По эту сторону Вуали нет солнца, только белесый сероватый свет, но, как только мы с Джейкобом направляемся в сторону Грейфрайерс, небо над нами мрачнеет еще сильнее. Кажется, будто все вокруг накрыто чьей-то огромной тенью.

По улицам ползет туман, призраки вдруг начинают казаться опасными.

Я сжимаю в руках фотоаппарат – объектив открыт, линза наготове, на всякий случай.

– Насколько я понимаю, плана у нас нет, – замечает Джейкоб.

– Конечно, есть! – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. – Наш план – остановить Женщину-Ворона и вернуть мне жизнь.

– Неприятно напоминать, но ни у одного из нас нет физической оболочки.

– Я знаю.

– А Ворон по ту сторону Вуали.

– Знаю.

– И мы не можем…

– Знаю! – рявкаю я так злобно, что Джейкоб отшатывается.

Я глубоко вздыхаю.

– Вообще-то, я видела ее в замке уже после того, как она оказалась на той стороне.

– И что?

– А то, что она была за Вуалью, а я ее все равно видела, без всякого труда.

Джейкоб морщит лоб.

– И что это по-твоему значит?

– Точно не знаю, – признаюсь я, – но думаю, что она стала такой, как я. – Джейкоб хочет возразить, но я останавливаю его, подняв руку. – Я имею в виду, что одна нога у нее там, а другая здесь. И еще я думаю, что она до сих пор привязана к Вуали. И надеюсь, это поможет втянуть ее обратно.

Не нужно быть телепатом, чтобы узнать, о чем думает Джейкоб. Он боится, и это тот же страх, что гложет меня.

Но моему другу хватает благородства не говорить этого вслух.

Не будем торопиться, думаю я. Сначала нужно попасть на кладбище.

– Расходитесь по домам! – раздается чей-то голос. Оглянувшись, я вижу людей в плащах с капюшонами и нелепых масках: птичьи лица с длинными клювами. В руках у них фонари, из которых вместо света вырывается дым.

– Берегитесь заразы! – говорит один. – Будьте бдительны…

– Ну разве ты не прелесть? – умиляется беззубая старуха и протягивает мне букетик подгнивших цветов. – Маки для милашки. Или сюда, иди…

Я отшатываюсь и едва не налетаю на солдата.

Они толпятся у стены, воротники мундиров у всех подняты, как на холодном ветру. Я никакого ветра не чувствую, а они поеживаются, дрожат, изо рта вырываются клубы пара. Солдаты замечают нас, я бормочу извинения, и мы с Джейкобом бежим дальше.

Будь я хорошим охотником за призраками, остановилась бы и упокоила этих людей. (Хотя, если подумать, хороший охотник за призраками не попал бы в такую переделку.)

Чтобы успокоиться, я вспоминаю карту города. Мы уже совсем рядом с Грейфрайерс. Нужно только перейти улицу, спуститься по старой булыжной мостовой, и…

Откуда ни возьмись появляется рука, и костлявые, в грязных пятнах пальцы сжимают мое запястье. Рука принадлежит мужчине, сидящему в телеге для арестантов. Его лицо расплывается в кривой ухмылке. Не улыбка, а гримаса.

– Девочка, выпусти меня отсюда.

– Отпусти ее! – командует Джейкоб, пытаясь оторвать руку арестанта от моей.

Но узловатые пальцы сильнее стискивают мое запястье.

– Выпусти, а не то разобью твою…

Я не раздумываю. Поднимаю аппарат и тычу ему прямо в лицо. Глянув в объектив, он разжимает руку так внезапно, что я теряю равновесие и начинаю падать назад. Джейкоб ловит меня и не дает упасть, а вот ремень соскакивает, и фотоаппарат падает на булыжники.

Затаив дыхание, я сажусь на корточки, смертельно боясь, что он разбился – но, к счастью, фотоаппарат упал объективом вверх. Поднырнув под руку арестанта, я хватаю фотоаппарат.

Я не собираюсь смотреть в объектив.

Я даже не думаю от этом.

Но, стоило мне увидеть в стекле свое отражение, как из головы разом улетучились все мысли, а потом я…

Снова в реке, легкие наполняются ледяной водой, но на этот раз меня никто не спасает.

На этот раз я не могу подняться, чтобы глотнуть воздуха.

На этот раз свет удаляется, а я погружаюсь вниз, вниз, вниз…

В глазах темнеет.

Проходит несколько секунд, прежде чем я сознаю, что это не кромешный могильный мрак. Это рука Джейкоба закрывает мои глаза, в ушах звучит его голос.

– Ты жива. Ты жива. Ты жива.

Я сильно вздрагиваю и прихожу в себя. Тяжело дыша, я стою на коленях посреди улицы, на булыжной мостовой. Но я здесь, реальная. Я жива. Или, учитывая мое нынешнее состояние, настолько близка к этому, насколько это возможно.

– Спасибо, – еле слышно говорю я. Джейкоб делает вид, что не замечает, как дрожит мой голос.

– Правило номер тридцать пять, – улыбается.

– Друг не бросает друга, застрявшего в отражениях?

– Вот-вот, оно самое.

Знаю, он пытается меня рассмешить, но я могу думать только о том ужасном холоде и о том, как мог бы окончиться тот день. Должен был окончиться. Или на самом деле окончился?…

– Хватит! – решительно заявляет Джейкоб, прочитавший мои мысли. – Это неправда. Все было не так. И не будет ничего такого. Похожего на то. Это позади. А теперь вставай. Мы почти на месте.

Он прав.

Грейфрайерс совсем недалеко. Осталось только пройти за поворот и немного вниз по крутому спуску. Я бережно поднимаю аппарат, перекидываю фиолетовый ремень через голову, старательно отворачивая от себя линзу.

Неудивительно, что Джейкоб всегда отводит от нее взгляд. Никогда не смотрит прямо в объектив.

Мы заворачиваем за угол, идем по дороге. Впереди маячат железные ворота кладбища. Перед ними кого-то дожидаются мальчик и девочка.

Девочка высокая, светловолосая, в джинсах, свитере и шарфе Слизерина. Мы с ней вполне могли бы встретиться в «Доме Слона». Но мальчишка из другого времени. Черные волосы, печальные глаза – он словно сошел со старинного портрета. Они очень разные, но у обоих на лицах застыло одинаковое отсутствующее выражение. Их кожа одинаково подернута инеем.

Я замедляю шаг. Джейкоб тоже.

– Может, они просто хотят поговорить?… – неуверенно предполагает он.

– Возможно, – отвечаю я, но особых надежд не питаю.

Девчонка выпрямляется и глядит на нас.

Мальчик отталкивается от ворот и идет к нам, вынув руки из карманов. Вдруг я понимаю, что видела его раньше. На пожелтевшей карточке, в руке у того человека в замерзшем доме.

Если увидишь моего мальчика…

– Привет, Мэтью, – здороваюсь я, когда мы оказываемся ближе. Но он никак не реагирует на свое имя, даже не моргает.

Слышали когда-нибудь выражение «не все дома»? Здесь, я бы сказала, «дома совсем никого».

Такая мысль приходит при виде этой парочки, сверлящей нас пустыми глазами.

– Может, нужен пароль? – спрашивает Джейкоб. – Сезам, откройся!

За воротами слышны глухие удары лопат о землю. Но когда я пытаюсь обойти мальчишку, он одним стремительным движением снова преграждает мне путь.

Я обеими руками хватаюсь за фотоаппарат.

– Прости меня, – с этими словами я резко поднимаю его прямо перед лицом мальчика. Тот смотрит в объектив.

– Смотри и слушай, – начинаю я.

У мальчика начинает клониться голова.

– Узри и узнай.

Он медленно моргает, всего один раз.

– Вот что ты такое.

Он не шевелится, когда я протягиваю руку, готовясь достать нить из его груди.

Мои пальцы смыкаются в… пустом пространстве.

Ни ленточки. Ни веревки.

Ничего.

Видимо, я что-то сделала не так? Или…

Мальчишка вскидывает руку и хватает меня за шею.

Это происходит очень быстро – и вдруг он прижимает меня к каменной стене.

Когда-то я посетила несколько занятий на курсах самозащиты – это был один из школьных факультативов, на которых обычно твердят о том, что и так всем известно (не разговаривайте с незнакомцами, не садитесь в машину к взрослым, которые предлагают конфеты или игрушки). Но потом нас научили, как освободиться, если вас схватили и удерживают. Вот только я не могу вспомнить, как это сделать.

К счастью, мне это и не нужно.

На мальчишку бросается Джейкоб, и они вдвоем начинают кататься по улице.

Согнувшись в три погибели, я пытаюсь отдышаться, но ко мне бросается девчонка. Увернувшись от нее, я помогаю Джейкобу подняться.

А потом мы делаем единственное, что нам остается.

Бежим со всех ног.