Глава 33. Кто ты, сукин сын?

— Гердиния… — начал Маджуро и запнулся в ожидании действия вируса.

Мозаика сложилась. Частью — из рассказов кхара Теранта о том, что Империя — огрызок мира, причем неполноценный, а основная масса людей живет на огромных материках, многократно превосходящих размером весь Съяр. Частью — из памяти настоящего Маджуро Четвертого, а там были огромные черные воины с оружием, равного которому в Империи даже близко ничего нет, и дань, которую страна платила семье Кросс, управляющей землей генетического отребья.

Все объединило финальное звено — Гердиния Кросс, серый кардинал Империи, и ее муж Антоний, чью роль в правительстве еще только предстоит узнать. Женщина стояла, насмешливо склонив голову и ожидая продолжения:

— Ну же, говори, что ты там собирался сказать?

— Могу я хотя бы позавтракать? — невозмутимо поинтересовался Маджуро у всесильного секретаря.

— Тебе принесут. Все, исчезни!

— Еще кое-что… Мне бы хотелось поприсутствовать на вашем совещании. Надеюсь, ты не против?

— Я? — удивилась Гердиния. — Мне казалось, ты сам не желаешь участвовать в подобных скучных делах. Хорошо, я не… — Но тут ее зрачки расширились, щеки налились краской, а дыхание участилось. Она посмотрела на императора другими глазами, и в этом взгляде проявился искренний интерес. — Прости, мне надо отлучиться.

Она резко сорвалась с места и скрылась в уборной. Сексуальный магнетизм сделал свое дело, но выдержке Гердинии Кросс можно было позавидовать.

Маджуро успел распорядиться подать завтрак и даже насытиться, прежде чем женщина вернулась. Ее дотоле идеальная прическа сбилась, макияж был смыт, но к ней вернулась невозмутимость. Сев за стол рядом с ним и отослав слуг, она налила себе зернового отвара — традиционного и крайне дорогого бодрящего утреннего напитка, — но пить не стала. Вместо этого, изящно оттопырив мизинец, отставила чашечку на край стола и заговорила:

— Мадж… — Гердиния смутилась. — Прости меня.

— За что? — поинтересовался он.

— За то, что сказала до этого… и вообще, за все. Повелитель, я осознала, как сильно была неправа. Позволь мне исправить свою ошибку!

— Как?

Не ответив, она потянулась рукой к его ноге, провела по бедру и попробовала добраться до кое-чего еще, но Лука поспешно скрестил ноги и сбросил ее ладонь. Кажется, уже достаточно. По его мыслеизъявлению возобновилась блокировка выработки феромонов. Но это не помогло.

Гердиния продолжала смотреть на него глазами блудливой кошечки. Ее грудь вздымалась в учащенном дыхании, но в остальном женщина сохраняла самоконтроль.

— Так что насчет моего участия в вашем совещании, милая Гердиния? — Лука тепло улыбнулся и протянул руку. — И этого и всех будущих? У меня появился ряд идей по реформации государства и системы управления, и мне бы хотелось сохранить вас как секретаря, чьи умения, знания и квалификация, вне всяких сомнений, бесценны.

— Что ж… Мадж… ваше императорское величество, — было заметно, что подобное обращение пока дается ей с трудом. — Ваша оценка моих умений весьма лестна, и я буду безмерно рада, если то, что вы говорите, действительно происходит, а не просто мне снится. Как же я раньше не понимала, какой вы…

Она сделала еще одну попытку пробраться ему в штаны, но Лука это пресек, мягко перехватив женщину за запястье. «Не недооценивай силу комплиментов!» — твердило ему наследие Эска, и он поддался:

— Гердиния, вы потрясающая женщина! Я уверен, что вместе мы приведем Империю к истинному величию! А когда это произойдет, при условии, что вы сохраните ко мне интерес, а ваш муж будет не против… Я дам вам то, чего вы так жаждете. Я позволю вам исправить ошибку. Слово императора!

Луке показалось, что из всего, что он сказал, она услышала только слова о муже.

— Антоний? Конечно, он будет против! К сожалению, чтобы развестись, потребуется благословение Пресвятой матери Тайры, но мне ведь не обязательно делать это, чтобы… — Она облизнула краешек рта и вульгарно подмигнула. Это так не вязалось с ее образом, что Маджуро едва сдержал улыбку, которая могла все испортить. — Вы меня понимаете, повелитель?

Император едва заметно благосклонно кивнул, а сам подумал, что последствия действия вируса БИСМ без дальнейшей подпитки ему только предстоит выяснить.

Дальнейшие события понеслись, увлекая Луку, как взбесившиеся лошади при виде мутанта-волколака. Едва он уладил вопрос с Гердинией, началось совещание Императорского Совета. По предложению Маджуро тот был расширен до семи человек, включив Ленца, Гектора и Хастига. Действующие советники единогласно проголосовали против «бессмысленного раздувания штата» и сокращения собственных сфер влияния, на что император предложил им покинуть совещание и добровольно сложить полномочия, чему обещал не препятствовать.

К удивлению советников, а больше всего четвертого — Антония Кросса, Гердиния, к чьему мнению всегда прислушивались, поддержала императора. Впрочем, это вообще было утро потрясений: начиная с того, что само появление на совете Маджуро Четвертого произвело фурор, и заканчивая резко изменившимся отношением к нему Гердинии, которая так часто произносила «ваше императорское величество» и «повелитель», что даже ее муж принял новые правила игры, решив разобраться во всем позже, наедине с супругой.

Все советники резко осудили Наута, возглавившего покушение на повелителя, но были снова удивлены, когда Маджуро призвал не спешить со скоропалительными требованиями четвертовать изменника, а дать ему еще один шанс — правда, уже не в столь почетной должности.

— Знания господина Наута нам еще понадобятся, уважаемые советники, — резюмировал он. — Правильно я говорю, господин Ризмайер?

Ризмайер, советник, отвечающий за культуру и информационную политику, сначала не понял, что император обращается лично к нему. Он опрометчиво затупил, продолжая шептать Лодыгеру что-то о юной актрисе императорского театра, с которой провел незабываемую ночь, но потом осознал, что в зале воцарилась тишина, и все смотрят на него. Сконфузившись, советник поводил взглядом в поисках подсказок, а потом заявил, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Возможно.

— «Возможно» что, господин Ризмайер? — нахмурился Маджуро.

— Ваше величество... Простите, я не понял вопроса, — окончательно стушевался второй советник, заметив, как насмешливо смотрит на него император. — Очередные гладиаторские бои решено не отменять? Или речь шла о премьере моей новой пьесы в императорском театре? Да, конечно, продажи билетов пока далеки до тех, какие можно назвать приличными...

— Я спросил, правильно ли я говорю?

— Вы? Повелитель, я виноват! Имел неосторожность отвлечься, рассказывая господину Лодыгеру о новых актерских дарованиях...

— Скажите, Ризмайер… — Маджуро встал и наклонился ко второму советнику. — Осознаете ли вы всю важность и жизненную необходимость задач, которые ставят перед вами ваш пост и Империя?

— Безусловно, повелитель! Но времена сложные, и народ перестал тянуться к высокой культуре. Видите ли, — Ризмайер приободрился, видя, что император его не прерывает, — ваше величество, люди напуганы! Вся столица! Они боятся того, что принесет ваш брат с его армией озлобленных ветеранов и войсками южных баронов! Это же варвары! Вандалы! Вахлаки! Ходят слухи, что Рециний лично пообещал каждому солдату три дня на разграбление столицы! Горожане шепчутся, и настроения крайне пораженческие! Я ничего не могу с этим поделать!

— Не можете? — уточнил Маджуро, обойдя стол и приблизившись к Ризмайеру.

— С этим абсолютно ничего невозможно сделать! — уверенно заявил второй советник. — Ничего! Увы, но ситуация в государстве сложилась именно таким образом, что…

— Хорошо, — удовлетворенно кивнув, оборвал его словоизлияния император и вернулся на место. Сев, он повернулся к сидящей рядом Гердинии: — Второго советника Криса Ризмайера снять с поста. На его место предлагаю рассмотреть кандидатуру рейка Ли Венсиро. Задачи новому советнику я поставлю лично.

— Я все поняла, повелитель. — Гердиния сделала запись. — Когда прикажете господину Венсиро приступить к обязанностям?

— Сейчас же, госпожа Кросс, сейчас же. Но для начала давайте определимся с другими кандидатами...

Закончив с Ризмайером, вышедшим из покоев на ватных ногах, император высказался за немедленное приглашение всех новых членов Совета.

Через рекордные сроки все четыре новоявленных советника заняли свои места за столом, за которым еще до обеда был принят ряд неожиданных решений. Оставшийся в меньшинстве Лодыгер не возражал ни по одному вопросу, Кросс же, откровенно скучавший и постоянно отвлекавшийся на какой-то стеклянный диск с цветными картинками, как понял Маджуро, целиком полагался на мнение жены, которая, в свою очередь, не сводила влюбленных глаз с самого императора.

«Забавный эффект, — подумал Лука. — Действие феромонов давно прошло, но чувства у Гердинии остались. Теперь бы не унизить ее ненароком, иначе врага хуже, чем оскорбленная женщина, не найдешь». Его это были мысли или Эска, а может, и оригинального Маджуро, осталось непонятным, но Лука и не заморачивался. За последние сутки он привык к изменениям в мышлении — казалось бы, разумом он оставался все тем же подростком, но уже точно знал, что теперь все иначе. Это было сравнимо с тем, как о себе юном думает умудренный опытом человек — вроде бы и он, да только другой — без того багажа знаний, что приходит только с прожитыми годами. Разве что у Луки опыт многих лет, прожитых другими — Эском и Маджуро — впечатался в сознание чуть ли не мгновенно...

В итоге договорились (то есть Маджуро предложил, а остальные согласились) о следующем. Кресло первого советника Наута заняла Гердиния, сохранив за собой пост секретаря.

Ленц совместил кураторство науки, медицины и здравоохранения, но счел важным заметить, что как только насущные проблемы будут разрешены, а взбунтовавшийся Рециний займет место в темнице, науку надо будет выделить в отдельное направление. У Ленца даже имелся на примете человек, который мог бы претендовать на эту должность, если бы не сидел в тюрьме за то, что излишне настойчиво просил денег у императора на какие-то фантастические прожекты.

Взбудораженный рейк Ли Венсиро, в считанные минуты переживший взлет от обнищавшего осмеиваемого при дворе аристократа до второго советника императора, какое-то время не мог вымолвить ни слова, но потом разошелся и выдал целый ряд дельных идей, основываясь на уже решенных вопросах:

— Хлеба и зрелищ! Вот чего больше всего жаждет простой народ. А именно он — наша главная опора в грядущей войне с Рецинием! Перво-наперво я предлагаю совершить ряд благотворительных акций от лица его величества: совместно с храмом Пресвятой матери объявить раздачу еды всем нищим и убогим, а также заполнить прилавки столичных лавок и рынка продуктами по доступным ценам.

При этих словах генерал Хастиг, ставший пятым советником, хмыкнул, а рейк, недоуменно посмотрев на него, продолжил:

— Кроме того, объявить об открытии бесплатной больницы для всех малоимущих. По моим прикидкам предстоит удвоить количество глашатаев, и я предлагаю задействовать для этого самых уважаемых и авторитетных жителей трущоб. Хочу заметить, что сейчас глашатаи все объявляют лишь в кварталах и на площадях, близких к дворцу. Основная масса горожан узнает о новостях через третьи руки в изрядно перевранном виде...

Потом Венсиро осмеял гордость прежнего второго советника Ризмайера — императорский театр, сказав, что такую, да простит его повелитель, хрень в здравом уме и трезвой памяти смотреть абсолютно невозможно — скучно, занудно и, чего замалчивать, убого. В актрисы набирали по большей части юных девиц, вполне вероятно, талантливых в постельных утехах, но никак не в искусстве артистичной игры. Что касается самих пьес, которые ставил театр, то их писал сам Ризмайер — человек крайне далекий от народа, — немудрено, что спектакли не пользовались популярностью.

— И во сколько обходится нам игрушка господина Ризмайера? — спросил Лука, обратившись к Гердинии.

Секретарь ответила, и все, кроме ее мужа, ахнули, а генерал Хастиг грязно выругался, не замедлив сообщить, в каком именно гробу он видал императорский театр, его актеров и лично господина Ризмайера.

— Кроме того, — возобновил речь Венсиро, — надо вновь разрешить уличные развлечения. Осмелюсь напомнить, что по вашему указу от прошлого года, повелитель, из-за сатирических сценок и пародий во всей столице были запрещены уличные спектакли, а вместе с ним и народные забавы и развлечения: фокусники, музыканты, барды, сказители, иллюзионисты, акробаты...

— Достаточно, господин Венсиро, — прервал его Маджуро. — Я понял идею. Принимается.

— Так же под запретом деятельность художников и скульпторов...

— Снять запрет. С сегодняшнего дня, — приказал император, и Гердиния сделала очередные пометки.

— К счастью, я сохранил отношения с рядом творческих людей и уверен, в ближайшее время все вернутся в столицу или выйдут из подполья. Темы для их будущего творчества, будьте уверены, я им подкину такие, какие нужно... — Венсиро потер руки, но под строгим взглядом Гердинии стушевался и далее продолжал без столь откровенного проявления эмоций.

Кроме того, в задачи рейка, изучившего придворную знать изнутри, вошла обязанность (при поддержке Гердинии и Гектора) составить полные списки всех придворных и приближенных ко двору, дать характеристику каждому и решить, является ли его присутствие необходимым.

— Дворец отныне не место для праздного времяпровождения! — Маджуро треснул кулаком по столу для пущего эффекта. — Здесь решаются судьбы Империи!

Хастиг восхищенно крякнул, а Гектор вытаращил глаза.

Генерал, вместе с привлеченными Наутом и Гердинией, должен был пересмотреть военный бюджет и начать рекрутинг новобранцев, благо безработных — потенциальных солдат — в столице и округе болталось множество.

Колот Гектор должен был возглавить объединенные силовые структуры: городскую стражу, милицию, сборщиков налогов и специально создаваемое подразделение особого назначения. Цель существования этого отряда выяснилась позднее, когда в приватном разговоре Маджуро поставил ему задачу (опять же с помощью Наута и Гердинии) отобрать из списков богатеев и аристократов столицы самых неблагонадежных и тех, кто был замечен в воровстве.

Все задуманное требовало ресурсов, казна была пуста, и Лука собирался сменить карман, в котором хранились некоторые денежные накопления, с частного на государственный.

Когда совещание было закончено и все его участники отпущены, Ленц задержался, чтобы сообщить о судьбе разыскиваемого Теранта — темнокожего кхара, с которым Лука сидел в городской тюрьме:

— Сбежал, когда его приговорили к боям на Арене. Последний раз его видели на пути в Пустоши.

Заодно советник сообщил о том, что сестра мальчика Луки пришла в себя и требует встречи с императором. Девочка обвиняет его величество в убийстве брата, и с огромным трудом ее удалось изолировать вместе с матерью. Лука приказал привести их к нему.

Ленца сменил Гектор. Бывший капитан, а ныне полковник, наедине отчитался в том, что все фаворитки — бывшие и нынешние — числом более сотни проверены, и признаков сговора с Рецинием не обнаружено, несмотря на эффективность примененных методов допроса. Нет, никто не покалечен, хватило психологических приемов службы дознавателей, которые больше суток не спали, но успели все сделать в кратчайшие сроки. Маджуро приказал отпустить девушек, но в целях предосторожности в ближайшее время запретить им вход во дворец.

Закрывшаяся за Гектором дверь немедленно распахнулась вновь. Лука обернулся, готовясь к встрече с мамой и Корой, но это были не они. Вошедший тщательно запер дверь, вольготно уселся и некоторое время внимательно изучал лицо императора.

— Что ж, это крайне любопытно, — усмехнулся четвертый советник Кросс. — Вы умудрились заморочить голову даже моей супруге, а она, смею вас заверить, крайне подозрительна и никогда не верит в совпадения. Признаю, вы провели и меня, но вот это, — он продемонстрировал стеклянный диск, тот самый, с цветными картинками, — этот прибор не обманешь. Кто ты, сукин сын, и где настоящий Маджуро?