25. Нýма яльди́
(Нýма яльди́, нýма-шан,
Нýма яльди́, ата́ од ката́н.
Нýма яльди́,
Нýма яльди́.)
(Египетская летучая собака рожает, как правило, одного детеныша в год, но иногда случается и двойня.)
(Ках эт hазма́н, ани́ омэ́р,
Аль тимаэ́р леиторэ́р,
Нýма яльди́,
Нýма яльди́.)
(Читатель, понимающий, о чем в этой как бы колыбельной поется, может представить себе, каково слышать ее беспрерывно, по кругу, по кругу, по кругу, по кругу, по кругу. С наступления асона египетские летучие собаки слышат эту колыбельную по кругу, по кругу, по кругу, по кругу, по кругу – а больше никто, естественно (люди так точно). «Над тобой парят орлы, и некуда бежать, / Пустыня солона, и по ней гуляет буря; / Поднимается пустынный ветер и несет с собою пыль, / У тебя закрываются глаза; / Внезапно наступает тьма и ярко вспыхивает свет, / Пока душа держится в теле, ты пытаешься добежать до укрытия / И падаешь».)
(Нэшари́м хаги́м миа́ль вэ-эйн леха́ моца́,
haмидба́р hазэ́ малю́ах вэ-саяра́ хоца́,
Ру́ах мидбари́т ола́
Вэ-hару́ах маала́
Гаргирэ́й ава́к вэ-haэйна́им нисгаро́т леха́
Хашэха́ ле-фэ́та ба, аха́р-ках ор гадо́ль
Коль од рухэха́ бэха́ ата́ рац эль-haмишо́ль
Вэ-нофэ́ль,
Ава́ль ахша́в ата́ кан.)
(Египетские летучие собаки, мягко говоря, не приспособлены жить на земле, но вот они живут на земле, потому что от радужной пленки деревья стали необычайно красивыми – и какими-то отвратительно скользкими.)
(Нýма яльди́, аль тифахэ́д
Ата́ кодэ́ах вэ-гуфха́ роэ́д.
Нýма яльди́,
Нýма яльди́.)
(А главное – детеныши от этой колыбельной спят, спят, спят и всхлипывают во сне, и их приходится таскать на себе, и надо что-то придумывать, что-то решать. «Спи, мой малыш, / Ничего не бойся, / Тебя лихорадит, твое тельце дрожит, / Спи, мой малыш, / Спи, мой малыш».)
(Нýма яльди́, тамши́х лахло́м,
Муль hамэцю́т ади́ф коль хало́м,
Нýма яльди́,
Нýма яльди́.)
(При хасидах и свидетелях Иеговы египетские летучие собаки делают вид, что ничего не слышат и не понимают, потому что другой же диапазон слуха, и свидетели Иеговы с их бесполезными в данном случае кубиками смиряются и отступают довольно быстро, а хасиды терпеливо приносят какую-то еду, в основном пайковые консервированные ананасы, от которых египетских летучих собак немножко мутит; слово «хасиды» здесь неуместно, речь идет об одном-единственном раввине, имя которого автор сейчас не может вспомнить, но еще вспомнит [вспомнил, вписываю: Лилиенблюм, рабби Арик Лилиенблюм]. Египетские летучие собаки убеждают прибившегося к ним Йонатана Кирша [которого они отбили у котов в страшный для Йонатана Кирша час из, видимо, каких-то символически-родовых, условно-крылатых соображений] поговорить с раввином, спуститься на землю, попросить еды, но Йонатан Кирш стыдится, молчит и судорожно вытягивает шею, прячась в листве, и египетские летучие собаки в сердобольности своей подкармливают его кое-как, а в остальном он пробавляется по мусорникам и отощал до торчащих перьев.)
(Арайо́т вэ-намэри́м хосфи́м эт шинэйhэ́м,
Мэльтао́т ана́к лаэ́м ва-э́ш ба-эйнэhэ́м,
Миткарви́м ахша́в элéйха
Эль битнэха́ вэ-эль панэ́йха,
Ата́ цоэ́к – ах лё нишма́ат цэака́;
hэм ногаси́м ба-битнэха́, hада́м шэльха́ нига́р,
вэ-hакра́в шэльха́ авýд вэ-hахало́м нигма́р,
hу од яхазо́р,
ава́ль ахша́в ата́ кан.)
(«Львы и тигры скалят зубы, / У них огромные пасти, в глазах пылает пламя, / Ты кричишь – но крик не слышен никому, / Они рвут тебе живот, хлещет кровь, / Твой бой проигран, сон прерывается; / Он еще вернется – но пока что ты тут».)
(Нýма яльди́, нýма бэн,
Ахша́в ата́ кан, ахша́в ата́ яшэ́н,
Нýма яльди́,
Нýма яльди́).
(У упорного рабби Арика Лилиенблюма есть теория: он считает, что это не звери говорят на том языке, на котором с ними заговаривает человек, а что вообще установился какой-то единый язык и все говорят на нем. Однажды он приходит с банкой ананасов, ползает на коленях среди египетских летучих собак, раздает кусочки, осторожно будит пальцем спящую мелочь и им тоже дает кусочки, некоторые воротят мордочки, но сейчас ничего не поделаешь, для фиников не сезон, на земле почти нет еды, наверху скользко, и вдруг они начинают этими своими маленькими пальцами брать его за палец, берут его за палец и спрашивают: «Завтра тоже так?» Он, растроганный: «Я постараюсь». «Нет, – говорят, – завтра тоже так?» «Ну, – говорит, – я постараюсь». «Нет, – говорят, – не ты; завтра – тоже так?» И тут он понимает и говорит: «Я не знаю. Это как Господу будет угодно, мы молимся, но может оказаться, что завтра тоже так». И тут одна из них тихонько взвывает, потом еще одна, и вот они все тихонько воют.)
(«Спи, мой малыш, спи, мой сынок, / Сейчас ты со мной, сейчас ты спишь, / Спи, мой сынок».)
