– Что… – я умолкаю, не зная, что сказать.

Охотница на призраков? Краем глаза вижу, как Джейкоб пожимает плечами, и радуюсь, что она его не заметила.

– Я должна была догадаться, – спокойно замечает Лара.

– Догадаться? О чем?

– Что ты такая же, как я. – Она снова надевает цепочку на шею, прячет маятник под рубашку. Я замечаю, что свет у нее в груди теплого розового оттенка, а у меня более холодный и голубой.

– Впрочем, я что-то заподозрила, еще там, на Лейнс-Энд. Но ты казалась совершенно беспомощной и ничего не понимающей. Примерно, как сейчас…

– Полегче! – ощетиниваюсь я. – Вообще-то я тоже почувствовала в тебе что-то странное.

Лара выгибает безукоризненную черную бровь.

– Что ты говоришь, неужели?

– Но я не поняла, что именно, – пускаюсь я в объяснения. – Просто потому что не знала, что бывают другие люди… которые могут…

– О, – она поправляет косу. – Ты думала, что тебе одной удалось обмануть смерть? И что только ты одна можешь попадать в промежуток? Оригинально.

– Промежуток?

Лара обводит рукой окружающее нас пространство.

– А, – киваю я. – Вуаль.

Лара снова поднимает бровь.

– Так ты называешь это место?

– Уж лучше, чем промежуток, – парирую я. Лара хочет возразить, но нас прерывают: слышатся голоса, шаги, приближаются новые призраки. Их много. Мы с Ларой замираем.

– Нам нельзя здесь оставаться, – говорит она, разворачивается и исчезает, мгновенно пройдя сквозь Вуаль. Я собираюсь последовать за ней, но Джейкоб хватает меня за запястье.

– Не нравится мне все это, – шипит он. – И она не нравится. Ты видела, что она сделала с тем человеком? А я видел, Кэсс. Она превратила его в прах.

Знаю. Я тоже видела. Но от множества вопросов у меня пухнет голова.

А что если у Лары есть на них ответы? Я выдергиваю свою руку и шагаю в Вуаль. Меня обдает холодом, и вот я уже снова по эту сторону, в реальном мире.

Джейкоб за мной не последовал.

Лара задумчиво трет переносицу.

– От Эдинбурга у меня голова болит…

– Что ты сде… – начинаю я.

– Дома, в Лондоне, мне казалось, что промежуток плох, но в этом городе вообще творится что-то ужасное, ты чувствуешь? Как свинцовое одеяло…

– Что ты с ним сделала? – перебиваю я.

Лара поднимает глаза.

– С кем?

– С человеком на лестнице.

Она морщит нос.

– Это был не человек, – наставительно говорит она. – Это был призрак. Я его отослала.

– Куда?

Она пожимает плечами.

– В великое неизведанное? На безмолвную сторону? В тишину и покой? Называй как хочешь. Я отправила его в загробный мир. Туда, где ему положено находиться.

– Почему?

Брови Лары ползут еще выше.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему ты это сделала?

Она вспыхивает.

– Да потому, что это моя работа!

– Кто-то нанял тебя охотиться на призраков?

– Нет, конечно, – отвечает она. – Но это то, что мы делаем.

Мы? Охотимся на призраков? Я ничего не понимаю. Видимо, я произношу это вслух, потому что Лара вздыхает:

– Конечно. Кэссиди, призраки остаются в промежутке не потому, что хотят остаться. Они там потому, что не могут выбраться. Они застряли. А мы можем помочь им освободиться.

Мы.

Она хмурится.

– А чем же ты занимаешься в своей Вуали, если не охотой на призраков? – Ее взгляд останавливается на фотоаппарате, висящем у меня на шее. – Боже, только не говори, что ты там осматриваешь достопримечательности!

– Э-э-э… – Я не знаю, что сказать.

У Лары звякает телефон – пришло сообщение, и она его читает.

– Эх, я должна идти.

– Постой! – я пытаюсь ее удержать. – Не можешь же ты вот так уйти?

– Я опаздываю, – бросает Лара, уже шагая по переулку. – У нас с тетей Алисой встреча в музее. Родители настояли, чтобы раз в неделю мы занимались культурным развитием или чем-то подобным… Ой, кстати, – она вдруг замолкает, будто неожиданно что-то вспомнив. – Ты знаешь, что за тобой ходит призрак? Мальчик, – продолжает она, поднимая руку, – примерно такого роста, блондин с нечесаными волосами, футболка с рисунком в круге…

Я замираю. До сих пор еще ни один человек не видел Джейкоба.

– Да, – осторожно признаюсь я. – Знаю.

Лара хмурится.

– И ничего с этим не делаешь?

У меня внутри все холодеет, потому что я понимаю, что она имеет в виду. У нее же такая работа: охотник за привидениями.

– Джейкоб мой друг.

Лара кривится, будто попробовала какую-то кислятину.

– Скверная идея. – Кажется, она собирается сказать что-то еще, но тут у нее снова звонит телефон, она встряхивает головой и поспешно уходит.

– Подожди! – снова окликаю я. – Пожалуйста! Я же никогда не встречала никого, кто… кто может… ты сказала…

В голове роятся десятки вопросов, и она, кажется, это понимает, потому что говорит:

– Я в 1А.

– Чего?

– Наши апартаменты, в Лейнс-Энд. Приходи завтра утром. В десять, – она уже почти бежит. – Не опаздывай.

Я стою, прислонясь к стене, и лихорадочно соображаю, не поспевая за собственными мыслями.

Неужели я поэтому… для этого могу пересекать Вуаль?

И еще вопрос, от которого становится еще более неуютно: а Джейкоб знает?

Всегда знал?

Не успела я подумать о Джейкобе, как он появляется. Вырастает прямо из булыжной мостовой: глаза мрачные, руки снова скрещены на груди. Сразу заметно, мой друг недоволен.

Я стараюсь выбросить из головы все вопросы, чтобы он их не слышал, но он, судя по всему, и не слушает.

– Хорошо поболтали? – холодно спрашивает он.

– Зачем ты так, – отвечаю я. – Мне просто очень интересно. Я же не знала, что другие люди тоже могут попадать за Вуаль. А ты знал?

Он ковыряет землю носком кроссовки.

– Нет.

Джейкоб явно не расположен разговаривать, но меня-то просто распирает от вопросов.

– А ты знал, кто я на самом деле, Джейкоб? Что я могу делать?

Он не отвечает, только морщится.

– Ты говорил, что за Вуалью есть свои законы.

– Есть.

– Такие, о которых ты не можешь мне сказать. Это правда? Или ты не хотел, чтобы я узнала?

Джейкоб краснеет и отворачивается. Можно считать, что это и есть ответ.

– Ты мне не доверяешь, – говорю я, удивляясь, как больно, оказывается, может быть от слов.

Джейкоб мотает головой.

– Это совсем не так, Кэсс.

– Правило дружбы номер шесть, Джейкоб. Друзья не оставляют друзей в потемках. А незнание – те же потемки.

По лицу Джейкоба видно, что он мучается.

– Прости меня. Я… – Он трясет головой. – Мне было страшно…

– Почему? – спрашиваю я, но он не успевает ответить. У меня в кармане звонит телефон «на крайний случай».

Ой-ей-ей.

– Кэссиди! – папа почти кричит, голос у него очень встревоженный. – Ты где?

– Извини, – тараторю я. – Мне нужно было подышать свежим воздухом, я вышла и немного заблудилась.

Папа инструктирует меня по телефону, я иду, следуя его указаниям, Джейкоб не отстает. Вскоре мы оказываемся у входа в Тупик Мэри Кинг. Через секунду появляется и папа, взлохмаченный и в запорошенных пылью очках.

– Ну вот и ты, – облегченно вздыхает он. – Мы искали везде. Я четыре раза тебе звонил!

Значит, за Вуалью сеть не ловит.

Обернувшись, папа кричит в туннель:

– Я ее нашел!

…нашел, нашел, нашел, отвечает эхо.

– Извини, – я опускаю голову. – Вообще-то, мне стало там немного страшно.

Папа притягивает меня к себе и обнимает.

– Хочешь, открою тебе секрет? – Я киваю, и тогда он шепчет: – Мне в этом месте и самому жутковато.

Он крепко сжимает мне плечи.

– Только маме не говори, – прибавляет он. – Нужно держать марку.

Через пару минут появляется и мама, а следом за ней съемочная группа и Финдли.

– Просто великолепно! – сообщает мама, у нее пылают щеки. Да, кто-кто, а мама обожает всякие страшилки. И я уверена: она полюбила бы их еще больше, если бы могла видеть ту, другую сторону. Папа многозначительно кашляет, и мама приходит в себя, перестает улыбаться и сурово хмурится. – Если не считать того, что ты как сквозь землю провалилась. Это было совершенно не великолепно.

Я не очень искренне бормочу какие-то извинения.

Финдли подмигивает мне.

– Ну как, удалось нам тебя убедить? Поверила в призраков?

– О, – замечает мама. – Кэссиди и убеждать не нужно, она в них всегда верила.

Кустистые рыжие брови Финдли лезут на лоб.

– Вот как? – спрашивает он с уважением, будто видит меня по-новому.

– Да у нее же лучший друг – привидение.

Вот так, запросто, она превращает интересного человека в дурочку.

– Мама, – я гляжу на нее с упреком.

А она заключает меня в объятия.

– Я люблю тебя со всеми странностями, дорогая моя. Ну что за радость быть нормальной?

Так может говорить только тот, кто не видит призраков.