Глава девятая
– Ты, сукин сын! – орал крупный мужчина.
Он стоял в центре круга и держал в руке металлический стержень, собираясь нанести удар.
– Стойте! – прокричал Гамаш, протиснулся через толпу и остановился в нескольких футах от этого человека.
Он узнал в нем нового члена дорожной бригады Билли Уильямса, хотя имени новичка не помнил.
Человек либо не услышал Гамаша, либо не хотел слышать, настолько был поглощен своей мишенью. Кобрадором. Тот продолжал стоять. Не отступил ни на шаг. Не съежился в ожидании удара. Не приготовился к его отражению.
– Давай уже! – крикнул кто-то.
Толпа превратилась в банду.
Арман, выбежавший из дома без свитера и куртки, стоял в одной рубашке на холодном дожде. А окружали его – окружали кобрадора – молодые родители. Деды. Соседи, знакомые ему мужчины и женщины. Ни одного из них не назвал бы он бузотером. Но теперь они заразились страхом. И страх изменил их.
Гамаш подошел к дорожнику сбоку. Осторожно. Будто протиснулся под стеклянный купол.
Он не хотел, чтобы его появление стало неожиданным, чтобы тот среагировал. Набросился на кобрадора, находящегося совсем рядом.
– Убирайся отсюда в жопу! – прокричал дорожник кобрадору. – Или я размозжу тебе голову. Богом клянусь, я это сделаю!
Толпа подзуживала его, и он крепче обхватил свое оружие и поднял его еще выше – теперь Гамаш увидел, что это кочерга.
Вид у нее был жутковатый, ею ворочали поленья в печи. Убить таким инструментом было очень даже просто.
– Не надо, не надо, – ровным, спокойным голосом проговорил Гамаш, приближаясь. – Не делайте этого.
А потом заметил движение. Из толпы вышел еще один человек.
Леа Ру. Она вмиг встала между кобрадором и дорожником с кочергой.
Тот, удивленный, замешкался.
Гамаш быстро шагнул вперед и замер рядом с Леа перед кобрадором.
Дорожник помахал перед ними кочергой:
– Не мешайте мне. Он здесь чужой.
– И что? – спросила Леа. – Он никому не приносит вреда.
– Вы шутите? – прокричал другой человек. – Да вы посмотрите на него!
– Он напугал моих детей, – крикнул кто-то еще. – Вот вам и вред.
– А чья это вина? – спросила Леа, поворачиваясь вокруг, чтобы увидеть всех. – Вы сами научили их бояться. Он ничего не сделал. Он стоит здесь два дня, и ничего плохого не случилось.
– А вы тоже не местная! – прокричал кто-то еще. – Здесь не ваш дом. Прочь с дороги!
– Чтобы вы размозжили ему голову? – Леа посмотрела на толпу. – Вы хотите, чтобы ваши дети играли на траве, залитой кровью?
– Пусть лучше его кровью, чем их! – выкрикнула женщина.
Но ее голос звучал уже не так громко, не так уверенно.
– Тогда им придется играть и на моей крови, – сказала Леа.
– И на моей, – сказал Арман.
– И на моей.
Из толпы вышел кто-то еще. Мойщик посуды Антон. Он выглядел испуганным, когда занял место рядом с Арманом и уставился на человека с кочергой.
К ним присоединились Клара, Мирна, Габри и Оливье. Рут передала Розу одному из зевак и тоже вышла вперед.
– А мы точно на правильной стороне? – прошептала она Кларе.
– Помолчи и больше решительности во взгляде.
Но лучшее, что могла изобразить старая поэтесса, – это сумасшедшинку в глазах.
Арман шагнул вперед и протянул руку к мужчине с кочергой. Тот снова поднял свое оружие.
За спиной у мужа Рейн-Мари прошептала:
– Арман.
Но он продолжал стоять с вытянутой рукой. Глядя на дорожника, который не сводил глаз с кобрадора. Наконец мужчина медленно опустил кочергу, и Гамаш отобрал ее у него.
– Если что-то случится, сами будете отвечать! – прокричал кто-то в толпе.
Однако люди уже вернулись в нормальное состояние и стали расходиться, хотя и недовольные, неудовлетворенные.
– Постойте, – сказал Гамаш, подхватив под руку собравшегося уходить главного бузотера. – Как вас зовут?
– Поль Маршан.
– Ну, месье Маршан, – Гамаш похлопал его по карманам в поисках другого оружия и увидел машину Квебекской полиции, спускающуюся с холма, – у вас неприятности.
Он вытащил из кармана Маршана маленький кошелек. В нем лежали две таблетки.
Гамаш узнал их.
– Откуда это у вас? – Он приподнял кошелек на ладони.
– Это лекарство.
– Это фентанил.
– Верно. От боли.
Агенты полиции остановили машину и теперь быстро шли по лугу.
К кобрадору.
– Сюда, – позвал их Гамаш. – Вот из-за кого вас вызвали.
– Минутку, сэр, – сказал агент, едва взглянув на дорожника в вымокшей под дождем рубашке.
Тут было так много людей со странным поведением, что агенты полиции даже не знали, с кого начать. А потому направились к человеку в мантии и маске.
– Нет, я говорю, сюда, – властно произнес Гамаш.
Уже почти совсем стемнело, и агенты повернулись, чтобы приглядеться к тому, кто с ними говорил. Они подошли ближе, и недовольство на их лицах сменилось удивлением.
– Черт, – пробормотал один из них.
– Извините, patron, – сказал агент постарше и отдал честь. – Я не знал, что это вы.
– Конечно, откуда вы могли знать? – Гамаш объяснил им ситуацию. – Задержите его на ночь. Наблюдайте за ним. Я не знаю, принимал ли он эти таблетки. – Он передал им кошелек. – Отправьте их в лабораторию.
Гамаш проводил взглядом агентов, уводящих Маршана. Что-то выбило этого человека из колеи, и Гамаш подумал, что днем таблеток в кошельке, вероятно, было больше.
Рут, которой отдали Розу, повернулась к кобрадору и прошептала:
– Ты можешь уже наконец оставить меня в покое?
Но, шагая к дому Гамаша вместе с остальными, она знала: не оставит.
Перед уходом Арман, дрожащий от холода, подошел к кобрадору и заговорил с ним.
* * *
– Что ты ему сказал? – спросила Рейн-Мари, когда Гамаш вернулся в тепло.
– Я сказал, что я знаю: он кобрадор, совесть. Я спросил, к кому он пришел.
– И что он ответил?
– Ничего.
– Тихая и спокойная совесть, – пробормотала она.
– Еще я попросил его покинуть Три Сосны. Сказал, что он зашел достаточно далеко. Слишком далеко. Те, кто пришел на луг, они хорошие люди, но они испуганы. А страх может даже хороших людей заставить совершать ужасные вещи. Я спросил, хочет ли он, чтобы это было на его совести.
– Он не уйдет, – сказала Рейн-Мари.
– Non, – согласился с ней муж. – Он еще не закончил.
Гамаш посмотрел в окно. В темноте кобрадор походил на еще одну сосну. Четвертое дерево. Он становился частью их жизни, чуть ли не традицией, которая норовила пустить глубокие корни в их маленьком сообществе.
Гамаш проследил за направлением взгляда кобрадора. Его глаз, которые не моргнули, даже когда ему угрожала опасность. А может, и смерть.
Там, за сводчатым окном, стоял человек – один из немногих, кто не вышел на луг. Ни чтобы защитить кобрадора, ни чтобы угрожать ему.
Потом Жаклин развернулась и снова взялась за свое тесто.
