Глава 19. Активация противодействия
В оставшееся время пути до дворца Лука запретил способности хоть как-то расходовать энергию. По напряженным лицам спутников он догадывался, с какой целью его туда везут. В той жалости, что промелькнула на лице Ядугары, мальчик увидел лишь сожаление от потери раба, но не сочувствие.
Карету остановили, когда они подъехали к стенам дворца. Охранный пост доложил о прибытии целителя, и им пришлось, отъехав от ворот, ждать в сторонке, пока их встретят. Все это время Ядугара нервничал и даже сорвался на Пенанте, отхлестав того тростью. Лука был готов поспорить, что первоначальной целью был он сам, но вряд ли синяки от побоев на теле мальчика повысили бы рейтинг целителя в глазах того, кому его отдадут.
За мальчиком пришел лично глава имперских медиков господин Ленц, суровый моложавый мужчина с лысиной на затылке и в очках. Он сухо поприветствовал прибывшего целителя и задал всего один вопрос:
— Где он?
Ядугара приказал Луке выйти, произнес слова передачи раба в собственность господина Ленца и попытался отвести высокопоставленного придворного в сторонку, чтобы добавить что-то важное. Тот лишь отмахнулся, но Ядугара был настойчив. В итоге Ленц позволил отвести себя на несколько шагов, но обостренным после вселения странника слухом Лука расслышал каждую фразу. Ключевыми были слова о «состоянии комы от истощения». Части мозаики встали на свои места: метаморфизм требует энергии, чтобы действовать и защищать носителя.
Пока лекари общались, причем Ядугара что-то горячо втолковывал, трогал собеседника за пуговицы, а Ленц откровенно скучал и порывался уйти, Лука, оглядевшись, осмотрел территорию.
За воротами виднелся дворцовый сад, через который шла широкая брусчатая дорога. Она извилисто вела вверх, к самому дворцу, а каждые двадцать шагов вдоль нее несли службу императорские гвардейцы. Это не было данью традиции или красивым ритуалом, за этим стояли неоднократные попытки свержения, причем как аристократией, так и народными бунтами, шедшими из самых нищих кварталов.
Последняя попытка смены власти пришлась на тот год, когда умер отец. В доме много говорили об этом, и маленький Лука тогда ужаснулся. Жизнь императора казалось ему самым ценным, что может быть во всей Империи. Как кто-то мог на нее покушаться?
— Иди за мной, Лука, — поманил его Ленц, обратившись по имени.
Это было неожиданным, но приятным — услышать свое имя. Мальчик пошел за Ленцем.
Проходя через ворота, он обернулся: Ядугара буравил его змеиным взглядом и играл желваками. Высунувшийся из окошка кареты Пенант хмурился и грыз ногти. Ни к одному, ни к другому Децисиму не испытывал ненависти — с рациональной точки зрения, пришедшей к нему с наследием Эска, они поступили правильно. Они даже не нарушили законы этой страны! Но, как бы то ни было, спускать им с рук Лука не собирался. Специально мстить не будет, но если доведется еще раз пересечься, вернет должок сторицей.
— Ты голоден, парень? — на ходу спросил Ленц. — Ты удостоен чести поделиться с его императорским величеством частью своего здоровья, а раз так, то его тебе понадобится много. Не переживай, эта процедура абсолютно безопасна!
Лука искоса недоверчиво посмотрел на Ленца. Тот глядел перед собой и говорил, не оборачиваясь к мальчику. Он что, даже не скрывает того, что собирается выкачивать из него жизнь? Был бы с ним Эск, он бы расхохотался, но Лука просто изумленно покачал головой. «Удостоен чести»! Ох, высказал бы он, что думает о «его величестве» и безопасности процедуры перелива. Но вместо этого он просто ответил:
— Голоден, господин.
Ленц на мгновение приостановился, оглядел его и кивнул, после чего возобновил свой стремительный шаг.
Во дворце главный медик отдал его в распоряжение своего секретаря, поручив отмыть, продезинфицировать и накормить. Лучше бы кормление шло первым пунктом, потому что «отмыть и продезинфицировать» заняло намного больше времени, чем мог себе представить Лука-мальчик.
Его снова обрили, хотя после бани и отрасти-то толком ничего не успело, и облили чем-то настолько вонючим, что слезы потекли ручьем. Потом обсыпали едким порошком и заставили терпеть, а метаморфизм орал об агрессивной среде и токсичных веществах по всему кожному покрову. Лука запретил способности синтезировать нейтрализаторы, которые она собиралась выпускать через кожные поры, оценив затраты энергии. «Ничего, потерплю», — решил он.
Когда жгучий порошок смыли, его повели в баню. Там с ним возилась какая-то жирная тетка в фартуке на голое тело и с ужасной одышкой: остригла ногти, долго терла песком и бронзовым скребком, сдирая не только грязь — или даже вообще не грязь, а кожу. Здесь метаморфизм среагировал без предупреждения и не только отрегенерировал кожный покров, но и подъел часть скребка.
Толстуха после помывки все не могла понять, каким образом тот наполовину стерся, и лишь вымолвила:
— Перестаралась чота я…
Разинув рот, она оглядела мальчика на предмет повреждений, но ничего не нашла. Лука старательно отводил взгляд от арбузных грудей и не жаловался.
После помывки его, наконец, отправили в выделенную комнату в крыле прислуги. Туда же в два захода принесли ужин: ничего изысканного на взгляд странника, но райская пища для вчерашнего нищего калеки. А главное, ее было много!
Так вкусно он никогда не ел, а из обмолвок Керлига — помощника и секретаря Ленца, юркого малого с плутовскими глазами и побитым оспой лицом, — понял, что в таком неприглядном виде Ленц не поведет его на процедуру, и его будут откармливать еще дня три.
Так оно и вышло. Утро начиналось со сдачи разных анализов: кровь, моча, кал, слюна. Все это сопровождалось механическим осмотром тела, замером грудной клетки и объема легких, сопоставлением роста и веса с нормой для его лет — Ленц пытался выяснить, сколько годков отжал Ядугара.
Потом приносили обильный завтрак, после которого Керлиг водил его к океану и заставлял плавать.
— Это укрепит организм и даст прирост к объему возможного перелива, — сказал Ленц кому-то из коллег, а Лука услышал.
Поначалу он с восторгом барахтался в десятке метров от берега, стоя по колено в воде, но постепенно осмелел и стал отходить все дальше и дальше, пробуя держаться на поверхности. Так он познал прекрасное состояние невесомости, когда, лежа на спине, чувствовал, как его тело, ласкаемое соленой водой, парило на волнах.
Метаморфизм использовал морскую воду на полную, впитывая и поглощая соли для каких-то своих, одному ему ведомых, задач по усилению.
Потом под присмотром того же Керлига мальчик бегал по побережью пляжа, куда навезли песка с юга Империи, вдыхал чистейший морской солоноватый воздух и чувствовал, как бьется, развиваясь и становясь крепче и выносливее, его сердце.
К сожалению, сбежать из дворца так, чтобы его не искали, возможности не было, поэтому он просто использовал выдавшееся время безделья и относительной свободы для восстановления сил и изучения собственной способности. Вернее, способностей — ведь и самые обычные действия, на которые было годно его тело, он, бывший паралитик, только начинал узнавать.
От того, как быстро подгоняемый метаморфизмом Лука креп, пришел в восторг даже Ленц. «Феноменально! — говорил он. — Жаль, нет времени на подробные исследования. Император торопит…»
Ленца каждое утро, едва проснувшись и даже не встав с постели, призывал его императорское величество и требовал немедленной процедуры перелива. Он больше не мог ждать.
В свои сорок два года Маджуро Четвертый чувствовал себя дряхлым стариком. Неумеренные возлияния, тассурийский дурман, исправно поставляемый первым советником Наутом, и банальное обжорство убивали императора быстрее, чем успевали находить новых доноров.
Еще одной проблемой была неразборчивость в женщинах. Эти могли нести в себе скрытые болезни, насланные Двурогим искусителем. Ладно, фаворитки, этих Ленц проверял чуть ли не ежедневно, но Маджуро мог ткнуть пальцем в первую увиденную на балу понравившуюся даму, и ее немедленно тащили к трону, чтобы повелитель мог удовлетворить похоть на глазах привычной ко всему публики…
К концу недели терпение его императорского величества иссякло. Причиной тому стал конфуз, приключившийся с ним ночью, когда, несмотря на все старания трех фавориток, проявивших воистину немыслимую фантазию, у него отказало главное орудие.
Так что следующим вечером, сразу после ужина, Керлиг повел Луку к Ленцу в медицинский отсек.
Там мальчика уложили, и главный медик вколол подавитель, гарантированно превращающий любого человека в безвольный овощ как минимум на сутки.
Лука’Онегут, понявший, что сейчас главное — не проколоться, приказал метаморфизму не бороться с чужеродным препаратом, дать ему подействовать, и нейтрализовать только в тот момент, когда начнется ранее идентифицированная процедура перелива. Все прошедшие дни он планомерно изучал свои способности, и подобное было отработано не раз — инициация чего-либо при наступлении каких-то условий.
С этими мыслями Лука отключился, а когда очнулся, Ленца рядом не было, сам он лежал в полной темноте, а рядом кто-то шумно и тяжело дышал.
Светящийся текст перед глазами сообщал, что психотропные и анестезирующие вещества в организме нейтрализованы, так как «обнаружено несанкционированное изъятие энергетических резервов».
Активация противодействия…
Перенаправление потоков…
Ускорение процессов взаимообмена…
Лука решил выждать столько, сколько надо, чтобы довести процедуру до конца, и лежал, терпеливо слушая затихающее дыхание человека рядом.
Жизненных сил в императоре оказалось немного, и к полуночи Лука вернул только часть утраченного, помолодев за счет того, кто при жизни был императором Маджуро Четвертым. Правда, тот и сейчас был еще жив, но цифры показывали последние десятые части процента.
Не отцепляя струны, Лука сел на ложе и задумался, что делать дальше. Понятно, что бежать, но куда? Его познания в географии Империи ограничивались тем кварталом в трущобах, где он сейчас жил, и районом бывшего дома родителей. Что находится за пределами столицы? Как велика Империя? Есть ли рядом другие острова? На самом ли деле существует где-то за горами район мутантов, куда, по слухам, ссылали всех, пораженных на рудниках проклятьем Двурогого?
Что-то пикнуло, или Луке показалось, но сразу после этого обзор засыпало сообщениями:
Операция успешно завершена!
Изъято: запас жизненных сил объемом 5,27 лет.
Очки Тсоуи: +21. Текущий баланс: 22.
Метаморфизм: +1.
Достигнут второй уровень способности!
Получена возможность копировать другие организмы того же вида.
Во избежание злоупотребления и во имя вселенского баланса и гармонии разрешено использование возможности не чаще одного раза в год (по времяисчислению Колеса).
В свете луны Лука посмотрел на лежащее рядом тело и улыбнулся.
* * *
Утро нового дня давно перетекло за полдень, а Ядугара все еще был в постели. Нет, он не заболел. Напротив, в его крови все не утихал адреналин от бессонной ночи, проведенной в компании страстной Рейны. Каждая новая процедура перелива, как изысканное редчайшее лакомство, радовала очередной отсрочкой назначенного ему времени. Он смаковал вновь обретенную молодость и свойственные только ей пышущее здоровье и бурлящие гормоны.
Но в этот раз все было иначе. Организм не просто омолодился, он, казалось, впитал всю жажду жизни и страсть к новому и неизведанному неискушенного юнца Децисиму. Внутри все клокотало. Организм требовал новой дозы! Еще, еще и еще! Настолько пряными и дурманящими были эти давно позабытые чувства. Но с каждым годом найти донора было все сложнее.
Мозг же пускал по венам вязкие плети досады. Они тянулись к сердцу мага, опутывая его и крепко сжимая. Добыча просочилась сквозь пальцы и ушла к этому жирному ублюдку! Маджуро не достоин перелива! Скорей бы он сдох, безвольная тупая свинья!
Ядугара обеспокоенно подавил грязные мысли и огляделся. Во дворце шептались, что игривая мать императора могла прижить сына совсем не от мужа, но даже думать об этом не следовало. Следящие оракулы — эти выжившие из ума старухи — могли засечь его крамольные мысли. Конечно, никто не верил в их эффективность, но целитель всегда славился своей осторожностью — а вдруг?
Впрочем, мысль об урванных полутора десятках лет жизни тут же согрела душу. Как не жаль было потерять Луку, скованное льдом эгоизма сердце утешилось надеждой на сестренку бывшего раба. Уж из этой твари он вытянет все до капли! Причем сегодня же!
Предварительные анализы и тесты дали положительный результат — невероятно! Два полноценных, богатых десятилетиями жизни донора найдены в столь короткое время! И если старший Децисиму потерян, то девчонка, как ее там — Кора? — в его полном распоряжении.
Ядугара с наслаждением потянулся и, улыбнувшись, подумал, не посетить ли ему Дом вдохновения — элитный бордель, гордившийся тем, что сам император захаживал туда в подростковом возрасте, но додумать не успел. Кто-то громко протопал по лестнице и забарабанил в дверь.
Мужчина, зло цыкнув, лениво свесил ноги с кровати и беззлобно сказал:
— Убью.
Но встав легко и свободно, не ощутив уже несколько лет досаждавшей и осточертевшей ломоты в коленях, он улыбнулся, подобрался, сделал выпад и подпрыгнул, почти достав до потолка вытянутой рукой.
Стоявший за дверью прислушался. Он, по-видимому, осознал содеянное и теперь трясся от страха. В доме целителя строжайше запрещалось тревожить покой хозяина. Случись даже пожар, наводнение или черная оспа, никто не смел отрывать господина от дел.
Отчаянный стук в дверь сменился робким поскребыванием. Да уж, хуже явно не будет. Еще вчера Ядугара, в зависимости от настроения, за подобную провинность мог бросить на несколько часов в подвал.
Сегодня все было иначе. Кто бы ни стоял за дверью, Ядугара ограничится парой плетей.
Он одернул края шелковой пижамы и, распахнув дверь, увидел покрасневшие заплаканные глаза малышки Рейны.
— Что произошло, девочка?
Девушка судорожно сжимала кулаки в районе груди, стараясь собраться с духом, но трясущаяся нижняя губа и примерзший от страха язык ее не слушались. В предчувствии непоправимого у Ядугары заколотилось сердце.
— Ну же, говори!
— Кора... Она...
Прекрасное настроение стремительно слетело с отвесного склона в обрыв. Нахмурившись, Ядугара сдвинул Рейну в сторону и крикнул низким рокочущим голосом на весь дом:
— Пенант! Старший ученик! Разрази тебя бездна! Быстро сюда, пока я не спустился сам и не оторвал твою тупую башку!
— Его нет… — заикаясь и размазывая сопли, выдавила Рейна.
— Да успокойся же ты! — Ядугара схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул.
Девушка, пару раз клацнув зубами, сглотнула и, казалось, пришла в себя. По крайней мере, ступор прошел, и она затараторила:
— Я принесла ей обед, как вы велели, господин! Клянусь Пресвятой матерью, я...
— Прекрати! — Целитель брезгливо и нервно вырвал руку из цепких лапок девушки. — Кому «ей»?
— Девчонке! Сестре твари! Я сделала все, как вы хотели, господин! Ее нет! Она... Она...
До Ядугары начало доходить, что столь желанная гостья, пренебрегши гостеприимством хозяина, покинула его уютный дом.
— Что?! — взревел целитель. — Что она?
— Она... сбежала.
— Дура!
Ядугара оттолкнул любовницу к стене с такой силой, что та, ударившись затылком, тяжело осела на пол. Не обратив на это внимания, он уже бежал через две ступеньки вниз, рыча и нервно дергая полы развевающегося, трещащего по швам шелка.
Кровавая пелена застилала ему глаза. Если девчонка что-то заподозрила, то мало того, что они упустили донора, так теперь и Ленц может все узнать! За ужином идиот Пенант проговорился, что Луку отвезли во дворец, и если сестра пошла к брату, то не видать Ядугаре и этой донорши!
Тупицы! Он разрежет их всех скальпелем на маленькие кусочки и скормит чинильям. Ничего нельзя доверить! Почему его не разбудили? Да провались оно все! Где все?
Дом словно вымер.
— Кто ее упустил?! — заорал Ядугара. — Пенант, гаденыш, придушу!
В ответ не донеслось ни звука. Мужчина выбежал на крыльцо. Солнечный свет на мгновение его ослепил, прохладный влажный порыв ветра дал отрезвляющую пощечину. Пелена ярости спала.
Сжав и разжав несколько раз кулаки, Ядугара выдохнул и пошел обратно наверх добиваться правды от единственного свидетеля произошедшего.
* * *
Кора остановилась. Бок кололо. Свист вырывался из легких. Сбитые о брусчатку пальцы босых ног горели огнем.
Что делать? Куда бежать? Домой нельзя — там будут искать в первую очередь. Там же мама! Хотя она в лихорадке и без сознания. Эти побрезгуют и не притронутся к ней.
Как же она так опростоволосилась! Кому поверила?! И тот факт, что ее вчера весь день кормили байками и на ночь заперли в комнате, явно говорит о том, что она вляпалась в такие неприятности, какие ей и не снились. Карим был прав.
И может, тогда ей удалось бы выкрутиться, но не теперь.
Взгляд скользнул по стиснутой в маленьком кулачке добыче. Переливаясь резными гранями и разноцветными камнями, бликами играл на солнце серебряный подсвечник. Кора невольно залюбовалась его тонкой филигранной ножкой, обвитой листьями из проволоки, и навершием в форме цветков.
Опомнившись и воровато оглядевшись по сторонам, она присела и обмазала грязью вещицу, выделяющуюся в свете грязного зловонного квартала. У них не раз резали горло и за меньшее.
Какая же она идиотка! Самой теперь некуда деться, да еще и эта «дура» оттягивает руку. Кому она ее продаст? Слишком приметная, слишком дорогая. Надо было брать что-то маленькое.
Накануне вечером после каких-то «медицинских исследований» Рейна пропустила Кору в комнату и молниеносно захлопнула за ней дверь, а в замке, надрывно хрустнув, провернулся ключ.
Девочка растерялась. Луки в доме не было, но ее поначалу убедили, что брат вернется. Важный, как индюк, Пенант сказал, что тот во дворце, но от Коры не укрылся сверкнувший гневом взгляд Ядугары, и старший ученик сразу поправился, сказав, что брат скоро вернется. На днях, просто надо подождать.
Лука — и во дворце? Они ее совсем за дуру принимают? Кора не поверила больше ни одному их слову, и запертая дверь комнаты окончательно ее убедила — добра здесь ей никто не желает. Брат, скорее всего, уже мертв, и то же самое ожидает и ее, если она не сбежит.
Оценив толщину решетки на окне, Кора бегло оглядела комнату и припала глазом к замочной скважине. В последний момент она увидела, как Рейна звала на ходу какого-то Далера. Если к ней приставят охранника, шансы сбежать упадут до мизерных.
Девочка привыкла быстро адаптироваться и мгновенно принимать решения. Ведь выживание любой ценой — это была единственная цель в жизни каждого жителя их квартала. Это умение передавалось с молоком матери и заставляло каждый день вставать с лежанки и идти добывать себе пищу.
И тогда-то взгляд Коры и упал на злосчастный подсвечник. Вокруг ножки были обвиты тонкие проволочки цветочного орнамента. Не колеблясь ни секунды, девочка расшатала и выломала одну. Подбежав к двери и брякнувшись на колени, начала скручивать из проволоки подобие отмычки. Этому ее как-то учил старик Виндор.
Тонкие пальцы с обломанными грязными ногтями тряслись и не слушались. Она то и дело роняла отмычку на пол, а потом каждый раз задерживала дыхание, прислушиваясь. Наконец, изогнутый конец проволоки зацепился и потянул за собой мясистый язычок замка, и тот, словно по большому одолжению, лениво и степенно провернулся, выпуская пленницу.
Как она бежала по дому и через сад, перелезала забор, мчалась босая по пустым переулкам, она не помнила. Лишь сейчас, стоя и пытаясь утихомирить сорвавшееся дыхание, осознала, что совершила кражу. И если за какие-то яблоки ее чуть не отправили на рудники, то за это...
Вернуть забранное не получится при всем желании. Нет, совесть ее не мучила, напротив. У господина Ядугары этих побрякушек целый сервант. Пропала одна — он не сразу и заметит.
Зато Кора может продать эту дороговизну и вылечить маму! Теперь, когда иллюзии по поводу брата развеяны, она была готова на все. О том, что на нее, скорее всего, заявят городской страже, девочка старалась не думать. Проблемы надо решать по мере поступления — так ее учил бывший спившийся гладиатор.
Сориентировавшись, девочка увидела знакомую, перекошенную и выцветшую вывеску трактира.
Виндор! Вот кто ей поможет!
Украдкой приоткрыв тяжелую скрипучую дверь, Кора увидела лишь пустой зал с летающими под потолком мухами. Ну конечно! Ведь еще утро! Все местные пьянчуги дрыхнут: кто дома, а кто в ближайшей канаве.
Из-за двери выскочила официантка Ирма и схватила девочку за руку.
— Чего приперлась, мокрощелка? Как к себе домой уже ходишь! Вот скажу Неманье, что присматриваешься, что-то украсть хочешь, живо тебя высечет!
— Отпусти! — тихо сказала Кора.
— Зачем пришла?
Хваткий взгляд официантки зацепился за облепленный грязью подсвечник. Из-под сбившихся комков грязи торчал один серебряный бутон.
— Нечистая мать Двурогого! Да тебе жить надоело! — потрясенно прошептала Ирма, от изумления прикрывая рот рукой. — Ты где это взяла, дрянь?
Шестеренки в голове официантки начали раскручиваться, ноздри раздуваться, а взгляд сделался безумным. Она уже представляла себе горстку новеньких, сверкающих монет, вырученных от продажи такой вещицы. Это же позволит раздать все долги и уйти от проклятого трактирщика!
Продолжая крепко держать Кору за запястье, видимо, боясь, как бы та не сбежала, Ирма резко сорвала с себя замызганный передник и крикнула кому-то вглубь помещения:
— Я отойду ненадолго!
Вытолкав девчонку на улицу, она поволокла своего тощего, неожиданно появившегося ангела-хранителя в ближайший переулок. Сил отбиться и сбежать у Коры уже не нашлось.
