48
«Если бы не полгода сырости и серости, когда город почти без передыху подтирает слезы зареванного неба, невозможно было бы оценить эту буйную красоту!» – думалось Варваре Сергеевне, прилипшей к окошку поезда.
Накануне Валерий Павлович предложил съездить посмотреть на его «хибару», и сегодня утром она впервые сказала Аньке правду, слукавив лишь в том, что едет загород со своим старинным другом.
А с другой стороны – все относительно…
Разве бы она куда-то поехала, не будь у нее ощущения, будто она знает его всю жизнь?!
Пригородная электричка, незаметно набрав полный ход, весело неслась вперед, и Самоваровой казалось, что это расшалившаяся девица, раздвигая на лету тугие лесные ветки с изумрудной листвой, сломя голову бежит под горку.
На первой же остановке в вагон хлынуло множество людей, и успевшим занять сидячие места пришлось потесниться.
Валерий Павлович придвинулся к Самоваровой вплотную и, по-хозяйски прильнув к ней бедром, довольный, будто мальчишка, уткнулся в расклад преферанса на мобильном.
Варвара Сергеевна, сделав вид, что читает книгу, принялась из-под очков рассматривать народ.
Большинство набившихся в вагон субботней электрички так же, как и ее друг, что-то изучали в своих устройствах.
Парни и мужики, девчушки, тетки и даже дети, уцепившись, как за костыль, за телефоны и планшеты, узнавали, спрашивали, отвечали, приказывали, негодовали, объяснялись в любви, забивали головы всякой ерундой, коротая время.
Взгляд Самоваровой погулял по вагону и остановился на женщине средних лет, сидевшей напротив.
Что-то сразу в ней настораживало.
Парень, развалившийся слева от нее, время от времени копошился в своей громоздкой сумке и постоянно задевал женщину локтем. В ответ на его бесконечные извинения она лишь машинально кивала.
Аккуратная короткая стрижка, приличная кожаная сумка, удобные спортивные туфли и клетчатые, явно домашние фланелевые брюки, растянутые в коленях, выбиваясь из общей картины, вызывали вопрос.
И этот вопрос, выворачивавший женщину изнутри, вытекавший в застывшие в уголках близоруких глаз слезы, в напряженную руку, вцепившуюся в сумку, в едва заметное подрагивание сжатых коленей, завис перед ней, бессмысленно ожидая хоть какого-то ответа.
Женщина долго перебирала в руке клочок бумажки, затем развернула его и посмотрела сквозь цифры, написанные чьей-то скорой рукой.
Быстро скомкала и, продолжая смотреть куда-то вдаль, сунула в кармашек сумки.
Что же там было?
Номер палаты, номер камеры, номер места на кладбище?
Роковое сочетание самых обычных цифр, за которыми чья-то жизнь.
Ненавидя и любя, то приближаясь, то удаляясь, в тот час, когда мы теряем близких, время умирает.
И то, что являлось проблемой вчера, вся мелочовка бытия, микровойны, обиды и скудные радости, стираются вмиг, превращаются в эхо из брошенных в сердцах жестоких фраз и невысказанных слов, разоблачая принципы как обычный эгоизм и зависая в сосущей пустоте.
Варвара Сергеевна встретилась с женщиной глазами.
Безысходность отупляющего отчаянья…
Самоваровой очень хотелось верить в то, что когда-то, одним далеким утром, эта женщина наконец выйдет из своего бесконечного сна и, когда поспешит по заученному, до сантиметра, маршруту, вдруг по улыбке прохожего определит, что небеса по-прежнему сияют и на них в самом деле живут ангелы.
Порыв ветра толкнет ее в спину, и она продолжит свой путь, ведь нечто не закончилось и не закончится никогда.
Варвара Сергеевна закрыла книгу и отвернулась к окну.
Но сколько же боли доведется этой женщине стерпеть, прежде чем это произойдет!
Каждый едущий в этом вагоне в любой момент может оказаться на ее месте.
Тем ценнее минуты, беспечной каруселью несущие в блаженное неведение нового дня, нежнее друг, сидящий рядом, увлеченно щелкающий по пузатым тузам и тощим семеркам, и ближе все эти люди, сомневающиеся и упрямые, полные и худые, доверчивые и капризные, нелепые, гениальные, забывчивые, мнительные и так сильно жаждущие самого примитивного и сложного, что есть в этом мире…
И боже мой – как же хочется жить!
– У меня шизофрению тогда диагностировали, – тихо сказала Самоварова.
– Забей, – ответил Валерий Павлович, не отрываясь от игры. – Ее всегда диагностируют, когда не знают, что писать.
– Тебя это не пугает?
– Нет. Меня только кот твой пугает. Ты уверена, что хочешь его взять?
– Да. Капа легко привыкает к тем, кто ее кормит, а с Пресли не все так просто.
– Прорвемся, – Валерий Павлович подтвердил в игре «мизер».
Варвара Сергеевна поправила очки и внимательно посмотрела на экран.
Нижним рядом лежащих картинками вверх карт играл Валерий Павлович.
Двух других игроков виртуального преферанса, чьи карты были закрыты, он назвал «Варя» и «Леша».
Она счастливо усмехнулась, поправила очки и раскрыла книгу.
