Нечто ритуальное
Петр обнаружил, что неторопливо идет рядом с капитаном, при этом делает вид, что собирается о чем-то спросить. Когда они оказались в каюте, он брякнул:
– Лопату со щита нашли?
– Где там! Она наверняка за бортом! Кстати, – капитан достал из ящика стола полиэтиленовый пакет. – Ваш телефон с собой?
– Так точно, – не подозревая никакого подвоха, признался Петр.
– Сдайте мне, пожалуйста. Я получил четкие инструкции. У всех остальных они уже конфискованы, а у вас я его получу лично. Если вы, конечно, не возражаете.
Петр механически вынул телефон и протянул капитану.
– Получите потом на берегу, – сообщил тот, пряча гаджет в пакет.
– Но мне он может понадобиться! – спохватился Фролов.
– Все должны находиться в равных условиях, – невозмутимо констатировал капитан, вырывая из блокнота листок. – Вы у нас… Петр Федорович Фролов, если не ошибаюсь? Сейчас запишем.
– Хорошо, на берегу так на берегу.
Петр уже практически вышел из каюты, как вдруг услышал вслед:
– Кстати, у нее… у Хмельницкой на спине что-то непонятное. Что-то ужасное… Я бы сказал, ритуальное…
Фролов словно очнулся от навалившегося на него ступора. Извинившись перед капитаном, он бегом бросился вслед за матросами. Уже в медпункте с криками «Пустите меня! Мне нужно посмотреть!» начал прорываться сквозь собравшихся там людей.
– Пропустите его! – крикнул капитан, кое-как протискиваясь следом. Петр, казалось, не замечал тесноты, чужих ног, продираясь сквозь них, как сквозь бурелом.
Труп положили на пол, Петр опустился перед ним на колени.
Почувствовав на плече руку, поднял голову. Капитан протягивал ему обычные медицинские перчатки:
– Медленно, не спеша, чтобы все видели! Давайте по правилам, Петр Федорович, я вас прошу!
Петр надел перчатки и откинул край мешковины. Вокруг все начали отворачиваться, кашлять, у кого-то сработал рвотный рефлекс. Кто-то просто зажмурился.
Все в песке, смятое, как бы стиснутое жуткой гримасой голубоглазое лицо потом еще не раз будет ему сниться, но в тот момент его интересовало другое. Преодолевая отвращение, он развернул мешковину, насколько позволяло свободное пространство помещения, и попытался повернуть труп на бок.
В следующий миг он непроизвольно вскрикнул.
То, что открылось его взгляду, напоминало земляную воронку от разорвавшейся бомбы. Только в уменьшенном виде. Возможно, этому представлению способствовал песок, который был везде: на коже трупа, на мешковине, в глубоко развороченной зиявшей ране посреди спины. Запекшаяся кровь, словно смола на днище лодки, казалось, вот-вот потечет и закапает.
«Бедняжке выкорчевали десятый позвонок!» – мелькнуло в голове, и слезы тотчас потекли по его щекам. Он не смог сдержать рыдания. Еще несколько часов назад он обнимал эту талию, целовал эти плечи… Всего несколько часов назад! Кто творит эту липкую хирургию на корабле? Кто?!
Все, что последовало за этим, он помнит с трудом. Кажется, он сорвал перчатки. Потом, потрясая кулаками, выругался по-сапожному, закричал что было сил. У него было ощущение, что крутанулся невидимый ржавый механизм, недостающее звено встало в цепь, и зловещий пазл сложился.
Очнулся Петр в своей каюте после того, как Элла отвесила ему ощутимую пощечину. До его ушей донеслось:
– Да приходи же ты в себя! Хватит сомнамбулу разыгрывать!
Оглядевшись, увидел кроме бывшей жены Сержа, Рябухина, Царя, Михася и старосту. Все внимательно смотрели на него.
– Так получилось, Петро, – начал смущенно Серж, – что тебя единственного допустили к телу. Почему ты заслужил такое доверие со стороны капитана, никто не в курсе. Нас просто отсекли на входе. Собраться в каюте – и то разрешили ненадолго.
– Просто я сам прорвался… С боем!
– Это еще чего ради? – всплеснула руками Элла. – Зачем рвался?
– Хотел проверить одну деталь. Очень важную…
Он говорил размеренно, спокойно, словно из него выкачали весь лишний адреналин, оставив ровно столько, чтобы как-то поддерживать этот ничего не значащий диалог.
– И что? Проверил? – В глазах старосты Петр разглядел намек на любопытство. – Не молчи, пожалуйста! Цену набиваешь?
– Проверил. Все сошлось, оправдались самые худшие ожидания.
– Так поделись с коллегами, – заерзал на стуле Рябухин. – Я же с вами делился результатами осмотра трупа Матараса.
Петр окинул взглядом сидящих. Интересно, кто из них Невидимка? Изобрази он сейчас жуткую интригу, напусти тумана… Виновник занервничает, начнет делать глупости?
Вряд ли. Суметь убить двух человек за ночь, да еще такими разными, экзотическими способами – это вам не софрадекс в нос закапать! Это в сто раз круче!
Стоп! А почему, собственно, он решил, что убийца один? Почему не двое? Что, если Матарас, к примеру, сперва зарезал Лизавету, а потом лег под смертоносную капельницу? Или наоборот, Лизавета сначала ввела в капельницу яд, а потом над ней надругался самый настоящий маньяк. Оба варианта имели право на существование, отдать предпочтение какому-то одному из них Петр бы не рискнул.
– Это не совсем одно и то же, Жора! – развел руками, как бы извиняясь, Петр. – Твое заключение относилось исключительно к способу убийства, а моя деталь относится скорее к мотиву. И пока я не удостоверюсь окончательно…
Непроизвольный вздох и последовавшее потом гробовое молчание лучше всяких слов свидетельствовали о недовольстве однокурсников. Им не доверяют! Если ты не виновен, это обидно, конечно, но пережить можно.
А если виновен? Петр попытался представить себя на месте Невидимки, но тотчас отбросил эту мысль. Чтобы примерить на себя эту зловещую роль, надо как минимум знать мотив. Но как раз мотив-то и был неизвестен. Как его узнаешь?
Он твердо решил, что откровенничать теперь будет лишь с тем, в чьей невиновности убедится «на все сто». Как он это сделает – неизвестно, но во всех других случаях будет молчать, как партизан на допросе.
А как иначе, коллеги? На борту два трупа!
– Выходит, ты нам не доверяешь? – нарушил молчание Михась. Его чуть раскосые глаза глядели в одну точку на полу и ничего не выражали.
– А ты как бы поступил на моем месте?
– Наверное, Петя прав, – встала на его защиту староста. – Среди нас один убийца, и пока мы не выясним, кто это, будет великой глупостью делиться соображениями.
– Ладно, пусть будет по-твоему, – кивнул головой Рябухин, раскачиваясь на стуле. – Но хоть что-то ты можешь нам сказать?
– Кто-то искромсал Лизавете всю спину, – кое-как выдавил из себя Петр. – Ножом. Надругался, короче… Потом отнес на корму и там закопал труп в ящик с песком. Хорошо закопал, надежно. Поэтому так долго искали. Такие вот коврижки.
Женщины вскрикнули, как по команде прикрыв лицо ладонями. Михась ударил себя кулаками по коленям, потом резко выскочил из каюты. «Убью-у-у-у! – разнесся по коридору его хриплый вопль. – Гаденыш, убью!»
Следом за ним каюту покинул, стараясь не встречаться глазами с Петром, Жора Рябухин. Гинеколог принялся ходить туда-сюда, заложив руки за спину.
– Средневековье какое-то! Садизм! Одному по вене миорелаксант пускают. Бездыханная смерть. Другой спину ножом вскрывают. За что?
Петр специально ждал, что кто-то проговорится про десятый позвонок, он специально умолчал о нем. Но никто не обмолвился. Значит, Невидимка был готов к такому повороту.
В голове то и дело всплывала кровавая спина Лизаветы с выкорчеванным позвонком. Так что же в нем такого загадочного, что его название сначала записали на бумажке, потом, когда Петр нырнул за борт вслед за Жоркой, ее выкрали из кармана. И теперь наяву – реально, осязаемо – вырвали с корнем часть позвоночника. Вернее – вырезали.
Петр почему-то не сомневался, что в этом сатанинском обряде наверняка поучаствовал нож Жоры Рябухина. После чего он был вложен в руки ничего не помнящей Эллы.
Стоп! Он отлично помнил, что ммс с изображением супруги пришло к нему на телефон, когда они стояли с Лизаветой на палубе! Хмельницкая была еще жива, а кровавый нож уже был в руках его супруги! Нестыковочка, однако! Любая экспертиза установит время смерти с точностью до получаса. Но чья тогда кровь была на ноже Рябухина? Может, просто томатный кетчуп?
Что получается? Спектакль начался несколько раньше обычного? В том, что это своего рода спектакль и премьера планировалась задолго до начала вечера встречи выпускников, Петр теперь не сомневался.
Вопрос: кто планировался на роль зрителя? Премьера редко проходит без накладок, не обошлось без них и на «Хирурге Бекетове». Жертва была еще жива, а ее кровь уже капала с ножа.
Что это дает следствию? Только то, что Эллу никто изначально не планировал на роль убийцы. Так, ночной антураж, отвлекающий маневр.
Вспомнив слова Рябухина, адресованные Элле, Петр испытал досаду: Жорка тоже что-то скрывает! Знает и скрывает. То, что видел ночью. Планирует все рассказать следователям?
Неужели Элла и патологоанатом присутствовали при убийстве? И никак не помешали этому! Возможно, не могли помешать? Может, потому Рябухин и казнит себя за то, что не смог вмешаться. На его глазах его же ножом убили женщину, вырезали из спины позвонок, а он оставался всего лишь зрителем. Как теперь с этим жить?
А если убийца – Рябухин? Убийца поневоле, скажем так. Если его каким-то неведомым способом заставили подметать и драить, то запросто могли запрограммировать и на убийство.
