому надо было открыть багажное отделение, расположенное под салоном. Оттуда сразу же выгрузили четыре опломбированных ящика со спецтехникой, ящик с дизельным генератором с несколькими канистрами солярки, четыре автомобильных аккумулятора и небольшую картонную коробку, в которую капитан сразу заглянул. В коробке находились четыре комплекта кабелей и «прикуривателей». Там же были переходники с «прикуривателями на USB-соединение и зарядное устройство для автомобильных аккумуляторов. Аккумуляторы, судя по всему, новые, хотя аккуратный внешний вид ни о чем еще не говорил. Несколько лет назад в автомобиле Радиолова потребовалось поменять аккумулятор на более новый. Он покупал один за другим четыре аккумулятора, и все они очень быстро выходили из строя. И так продолжалось, пока он не обратился к знакомому автомеханику. Автомеханик и объяснил капитану, что по гаражным кооперативам часто ездят цыгане или дагестанцы, скупают за небольшую цену старые аккумуляторы, моют их, чистят, выводят на принтере новые наклейки, а потом сдают в магазины. Прибыль делят с продавцами. Видимо, капитану подряд попадались именно такие, уже свое отработавшие, аккумуляторы. Сейчас же хотелось верить, что цыгане до Сирии еще не добрались.
Взвод сирийского спецназа, глядя на «волкодавов», тоже покинул свой автобус. Мулязим авваль Шир Амин издали сделал рукой приветственный жест. Радиолов и старший лейтенант Ласточкин ответили тем же жестом. Вертолетчики, глядя на подготовку своих пассажиров, заторопились. Или, может, просто уже присмотрели место для посадки. Но приземление совершали не в центре площадки, а ближе к автобусам.
Чтобы выяснить, кому в какой вертолет садиться, капитану Радиолову пришлось пройти вперед, чтобы спросить у «бортачей», следивших в открытые дверцы за местом, куда вертолеты садятся. Он успел как раз к моменту приземления, когда колеса прочно встали на землю, но винты еще продолжали вращение, поднимая ветер и крупную песочную пыль. Ариф Салман пошел следом за капитаном, чтобы выполнять свои обязанности переводчика. Вертолеты были из состава сирийских ВВС, и пилоты тоже были сирийскими.
Сначала Радиолов подошел не к тому вертолету. Салман, спросив «бортача», махнул рукой в сторону второго. Капитан вернулся за рюкзаком и автоматом и двинулся на посадку вместе со своей группой.
Разместились без проблем. Дверь-люк быстро задвинули, и вертолет начал взлет. В иллюминатор было видно, как завершает погрузку взвод сирийского спецназа. Вообще-то вертолет «Ми-17», как хорошо знал Радиолов, предназначен для перевозки двадцати четырех пассажиров. А во взводе сирийского спецназа сейчас было двадцать восемь человек. Но четыре бойца «погоды не сделают» — не оставлять же их на базе, к тому же грузились спецназовцы без возражений со стороны пилотов. В боевой обстановке вообще не принято обращать внимание на такие мелочи, тем более в сирийских ВВС, где одну из важнейших ролей играл национальный менталитет. Российские летчики вообще подсмеивались над безалаберным характером сирийцев, говоря, что они готовы вылететь с аэродрома на самолете, у которого половина одного крыла обрублена, и наполненность баков топливом они проверяют только перед посадкой. Главное, что боевую задачу выполнят.
Когда оба вертолета набрали высоту, Радиолов, как обычно во время перелетов, задремал…
Проснулся командир боевой группы «волкодавов» от того, что вертолет сильно «болтало», что говорило о полете на небольшой высоте. За время полета за иллюминаторами уже заметно стемнело. Радиолов повернул голову к иллюминатору — пустыню внизу было еще видно, значит, ночь не пришла. Но она и не должна была прийти за время часового перелета. Расстояние, которое предстояло преодолеть, всего-то двести пятьдесят километров. При крейсерской скорости — это час полета для «Ми-17».
— Второго вертолета не видно? — спросил капитан у сидевшего рядом с ним Салмана.
— Он должен лететь медленнее, — объяснил тот. Как оказалось, у него информации было даже больше, чем у командира «волкодавов». — У земли уже почти темно, но вертолеты габаритные огни не включают — военное время. А на приборы наши пилоты привыкли смотреть в последнюю очередь, потому и летят на дистанции, чтобы избежать столкновения. Не беспокойтесь, не заблудятся, навигаторами пилоты пользоваться умеют…
Из кабины пилотов вышел бортмеханик, который и запускал группу «волкодавов» в вертолет. Подошел сразу к Радиолову:
— Подлетаем. Почти прилетели. Можете готовиться…
— Как высаживаться будем? Десантирование?
— У вас же хрупкий груз! Заказана посадка… Десантироваться будут только со второго вертолета. Но если есть желание, мы не против…
Салман тут же перевел его слова, и Радиолов отрицательно покачал головой:
— Нет уж. Пусть будет, как заказано!
Собеседование через переводчика, конечно, не самый лучший способ общения, но это все равно лучше, чем общаться с помощью знаков.
Значит, вертолет будет садиться. Это само по себе уже проще…
При десантировании в темноте на незнакомой поверхности даже на привычной высоте в пару метров легко попасть ногой на камень и повредить ее. Тем более это опасно среди песков, где камень, лишь поверху занесенный тем же песком, увидеть практически невозможно. А при общем ограниченном количестве «волкодавов» даже одна небольшая потеря может сказаться на боеспособности всей сравнительно компактной группы. Случись что-то, скажем, со старшим лейтенантом Опариным… Конечно, в какой-то степени командир сможет его заменить, но лишь в ограниченных параметрах. Только утром Опарин говорил, что взрывное устройство, которое было установлено в гостинице, требовало знаний физики на уровне или университета, или военно-инженерного училища, которое старший лейтенант в свое время и оканчивал. Против специалиста должен выступать только специалист по крайней мере равной квалификации. А у Радиолова саперной квалификации просто не хватило бы. В девятой роте Рязанского воздушно-десантного училища главенствующими считались другие приоритеты. Правда, неизвестно, есть ли в отряде «Охотников за головами» саперы того же уровня, что и уничтоженный «волкодавами» в гостиничном коридоре. А раз это точно неизвестно, «волкодавы» всегда предпочитают считать, что такой специалист есть. Это закон, сохраняющий жизни. И проверенный в действии закон. Многократно проверенный.
Вертолет, судя по ощущениям, завис на месте. Сирийский «бортач» пристегнул к поясу страховку, открыл дверь в борту вертолета и, высунувшись наружу на половину корпуса, смотрел вниз. Там, как заметил капитан, подошедший ближе, описывал медленные круги прожектор, управляемый из пилотской кабины. При свете прожектора «бортач» осматривал предполагаемое место посадки. Как понял Радиолов, садиться вертолетчики планировали на высокий песчаный бархан, почти на вершину его.
Капитан вытащил свой «планшетник», включил навигатор. Сначала GPS, потом переключился на ГЛОНАСС. Навигаторы показывали разницу в триста метров. Разница была не такой существенной, чтобы на ней заострять внимание и трагически вскидывать руки. Объект — старое христианское кладбище с обещанными привидениями — располагался в двух километрах от места посадки. Нести на себе ящики с оборудованием и аккумуляторы было не слишком далеко, и «волкодавы» должны успеть справиться до появления помощи в виде взвода сирийского спецназа.
«Бортач» общался по связи с пилотами на арабском языке. Салман сидел на своем месте, и никто разговор капитану не переводил. Но он и без перевода понял, что место для посадки выбрано удобное. Вертолет только сдвинулся вправо метров от силы на пять, после чего начал снижаться, но отнюдь не так плавно, как это делают обычно российские пилоты. Все-таки разница в уровне подготовки тех и других была опытному человеку, много раз летавшему и высаживающемуся с вертолетов, заметна. Тем понятнее это стало после того, как посадка состоялась. Колеса сильно ударились в песок, видимо, глубоко в него углубившись под тяжестью вертолета. Но возможно, подумалось Радиолову, это было сделано и умышленно, чтобы вертолет стоял на песке жестче и не клонился ни в одну из сторон. В таком случае — это была мастерская посадка пилотов из пустыни, знающих местные условия лучше, чем пришлые россияне.
Трап из салона был спущен сразу. У «Ми-17» встречается несколько видов трапов. Бывает просто лесенка, даже без перил. Бывает лесенка, имеющая перила только с одной стороны, а также с двусторонними перилами. У самых комфортабельных модификаций вниз опускается до упора входная дверца-люк с округлыми углами, имеющая на своей внутренней поверхности раскладную лесенку. Опускается она автоматически и так же автоматически, по мере опускания дверцы, раскладывается лесенка. В этот раз все было проще. На дверце просто висела, закрепленная зажимами, небольшая лесенка без перил, которую капитан отметил еще при посадке, зато имеющая широкие, удобные ступени.
Подхватив свой рюкзак, Радиолов спустился по ступенькам на землю. Бортмеханик стоял уже внизу, и Радиолов поблагодарил его и в его лице весь экипаж, а идущий следом переводчик Салман довел до «бортача» эти слова благодарности. Выставив часовых, причем двое из них имели бинокли с тепловизорами, добытые в виде трофеев в прошлой операции «волкодавов» против американской ЧВК «Desert hawk», капитан приказал в темпе провести разгрузку. Темп требовался еще и потому, что издали уже доносился звук второго вертолетного двигателя, и, вполне возможно, второй вертолет пожелает сесть на тот же самый бархан, что и первый, и неизвестно, в рабочем ли состоянии у вертолета бортовой тепловизор, сможет ли он увидеть на бархане коллег вовремя.
Радиолов снова посмотрел в свой «планшетник», выставил направление по азимуту и повернулся туда лицом. После чего взял в руки бинокль лейтенанта Карошко и направил его в ту сторону, где находилось старое кладбище, желая рассмотреть колокольню католической часовенки. Но тепловизор колокольню показал только светящимся силуэтом. За день камни нагрелись на солнце так, что продолжали «светиться» даже в темноте. В данный момент это было недостатком позиции, потому что подойти, не убедившись в безопасности, было бы невозможно. Но позже этот недостаток следовало бы превратить в достоинство. Если кто-то будет подходить со стороны, он будет замечен наблюдателем, тогда как сам определить наблюдателя не сможет.
Как только была закончена разгрузка ящиков и аккумуляторов, Радиолов подозвал к себе двух опытных бойцов:
— Карошко, Ласточкин! Ко мне!
Оба «волкодава» тут же оказались рядом.
— К часовне… На разведку… — Он разъяснил бойцам сложность ситуации с наблюдением и вернул Карошко его бинокль. — Принять меры защиты от наблюдателей.
В такую жару надевать под шлем еще и маску из плотной ткани, а на руки перчатки никто из «волкодавов» не любил. Тем не менее приказ был сразу выполнен. Бойцы понимали, что на них ложится ответственность не только за собственные жизни, но и за жизни товарищей из группы и приданного им сирийского подразделения операторов дронов. Но жара должна была вот-вот уйти, сменившись традиционной для пустыни ночной прохладой. Переносить неудобства придется недолго.
— Винтовку кому можно доверить?
— С собой какую берешь?
— Возьму «Сумрак». Он полегче…
— Передай «Корд» на сохранение Салману или операторам. Предупреди, что это винтовка лупит, как пушка, и гром от нее, как с небес. Пусть не вздумают стрелять, если не хотят, чтобы их в Дамаске услышали. Если операторам будешь оставлять, Салмана возьми. Он объяснит. Салман видел и слышал, как «Корд» лупит…
Когда разведка ушла вперед, «волкодавы» основной группы разобрали вместе с приданными группе бойцами — операторами БПЛА — груз и двинулись колонной вслед за разведчиками. Не загруженными оказались только двое снайперов — лейтенанты Сергеев и Югов. Они были выставлены в боковое охранение, чтобы использовать ночные прицелы своих винтовок и контролировать окрестности. Командир приказал каждому из снайперов водрузить на шлем индикатор оптической активности. Хотя дистанция наблюдения индикаторов только едва-едва превышала километр, это было все же больше, чем дистанция, с которой стреляют снайперы, имеющие обычные, не сверхдальнобойные снайперские винтовки, и даже просто не дальнобойные. Разведка сирийской армии пока не зарегистрировала случаев применения дальнобойного оружия бандитами, и потому была надежда, что и в американской ЧВК их нет в наличии. Таким образом, с более дальней дистанции за высадкой группы могли наблюдать только в бинокль, но едва ли имели возможность обстрелять «волкодавов». Выставлять на боевое дежурство станцию ближней разведки Радиолов не стал — это достаточно долго, хотя наиболее дальняя дистанция наблюдения у «Фары-ВР» составляет десять километров. Хотелось быстрее добраться до старого кладбища и устроиться там до того, как подойдет взвод сирийского спецназа. Здесь сказывалось и естественное соперничество подразделений. Кроме того, капитану хотелось посмотреть, на что сирийцы годны. Провести своего рода проверку на профпригодность требовалось до того, как придется пойти с ними вместе в бой.
Однако уже через пять минут передвижения колонны лейтенант Югов доложил:
— Командир… Часовню впереди рассмотреть сложно — она слишком сильно «светится», перегрелась за день, похоже. Я прицел на кладбище перевел, и там что-то странное…
— Что там? Привидения пляшут?
— Это бы я еще сумел понять и принять. В крайнем случае уже послал бы Виталю Грекова пугнуть их. Ему стоит только улыбнуться, все привидения вприпрыжку разбегутся по могилам. Но там над могилами стоят какие-то белые световые столбы. Словно кто-то слабым прожектором вверх светит. Поверху свет рассеивается… Что это такое? Я с таким впервые сталкиваюсь…
— Я же говорю, привидение увидел… — отреагировал Радиолов не совсем серьезным тоном. — Эти столбы, наверное, всю округу и пугают… — и уже серьезно добавил: — Мне кто-то что-то про кладбищенские столбы рассказывал. Кто знает суть, напомните…
Тут же отозвался старший лейтенант Ласточкин. Однако сначала заговорил не о привидениях, а вполне деловым тоном доложил:
— Командир, мы вышли к часовне. На двери двухпудовый замок. Внутри, значит, никого нет. Часть стены рядом с дверью осыпалась. Похоже на прямое попадание снаряда. Но кладка старинная, крепкая. Держится. Кирпичи только оплавлены. Я посветил фонарем в провал, видно лестницу на колокольню. Лестница полуразвалена. Умный человек по ней вверх забираться не станет. Кости свои потом неделю из-под слоя пыли придется выметать. Пыль на полу — за несколько веков, не иначе, накопилась. На полу следов нет. Да и отверстие в стене — только кошка пролезет. Место необитаемое. Смотрю на кладбище. Оно под носом. Светящиеся столбы вижу. Могу подойти, спросить, какого хрена им надо! Но, что странно, столбы только с одного края располагаются. Там, кажется, даже могил нет, хотя в темноте этого не видно, а света самих столбов не хватает. Они словно бы внутрь себя светят и как забором кладбище огораживают. Но америкосов здесь нет.
— А какого происхождения столбы? — спросил старлея лейтенант Карошко, находящийся рядом с ним. — Ведь еще, кажется, Ломоносов говорил, что вещество не появляется из ничего и не исчезает внезапно.
— Это так, — согласился снайпер, но после весомой паузы решил все же блеснуть интеллектом: — Закон Ломоносова — Лавуазье я тоже знаю, но до них этот принцип описал Мелисс Самосский. И было это, кажется, до новой эры. Кажется, в пятом веке. Только прошу не путать Мелисса Самосского с генералом Самосой…
