Антон сидел на подоконнике и смотрел то на школьный двор, то на оставшихся в классе Никиту, Ольгу и Лёнчика. Попеременно.

– Окно-то закрыто? – спросил Лёнчик. Ни о чем больше говорить не хотелось. Говорено-переговорено.

– Закрыто, закрыто, – сказал Антон, но с подоконника слез и вернулся за парту: было слышно, как идут по коридору классная и капитанша. Незачем их волновать, да ещё и с порога.

Слух не подвёл – в класс вошли Алла Борисовна и капитан Береснева из полиции. Положим, походку капитанши он помнит нетвердо, но с кем ещё могла быть классная, если сама сказала, что с ними будут говорить о Голодковском.

– Что ж, здравствуйте, – сказала капитанша. Хорошо хоть, не добрый день. Был бы добрый, разве она пришла бы?

Антон вместе с остальными пробормотал что-то в ответ. Ну, не что-то, а «здравствуйте, здравствуйте», но вышло вразнобой, и расслышать слова было сложно. Шум толпы за кулисами.

– Александра Григорьевна хочет поговорить с вами о случившемся. Ваши родители дали на это согласие. Я присутствую как ваш представитель. Положено, – сказала классная. Ну, а что она ещё могла сказать?

– Начну с главного, – капитанша достала из сумочки диктофон, поставила на учительский стол. – Сегодня пятница, одиннадцатое мая две тысячи восемнадцатого года, классная комната средней школы номер три города Смирнова-Каменецкого. На беседе присутствую я, Александра Григорьевна Береснева, классная руководительница Алла Борисовна Романова и ученики седьмого класса Леонид Абель, Ольга Бондаренко, Никита Седых и Антон Яковлев. Прошу каждого назвать свою фамилию в знак того, что вы уведомлены о том, что беседа записывается на диктофон.

Назвали, трудно, что ли.

– Что вы можете сказать по поводу случившегося с Виктором Голодковским? – задала первый вопрос капитанша. Привычный вопрос, вот только имена меняются.

– Что уж тут говорить, – Антон не стал тянуть, ждать, что кто-то другой возьмет слово. – Не ожидали. Никак.

– Согласна с Антоном, – подтвердила Ольга, а за ней и остальные.

– Он не делал никаких намёков, не рассказывал о своём намерении?

– Не делал. Не рассказывал, – сказал Антон.

– Не замечали ли вы перемену в его поведении? Быть может, он чего-нибудь – или кого-нибудь – боялся?

– В душу не заглянешь, а внешне он оставался спокойным, уравновешенным, иногда веселым.

– Иногда?

– Ну, всё время веселиться – это как раз и было бы странным, – Антон оглянулся. Остальные только кивнули, хотя кивок на диктофон не запишешь. Но капитанша придираться не стала.

– Как вы объясните (непонятно было, относится ли это «вы» к Антону или просто множественное число, ведь их, опрашиваемых, четверо), что Голодковский послал сообщение именно вам?

– Никак, – ответил Антон. – За всех не скажу, но я вообще не придал этому внимания. «Что-то совсем стало скучно» – вот и всё сообщение. И только сегодня утром, узнав, что Голодковский выпрыгнул из окна и разбился насмерть, я вспомнил об эсэмэске.

– Но вы не ответили Голодковскому?

– Нет. У меня на телефоне деньги кончаются, это первое, и что тут ответишь, это второе. Да, скучно бывает порой, тут уж ничего не поделать. Шампанское мы не пьем, не по карману, и привычки нет пока – пить. Седьмой класс – это не восьмой. Ну, а читать – читаем. Кто Бомарше, кто фантастику, ну и по программе тоже. По школьной.

– Бомарше?

– Это драматург французский, «Женитьбу Фигаро» написал.

– Хорошо, Бомарше. А никаких таких особенных книг вы не читаете?

– Это порнушку, что ли?

– Нет, про колдовство всякое, сатанизм, с призывами к самоубийству.

– Про колдовство, конечно, почитываем, Гоголь, Стивен Кинг или там Гарри Поттер – сплошное колдовство. Ну, а чтобы с призывами к самоубийству – это вряд ли. Не по нашей части.

– С чего бы это вдруг, – поддержал и Лёнчик, а за ним и остальные.

Ещё были вопросы про наркотики, водку, самогон, но тоже формальные. На наркотики вся школа анализы сдавала трижды, кое у кого нашли кое-что, но в какой школе по-другому?

Под конец и капитанша, и классная поговорили о жизни, мол, она самое ценное, что есть у них, и добровольно уходить из жизни глупо, всё равно, что взять билет в кино и не пойти. Только жизнь в тысячу раз интереснее, чем любое кино. Ну, и само собой, если услышите, узнаете, да просто подумаете, что кто-то хочет умереть, тут же дайте знать. Ей, капитану полиции, вот по этому телефону (она каждому дала визитную карточку), а если денег нет на телефоне или просто неудобно, расскажите классному руководителю.

Были сказаны ещё какие-то слова про то, что нужно думать о родных и близких, о том, что мир велик и невероятен, и, наконец, их отпустили.

По коридору шли молча. По двору тоже. И только у ворот Лёнчик хихикнул:

– У нас и кинотеатр второй год, как закрыли. Прощай, билетики.

– Капитанша из Чернозёмска, если не из самой Москвы, – ответила Ольга. – Ей не до кинотеатров.

– Это точно, – сказал Никита, и они пошли дальше. Каждый в свою сторону.