9
Несмотря на тревоги последних дней, в то утро Галина проснулась в особенном настроении.
С раннего утра, пока собирала дочь в школу и собиралась сама, пока привычно металась по квартире, опасаясь забыть необходимую вещь, и повторно проверяла, выключены ли утюг, плита и закрыты ли краны, что-то новое, пока еще неясное, щекотало ее изнутри.
В рабочий кабинет Галины можно было попасть двумя путями: через длинный общий коридор, которым она всегда и пользовалась, или – существенно срезав путь, – через гостевой зал со сценой.
Сегодня она решила пройти через зал.
На сцене танцоры репетировали начатую еще Родиком постановку, пока еще совсем сырую, с не вполне сложившимся сюжетом.
Когда Галина поравнялась со сценой, она остановилась, пораженная, сама еще не понимая чем.
И тогда, вопреки обыкновению, Галина присела на краешек велюрового дивана, внимательно вглядываясь в происходящее на сцене.
Девки, эти безмозглые анорексички (глаза бы их не видели!), как обычно, кривлялись и ржали. Галина вспомнила, что Родион перед уходом решил покреативить, взяв в постановку приглашенных танцоров-кубинцев. Именно это и привлекло ее внимание: смуглые, скульптурные тела, глаза-угли и густые, черные, волнистые волосы.
Ох…
Глядя, как лихо кубинцы крутили танцовщиц в зажигательной сальсе, Галина на какие-то минуты утратила чувство реальности. Ей показалось, что мир, огромный мир за пределами ее тоскливого дома, состоит лишь из испепеляющего солнца, соленого моря, смеха, рома, дыма сигар и сладостной неги на песке.
Особо приглянулся один.
Самый высокий, самый белозубый и самый веселый.
Галина с удивлением расслышала, как парень, объясняя танцовщице движение, свободно говорил по-русски.
Заметив пристальный взгляд, танцор оставил девушку, спрыгнул со сцены и, подойдя к Галине, склонился перед ней в шутливом поклоне.
– Привет!
Его легкий акцент был умопомрачителен.
Галина почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Хорошо хоть в зале даже днем был полумрак.
Функции Родиона теперь временно исполняла девица, из старожилок, самая, пожалуй, некрасивая, зато самая хваткая из всех этих дур. Когда кубинец подошел к Галине, та громко хлопнула в ладоши и объявила: «На сегодня все».
Галине пришла в голову дерзкая мысль: а что если позвонить Соломону Аркадьевичу и настоять на том, чтобы Галину попробовали еще и в качестве художественного руководителя? Почему бы и нет? И ей бы к зарплате деньжат накинули, и для них это куда бюджетней, чем брать человека на целый оклад.
– Понравилось?
– Да… Но есть недочеты, надо бы устранить.
– Но мы же только начали! И вы знаете как?
– Хм… Я вот о чем подумала: может, дадите мне несколько уроков сальсы? – неожиданно для себя сказала Галина.
Танцы – это то, что делает женщин легко уязвимыми.
Если девочку не отдали в детстве учиться хореографии, позднее ей лучше не начинать.
Даже если она посвятит все свободное время и потратит кучу денег на занятия, даже если будет относиться к этому совершенно серьезно, легкость и естественность, которые усваивает тело до начала полового созревания, ей не поймать уже никогда.
Друзья, конечно, будут удивляться, а особо чувствительные и восхищаться, но профессионал всегда заметит лажу.
У Галины был безусловный козырь – ее балетное прошлое.
– С удовольствием, мадам! – и парень снова склонился в шутовском поклоне. – Да хоть сейчас!
– Ну, сейчас-то мне надо поработать… Я здесь занимаю должность главбуха, – зачем-то добавила она.
Но кубинца это, похоже, совсем не заинтересовало.
– Так я подъеду к вечеру, скажите когда.
– Даже так? Отлично! Тогда в семь, здесь же.
Галина встала и поспешила к себе в кабинет.
Солнце Кубы жгло ей спину.
* * *
Галина включила компьютер.
Весь экран заполнило издевательское фото: она и Родик, оба загорелые, улыбчивые, в белых льняных рубашках.
Испания. Два года назад.
«Что, урод, думаешь, я слезы буду лить?! На, получи!»
Выбрав в меню необходимую опцию, она в считаные секунды удалила заставку.
Затем достала из ящика стола большое круглое зеркало.
Вот черт: сразу же глянула в него с неправильной, с увеличительным эффектом стороны.
Лучше было не смотреть…
В детстве бабуля частенько дразнила ее росомахой.
Родя как-то мимоходом назвал ее «эко-женщиной».
Галина тогда пропустила мимо ушей, а сейчас, с болью и с омерзением, вспомнила.
Да, она только подкрашивает корни волос, и то не каждый месяц.
Да, она уже несколько лет не стрижется, и волосы у нее, пусть тонкие и рыжеватые от природы, уже почти до попы.
Кожа молочно-белая, вроде чистая, но не слишком. Много мелких морщинок вокруг глаз, две носогубные борозды, и второй подбородок уже отчетливо наметился…
Она всегда была принципиальной противницей «уколов красоты».
Но стоило ли, а?
Макияж? Почти никакого. Реснички по утрам – наспех, в один слой, и бледно-розовый блеск на губах.
Ну что она за женщина-то, в самом деле!
В рестораны, на вечеринки – это святое: накрасится, разоденется, а вот в обычной жизни…
Теперь фигура.
Килограммов пять она уже давно хотела сбросить, но все как-то не получалось, и, похоже, с тех пор набежала еще пара кило.
Но как бы то ни было, у мужиков она по-прежнему пользуется спросом, взять того же Разуваева – аж слюной весь вечер брызгал!
Аккуратно и быстро, с каким-то новым остервенением, Галина успела закончить работу до шести.
И оставшееся до семи время приводила себя в порядок.
И все же, когда, словно чего-то опасаясь, она едва слышно ступала по коридору (у них и был-то впереди всего час: после восьми клуб работал для посетителей), ее сердце колотилось так, как не колотилось никогда, даже в школьные годы, с Разуваевым.
Через пятнадцать минут, заливисто хохоча в умелых руках кубинца, Галина напрочь забыла про все свои комплексы.
